Лондон. Август, 1990 год
Десятилетняя Гермиона сидела на одной из качелей маленького парка, уткнувшись в книжку. Лето стремительно подходило к концу, точно так же, как школьные каникулы, и ей хотелось как можно скорее успеть выучить школьную программу на следующий год: утереть нос зазнайке Мишель, которая в конце каждого учебного года просто немыслимым образом обходила её по общим баллам. — Эй, Грейндж, снова читаешь? — вдруг послышался звонкий мальчишечий голос, и Гермиона, не отрывая взгляда от книги, устало вздохнула. — Ты что там, прилипла? Грейндж, я к тебе обращаюсь! Гермиона страдальчески закатила глаза к чистому, без единой тучки, небу и прикрыла книжку, заложив страницы указательным пальцем. — Чего тебе, Рой? — как можно более равнодушно спросила она, глядя на то, как одноклассник подходит ближе, уперев руки в карманы и нагло ухмыляясь. Не иначе как снова что-то задумал. Гермиона старалась не показать своего замешательства, однако всё-таки воровато оглянулась по сторонам в поисках возможной подмоги, если на этот раз ей снова потребуется прибегнуть к крайним мерам. Парк, как на зло, был совершенно пуст. Они с Роем никогда не ладили, хотя и жили по соседству: выкрашенный ярко-жёлтой краской дом семейства Гринов находился прямо напротив дома Грейнджеров. Родители двух семей общались часто: общие праздники, вечеринки, нередкие барбекю по выходным. Но вот у их старших детей отношения, прямо говоря, не клеились, хотя и младший брат Роя, Чак, был от Гермионы без ума. Гермиона и Рой находились в состоянии перманентной неприязни, которая хоть и не выходила за рамки обычных детских словесных перепалок, но и ничего хорошего в будущем не пророчила. — Мама просила передать, что тебя ищут родители, — заявил Рой, беззаботно пожимая плечами. — Миссис Грейнджер сказала, у вас гость. Гермиона не смогла сдержать своего искреннего удивления. — И всё? — вырвалось у неё прежде, чем она смогла взять себя в руки. Довольная улыбка Роя стала ещё шире. Кажется, он добился нужной реакции и на этом считал свою миссию выполненной: временно. — Ага, — просто ответил он, толкая ногой свой скейт. — Или тебе нужно что-то ещё? Щёки Гермионы тут же вспыхнули; она поспешила отвести взгляд. — Ничего, конечно, — ответила она, закусив губу от злости на саму себя. — Спасибо. — Не за что, — отозвался Рой, после короткой паузы, поставив правую ногу на скейт. — Не скучай тут без меня, заучка! И, оттолкнувшись левой ногой, покатил к главным воротам. Гермиона, проводив его удаляющуюся фигурку недовольным взглядом, досадливо соскочила с качели. Нужно было возвращаться домой. Прижимая книгу к себе, она поспешила вслед за укатившим в сторону их домов Роем.***
Гермиона вбежала в дом, ещё с порога уловив приятный запах еды: мамина фирменная картофельная запеканка с мясом. Значит, повод был действительно стоящим. Гермиона положила книжку на тумбочку в коридоре, мысленно поставив галочку забрать её позже. От разносившихся по дому пряных ароматов живот девочки заурчал, напоминая, что она не ела с самого утра. — Мам, пап, я пришла! — прокричала Гермиона, проходя в гостиную, и тут же замерла на пороге, не веря своим глазам. — Дядя Джон! — воскликнула она, счастливо глядя на сидевшего в кресле мужчину. Тот улыбнулся своей самой тёплой улыбкой и поднялся на ноги, подходя к Гермионе и, приподняв её на руки, заключая в широкое объятье. — Дядя Джон, ты всё-таки приехал! — Привет, принцесса! — Кажется, она радуется тебе больше, чем когда-либо радовалась нам, — послышался со стороны дверей голос отца Гермионы, и гость рассмеялся. — Брось, Руперт, — он бережно опустил Гермиону на пол и поглядел на вошедшего. — Мы ведь не виделись… сколько? — Два года, — Гермиона могла бы ответить куда точнее: ещё три месяца и семнадцать дней, но разумно промолчала. Руперт улыбнулся: уголки его губ чуть заметно дрогнули, он почти никогда не улыбался открыто, достаточно широко. — Я возвращаюсь обратно… в Америку через две недели, — пояснил Джон, виновато поглядев на Гермиону. Она значительно приуныла от этой новости, но снова ничего не сказала. — Не хотел уезжать, не попрощавшись. Руперт понимающе кивнул. За этим последовала неловкая