From Ice to Fire

И до сих пор я задаюсь вопросом: Почему Рая не стало? Почему обрушивается небо? Я дышу... Но зачем? В тишине я держусь За нас с тобой...*

Курт молчал, ошарашенно глядя на парня, и никак не мог заставить себя хотя бы моргнуть. Или вдохнуть. Неужели Блейн приглашает его выпить кофе? Сам? Первый? Познакомьте меня с этим треклятым раком, который, по всей видимости, уже добрался-таки до горы. – Эм, ну... – Курт запнулся, пытаясь придумать, что же все-таки ответить, однако голос в его голове просто напрочь отказывался говорить. – Ладно, извини, глупая была идея, – сразу же поник Блейн, опуская глаза в пол. – Забудь. – Хэй, подожди, – Хаммел тронул парня за плечо. – Я вообще-то не против. Ослепительная улыбка озарило лицо Блейна. Он посмотрел на Курта, и наверное впервые за все время знакомства с хоккеистом Курт смог увидеть в этих карих глазах настоящее искрящееся счастье. Причиной которому стал он сам. – К твоему сведению, я пью мокко с обезжиренным молоком, – Курт незаметно для себя немного наклонил голову в сторону, широко улыбаясь в ответ. – Без сахара. – И че? Сам пойдешь со мной и сам закажешь, – хохотнул Блейн, замечая смущение на лице юноши. – Я ж тебе не официант. – Еще совсем недавно был. Когда успел переквалифицироваться? – ухмыльнулся Курт, вспоминая тот самый оставленный Андерсоном кофе для него и удовлетворительно замечая, как у того покраснели кончики ушей. – Я даже и не заметил. Парни медленно двинулись прямо по коридору на выход, хотя Курт должен был присутствовать на тренировке и писать очередную статью. Ну, ничего же не случится, если он пропустит одну? Ходил он туда, честно говоря, только ради Блейна, а его сегодня там тоже не будет, и... Короче, вы поняли. Не сегодня. – Слушай, не вые... – Блейн запнулся, глядя на Курта, после чего поправил себя, – не выпендривайся. Лучше помоги мне. Видишь, я сегодня больной? – И что, я на руках тебя должен нести? – Курт на секунду представил себе эту картину и прыснул от смеха, чем заставил Блейна улыбнуться еще шире. – Боюсь, в таком случае это точно будет моя последняя прогулка. И болеть мы будем с тобой на пару. – Ну ты можешь хотя бы взять меня за руку. Все органы Курта сжались в один маленький комочек, после чего внутри него что-то с немым грохотом разорвалось, словно военная граната. Нежное, невесомое прикосновение грубой мужской руки обожгло кожу запястья, а потом сильная хватка сжала его ладонь. Вот так просто. Но так прекрасно. – Ты же не против? – скорее прохрипел, чем сказал Блейн, тоже на несколько секунд застывая в таком положении. – Ну, я в том смысле, что... – Просто замолчи, – прошептал Курт, подвигаясь ближе. – Ты бываешь таким болтливым. Парни медленно двинулись с места, бережно держа друг друга за руки. Они шли так, словно каждый их шаг был первым, неизвестным, словно могло произойти что-то невероятное или неожиданное, ноги их ступали так тихо и мягко, что двигались они почти неслышно. И только тяжелое, сбившееся дыхание обоих, сливающееся в одну невероятную робкую мелодию, разбавляло тишину пустынного коридора. Еще никогда до этого длинный, проходящий насквозь через все здание коридор не казался Курту таким маленьким и коротким. Он не знал, что делать, когда они выйдут за дверь, когда пойдут по улице: должен ли он отпустить его, могут ли они и дальше так идти? Но входящий в помещение охранник быстро разрешил все его сомнения: Андерсон так резко одернул руку при его появлении, словно и не было совсем ничего, словно несколько секунд назад они не шли как типичная парочка неловких семиклассников. Придержавший им дверь мужчина удалился вглубь катка, а парни оказались в большом холле спортивного комплекса наедине с неловким