From Ice to Fire

Продолжительные объятия со льдом не прошли бесследно: Курт все-таки заболел. Три дня лежал пластом с температурой, пока ему не принесли необходимые таблетки, чтобы сбить температуру. После этого он смог хотя бы ненадолго оторвать голову от подушки, чтобы нормально поесть. Хотя, откровенно говоря, есть совсем не хотелось. И не только из-за горла, которое болело так, словно по нему прошлись наждачкой не один раз. Ему действительно было плохо, раз уж на то пошло. Три дня подряд он просто спал и спал бы дальше, если бы не эта треклятая работа. Спал бы так долго, как только можно, чтобы не видеть чертового Блейна Андерсона. Безусловно, он злился на него и на то, что тот повел себя как самый последний козел, но злость, в первую очередь, на самого себя была в сто раз сильнее. Курт в очередной раз позволил себе забыться, позволил себе поверить, что чудеса все-таки бывают и мечты сбываются. Глупый, глупый, наивный Хаммел, сколько тебе еще надо раз, чтобы осознать твою ошибку? Ты же уже не один раз обжигался на этом, так почему же ты продолжаешь изводить себя? Хороший вопрос, на самом деле. Еще в школе Курт начал встречаться с милым парнем Чендлером, который переспал с доверчивым юношей и после чего, не раздумывая, его бросил, дальше пополняя свою коллекцию разбитых сердец. Для совсем еще юного парня близость была невероятно большим шагом, и такой поступок Чендлера морально просто разбил Курта и все его желание встречаться с кем-либо еще. Дальше — больше. В академии он познакомился с парнем, Себастьяном. Тот показался ему невероятно милым и сумел-таки растопить замерзшее сердце парня. Вот только история повторилась. Смайт переспал с их общим одногруппником, открыто заявив о своей измене и даже не собираясь хоть как-то оправдать свой поступок. Хаммел терпел его выходки до последнего, но настолько открытое предательство повергло его в шок. Больше он терпеть не мог. Он нашел в себе силы закончить все это, чему Себастьян, как оказалось, был только рад. На восстановление Курту понадобилось два года. А теперь Блейн... Сначала подарил надежду, чтобы потом раздавить ее. Дважды. Может, Курту просто не суждено быть любимым? Неужели он всю жизнь будет один, спасаясь вот такими легкомысленными связями? Неужели он просто не достоин чистой и светлой, а главное, искренней любви? Наверное, это судьба. Наверное, он просто за что-то наказан. И будет в одиночестве проживать всю свою жизнь. А он и так один. Мать его умерла, когда мальчику было восемь, отец — два года назад. С тех пор парень и живет (читать: выживает) в одиночестве, и, признаться честно, в такие моменты, когда даже не с кем поговорить, когда единственная подруга почему-то вне зоны доступа, сил бороться уже не остается. Хочется просто сдаться. Блейн оттолкнул его дважды. Почему он так поступает? Почему сначала сближается с ним, а потом в буквальном смысле убегает? Налицо неожиданное осознание своей сущности и неприятие истинного положения вещей. Парень, видимо, в ужасе: всю жизнь проживая натуралом, вдруг осознать, что тебя влечет к другому мужчине. Но это так, только если Блейн впервые чувствует это влечение. В голове всплывали обрывки фраз, разговоры с Блейном, и Хаммел отчаянно вспоминал новые детали, те, что интересовали его в большей степени. Мысли ускользали от него, растворяясь в больной голове, и он не мог сконцентрироваться. Курт устало выдохнул и опустил глаза. Он подумает об этом потом. Температура прошла, и ему нужно было ехать в аэропорт. От этой мысли парня в прямом смысле передернуло. Он не хотел сейчас встречаться с командой. Он не хотел, чтобы они застали его в таком состоянии. Он не хотел сейчас видеть Блейна. И судя по тому, что он ни на секунду не забеспокоился, куда пропал журналист, не узнал, что к чему, Курт правильно понял тогда хоккеиста, так же как и то, чем все закончится. Вернее, уже закончилось. Однако работа есть работа. Ему еще повезло, что в эти дни не было матчей, и ему не пришлось тащиться в холодное здание катка, которое, к тому же, нагоняло ненужные угнетающие мысли. Хаммела пробрала дрожь. Все, хватит заниматься самобичеванием. Ты овощем валялся в кровати три дня. Отпуск кончился. Соберись, Хаммел. В конце концов, ты мужчина, черт возьми! Боль во всем теле не давала забыть о себе ни на секунду. Многочисленные синяки никак не хотели проходить, а глубокий порез на ноге от острого лезвия хорошо наточенных коньков неприятно ныл под тугой бинтовой повязкой. Парень не мог даже