From Ice to Fire

После игры из зала медленно выходили люди, а Курт остался сидеть на своем месте, помечая в блокноте основные моменты игры, чтобы не забыть их потом. Он слишком сильно погрузился в игру, со всей присущей ему страстью, поэтому под конец совсем забыл про пометки, неспешно приходя в себя после довольно напряженного хоккея. К тому же, ребята из команды оказались приветливыми и предложили после игры пойти куда-нибудь выпить, и Курт еще не решил, хочет он этого или нет. Ибо не все члены команды приняли его. Тот же Карофски по-прежнему смотрит на него с презрением и совсем не разговаривает. И он там не один такой: еще несколько человек упорно не замечают его. Хотя, если быть откровенным до конца, ему было глубоко плевать на них. Главное, что Блейн начинает немного оттаивать. Даже если это и могло ему показаться. Но дождаться команду все же следовало. Хаммел не заметил, сколько прошло времени, но решил, что сидеть в холодном зале больше не будет. Тем более, когда организм еще слабый после болезни. Поэтому, собрав свои вещи и повесив на шею фотоаппарат, он встал и медленно пошел в сторону выхода, согревая замерзшие руки. В холле катка еще никого не было, и Хаммел, сдав свой пропуск, присел на рядом стоящий диванчик, прикидывая, сколько ему еще ждать команду. Чтобы хоть как-то скрасить время ожидания, парень достал из чехла фотоаппарат и включил его. Он решил пока просмотреть снимки, которые удалось сделать, чтобы примерно рассчитывать, сколько и какие стоит включить в статью. Фотографии самого здания и катка были, в принципе, неплохими. Несколько, правда, оказались размытыми, но Курт с улыбкой отметил, что таких было немного. Он медленно, но верно привыкал к камере, и некоторые кадры действительно заслуживали восхищенной улыбки. Пролистывая фотографии, он добрался почти до конца, когда одна заставила его буквально затаить дыхание. Этот снимок Курт сделал именно тогда, когда отвлекся на телефонный звонок. Он тогда снимал Блейна, который в перерыве прокатывался мимо и кого-то искал. На фотографии Блейн получился просто невероятным. Он на время снял шлем, и спутанные волосы лежали на голове лучше всякой модной укладки. Отличный фотоаппарат позволял разглядеть даже капельки пота, стекавшие по уставшему, напряженному лицу. Рот его немного приоткрылся от частого дыхания, обнажив белоснежные, удивительно целые для хоккеиста зубы. Но самым главным было не это. На снимке Блейн смотрел прямо в объектив. Словно специально подъехав ближе к Хаммелу, хоккеист позволил заснять себя в полной красе. Эти невероятно карие, словно топленый шоколад, чарующие глаза смотрели прямо, точно в объектив, и, в отличие от предыдущих снимков, лоб его расслабился. Напряжение ушло. Он нашел то, что искал. Откуда-то сбоку послышались крики хоккеистов, и Курт, спохватившись, быстро убрал все в сумку, успокаивая бешено бьющееся сердце. А сам виновник его переживаний шел в самой середине, оживленно споря с Сэмом. Что-то в походке юноши показалось Хаммелу необычным, но парни подошли ближе, и посторонние мысли стремительно покинули голову журналиста. — Курт, тут, короче, это, — Сэм неловко потер затылок, виновато глядя на парня. — Сегодня ниче не получится. Лететь уже завтра, и мы решили отметить по прилете. Парни виновато покачали головами, извиняясь, и Курт не сумел сдержать улыбки. Как же он все-таки ошибался в них. Блейн смотрел на него в упор, не выражая на лице ни единой эмоции. Курт поежился, потирая замершие руки. — Все в порядке, парни. Я все равно хотел сегодня статью написать, так что... — юноша улыбнулся, и парни одобрительно зашумели, а кто-то даже похлопал его по плечу. Курт начинал понимать, насколько дружны люди в этой команде. Раньше он не особо понимал, однако эта немая поддержка и понимание, которые царили между ними и которые чувствовались буквально во всем, все ставили на свои места. Парень словно почувствовал себя частью большой и