71. Не стебись над ближним своим, а не то оно к тебе обраткой вернется
21 ноября 2016 г. в 22:44
Лежа на коленях у Хоноки, я рассказывал ей о команде, одновременно слушая биение двух сердец: ровный ритм Хоноки и быстрый — ребенка. И десяти недель не прошло, живота даже нет, а его уже слышно. Так странно.
— Если не врет, — отнял ухо, — то всегда с собой личный повар, но общее настроение в этой компашке мне не понравилось.
— Рано еще делать выводы, — пощекотала под подбородком, — посмотри, как они себя вести будут.
И хотя срок был маленьким, Хонока уже маялась от внезапных перепадов настроения. Периоды нежности ко всему живому сменялись сдержанной агрессией, или слезами из-за какой-нибудь херни вроде раздавленной улитки.
— Во всяком случае, еще неделя у меня есть, а потом состав команды уже не изменить.
— Разве это запрещено? — пояснила: — Потом обменяться.
— Нет, просто вряд ли кто-то согласится на обмен, когда команда сработается. Так что надо уже сейчас подумать о замене.
Знал же заранее, что может случиться что-то подобное канонной Сакуре, и не подготовился!
— Давай запишем все варианты, — потянувшись за бумагой и карандашами, Хонока легла на меня, придавив лицо грудью.
А после того, как она выпрямилась, я уставился в потолок, крепко задумавшись.
— Какаши? Что с тобой.
— Кажется, я знаю, как хотел бы умереть.
Закатив глаза, Хонока фыркнула: «вот придурок», и улыбнулась.
— У меня странное чувство, — тискал жену, пока ее снова не накрыло, — и я не пойму почему.
— Странное?! — рассмеялась она. — Ты перевозбудился, потому что лапаешь мою грудь!
И только на третьи сутки вождь Зоркий глаз заметил, что стены нет.
— Они стали больше.
— Тебе не нравится?!
Ах, это незабываемое чувство приближающегося пиздеца! Чувство, от которого шерсть на загривке встает дыбом и хочется съебаться подальше, но нельзя.
Беременная Узумаки — это как стихийное бедствие и ремонт с переездом вместе взятые.
Вдоволь накричавшись, Хонока всё же рассказала о том, что изначально это была не ее задумка.
Всё же троица саннинов друг друга стоит!
Цунаде занималась благотворительностью. Очень странной благотворительностью. Она пластические операции делала практически даром.
Ее, будто бы, оскорблял вид тощих барышень без выдающихся «достоинств», к которым почему-то была причислена Хонока с ее аккуратным вторым размером.
А я-то еще думал, что мне показалось, будто Коноха стала Деревней большой титьки! Такого количества красивых и фигуристых женщин, я больше нигде не видел.
— Второй размер, третий, да какая разница?! — успокаивал я Хоноку, завернутую в одеяло от футона, чтоб проще было.
— Главное… — Хонока замерла, словно кролик, ловя каждое слово, — Главное, чтоб не шестой! Это уже не красота, а уродство. И вообще, забудь, — укачивая, — лучше подумай о ребенке и как его назовем.
Этим «ребусом» Хоноку можно было занять на пару часов. А если вовремя подсунуть книжки по этой теме и предложить несколько диаметрально противоположных имен, то и на весь день!
Боюсь, что терпения у меня надолго не хватит, и такими темпами я от Хоноки буду с радостью бежать к генинам, а жить в гостинице.
— Пойти, что ли, перенять опыт у Дважды-папаши? — пробормотал я, глядя в предрассветное небо.
Хонока чудила всю ночь, а совесть у нее проснулась лишь к рассвету.
— Похрен! — заводя будильник. — Подождут. В каноне ждали и меня подождут.