пошевелиться во сне, чтобы не застонать от болезненных ощущений. Ему было больно. Но не больнее, чем в душе. Еще с самого детства он всегда пытался заглушать свою душевную боль физической. Однако сколько бы он ни пытался, из этого никогда не выходило ничего хорошего. И этот раз не стал исключением. К сожалению. Алкоголь тоже не спасал положение. Ему, как профессиональному спортсмену, было противопоказано пить, но отказать себе в желании залить все проблемы дорогим виски он не смог — три дня подряд он бухал и избегал показываться на глаза тренеру Бисту и своей команде, чтобы никто не узнал, что лучший игрок команды, ее капитан, ведет себя так низко и мерзко. И только Сэм, как всегда, был рядом и понимал все без слов, помогая Блейну в очередной раз дойти до номера и уложить его спать, спасая от очередной порции травм. Легко сказать — труднее сделать. Нехотя парень все же собрал свои немногочисленные вещи в небольшой чемодан и, расплатившись на ресепшене рабочей кредиткой, залез в ждущее его у входа такси. Назвав адрес аэропорта, Курт откинулся на сидение и прикрыл глаза, чувствуя, как в голове начинается болезненная пульсация. Всю дорогу до аэропорта Хаммел проспал, сжимая в руках любимую кожаную куртку и положив голову на оконное стекло автомобиля. На фоне тихо играла музыка. Мимо проносились здания домов и многочисленные деревья, растущие вдоль дороги. Ему снился лед, рассекаемый острыми, хорошо наточенными коньками, снились теплые, уверенные прикосновения и надежные мужские руки, снова и снова снился тот самый проклятый поцелуй. Выходя из машины, Курт Хаммел принял окончательное решение избегать Блейна Андерсона. Чего бы это ему ни стоило. *** Людей у стойки регистрации собралось достаточное количество, среди них были и «его» хоккеисты. Они стояли очень большой компанией, создавая вокруг себя невероятный шум. Здесь были не только хоккеисты: группа поддержки также летела вместе с командой. А Курт от злости готов был съесть собственный билет, только чтобы никуда не лететь и не видеть того, что сейчас наглым образом происходило прямо на его глазах. Угадайте с трех раз, кто, как обычно, был в центре внимания? Именно, черт возьми. Блейн стоял аккурат напротив журналиста и обнимал одной рукой вертлявую блондинку из группы поддержки. А она, в свою очередь, изо всех сил жалась к нему, как будто желая поставить рекорд по количеству прикосновений к Андерсону. Они увлеченно о чем-то говорили с другими парнями, и иногда на весь зал раздавался ее громкий писклявый смех, от которого Хаммелу отчаянно хотелось заткнуть уши. Блейн выглядел... потерянным. Пусть он и усиленно делал вид, что все у него отлично, по общему его поведению было заметно, что ему некомфортно. Курт, специально отворачиваясь в другую сторону или открывая меню в телефоне, боковым зрением следил за Блейном и замечал, как тот постоянно косится в его сторону, пока он не видит. Внезапно Курт резко поднял глаза и перехватил взгляд парня. На секунду его сердце пропустило удар, ведь этот взгляд был... Нет, не смей переживать об этом! А потом... Эти нежные губы, которые всего пару дней назад так чувственно целовали его, теперь обхватили мерзкие силиконовые губы блондинки. Озноб снова охватил его тело, и его ощутимо затрясло. Курт не был уверен, вернувшаяся температура ли была виной этому или же неконтролируемый гнев, но дрожь его усиливалась с каждой минутой. Регистрация началась, и Хаммела позвал непонятно откуда взявшийся тренер Бист. Пришлось подойти к нему. К ним. — Добрый день, мистер Хаммел. Чего это Вы стоите отдельно от своей команды? — мужчина укоризненно на него посмотрел, сжимая в руках документы. — Я же говорил, что можно просто Курт, — парень изобразил подобие улыбки. — Я... Я недавно пришел и еще не успел подойти. Даже больной, Курт понимал, как нелепо и отчаянно глупо звучала его ложь. Он даже не знал, как давно тренер заметил его и наблюдал. Ай, плевать. Ну и пусть. — Вот как раз хотел небольшую статью написать, пока мы еще не взлетели, — выкрутился Хаммел, отвлекая внимание. — Станьте все рядом. Сделав пару селфи, загородив собой ненавистную парочку, Курт отошел чуть в сторону и принялся что-то писать, только чтобы занять себя каким-то делом. Слава богу, тренер отвязался от него и повел команду вперед, ненадолго забывая про журналиста. У них была взаимная неприязнь друг к другу, и с этим Курту пришлось смириться. Он не смог бы относиться к Бисту по-другому после того, что тот сделал с