дружной семьи. «Надеюсь, ты видишь меня, папа. Я оправдал твои ожидания?» Слезы застыли в остекленевших голубых глазах. Мысли о родителях по-прежнему оставались для него очень болезненными, особенно в моменты душевной слабости. — Пак, расскажи Курту, как мы порвали в прошлом сезоне тех заносчивых засранцев! — Блейн появился непонятно откуда и стал между Хаммелом и парнем с ирокезом, при этом едва заметно тронув Курта за плечо. Огненный и ледяной взгляды встретились, обжигая друг друга с особенной силой. Блейн моргнул и едва заметно кивнул, отходя от Пака, который с энтузиазмом начал рассказывать захватывающую историю, и Курт уже спустя несколько минут улыбался, смахивая с глаз непрошеные слезы. Теперь он не один. Теперь он не один... *** Хаммел, блять, какого хуя? Что ты делаешь? Зачем тебя сюда вообще прислали? За что ты свалился на мою голову?.. Несмотря ни на что, команда приняла тебя. А мне все сложнее сдерживать в себе эти... эти неправильные, неправильные, неправильные чувства! Почему именно ты? Почему именно сейчас? Когда я уже научился жить нормально, жить «правильно»?! Наполовину пустой бокал, наполненный виски, стоял перед столиком парня. Хаммел находился всего в нескольких метрах от него. Всего несколько дверей, несколько жалких стен отделяли Блейна от... от чего? Он не знал. Поэтому он пил. А Сэм укоризненно смотрел на него, лишь молча качая головой. Он прав. Блейн не услышит разумных доводов. Курт еще не спал. Блейн знал это, потому что первый стакан пил, стоя под его дверью, уставившись на тонкую полоску света. Из-за очень хорошей слышимости он мог даже слышать, как тот быстро что-то печатал, останавливаясь буквально на несколько секунд. Потом стук прекратился. И только звуки мышки нарушали тишину коридора. Завтра у них самолет. Завтра они будут уже в другом штате. Но, к сожалению, ебучее сердце, которое уже не один день было не на месте, невозможно оставить здесь и невозможно заткнуть. Когда они шли в отель, Блейн отвлекся на секунду и посмотрел на Курта. Он мог поклясться, что увидел слезы в его застывших глазах. Внутри него мгновенно все перевернулось. И прежде, чем он смог себя остановить, он подошел к нему и, тронув за плечо, заговорил с Паком. Зачем? Потому что. Потому что надо было отвлечь Курта, не позволять ему плакать. Зачем? Надо. Или нет? Он вертел телефон в руках. Номер Курта был записан в телефонной книжке. Алкоголь растекался по венам, принося желаемое опьянение. Сэм спал, отвернувшись к стене и выключив ночник. В конце концов, ничего же страшного не случится?.. *** Шел уже третий час непрерывной работы, и статья наконец была сохранена, фотографии отредактированы, и вся информация загружалась на почту начальницы. Курт громко выдохнул, потирая уставшие глаза. На этот раз он выложился по полной. В такие моменты он чувствовал себя выжатым. Срочно нужно было отдохнуть. Но, прежде чем Хаммел успел выключить компьютер, в его голову пришла одна идея. Одна очень странная, пугающая и совсем уж безумная идея. Она просто возникла в его голове, а противостоять искушению бывает ой как сложно. Да еще и в его номере чудесным образом оказался принтер. Все знаки на лицо. Уже лежа в кровати, Курт никак не мог выбросить из головы Андерсона. Его пальцы все еще чувствовались на голом плече, нещадно обжигая кожу вокруг. А от взгляда карамельных глаз бедного юношу пробирало до дрожи. Какой же он все-таки странный, этот Блейн. Распечатанная фотография размера три на четыре лежала рядом на тумбочке, заставляя щеки Хаммела пылать. Зачем? Он не знает. Но фотография получилась такой необыкновенной, такой невероятно красивой, что он просто не мог включить ее в статью. Он сохранит ее только для себя. Чтобы больше никто не увидел, насколько же красив этот чертов капитан хоккейной команды. Телефон на тумбочке завибрировал, оповещая о новом сообщении, отчего Курт дернулся в испуге. Щурясь от слишком яркого экрана, он разблокировал