Incurable

Они поселили его в комнате над пабом, вместо того, чтобы поселить его в шикарном отеле в нескольких улицах отсюда, но он простил их за это. Это все равно было лучшее место из тех, в которых он когда-либо останавливался. Окно, выходящее на улицу, своя собственная ванная и огромная кровать. Кровать нравилась ему больше всего, он прыгал на ней вверх и вниз, до того, как понял, насколько стыдно ему будет, если кто-то войдет. Однажды, когда ему было девять, дядя Вернон вместе с тетей Петуньей и Дадли уехали на Майорку на неделю каникул. Его не закрыли в чулане, потому что, как он думал, они боялись, что он не сможет неделю прожить без еды, воды или воздуха. До этого его закрывали на четыре дня, и тете Петунье не понравилось как его моча и дерьмо воняли в доме. (А чего они ожидали? Например, в Святом Брутусе, они наказывали тебя за это, но они этого ожидали. Судя по суматохе, которую устроила тетя Петунья, она думала, что ему не нужно ходить в туалет, как всем нормальным людям.) Получив такую неограниченную свободу, Гарри осмелился войти в спальню опекунов и подумывал о том, чтобы попрыгать на их кровати, как делал Дадли в некоторых случаях. Это было так заманчиво — но он не мог сделать этого. Он просто знал, что он испачкает что-нибудь, и тетя Петунья заметит. И это был лишь один из немногих пунктов, по которым он мог сопротивляться Вернону — ему не нравилось, что дядя Вернон думает, что он может просто бить его, приучая таким образом смиряться с этим — но была целая куча других вещей, которая навлечет на него неприятности. Гарри не был самоубийцей, в конце концов. Но он прыгал на этой кровати, а потом проводил целый день снаружи, просто гуляя, немного ошеломленный этой полной свободой. Он останавливался, смотря вдаль, на горизонт и думал, что он может просто уйти туда, куда он захочет. Никаких границ. Он помнил, что, если он уйдет, люди из этого замка заметят и, скорее всего, пошлют кого-то за ним, из-за какого-то чувства ответственности за него. И, в конце концов, это был лишь еще один вид лишения свободы, просто лучше чем те, которые ему пришлось испытать до этого. Мягкая клетка, подумал он, а потом вспомнил, что так называют место, куда отправляют сумасшедших. И может быть, тут и не было большой разницы. Но он не чувствовал себя так свободно с тех пор, как он пошел в академию Святого Брутуса, где вам говорили, что делать, а если вы не делали, они заставляли вас. Люди здесь не сказали ему, что делать, но он знал, что здесь есть свои правила. Они делали вид, что дают ему выбор, но под ним были какие-то таинственные ограничения, и Гарри не знал, что они сделают, или что случится, если он ослушается их. Если бы они только ему сказали! Но они продолжали разрешать ему все, как будто это тест, чтобы посмотреть, как много он сделает. После того, как она поселила его в «Дырявом котле», МакГонагалл даже дала ему деньги, доверяя ему счета, ему, которому раньше никогда не доверяли деньги. — Я верну их вам позже, — выпалил он, ему было неприятно брать ее деньги. — Они ваши, мистер Поттер, — сказала она, — Из сейфа ваших родителей. Для учебников, формы и канцелярии. Конфет, если вы захотите, — Она протянула ему пачку бумаг, — Здесь написано, что понадобится вам для уроков. Также здесь список требований к вашей форме, которую вы сможете приобрести у мадам Малкин, здесь, за углом. Он думал, что он должен быть сумасшедшим, если чувствует здесь угрозу, когда ему дали денег и разрешили гулять тут в течение нескольких дней, особенно после того, как его так раздражала опека профессоров. Он знал, что это бессмысленно, но так и было. Мягкая клетка, в самом деле.