пауза, молчание затянулось. Мистер Грейнджер, наконец, произнёс: — Обед будет готов через десять минут, — он ещё раз переглянулся с гостем. — Пообщайтесь пока, я помогу Джин накрыть на стол. С этими словами он вышел из комнаты. Гермиона поглядела на дядю с любопытством. — Значит, ты снова уезжаешь? Джон вздохнул, кажется, с искренним сожалением. — Ты же знаешь, моя помощь нужна очень многим, принцесса, — когда они расположились на диване, Джон внимательно поглядел на Гермиону. Он всегда звал её принцессой, шутливо говоря, что это он попросил самого Шекспира так назвать героиню своей «Зимней сказки». Гермиона всегда чувствовала себя крайне польщённой этим фактом, хотя и понимала, что это была всего лишь выдумка: она всегда была слишком сообразительной для своего возраста. — Я не могу оставаться в Лондоне вечно. — Папа ведь остаётся! — Гермиона не хотела, чтобы эта реплика прозвучала с упрёком, однако ничего не могла с собой поделать. Джон снова вздохнул, пару мгновений обдумывая что-то. — Я не хочу сказать, что твой папа хуже меня, — наконец, произнёс он, тщательно взвешивая каждое слово. — Вовсе нет, и даже наоборот. Но он — не я, понимаешь? Всё это очень сложно, но без меня там, правда, не обойтись. И ты ведь знаешь, почему. Гермиона неохотно кивнула. — Потому что ты — Доктор, — ответила она фразу, которую часто слышала от родителей. А затем, уже гораздо тише, больше для самой себя, пробормотала. — Но и мои родители тоже. Кажется, эту тайну ей не раскрыть никогда.***
Гермиона уже заснула, когда внизу, на кухне, Джин взяла чашку горячего чая обеими руками, грея отчего-то замёрзшие пальцы, и украдкой поглядела на притихшего Джона. — Значит, ты действительно уходишь, — а затем, не сумев удержаться, добавила. — Снова. Джон переглянулся с Рупертом и неохотно кивнул. — Я смогу вернуться скоро. Может быть, даже завтра. Может, в эту же ночь. Вы уже знаете, как это работает с мо… — В прошлый раз тебя не было два года, — прервав его на полуслове, отчеканила Джин, отставляя чашку обратно на столик. Она не знала, куда приткнуть руки от волнения, поэтому принялась нервно комкать края передника, который так и забыла снять после окончания готовки: никто, казалось, этого даже не заметил. — Ты сам говорил нам, что Гермионе понадобится твоя помощь. Ты сам сказал, что она особенная. — Я знаю, — Джон вздохнул. — И не отказываюсь от своих слов. Гермиона — очень особенная девочка, и она справится просто отлично. Я уже научил её всему, чему мог. Когда придёт время, она будет готова, и я приду. Я обязательно приду. Она не будет одна, Джин, обещаю. Но это… — Ты всегда уходишь, — упрямо повторила Джин, как будто это могло ей чем-то помочь. — Я вернусь, обещаю, — уверенность была настолько хрупкой, что неуверенность и дрожь в голосе, казалось, больно ранили. — Если со мной ничего не случится, я обязательно вернусь. Мой браслет поможет справляться со стихийной магией: пока не придёт время отправляться в школу. — Да что ты вообще об этом знаешь! — вдруг резко воскликнула Джин, подскакивая к Джону. — Сначала ты заявляешься из ниоткуда, говоришь о том, что наша дочь — волшебница, а сам… — Тише, — Руперт в предупреждающем жесте положил ладонь жене на плечо. — Разбудишь Миону. Джин шумно выдохнула, тут же потупив взор. — Я просто переживаю за неё, — прошептала она уже тише, но так же яростно. — Почему? Почему это происходит именно с нашей девочкой? Джон искренне пожал плечами. — Человек не выбирает магию, магия выбирает его, — ответил он, понимая, что это объяснение никому не понравится. Но другого у него не было. — Гермиона — удивительный ребёнок, и вы убедитесь в этом. Просто… не мешайте ей, когда придёт время. Она справится, а я обязательно буду рядом. Джин хотела что-то ответить на это, но только обессиленно махнула рукой, усаживаясь на стул. Руперт приобнял её за плечи, продолжая стоять рядом. — У нас ведь нет другого выбора? Джон отрицательно покачал головой. — К сожалению, нет. Гермиона — волшебница, пусть против всех кровных правил наследования магии. Такое случается исключительно редко, но изменить уже ничего нельзя. Вашу дочь ждёт удивительное будущее. И вы должны помочь Гермионе