Блейном. Взгляд Хаммела снова и снова неизменно возвращался к кудрявому брюнету, который пропускал своих друзей вперед, в том числе и свою спутницу. Бровь его была рассечена и заклеена пластырем, тут и там красовались темные кровоподтеки и ссадины, а под глазом уже сходил большой синяк. Костяшки удивительно изящных для хоккеиста пальцев были в куда худшем состоянии: кожа на них стесалась, словно ими долго и упорно били по стене, и темная корка на них местами лопалась, отчего парень изредка морщился, задевая их. Курт слишком сильно задумался, одновременно набирая твит с прикрепленной фотографией, и не заметил, как оказался рядом со стойкой регистрации, около которой стоял... Блейн. Да твою ж мать! — Аккуратней, блять, Хаммел, — прошипел он. — Смотри куда прешь, криворукий. Курт опешил, замирая на секунду. Он ожидал игнорирования своей персоны. Но это... Слова ранили больнее. — Отвали, блять, — Курту надоело сдерживаться. — Иду, куда хочу. Ты мне не указ. Пришла очередь Андерсона в удивлении приподнять бровь, отчего она, видимо, заболела, и тот поморщился от приступа боли. — Да пошел ты... — тот забрал свои документы и прошел дальше, потирая пострадавшее место, а настроение Курта упало с отметки «ноль» в самый низ. Каким бы он ни был. *** Он чувствовал, как у него горело лицо, а руки тряслись вместе со всем телом. Его снова бросало то в жар, то в холод, а в голове противно звенело. Он сел на один из многочисленных диванчиков в зале ожидания и без сил откинулся назад. Действие таблетки прекратилось, и его болезнь снова давала о себе знать. Из легких вырвался хриплый сухой кашель, и юноша чуть не взвыл от досады. Ну сколько можно? Бутылка теплой негазированной воды окончательно опустела, а идти за новой у Курта просто не было сил. Объявили посадку, и он, собрав себя в кучу, поднялся и пошел в сторону нужной стойки. Поискав глазами своих, парень обнаружил их уже в очереди и, облегченно вздохнув, стал в самый конец: никто не увидит, в каком плохом состоянии Хаммел сейчас был. С каждой минутой, окруженный большим количеством людей, Курт чувствовал себя все хуже. Когда ему пришлось проходить по салону самолета, он не мог не придерживаться за спинки сидений, медленно продвигаясь к своему месту. На сладкую парочку он заставил себя не смотреть. Хорошей новостью было то, что место рядом с ним оказалось свободным. Хаммел облегченно выдохнул, прижимая прохладную ладонь к горящему лбу. Хоть одна хорошая новость за последнюю неделю. Как в тумане, он пристегнул ремень, в очередной раз прослушал план эвакуации и закрыл глаза, когда самолет тронулся с места. Он никогда не любил момент взлета, особенно когда ему приходилось переживать его в настолько болезненном состоянии. Курт постарался абстрагироваться от всего происходящего и провалился в сон уже спустя пару минут. Разбудил его тычок в левое плечо. Потирая заспанные глаза и обнаруживая, что самолет уже набрал нужную высоту, он повернул голову в сторону и увидел там того, кого меньше всего ожидал увидеть. Сэма — одного из членов команды. — Что? — прохрипел Курт, снова не сдерживая хриплого кашля. — И тебе привет, — ухмыльнулся блондин. — Херово выглядишь, чувак. Возьми хоть плед. — Спасибо, — съязвил Курт. — Ты чего-то хотел? Хаммел взял с колен парня теплый плед и замотался в него почти полностью. Он с сожалением посмотрел в иллюминатор. Его снова знобило. — Давно болеешь? — Сэм посмотрел на юношу в упор, а Курт мог лишь медленно моргать сонными глазами, совсем не понимая, что тут происходит. — С каких это пор кто-то мной интересуется? — насколько это было возможно в его состоянии, язвительно заметил Курт, подавляя зевок, но под пристальным взглядом сдался. — Уже пару дней, — Сэм красноречиво приподнял бровь. — Четыре. — И че, легче не становится? — Хаммел кивнул, зарываясь в плед. — На, возьми. Выпей это, а когда прилетим, сходи к врачу, чувак. Это может быть очень опасно. — Зачем тебе это надо? — юноша лишь устало вздохнул, вертя в руках и разглядывая маленький пакетик с лекарством. — Не только мне, — Курт удивленно и почти испуганно посмотрел на парня, но тот выдержал его взгляд, не дрогнув ни на секунду. — Ты ж типа наш журналист, — он пожал плечами. — А-а, ну ясно. Ну да, — скрывать эмоции не было сил. Разочарование? Ну и пусть. — Спасибо большое, Сэм. Серьезно, я приятно удивлен такому участию. Особенно, если учесть ваше отношение ко мне. — Не все, что кажется правдой, таковой является, — Эванс внимательно посмотрел в глаза