молчанием. – Прости, Курт, – понуро протянул Блейн, неловко засовывая руки в карманы спортивных штанов. – Я ужасный человек. – Ничего, Блейн, – журналист печально улыбнулся, похлопав юношу по плечу. – Потом станет легче. Когда-нибудь ты точно сможешь. – Тебе кто-нибудь говорил, какой же ты охуенный? – Блейн придержал ему большую стеклянную дверь, ведущую на улицу, пока Курт в это время копался в телефоне, отвечая на пришедшее от Изабеллы сообщение. – В такой форме точно никто, – Хаммел оторвался от телефона и, улыбнувшись, посмотрел на спутника. – Будешь первым. И вовремя, к слову, оторвался, потому что буквально в следующий момент Андерсон покачнулся, и на лице его застыла гримаса боли. – Так, спортсмен, сейчас я вызываю такси, и мы едем прямиком в отель, – придерживая Блейна за плечо, Курт снова разблокировал телефон, не обращая внимания на попытки его остановить. – Ты ходить не можешь нормально, куда ты собрался гулять? – Всего-то хотел тебя кофе угостить, – буркнул в ответ Блейн, обиженно опуская голову. Господи, хуже ребенка, ей-богу. Буквально через пять минут парни уже сидели в машине, а Блейн по-прежнему строил из себя обиженного ребенка, отвернувшись в сторону окна. Курт, который сидел за водителем, наклонился и что-то тихо ему сказал, после чего тот перестроился в другую полосу, изменяя привычный маршрут. Блейн заинтересованно покосился в их сторону, но, заметив взгляд Курта, тут же отвернулся обратно. Интересно, ему правда не пять лет? Точно двадцать? Тихо посмеиваясь про себя, Курт тронул парня за ногу. Тот никак не отреагировал. Ухмыляясь, Курт достал из кармана телефон и с деланым интересом начал что-то в нем изучать, боковым зрением замечая внимание юноши. Тут же в кармане его штанов завибрировал мобильный. Когда тот прочитал сообщение, было заметно, как сложно хоккеисту сдержать улыбку. «Тебе что взять, бука?» Блейн поднял голову от телефона, оглядываясь вокруг и замечая, что автомобиль подъезжает к зданию кофейни, и удивленно взглянул на Курта. Парень лишь пожал плечами, хитро улыбаясь, и вышел из машины, прикрывая за собой дверь. «Так что, я долго буду ждать?» «Не пью кофе. Выбери на свой вкус». Расслабленно откинувшись на сидении, Блейн блаженно улыбался. Курт поддерживал его игру. Это было хорошим знаком. Но стоит ли игра свеч? Стоит ли вообще затевать отношения с Куртом, когда Блейн даже не знает, кто он на самом деле? Ему было откровенно страшно. Все свое свободное время он думал, как рассказать обо всем хотя бы Сэму, что будет, когда узнает команда, что скажут его родственники, люди вокруг. Его возненавидят, и будут правы, потому что Блейн не достоин любви. Он не справился, он сломался, поддался слабости и рискует теперь потерять все, что наработал таким непосильным многолетним трудом. Он не заслуживает Курта. Он же не сможет дать ему ничего из того, чего тот хочет. Чего он достоин. Но представить дальнейшую жизнь без парня, без того, чтобы видеть его каждый день, разговаривать с ним, проводить время, видеть, как тот улыбается, было для Блейна теперь очень трудной задачей. Он понимал, что не хочет такого, не хочет его потерять. Потому что он был нужен ему. Потому что он... – Это что, Курт Хаммел? – таксист заинтересованно поглядывал в сторону кофейни, где несколько минут назад скрылся юноша. – Да, это он, – недовольно выдавил из себя Андерсон, раздраженный тем, что его прерывают в не самые лучшие моменты. – А это правда, что он гей? – вот этот вопрос как минимум удивил юношу, а как максимум – заставил невольно сжать челюсть от злости. – Вдруг он специально так сказал, для пиара? – Мне насрать, правда это или нет, – огрызнулся хоккеист, сжимая кулаки так, что захрустели суставы. – С хера ли ты