в этом — ради неё самой. А я… Я тоже буду рядом. Даю слово. Джин ничего не ответила, только спрятала лицо в ладонях, стараясь не высказать своих истинных эмоций: вязкий, тягучий страх. Руперт тоже промолчал. — Мы будем готовы, — наконец, проговорил он, хотя и не совсем уверенно. — Когда придёт время, мы сделаем всё, как нужно. Джон улыбнулся. — Я всегда буду рядом. Похоже, обещание вернуться вовремя — не лучшая черта Джона Смита, потому что больше он не пришёл. Через год за Гермионой из Хогвартса прибыла Минерва МакГонагалл, а о странном и эксцентричном дядюшке Джоне больше не было слышно и слова. Со временем, о нём забыли. Жизнь, насыщенная невероятными событиями и поворотами, а после — горестями, трудностями войны и постоянной борьбы, затмила в воспоминаниях Гермионы образ давнего друга: высокого, худощавого мужчины со странной манерой речи и столь же странным прозвищем. Руперт и Джин старались ей об этом не напоминать. Фотографии с «дядей Джоном» были предусмотрительно упрятаны в коробку на чердаке: за десять лет одиночества она покрылась пылью и паутиной. Но всё же… Всё же… Прошлое вернулось.***
Наши дни
Когда письмо Малфоя было отправлено с Пого — он так и не соизволил пояснить, кому именно он писал и о чём, — гостиничный номер опять погрузился в абсолютную тишину. Гермиона была уже близка к тому, чтобы признать вслух, что они зашли в тупик. Сначала загадочный Торчвуд, после — новости о собственной потере памяти. Теперь — и она понимала это особенно ясно — вся надежда была на чудом появившегося в деревне профессора Джонса. — И что дальше? — подал голос Гарри, когда тишина стала слишком уж сильно давить на нервы. Малфой сидел на кровати и совершенно явно о чём-то напряжённо думал — Гермиона могла почти физически ощущать копошение мыслей в его голове. Было удивительным, но на вопрос Поттера откликнулся именно он, как будто голос Гарри пробудил его от этой вынужденной прострации. — Не понимаю. Я всё пытаюсь понять, когда там пропал первый человек? — спросил он. Гермиона тотчас встрепенулась и подошла к столу, доставая из внутреннего ящичка аккуратную и небольшую стопку листов с пометками, сделанными ещё во время её работы с архивом в местном отделении полиции. Быстро пробежавшись взглядом по записям, она нашла нужную. — Эндрю Прескотт, уехал на учёбу в Глазго семнадцатого июня тысяча девятьсот девяносто восьмого года, — прочитала она вслух. Драко кивнул. — Пять лет назад. Значит, если перевести это в месяцы, получаем… — он быстро сосчитал в уме, — шестьдесят месяцев, плюс-минус. А сколько всего пропавших? Гермиона снова сверилась с собственными записями. — Тринадцать человек, включая дочь констебля. Малфой снова кивнул, проводя мысленные подсчёты. — Итого, по четыре месяца на каждого. Даже почти пять, — Малфой поднялся на ноги и подошёл к Гермионе, вставая чуть позади и глядя на лист поверх её плеча. — А когда у нас пропала вторая жертва? Гермиона, поняв ход мыслей Малфоя, быстро сверилась с заметками. — Не сходится, — разочарованно сообщила она. — Девяносто девятый. — Да, я заметил, — согласился Малфой. — И потом, смотри, какой большой перерыв. Третий парень пропал только через полтора, нет, даже два года после этого, уже в две тысячи первом. Но вот тут, — он задумчиво закусил внутреннюю сторону губы, а затем ткнул указательным пальцем в лист, обращая внимание на заинтересовавшую его строчку. — Посмотри, через полгода. И снова, не прошло даже больше четырёх месяцев. За последние два года людей пропало в два раза больше, чем за прошедшие три. И ведь дочь констебля пропала, через сколько там?.. — Три недели, — это Гермиона помнила слишком хорошо. Прошло меньше месяца с тех пор, как она узнала о последнем пропавшем, и событиями в Уэддифе, начавшимися с её появления в деревне. — Временные рамки постоянно сокращаются, — резюмировал Малфой. — Как будто… — Как будто похититель, кем бы он ни был, попал в стеснённые обстоятельства, — наконец, подключился к обсуждению Гарри, вдруг почувствовав себя в своей тарелке. — Как будто время стало играть против него. — Или людям просто надоело жить в глухой деревне, — резонно заметила Гермиона, отдавая листок Малфою. Тот только