Курта, и тот с ужасом осознал, что хоккеист все знает. И что умеет нормально говорить. Но откуда? — Люди часто поступают глупо, не желая признавать правду, — казалось, Сэм просто издевается, говоря загадками. — Сэм, — охрипшим дрожащим голосом Курт остановил парня. — О чем ты? — Я все видел, — воздух из легких оглушительно вышел, повлекши за собой новый приступ кашля. Пока Хаммел, согнувшись почти пополам, пытался откашляться, Сэм остановил стюардессу и что-то ей сказал. Буквально через минуту она принесла пластиковый стаканчик с горячей водой. Эванс забрал из рук Курта пакетик и растворил его содержимое в воде. — Во. Я всегда это пью, когда сильно болею, — голос парня стал немного мягче, и Курт, ненадолго успокоившись, с благодарностью принял стакан. — Все, что угодно, если это поможет мне не выплюнуть мои легкие наружу. — А насчет опасности я не шучу. Мой батя — врач, поэтому поверь мне. Ладно, мне уже пора, — он красноречиво посмотрел назад, где сидела вся его команда, и Курт понял: ему неловко говорить с парнем-педиком наедине. — Боишься, что подумают твои друзья? — раздраженно спросил Хаммел, словно ощетинившись. Его достало такое отношение к себе. — Ты думаешь, я боюсь общаться с тобой? — Сэм усмехнулся. — Мне насрать на их мнение. — А ты не мог бы еще немного задержаться? — в голову юноши пришла неплохая идея. — Я мог бы пока взять у тебя интервью. Мне все равно нужно будет поговорить с каждым из вас. — А звучит вроде не так страшно, — Эванс посмеялся. — Вот только я не умею нихера. — Это не сложно, — улыбнулся Курт. — А ты вроде не похож на своих парней. С тобой даже можно общаться. — У нас не все такие мудаки, как тебе могло показаться. Да и ты вроде не кажешься... ну ты понял, — Сэм почесал затылок. — Нормальный чувак ты короче. — На этом закончим обмен любезностями. Можно перед началом задать тебе вопрос? — блондин кивнул, а юноша аккуратно поинтересовался: — Когда ты говорил, что все видел, что именно ты имел в виду? — Тебя и Блейна. На льду. Вы еще... — Не продолжай, — Хаммел не дал ему договорить. — Я могу попросить тебя никому об этом не рассказывать? — Да сам понял, не дурак же. Можешь быть спокойным. Я — могила. — Это я уже понял, — устало пробурчал Курт, доставая из сумки рабочий блокнот и диктофон. — Ну что ж, тогда начнем? Курт устал. Устал от всего: от болезни, от постоянных травмирующих воспоминаний, от тех едких и мерзких слов, которые раз за разом крутились у него в голове, от мыслей о том, чему никогда не суждено сбыться. Хаммел все это прекрасно понимал, но его необъяснимо тянуло с Блейну. Словно это было помешательством. Которое точно сведет его в могилу. Стесанные о бетонную стену костяшки пальцев ныли не переставая. Корка на них постоянно лопалась, и они никак не хотели заживать. А все потому, что Блейн Андерсон снова потерял контроль. Он бил и бил кулаками в стену, словно это должно было помочь ему избавиться от ненужных чувств, словно чем больше он оставит крови на стене, тем меньше он будет чувствовать себя ебанутым мудаком, который просирает все и вся на этой планете. Блейн не понимал, что с ним творится. Он был в ужасе от того, что произошло тогда на льду. Проклятый Курт Хаммел! Почему с его появлением с Блейном стала твориться какая-то непонятная хрень? Почему он впервые задумался о том, что его могут привлекать парни? Боги, он даже не хотел думать об этом! И о том, что будет, если об этом узнают в команде. Господи, всю жизнь быть уверенным, что тебе нравятся девушки, и вдруг ни с того ни с сего тащить почти незнакомому парню кофе, а потом целовать его! Андерсон точно лишился рассудка. В голове витали тысячи уничижительных мыслей, ненависть к себе, отчаянное отрицание происходящего, и он не знал, что делать со всем этим. Поэтому он пил. Много пил. Потому что алкоголь пусть и не решает всех проблем, но он помогает хотя бы на время забыть о них. Однако израненные костяшки заставляют сомневаться еще и в этом. Он до одури колотил кулаками в стену, оставляя на ней кровавые разводы, и только вовремя прибежавший Сэм остановил его, спасая от более серьезной травмы. Блейн был в отчаянии. Он боялся встречаться лишний раз с человеком, который поставил под сомнение всю его жизнь и всколыхнул совершенно ненужные воспоминания, которые были похоронены под слоем пыли. Он боялся. Не признаваясь себе в этом, не осознавая этого, и думал, что, оградив себя от общения с Куртом и оттолкнув его, он будет в безопасности. Вот только он не учел одного.