***

Он спустился вниз по лестнице, все еще в обносках Дадли четырехлетней давности, внимательно наблюдая за дверьми. Темный угол, вот что ему было нужно. Он осознал тот факт, что он никогда не был в ресторане, кроме нескольких раз в Святом Брутусе, во время заранее договоренных выходов (для самых неопасных мальчиков) в строго охраняемых группах по 8 человек. Остальные мальчики считали за должное действовать так, как того ожидал от них персонал: делать грубые замечание официанткам и устраивать драки в туалете, иногда просто ради шоу. Гарри ненавидел это — как будто оранжевая форма и охрана говорили о них недостаточно очевидно. Он прошаркал к углу, ожидая, пока кто-нибудь скажет ему не делать так. Когда никто не сказал, он сел за столик, спиной к стене, так, что смог наблюдать за остальными клиентами. В другом конце комнаты он увидел профессора Снейпа, сидящего с двумя людьми: женщиной и мужчиной — нет, подумал он, присмотревшись, мальчиком — оба блондины. У мальчика были настолько светлые волосы, что его голова выглядела как яркий фонарь, даже отсюда. Они не видели его, это он знал точно, но он думал, что, в любом случае, Снейп не тот человек, который стал бы махать ему. — Что вы будете? — Ох. Эм… Что-нибудь. Что-то, что люди всегда берут, — пробормотал он, избегая зрительного контакта. Минутная пауза. — Хорошо, — и этот человек отошел, бормоча что-то себе под нос. Гарри мысленно съежился, потому что он знал, что несмотря на все его усилия не сделать это неправильно, он сделал это неправильно. Ну конечно. Взрыв хохота раздался из-за стола Снейпа: высокий звенящий смех женщины и низкий хохот мальчика. Ухмылка Снейпа выглядела менее угрожающей, чем до этого, и, может быть, уголки его губ даже немного приподнялись. Гарри увидел, что блондинистый мальчик был в светло-голубом свитере с белым торчащим воротничком, который идеально на нем сидел. Гарри мысленно съежился еще больше. Ему нужно купить одежду завтра, подумал он. Его тонкая рубашка, хоть и с длинным рукавом, не была достаточно теплой для ветреного дня в Шотландии в августе. Он никогда раньше не задумывался об одежде, но он откуда-то знал, что этот мальчик одет безупречно, и что он сам никогда не будет выглядеть так. Он был худым, с растрепанными грязными волосами и в очках, тут было особо не на что смотреть. Но он мог хотя бы не выглядеть так, как будто только что выбрался из мусорного бака, так ведь? Он доел остаток блюда — сухой мясной рулет, комковатое пюре и бесформенные овощи — пытаясь расслышать разговор между Снейпом и блондинами, но выхватывая из общего потока лишь пару слов.

