Мироходец

Город праздновал. В этот день на башне показалась принцесса Селестия, поднимая светило, взамен регента. Всем стало ясно: “Больше не будет тусклого солнца”. На улицах перед дворцом стихийно образовалась толпа, требуя выступления выздоровевшей правительницы. Герцог сообщил ей почти всё, что произошло за время его правления, за исключением ударов по его здоровью, нанесённых по её вине. К середине дня стало понятно, что они не собираются расходиться, поэтому процедуру сдачи полномочий регент Адвен решил провести вне стен дворца. Перед жителями Кантерлота он сдал свою эмблему, которую не сильно хотел носить вновь, и вернул старый драгоценный камень в центр украшения. Принцесса блистала, её грива и хвост развевались в воздухе, а шкура вернула белый блеск. Герцог видел, что улыбка, застывшая на её лице, была лишь маской, которую она надела перед подданными, чтобы скрыть чувства. В тот момент, когда он подошёл ближе, в её глазах возникли слёзы, которые так же быстро испарились, когда она вспомнила, где находится. После передачи эмблемы аликорн устранился назад, встав рядом с принцессой Ми Аморе Каденза, капитанами стражи и советником Кибитцом. От взгляда Адвена не укрылось, как племянница смотрит на правительницу. Принцесса Селестия начала свою речь, а он завязал тихий разговор у неё за спиной. - Улыбайся, правительница вернулась, всё станет как раньше. - Почему ты не сказал, что пережил? – с досадой спросила она. Авден повернулся к Кейденс и заставил посмотреть на него. В его глазах она увидела только грусть. - Ты не должна злиться на неё. Я сотворил с собой лишь то, что позволил сам, - он перевёл взгляд на Селестию, - Она пережила много лишений, поэтому я хочу, чтобы ты не винила её. А сейчас ты – принцесса, подними голову и улыбайся. Кейденс неохотно послушалась и показала толпе желаемую улыбку. Герцог тем временем продолжил высматривать среди пони угрозу. Даже если ему так и не нанесли удар, пока он был слаб, ничто не утверждало, что они не станут действовать сейчас. Вот глаз зацепился за неестественное поведение. Тринадцать пони выглядели странно, в них виднелось, что они играли радость за возвращение правительницы, чем действительно праздновали. Он смотрел на единорога синего окраса, неотрывно наблюдавшего за принцессой Селестией. Пони повернулась и их взгляд встретился. В её глазах промелькнуло узнавание. Она показала хищный оскал и попятилась назад, открывая перебинтованную конечность, которую прижимала к телу. Адвен шепнул капитану дневной стражи, чтобы произвели перехват подозрительных личностей. Все они уже начали покидать толпу. Капитан отдал приказ и отряд скрытно ринулся в погоню, не прерывая празднества. Герцог теперь подтвердил – враг мог быть везде. Эта волшебница, совершившая покушение на него может менять обличия, как, скорее всего, и её сообщники. В его памяти застыл этот оскал и зелёный отблеск в глазах убийцы. После церемонии пришло известие – никого не обнаружили, что не сильно удивило герцога. Адвен брёл по коридорам по направлению к своей комнате. У него было много над чем поразмыслить. Позади послышался стук копыт и его окликнула Селестия. - Адвен. - Принцесса Селестия, чем могу быть обязан вашим вниманием, - подчёркнуто официально произнёс герцог. - Мы можем поговорить? – с надеждой попросила она. - Боюсь, у меня не так много времени, чтобы вести пустые разговоры. Если вам нужен совет по управлению государством, то я помогу, в других случаях, простите, но нет. Она поникла, услышав такой ответ. При виде подобного поведения его сердце слегка кольнуло, но уступать он не собирался. - Если позволите, я пойду. Адвен продолжил идти дальше, оставив правительницу, едва удерживающую слёзы.

***

Аликорн телепортировался в лабораторию с тяжестью на сердце. Он бросил взгляд на дневник Стар Свирла, лежащий на каменном столе. После его прочтения Адвен понял, почему Селестия пошла на этот шаг. Она верила, что оставляет Эквестрию в хороших копытах. Почти тысячелетие назад, когда принцесса изгнала свою сестру, она осталась одна. Лишь единорог-маг был её другом, но он не мог ей помочь залечить потерю. Поэтому Стар Свирл решил изучать межпространственные взаимодействия и нашёл способ попасть в другие миры. Они прыгали по мирам, где Селестия смогла отвлечься от её одиночества. Но настал момент и двое странников наткнулись на мир, очень похожий на их родной, где двойник Селестии был злым, а её сестра оказалась не изгнанной на луну. Принцесса быстро сдружилась с новообретённой сестрой, хотя и понимала, что это не она. Но не это стало главным в итоге. Альтернативный король Сомбра, умбрум, правивший Кантерлотом, оказал им тёплый приём. Принцесса, никогда не знавшая любви между жеребцом и кобылой, легко влюбилась в добродушную версию тирана Кристальной империи. Единорог узнал об этом и, понимая опасность слияния миров, запечатал зеркало. После этого их отношения не смогли стать прежними, так как он чувствовал предательство с её стороны. Но её любовь или глупость оказалась сильнее, поэтому она нашла способ снять заклятье и вернуться к любимому. Вскоре Стар Свирл умер, мирно уснул вечным сном в своей постели. Селестия вновь осталась одна, но лишь предсмертное предсказание единорога о будущем, в котором её сестра вернётся к ней, удерживало её от ухода в другой мир. Именно это было последним грузиком на чаше весов, который оставил её здесь. Узнав это, Адвен не мог её винить. Одиночество убивало быстрее всего, но она оставалась правительницей, ответственной за весь мир. Если бы она бросила его, он не осуждал бы её за это. Его ярость заключалась в том, что Селестия не доверилась ему. Если бы она рассказала, что собирается сделать, то он не стал бы останавливать её. Вместе они могли бы создать лучше механизм смены времени суток, помочь ему легче прожить этот год. Но она не стала и просто сбежала в ночи. Он понимал, что настанет тот день, когда при взгляде на неё у него не будет вспыхивать гнев в душе, и тогда аликорн простит её. Но этот день - не сегодня.