телефон, а сердце рухнуло вниз, после чего вернулось на место и забилось с невероятной силой. В Висконсине довольно прохладно. Так что одевайся потеплее, Снежная королева ;) Широчайшая, совершенно глупая улыбка заиграла на губах Курта, а дыхание участилось, отчего у него даже руки немного затряслись. Почему он реагирует на обычное сообщение, как наивная школьница? Почему несколько слов вызывают в нем такой бешеный восторг? Потому что это чертов Блейн Андерсон. Блейн Андерсон, который пишет ему посреди ночи милые сообщения. Остатки сна сняло как рукой. Он не мог спокойно лежать в кровати, хотя даже сам не до конца понимал, почему настолько эмоционально реагирует. Блейн творил с Куртом просто необъяснимые вещи. Хаммел, накинув на пижаму халат, тихо открыл дверь своего номера и вышел в коридор. Прислушавшись, он не уловил совершенно никакого шума: вся команда спала мертвым сном. В самом тупике, как раз недалеко от парня, было большое, почти до пола окно, из которого открывался превосходный вид на ночной город. Высотных домов поблизости не было, и ничто не могло загородить чарующее ночное небо, звезды на котором блестели яркими огоньками, привлекая к себе внимание ночных странников. Как же давно он этого не замечал! Там, в Нью-Йорке, у него была постоянная серьезная работа, разные дела, и задумываться о подобных мелочах у него банально не хватало времени, хотя в своем детстве юноша часто позволял себе лежать на траве и всматриваться в ночное небо. Магия бесконечности будоражила его сознание, и сейчас он как никогда ранее прочувствовал этот необъяснимый момент ностальгии. От окна ощутимо дуло, и Курт поежился, запахивая посильней халат и потирая холодные руки. — Ты всегда мерзнешь, — Курт чуть не вскрикнул, оборачиваясь. — Не пробовал теплее одеваться? — Блейн, твою мать, — парень тихо ругнулся. — Что ты тут делаешь? — Вышел подышать воздухом, — пробубнил Андерсон и, подходя ближе, запнулся за край ковра, лишь чудом не рухнув на пол. — Ты что, пьяный? — Курт обеспокоенно посмотрел на хоккеиста, когда тот оперся о стену и прикрыл глаза. — Сколько ты выпил? — Отъебись, ладно? — Блейн приоткрыл один глаз. — Ты мне не мамочка. — И если бы я был ею, то всыпал бы тебе по первое число, — Курт подошел чуть ближе, пряча руки в карманы халата. — Завтра же самолет. — Тебе бы подошла больше роль папочки, — хоккеист похабно засмеялся и, не удержавшись, все-таки упал. С большим трудом он подполз к стенке, сел и, опершись на нее, вытянул ноги вперед. Курт не нашел ничего лучше, как сесть на пол рядом с ним. Ну а что еще он мог сделать? Блейн совершенно не стоял на ногах, а оставить его одного ему не позволяла совесть. Ну и банальное желание побыть наедине с Андерсоном. — Блейн, — он тихо позвал парня, отчего тот повернул голову. — Скажи мне честно. Как ты? — А ты как думаешь? — выдохнул Блейн, и запах алкоголя разнесся на несколько метров вокруг. — Посмотри, блять, на меня. Как думаешь, я в порядке? — Мне очень жаль, — проговорил Хаммел, и у него дернулась рука. Он не знал, стоит ли. Ладно. Он положил свою руку на бедро Блейна, успокаивающе сжимая его. — Это, блять, я виноват, — прохрипел Блейн, тяжело вздыхая. — Ничего этого бы не случилось, если бы я резко не сошел с ума. Снова. — Что значит снова? — Курт не удержался. Потому что это было действительно интригующим. Да и пьяный Андерсон расскажет гораздо больше, чем в трезвом состоянии. — Ты можешь рассказать мне. Тебе станет легче. — Да нихуя мне не станет, — упавшим голосом прошептал Блейн. — Однажды я уже наступал на эти самые грабли, и ничем хорошим это не закончилось. Мне ясно дали понять, что таким выродкам не место на земле. — Но ты же в корне не прав! — шепот Курта стал громче и яростнее. — Кто тебе вообще посмел сказать такое? Черт возьми, да я готов собственноручно убивать таких людей, которые не дают человеку быть собой! Блейн, послушай: люди не должны быть похожи. Люди не должны