фыркнул в ответ на её замечание. — Когда тебе надоедает глушь, ты уезжаешь в большой город, Грейнджер. И живёшь там, а не прячешься так, что никаких сведений о тебе больше нет, — произнёс он, и Гермиона была вынуждена кивнуть. Всё-таки словах Драко был здравый смысл. — Но зачем похитителю нужны эти люди? Что между ними может быть общего? — Гарри снова попытался задать вполне здравый вопрос. — Зачем они ему понадобились? — Или ей, — поправил его Малфой. — Убийца вообще может быть женщиной. — Это может быть кто угодно, даже целая группа людей, — добавила Гермиона. — Нам это никак не поможет. Но вот что странно: как он-она-они проникают в сознания деревенских жителей, заставляя их поверить в то, чего на самом деле не было? Да ещё так, что следов их деятельности обнаружить невозможно? И почему на всех людей это действует по-разному? — она совершенно явно намекнула на поведение констебля. Малфой задумчиво пожал плечами. — Возьмусь предположить, — начал он, растягивая гласные в своей старой манере, однако лишь для того, чтобы дать себе чуть больше времени продумать речь. — Последнее похищение произошло, когда ты уже была здесь. Возможно, похититель спешил. Может быть, из-за опасения быть раскрытым он совершил какую-то ошибку. Я не очень силён в психологии, этот предмет я прогуливал. — Вполне возможно, — поддержал идею Малфоя Гарри. — Давление со стороны обнаружения всегда играло значительную роль. Но это должно означать, что похититель совершенно точно местный, или, по меньшей мере, хорошо осведомлён о событиях в Уэддифе. — Или он вообще констебль, — буркнул Малфой, и, когда две пары глаз уставились на него в недоумении, только отмахнулся. — Что? Я тоже строю версии. Убийцы часто нападают на своих родственников, чтобы отвести от себя подозрения. Но не думаю, что это наш случай, иначе он не примчался бы к тебе, а молча ждал бы, пока ты обнаружишь факт исчезновения сама. Если, конечно, дочка не его сообщница. Тогда… — Ой, да брось, — Гермиона поглядела на Малфоя с раздражением. — Ещё немного, и у тебя в виноватых окажешься ты сам. С такими-то рассуждениями. Малфой не отреагировал на её выпад. — Выходит, что помимо того, кто всё это совершил, ключевыми остаются вопросы: как и зачем, — подытожил Гарри. Малфой ухмыльнулся: — То есть, мы вернулись к началу и подтвердили главное: ничего мы не знаем. Гермиона устало вздохнула: и нужно было ему напоминать! — По крайней мере, у нас есть профессор Джонс, — проговорила она и тут же с подозрением покосилась на Малфоя. — Только не говори сейчас, что он тоже может быть похитителем. Ядовитая улыбка Драко стала шире. — Теоретически? — О, заткнись! — почти простонала Гермиона, вынуждая Гарри и Драко прыснуть. — Прямо как на нашем первом совместном деле, — произнёс Малфой, отсмеявшись. — Не хватает только Уизли. Улыбка Гарри потухла, а Гермиона благоразумно промолчала. — Ладно, — поняв, что он неумышленно задел больную рану, Малфой резко сменил тему. — Давайте приниматься за дело. Гарри и Гермиона согласно кивнули.***
— И почему я не удивлён, что ты здесь? — едва отойдя от шока, Доктор ехидно улыбнулся, однако скрыть радость от неожиданной встречи всё же не смог. Затем взгляд его упал на остальных, собравшихся вокруг, зрителей. — Твоя команда? Джек кивнул. Они с Доктором ещё пару мгновений глядели друг на друга, а затем Харкнесс сдался первым: он шагнул вперёд, намереваясь сперва по старой привычке обнять Доктора, но в последний момент отчего-то передумал и весьма неуклюжим жестом протянул ему руку для приветствия, которую Доктор, удивлённо приподняв брови, пожал. — Что ж, — не переставая подозрительно коситься на капитана, заявил Доктор, обращаясь к остальной команде Торчвуда. — Очень приятно познакомиться, я слышал от Джека очень много… О, — тут он снова взглянул на Тош, будто бы что-то припоминая. — Кажется, мы уже знакомы. Космический корабль в Темзе? Тош смущённо улыбнулась, заправляя за ухо выбившуюся прядь. — Только тогда вы выглядели несколько иначе… — пролепетала она, и Доктор широко улыбнулся. — О да… Эти уши, — он дёрнул мочки ушей кончиками пальцев, заставляя Харкнесса усмехнуться. — Я, кажется, ушёл тогда совершенно