I'm living bad dreams

Роб Напряжение звенело в воздухе, и Роб не хотел ни слушать его, ни вдыхать. Кеннет сказал, что нет никакого напряжения, что хватит себя накручивать; Кеннет сидел на полу в наспех надетых джинсах и рубашке, перебирал листы с незаконченными песнями Роба, иногда комментируя их и даже не удивляясь, почему Хэлфорд вообще не в состоянии что-либо ответить. – У тебя как со снами? – внезапно просил он, потянувшись за случайно отброшенной в сторону ручкой. Роб непонимающе посмотрел на него. – Я в том смысле, что ты смотришь на меня, как на что-то нереальное, словно путаешь со сном. Так вот, у тебя никогда не было проблемы с определением реальности? Роб долго буравил улыбающегося Кеннета взглядом. – Всё у меня было нормально, пока тебя не встретил, – нервно выдохнул он, перекатываясь на конец дивана, к тому месту, где сидел Даунинг. Дрожащие как никогда пальцы убрали светлую прядь ему за ухо. – Потому что я так безумно счастлив, но до сих пор не верю, что ты остался. – Ну и хер с тобой, – всё так же непринуждённо улыбаясь, ответил Кен. Роб не смог сдержать улыбки – в этой грубости и был весь Кеннет. – Рано или поздно всё равно поверишь. Кеннет повернул к нему голову, почти сокращая расстояние, и Роб задержал дыхание, но Кеннет, всё с той же улыбкой, зажал его нос между двумя пальцами и, хохоча, потянул на себя. Хэлфорд смеялся с ним, смотря потом, как Даунинг неаккуратно сгреб в охапку его до того ровно сложенные листы, отодвинул в сторону и поднялся на ноги. * * * Он знал, что Кеннет был просто человеком-ураганом, таким быстрым, что за ним невозможно поспеть. Хэлфорд понимал, что любил его и за это (он вообще любил его так слепо, что самому стыдно было), но так боялся того, что этот ураган просто выметет всё наружу, оставив самого Роба на пустыре его чувств. – Иногда ты говоришь это вслух. Про ураганы и прочую хрень. – Прости, – вздохнул Роб. В студии звукозаписи всё пропахло кофе и сигаретами. Кеннет почти спал, практически не слушая Роба, Роб сжимал зубами конец ручки, пытаясь исправить чёртов текст, но думая совсем не о нём. – Я правда человек-ураган, что ли? Пиздец. Я думал, произвожу впечатление получше, – зевая, ответил Даунинг, лениво оглядываясь. – Ты производишь отвратительное впечатление малолетнего беспризорника, а когда тебя узнаёшь лучше, то вообще... – покачал головой Хэлфорд, продолжая бездумно смотреть в лист бумаги. Даунинг не поленился, дотянулся до него и едва ощутимо ткнул в бок. – Пошли, покурим или кофе выпьем, я устал тут сидеть. – Я уже надышался и кофе, и сигаретами, так что нет. Когда Кен в следующее же мгновение очутился перед ним на другом конце стола, сцепив руки в замок и серьёзно посмотрел на него, Роб в который раз убедился, что он просто так же непостоянен, как ураган. – Я так не поступлю. Я тебя не брошу. Почему-то Хэлфорд понял. – Да. – Ты мне не веришь. Роб заколебался. – Не отвечай. Это не вопрос. Я знаю – не веришь. Ладонями он облокотился о стол и перегнулся через него к Робу. У Кеннета губы перманентно были вкуса сиропа и сигарет, он губил и пытался лечить себя одновременно. Роб знал это слишком хорошо, и сейчас облизал его верхнюю губу, притягивая к себе ближе для поцелуя. Даунинг так редко позволял себя трогать, что Хэлфорд даже случайно выстроил иллюзию его невероятной хрупкости, но ведь Кеннет хрупким ни разу не был – его руки всегда прижимали Роба к себе с такой силой, что рёбра грозились продырявить потерявшие воздух лёгкие, и сейчас, стоя на коленях на несчастной столешнице, нависая над ним и целуя с отчаянной жестокостью, крепко прижимал к себе. Роб пропустил момент, когда оказался прижатым к этой самой столешнице; и тяжело дышащий, прижимающийся своим стояком к его бедру, Кеннет целовал его шею. Руки Хэлфорда заскользили по его груди, вцепились в пряжку ремня, да так и остались там, без возможности расстегнуть их или убрать. Даунинг