меня об этом спрашиваешь? – Я просто... – Если ты хотя бы заговоришь с ним, я разобью тебе ебало. И никакие жалобы меня не волнуют, – злобно изрек Блейн, наклоняясь вперед, ближе к замершему таксисту. – Даже думать об этом не смей. Ты понял меня? – Понял, – промямлил водитель, быстро отворачиваясь, когда Хаммел с трудом открыл пассажирскую дверь, держа в руках два напитка. – Вот теперь в отель, – скомандовал Курт, протягивая пластиковый стакан Блейну, на котором, к огромному негодованию Блейна, было написано «милому Курту». Юноша смущенно отвел глаза, неловко пожимая плечами. Его бумажный стакан был повернут надписью к окну, но хоккеист подозревал, что найдет там такую же надпись. Андерсон, который невольно положил свою руку на бедро севшего в машину парня, крепко сжал ее, от чего тот зашипел от боли. – Давай потом, – прошептал Хаммел, потирая пострадавшее место, а Блейн задумался над тем, что за последнее время слишком много агрессии вызывает в нем повышенное внимание парней к Курту. До добра это все точно не доведет. – Это холодный взбитый черный чай с персиком, – нарушил молчание Курт. – Надеюсь, тебе понравится. – Вроде огонь, – сделав маленький глоток, сказал Андерсон. – Вполне может стать моим любимым видом чая. Как ты узнал, что я люблю персики? – Угадал, видимо, – улыбнулся юноша, сделав глоток из своего стакана. – Сначала хотел взять с ананасом, а в последний момент почему-то решил с персиком. – Фу, – скривился Андерсон, отчего в уголках его глаз появились маленькие морщинки. – Ненавижу ананасы. Так они и доехали до отеля, молча допивая каждый свой напиток и загадочно переглядываясь, смущая друг друга снова и снова. Улыбки на лицах обоих парней говорили о том, насколько хорошо и комфортно им рядом и как сильно они боятся потерять все то, что с таким усердием и упорством строилось между ними. В коридоре нужного этажа между ними в очередной раз возникла неловкая ситуация. Парни не хотели расходиться, но ни один из них не мог придумать минимально правдоподобный предлог, после которого бы смог пригласить другого в гости. Курт в очередной раз ненавидел себя за излишнюю стеснительность и скованность, которая появлялась у него только при общении с Блейном. Ненавидел себя за то, что боялся делать и говорить ему что-то, не зная, как тот на это отреагирует. А сам Блейн, в свою очередь, вел себя так же зажато, что абсолютно никак не спасало ситуацию. Курт уже откровенно подумывал о крайних мерах алкогольного опьянения, которые могут помочь им наконец-то нормально поговорить, как тут в его голове возникла другая идея. – Блейн, я ведь купил тебе лекарства, что доктор посоветовал. Может, зайдешь ко мне забрать? – Хорошо, – с готовностью согласился парень, подходя к двери номера Курта и проходя внутрь, когда тот открыл дверь. – Много чего он там прописал? – Да не особо, честно говоря, – Курт прошел вперед и забрал со стола пакет с зеленым логотипом. – В основном обезболивающие таблетки, мази и компрессы. – Компрессы? – удивился хоккеист, подходя ближе и заглядывая в бумажный пакет, который протянул ему Курт. – Я ж не шарю, как их делать. – Я могу помочь, – Курт обрадовался. – Я маме в детстве делал пару раз. Садись на кровать и снимай повязку. Оставив Блейна одного и забрав из его рук бумажный пакет, парень ушел. Подготовив в ванной комнате все необходимое, Хаммел вернулся и увидел сидящего на самом краю кровати парня, вертевшего в руках свернутый бинт. Зрелище травмированной ноги оставляло желать лучшего: сильная опухоль синевато-фиолетового цвета и покраснение вокруг больного участка выглядели совсем печально. – Ты бы еще на пол сел. Нормально садись на кровать, а то упадешь еще, снова придется тебя лечить. – Курт, я