по-английски. Надеюсь, вы на меня не в обиде, мисс… — Тошико Сато, — тут же подсказала Тош, чувствуя себя крайне польщённой. — Никогда не был хорош с именами, — виновато потупил взор Доктор, на что Джек не смог смолчать. — Да, скажи это Микки, — ввернул он, улыбаясь их общей шутке. — Нет, это, конечно, очень прекрасно, — вдруг послышался довольно резкий голос Оуэна. — Воссоединение давних приятелей, радость встречи и всё такое, но у нас здесь дело. Если вы забыли. Доктор, казалось, не был ни на капельку задет. Он согласно кивнул. — Раз уж мы все здесь собрались, — произнёс он, задумчиво глядя на свою будку. — Я понимаю, случилось что-то очень серьёзное, чтобы ТАРДИС направила меня сюда. Джек с наигранным огорчением вздохнул. — Так значит, ты приехал сюда не потому, что соскучился? Вот теперь ты разбил мне сердце, — в шутливой манере произнёс он. Оуэн и Йанто, синхронно, закатили глаза. Джек упустил это из виду, однако от внимательного взгляда Доктора этот жест не ускользнул. Он не стал развивать эту тему, лишь поглядел на по-прежнему зажатый в левой руке Тош прибор, и уже заинтересованно спросил: — Это детектор активности Рифта? Тошико тут же кивнула, наконец-то получив шанс показать себя, и бодро затарахтела, объясняя принцип действия, построение и даже историю создания своего опытного прибора. Внимание Доктора было полностью перетянуто на неё, и теперь уже Джек смог заметить и недовольное лицо Оуэна, и побледневшего Йанто. Он мысленно чертыхнулся, обещая себе разобраться с этим позже, а пока Харпер был прав. Нужно было браться за дело, иначе они никогда не покинут этот проклятый городок.***
— Джек, ну возьми же ты телефон, чёрт тебя дери! — уже в четвёртый раз за последние пятнадцать минут повторила Гвен, когда механический голос оператора на линии в который раз повторил ей о том, что набранный оператор находился вне зоны покрытия. Она принялась набирать номер Оуэна, когда в комнату вошёл Рис с пультом телевизора в руке. — Я просмотрел все каналы, нет никаких сообщений о чём-то необычном. Кажется, дело не в Кардиффе, возможно, это как-то связано с тем делом, на которое уехала команда, — сообщил он, подходя к невесте и отнимая у неё телефон. — Гвен, милая, это бесполезно, ты же видишь. Не мучай себя. Гвен понимала, что он был прав, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось себя ударить оттого, что она даже не спросила у Джека, куда они собирались. Если с ребятами что-то случится, Гвен знала: она никогда не сможет себе этого простить. Эти мысли сводили её с ума. — Я пыталась отследить источник энергии, но программа Тош написана на каком-то странном языке, и меня постоянно выбивало из системы, — унылым тоном отозвалась она. — Но не можем же мы просто сидеть здесь, ничего не делая, пока происходит... Даже не знаю, что. — А Джек точно не сказал тебе, куда они направлялись? — уточнил Рис, и Гвен покачала головой. За последние полчаса она успела уже несколько раз прокрутить в голове свой последний телефонный разговор с Харкнессом, вплоть до воспроизведения интонаций, но так и не припомнила, чтобы Джек упомянул о чём-то конкретном. — И что дальше? — Я не знаю, — Гвен снова взялась за телефон и стала набирать на нём заветный номер. Рис неодобрительно покачал головой, но не стал ничего говорить, прекрасно понимая состояние невесты. — Вот если бы здесь сейчас был Йанто, он бы точно знал, что делать. Вся полевая работа держится на его… — она оборвала себя на полуслове, вдруг осенённая внезапной догадкой. Рис, кажется, тоже понял. — Журнал! — в один голос воскликнули они. Гвен, дождавшись очередных коротких гудков, бросила телефон на стол. — Йанто обязан был сделать пометку в своём отчёте, — уже на ходу к столу их секретаря-дворецкого произнесла она, и Рис только выразительно фыркнул: как будто ему нужно было объяснять. Журнал нашёлся в верхнем ящичке стола — у Джонса не было привычки запирать свои личные тайники на замок. Быстро пролистав заполненные аккуратным, ровнёхоньким почерком Йанто строки, Гвен нашла самую последнюю запись, сделанную ранним утром. — Уэддиф, — прочитала она, переглядываясь с женихом. — Значит, Уэддиф. Другого выбора у них не оставалось.