вжимал его сильнее, продолжая целовать, иногда опускаясь к шее. «Я никогда его не пойму, – обречённо думал Роб. Потом мысль сбивалась, но возвращалась опять. – Он хуже, чем ураган». Даунинг сам расстегнул свой ремень, сам припустил и свои, и Роба штаны, а потом всего его мысли, мысли, которые постоянно вихрились в голове, окончательно покинули её, и Кеннет перестал быть человеком-ураганом или кем-то там ещё. Он стал просто Кеннетом, вокруг которого можно обвить ноги, тесно прижимаясь к его телу, в волосы которого можно зарыть пальцы и даже оттянуть голову назад, заставив его недовольно зарычать. Кеннет, которого он просто безумно любил. Кеннет – В моей жизни слишком много неправильных поступков, – просто сказал Даунинг, поднося к глазам стакан с виски и рассматривая через гранёное стекло коричневый лёд. – Нет ещё в жизни такой вещи, о которой бы я не пожалел. Гленн поднял на него полупьяный взгляд, ожидая продолжения разговора, и Кеннет готов был поклясться, что в этом взгляде даже слишком много понимания. Даунингу стало жутко. – Ты же знаешь меня. Я… – Он хмыкнул. – Человек-ураган. – В плохом смысле? – вскинул брови Типтон, притягивая к себе пепельницу. – У этого слова есть хорошее значение? – тоже удивился Кеннет. – В общем, неважно. Потому что даже человек, который любит меня, боится за себя. Этот человек открыто говорит мне, что я рано или поздно разобью ему сердце, он живёт одним днём, испуганно не смотря в будущее, и я могу его понять. Но мне не лучше от этого. Потому что… Я никогда этого не испытывал. Кеннет в жизни таких громких слов не говорил. Он и сейчас поёжился, допил остатки виски, прилива храбрости почему-то всё равно не чувствуя, и потянул на себя пепельницу. Пьяный взгляд Типтона был всё таким же внимательным, и Кеннет отвернулся. – Я люблю его. – Её. – Да, её, – эхом повторил Кеннет, крепко сжав пальцы на пустом стакане. Гленн тронул его за плечо. – Но, Кеннет, ты же человек-ураган. Сейчас ты любишь её, а потом… Потом – нет, – не стал углубляться Типтон, щёлкая зажигалкой. – Или ты так не думаешь? Если бы взглядом можно было прожечь дыру, то она бы давно была на теле Кеннета. Тот прикурил у Типтона, сам не зная, как ответить на этот вопрос. Видимо, так и не нашёл нормального ответа. – Какая разница, что думаю я? – Это главное, Кен. – Я думаю, что ему… ей невероятно повезло со мной, ведь я просто прекрасен. Гленн тихо засмеялся. – Люблю твой щит грубости и иронии, Кен, серьёзно, люблю. Никогда не встречал ещё таких людей, как ты. – Он задумчиво посмотрел на перекатившуюся из одного угла стакана в другой льдинку. – Расскажи мне про неё. «Про кого?» – почти спросил он. Потом сразу же понял и судорожно выдохнул, поняв, что про… Господи, помилуй, про Роба. Это было даже смешно. Кеннет улыбнулся, прикрыв рот ладонью, чтобы Гленн не заметил; хотя Гленн в данный момент пьяный, расслабленный, можно нести всякую чушь (которая сейчас эквивалент правды), и потом тоже говорить, что сам был пьян. – У неё имя такое… Резкое. Быстрое. Я не знаю. Даже полное – оно неуловимо-рычащее. Она назвала меня человеком-ураганом. А сама спокойная. Я думаю…. Если я – ураган, то она… бриз? Летний спокойный бриз. – Бриз, – отозвался задумчиво Гленн. – И у неё летом День рождения? – Да. Летняя… девочка, – ответил Кеннет. И сам чуть не засмеялся. – Я знаю её. – Знаешь? – со смешком отозвался Даунинг. Почему-то сейчас его совсем не пугала перспектива, что Гленн всё узнал, ведь иногда Кеннету даже казалось, что их с Хэлфордом во многом неправильные отношения самые правильные. Хотелось даже рассказать об этом, но он молчал. И сейчас сердце бешено забилось, но совсем не от страха. – Я знаю таких девочек, Кен. Они всегда выбирают безумных придурков, как ты, – с беззлобной улыбкой ответил Гленн, и Кеннет понял, что не может злиться на него. Улыбка помимо воли расплылась на его губах, а вместе с облегчением от