это... сказать хотел кое-что, – Блейн решил начать важный для него разговор, хотя было заметно, что дается ему это с большим трудом. – Спасибо за то, что возишься со мной. Я даже не думал, что ты захочешь вообще говорить со мной после того... того, что было тогда и что я тебе ляпнул... и как вел себя. И вообще, короче, был полнейшим мудаком. – Блейн, я все понимаю. У каждого бывают проблемы, и всем нам нужна поддержка, – Курт бережно накладывал бинт, незаметно поглаживая нежную кожу большим пальцем, вырисовывая на ней причудливые невидимые узоры. – Не скажу, что это было приятно, но я тебя понимаю и принимаю. Главное, чтоб ты больше так не делал. Просто знай, что я всегда тебе помогу. – Курт, я это… хотел... хотел сказать тебе, – Андерсон тяжело сглотнул, заглянув в бездонные голубые глаза парня, – сказать, что я ценю то, что ты для меня делаешь, что помог мне, не выгнал тогда из номера, нянчился со мной бухим и... – Блейн, я... – Ты нравишься мне, Курт, – руки Хаммела замерли, крепко сжав тонкую ткать бинта так, что тот с треском порвался. – И я хочу быть с тобой. Не знаю как, но хочу. Однако ни один из присутствующих не обратил на это внимание. – Я не знаю, что это, не знаю, правильно ли и нормально, я запутался в себе и нихуя больше не понимаю, но знаю, что, когда тебя нет рядом, мне хуево и хочется быстрее тебя увидеть, а когда ты рядом, я хочу все время смотреть на тебя, на твою шикарную улыбку, на ямочки на твоих щеках и голубой лед твоих пиздец каких красивых глаз. Хэй, Курт, почему ты плачешь, я тебя обидел? Юноша чувствовал, как по щекам потекли мокрые дорожки. Он пытался сделать вдох, но грудную клетку словно сдавило железным обручем. Как зачарованный, он смотрел в искрящиеся глаза напротив, глаза цвета корицы, цвета летнего гречишного меда, цвета молочного шоколада, и пытался, пытался, пытался, но... Безуспешно. Блейн что-то говорил ему, неуклюже вытирал слезы с его лица, а Курт, полностью погрузившись в него, в этого парня, в этого мужчину напротив, отдавшись его мужественным, но таким нежным и аккуратным рукам, глазам, голосу, сходил с ума. Сходил с ума и пытался понять, спит он или нет, все еще в сознании или уже валяется около кровати бездыханным телом. – Я напугал тебя? Прости, я не должен был... – Ты тоже мне нравишься, Блейн, – выдохнул Курт, и из-за того, что хоккеист наклонился слишком низко, горячее дыхание опалило его губы. – Нравишься, поэтому я пойму и приму тебя любого. Я не буду настаивать на том, чего ты не захочешь, к чему не будешь готов. Я не знаю, к чему приведет наше общение, но я буду рад всему, главное – чтобы тебе было хорошо. – Прости, – выдохнул Блейн и, прежде чем Хаммел успел задать вопрос, прикоснулся губами к влажным губам парня, сразу отстраняясь. – Извини, если ты против. – Боже, какой же ты дурак, – улыбнулся Курт, наклоняясь еще ближе, нежно целуя Блейна в ответ. Из несмелого прикосновения губ поцелуй перерос в настоящую, бурлящую огненную страсть. Курт старался не переходить рамки дозволенного, держать себя в руках и не позволять лишнего, но Блейн сам проявлял инициативу, и стена сопротивления пала. Курт отпустил себя, направляемый уверенными, настойчивыми, жадными руками, губами Блейна, откровенно наслаждаясь. Несколько раз с его губ невольно слетали стоны, и он боялся, что они могут отпугнуть Андерсона, но, парню показалось, что от них хоккеист словно становился еще жестче, яростнее, еще настойчивее терзал губы Курта. «Ты же понимаешь, что все это только начало? Ты готов к тому, чтобы опять быть брошенным и использованным? Опять быть мальчиком для битья?» Но все эти вопросы остались без ответа, как только Блейн повалил Курта на кровать. Не сейчас. Только не сейчас.