отрицать свою природу. Люди не должны зависеть от чужого мнения. Если ты что-то чувствуешь, не смей отрицать это, не смей убегать от собственного «я». Оно в любом случае тебя настигнет, но потерянного времени уже никак не вернуть. Я вижу тебя и вижу, что ты борешься. Сделай, в конце концов, правильный выбор. Курт замолчал. Несколько долгих минут в коридоре не было ни звука. Складывалось такое впечатление, что весь отель спал, и только два безумных человека сидели на полу около окна, разговаривая о жизни. Два человека, у которых были настолько непонятные отношения, насколько слово «непонятные» может вообще нести в себе смысл. Хаммел вдруг подумал: «А что, если кто-то из команды вдруг выйдет в коридор?» Но мысли его словно ветром сдуло, стоило ему повернуть голову. Блейн плакал. Беззвучно, почти неслышно. Слезы градом сыпались с его гладко выбритых щек, падая на мятую черную футболку, пока глаза сверлили стену напротив. Рот его был немного приоткрыт, и прерывистое дыхание заставило кожу Курта покрыться мурашками. Какой же странный выдался день. — Блейн, — смог лишь тихо прошептать Хаммел, находя руку брюнета и легко сжимая ее, помня про его травму. Тот не сопротивлялся. — Я, блять, запутался, — у парня вырвался глухой стон. — Я больше ни в чем не уверен. Что я, черт возьми, творю? Я больше не отдаю себе отчета. Это все твоя вина, Хаммел. Именно из-за твоего появления я начал сходить с ума. И именно из-за тебя я сейчас все силы прилагаю к тому, чтобы не дать себе тебя поцеловать. Курт залился краской. Господи, они точно ненормальные! — Но ты ведь помнишь, чем все закончилось в прошлый раз? Я заболел, отморозив себе все, что только можно, а ты устроил неравный бой со стенкой, тоннами поглощая алкоголь. А еще ты меня презираешь. — Еще сегодня днем я открыто посылал тебя, а сейчас сижу тут и рыдаю перед тобой... иик... как сопливая телка, — с трудом закончил Андерсон, взъерошив свои и без того спутанные волосы. — Я никому не скажу, — грустно улыбнулся Курт. — А теперь пойдем, тебе нужно поспать и протрезветь. От тебя несет, как от алкаша последнего. Кое-как Хаммел сумел поднять хоккеиста, и тот, встав на ноги, громко зашипел. Только сейчас Курт обратил внимание, что Блейн был босиком, а на правой его ноге красовался намотанный бинт. — Что у тебя с ногой? — они медленно двигались вперед, и Курт был невероятно счастлив, что пройти предстояло всего несколько метров. Блейн был тяжелым, и тащить его долго юноша был не способен. — Проиграл в схватке с коньками, — грустно усмехнулся парень, громко икнув. — И где же мой поцелуй? Они стояли около нужной двери, но Курт понял, что не хочет отпускать Блейна. Сейчас, когда хоккеист мало что соображал, он оставил на время все свои барьеры и не ограничивал своих желаний. Он говорил, что хотел, и делал, что хотел. Они смогли нормально поговорить, и юноша увидел Андерсона настоящим, без всей его напускной уверенности и притворства. Сейчас он не был сильным, бесстрашным хоккеистом, капитаном команды и опорой для всех. Сейчас перед Куртом стоял неуверенный в себе и в своих чувствах маленький мальчик, который устал нести на себе груз ответственности и который запутался в себе по самое «не могу». Курт всем сердцем хотел ему помочь. Даже если не брать в расчет далеко не дружеские чувства, которые он испытывал к парню, он в первую очередь был человеком, который прошел то же самое. И он понимал, что переживать такое в одиночку очень трудно и даже может быть опасно. Особенно под гнетом общественного мнения. Курт мягко прикоснулся губами к мокрой щеке. — Завтра ты об этом и не вспомнишь, — с толикой сожаления проговорил Хаммел, стирая со щеки парня очередную слезинку. — Боюсь, я буду помнить это даже слишком отчетливо, ненавидя себя и тебя заодно. Так что не удивляйся, если я завтра снова пошлю тебя нахер, — Блейн смотрел прямо в глаза Курта, немного улыбаясь. — Спокойной ночи, Блейн. — Спокойной ночи, Курт.