того, что про них с Робом всё-таки не узнали, пришло и лёгкое разочарование. – Это потому что я блондин. Девки любят блондинов. Надеюсь, в следующий раз ты не упустишь свою летнюю девочку, – сказал он, и крепкая рука Типтона легла ему на колено. – Уже упустил. Пронзительно взглянул на него тёмными глазами, убрал ладонь с колена и взял в руки стакан. Даунинг смотрел на него и думал, что слишком мало о нём знает. Они решили разойтись по домам тот момент, когда бармен сообщил, что закрывает заведение. Гленн уверенно говорил, что в состоянии добраться до дома сам, но Кеннет буквально тащил его на себе до такси, а на прощание даже потрепал за щёчку, изображая заботливого родителя (и плевать, что Гленн был старше его на добрых четыре года). И понял, что ему н-е-о-б-х-о-д-и-м-о увидеть Роба. Прямо сейчас. Жизнь ничему тебя не учит, Кеннет, с усмешкой подумал Даунинг. Его покачивало – слегка, он был слишком пьян до идеально ровной походки, но слишком трезв для того, чтобы буквально ползти, как Типтон. Когда он в прошлый раз завалился без предупреждения к Робу, там его встретил этот парень, чьего имени и лица он даже не запомнил. В хороших отношениях нет места сюрпризам. Но когда Кеннета волновали последствия? Роб переехал в более благоприятный район, и теперь был уже не отбросом Бирмингема, а более-менее порядочным гражданином. Кеннет недолго искал его дом среди одинаковых других – так часто он тут бывал, а окно на первом этаже, святящееся в столь поздний час, заставило ускорить шаг, слушая собственное участившееся дыхание. Роб сидел на полу, облокотившись спиной о диван, писал что-то; стоящая рядом коробка с дисками была выпотрошена на ковёр. Он был сонным, голова постоянно клонилась вбок, но он старался не заснуть, читал что-то, иногда убирая пряди волос за уши. Даунинг поймал себя на мысли, что просто подсматривает за ним, мотнул головой и, привстав на носочки, постучал в окно, словно какой-то старшеклассник к своей девушке со злыми родителями. Вначале Роб даже не поднял голову, просто потёр уставшие глаза, но когда Кеннет с раздражением постучал ещё раз, он непонимающе осмотрелся вокруг и увидел сияющее пьяной улыбкой лицо Даунинга. Створки распахнулись так резко, что едва не задели Даунингу по носу. Тот рассмеялся и опять прилип к подоконнику, смотря на проступающее непонимание на лице Хэлфорда. – Ты серьёзно? – И я рад тебя видеть, моя летняя девочка. И Роб улыбнулся в ответ, пытаясь сохранить серьёзное лицо. – Ты чего несешь? – Он прикрыл улыбку ладонями. – Залезай. – Не-а. Ты вылезай, – ответил Кеннет и, схватив его за тонкие запястья, потянул на себя. Роб засмеялся уже в голос. – Куда мы пойдём? – Это так важно? – вскинул брови Даунинг. – Я же с тобой. Что тебе ещё надо? Уже светало. Звёзды, итак немногочисленные в большом городе, начали совсем исчезать. Горячая полоса рассвета светлела где-то вдали, и Кеннет, не думая, потянул Роба к ней, зная, что никогда не доберётся до горизонта, где вставало солнце, но всё равно таща его за собой, сжимая в руке выскальзывающую, но крепко сжатую ладонь. Роб ни о чём не спрашивал, просто преданно шёл за ним, иногда переплетая их пальцы, говоря что-то. Кеннет был ему благодарен, потому что ни ответов, ни даже просто слов у него сейчас не было. Он остановился, когда полоса одинаковых домов осталась позади, а вперёд шла длинная дорога, ведущая прямо к рассвету. Роб едва не врезался в него, и когда Кеннет почувствовал его прикосновения, то повернулся к нему, отводя завороженный взгляд от поднимающегося ярко-красного солнца, и крепко обнял Роба, прижимаясь к нему. – Я всё ещё тебя не понимаю, – глухо ответил Хэлфорд, положив подбородок на его голову и обнимая в ответ. – И никогда не пойму. – Нет, Роб, ты прекрасно меня понимаешь, – нервно усмехнулся Даунинг и, поднимая голову, поцеловал его. Сердце Роба, как всегда при нём, готово было проломить грудную клетку.