Per aspera ad astra

Выдох оседает на стекле мутью; Адам дышит Фрэнку в шею, и выбор между «что ты там возишься» и «убери руку» не так-то очевиден. — Убери... — все-таки начинает Фрэнк и давится — Адам проталкивает ему в рот пару гладких черных пальцев. На вкус они как пластик; пластик же, как известно, вовсе не имеет вкуса. Адам прижимает язык, оглаживает с обеих сторон, и Фрэнку хочется отвернуться от своего мутного отражения; возбуждаться от подобной херни каждый раз немного стыдно. «Гребанный фетишист» — думает Фрэнк, прикрывая глаза — это в равной степени относится к ним обоим. Когда Адам расстегивает его ремень, пуговицу на джинсах и — в два рывка — все время заедающую ширинку, Фрэнк уже не рвется протестовать. Ладонь Дженсена кажется почти прохладной, и Фрэнк безотчетно подается бедрами назад. Адам бормочет «нет уж, не сейчас» — и черт разберет, о чем он, но пальцы его стискивают Фрэнка с несколько излишним энтузиазмом. Фрэнк невнятно выражает свое недовольство — и Дженсен тут же становится невероятно ласковым; этот баг Фрэнк обнаружил у него раз на третий. Впервые они переспали прямо в офисе — если можно так назвать невнятную возню с расстегнутыми ширинками. У Дженсена выдался плохой день; в такие дни он обыкновенно встречал сарказм Фрэнка угрюмым молчанием. Так же угрюмо он сказал «ты меня заебал», поймал запястье Фрэнка и почти в танцевальном па развернул его, уткнув бедрами в край стола и горячо прижавшись со спины (правды ради — подобный сценарий Фрэнк пару раз прокручивал в воображении, когда дрочил). Фрэнк попытался выдать что-то, сочетающее в себе «да пошел ты», «совсем свихнулся?» и «я тебя в порошок сотру», но Дженсен повторил сакральное «ты меня заебал» и бескомпромиссно сунул ладонь ему в трусы. Потом, когда оба кончили, и Фрэнк никак не мог унять послеоргазменную дрожь, Адам сказал: «прости». Наверное, Фрэнку стоило сказать, что он давно немного неровно дышит к Дженсену (на «немного» его гордость была еще согласна), что хреновое состояние с редкими вспышками просветления, в котором пребывает Адам, ему совсем не нравится, и что им, может, стоило бы выпить вместе. Фрэнк сказал: «я не в обиде». Ну, справедливости ради, он действительно был не в обиде. За первым разом последовал второй, за ними — еще пять; Фрэнк неизменно давал Дженсену формальный повод, и Дженсен неизменно изображал, что ведется. Фрэнк узнал, что Адам совершенно не реагирует на «дай», «пусти» и «я сам», но мгновенно подчиняется, стоит произнести «пожалуйста», очевидно боится причинить боль, любит целоваться и, похоже, имеет какую-то нездоровую фиксацию на его губах. — Пожалуйста, — просит Фрэнк, едва Адам вытягивает пальцы у него изо рта, оставляя влажный след на подбородке. — Я тоже хочу тебя трогать. Адам медлит пару мгновений, а потом дает ему развернуться. Фрэнк тут же прижимается губами к строгой линии рта и, пока Адам влажными пальцами поглаживает его копчик, кладет обе ладони на плечи — туда, где кожа и мышцы переходят в киберпротезы. Фрэнк был бы не против изучить все его аугментации с дотошностью специалиста — настолько не против, что одна только мысль заставляет теснее прижаться бедрами, — но Адам никогда не раздевается полностью, гребанный стыдящийся своего тела ублюдок. — Ты обычно так много болтаешь, — говорит Адам, размыкая поцелуй; хрипотца в его голосе кажется прямо-таки непристойной. — Но такой тихий, когда я тебя трахаю. — Это претензия? — спрашивает Фрэнк и вздрагивает всем телом, когда гладкий палец аккуратно проходится прямо по головке. — Да, — говорит Адам. — Нет. Неважно. Фрэнк невольно отворачивается, когда Адам обхватывает его почти на всю длину, и чужая ладонь мгновенно ложится ему на подбородок. Ах да, еще одна странность в бесконечном списке тараканов — еще в тот самый первый раз Дженсен потребовал: «смотри на меня». Фрэнк смотрит, злясь и краснея, краснея и злясь, и пытаясь шире развести ноги, что не так-то просто в полуспущенных джинсах — и все-таки не упускает момент, когда глаза Адама начинает заволакивать муть желания. Он тянет руку и наконец касается его; момент высчитан безупречно — и Адам не возражает против прикосновений. — Все-таки да, — хрипло говорит он. — Это была претензия. У Фрэнка не получилось бы, не будь он так возбужден, но он бормочет «ага, да, понял, только не прекращай двигать рукой», хрипло требует «хочу внутрь, давай, черт, пожалуйста!», стонет «Дженсен, я сейчас, о господи, нет, нет, я не могу подождать», выдыхает «Адам, о боже, Адам» и устало признается: «я боялся, что следующего раза не будет». Последнее — откровенно лишнее, понимает Фрэнк мгновением позже. Дженсен приглаживает волосы и спрашивает: — У тебя кофе есть? А может, и нет.