***

В Хогсмиде действительно ужасно, думал Драко Малфой, особенно до того, как приезжают ученики, особенно, когда ты гулял по нему уже 8 тысяч раз за прошедшие четыре года. Как много раз может он заходить в магазин розыгрышей или в магазин со сладостями? Ему больше не двенадцать. Все же, он остановился около них — кто знает, когда ему захочется поесть сладкого или разыграть Блейза? Кроме того, что ему еще делать с сегодняшним днем? Мама привезла его в школу пораньше, чтобы он провел несколько дней с дядей Северусом, купил себе новую форму и просто потратил время в каком-нибудь другом месте, для разнообразия. Но Хогсмид? В самом деле? Здешние жители были такими уродливыми и одетыми так бедно. Ведь было что-то в низших классах, что заставляло людей игнорировать их появление? Здесь сейчас был один из них, на той стороне газона — рубашка слишком мала, а штаны слишком большие, слишком низко свисающие на его бедрах, но все равно не закрывающие лодыжки. И он точно мог сказать, что этот человек никогда не видел расчески. Как казалось Драко на его откровенный, артистический взгляд. Не взгляд плохого парня, но вне его — Драко — досягаемости. Его собственные волосы были настолько тонкими, что любой беспорядок на голове мгновенно запутывал их все, и потом он разрывал их, чтобы снова аккуратно уложить. Драко каждый раз ловил себя на том, что он пялится на прохожих с обожанием, думая о том, как это, жить такой совершенно несущественной жизнью. Совсем не такой, как его собственная, как много раз его отец, лорд Малфой, говорил ему. Поколения Малфоев, традиции, ответственность, бла-бла-бла. Мама понимала, когда он уставал от болтовни Люциуса, и увозила его сюда, подальше от отца. Ему гораздо больше нравилось жить с дядей Северусом, и он едва ли замечал, что дом Северуса был немного меньше поместья Малфоев. Он замечал это время от времени, — Люциус часто говорил, что Северус растратил деньги его семьи — но ему было там достаточно хорошо, так что где-то глубоко внутри Драко не видел разницы. Разве что в возможностях, как тогда, когда Люциус угрожал отправить его в школу в Германию, где директор наверняка бьет студентов. Это варварство. Но Драко знал, что мама никогда не даст Люциусу отослать его. Шотландия и так была достаточно далеко, но тут, по крайней мере, был дядя Северус. И люди — в поместье было печально мало привлекательных девушек (и, Драко добавлял про себя, парней), с которыми Драко мог бы заигрывать или которым он мог бы строить глазки. Колокольчик на двери переливчато зазвонил, когда Драко зашел в магазин мадам Малкин. Через два дня это место будет заполнено первокурсниками и рассеянными старшекурсниками, у которых старая форма оказалась либо слишком поношенной, либо уже слишком маленькой. Мама была права — лучше было избежать столпотворения. Но магазин казался пустым, мадам Малкин нигде не было видно. Он завернул за угол, в примерочную и увидел спину мальчика, на котором точно была хогвартская форма: черные брюки и мягкий серый джемпер. Он стоял перед зеркалом. Ему показалось, что он узнал эти черные волосы — мог ли это быть мальчик, которого он видел на другой стороне газона? Местный житель? Он прислонился к стене и сложил руки на груди, думая, может ли это быть новый ученик Хогвартса. Возможно, в хогвартской форме ему будет лучше — со спины, по крайней мере (а для Драко, возможно, это была самая важная часть) форма хорошо на нем сидела. — Я выгляжу точно как педик, — пробормотал мальчик себе под нос. — Мне кажется, что ты выглядишь достаточно хорошо, на самом деле, — сказал Драко, растягивая слова, — Лучше, чем в тех обносках, в которых ты был до этого. Мальчик развернулся так быстро, что он как будто размазался, напряженный и смотрящий на него очень недоброжелательно, его зеленые глаза наполнились злостью. Слова, которые хотел произнести Драко, застряли у него в горле, и он быстро изменил свой план, который заключался в том, чтобы поиздеваться над бедным местным жителем или мальчиком со стипендией, кем бы он там ни был. Он… это было… Боже, этот мальчик излучал что-то, что Драко уже раньше видел — в своем отце, в дяде Северусе и, может быть, в еще нескольких людях. Он не чувствовал этого немого запугивания уже годы. Но чему и научил его отец — Малфои никогда не показывают, когда они поражены. — Драко Малфой, — он протянул руку, — Из Уилтширских Малфоев, — добавил он, слегка прищурившись. Мальчик проигнорировал его руку, продолжая держать свои строго вдоль тела: — Я должен быть впечатлён? Драко убрал руку, но не отступил. — Это не было бы лишним, — Драко не думал, что он когда-нибудь встретит того, кто будет выглядеть менее впечатленным, чем этот мальчик, и как же это раздражало! — Хогвартс? — спросил он, коротко кивнув на галстук, который был надет на мальчике под свитером. — А ты что думаешь? — усмехнулся он. — Я тоже, — сказал Драко, притворяясь бесстрашным, — Я из Слизерина. Это лучший факультет — остальные полное дерьмо, особенно Хаффлпафф. Большинство из них — идиоты. Мальчик ничего не сказал.  — Понимаешь, я просто пытаюсь помочь тебе. Новый ученик, все такое, — он ухмыльнулся, и махнув головой в сторону его сжатых кулаков и фингала вокруг левого глаза, — Ты ищешь драки? — Именно, так что отвали, — внезапно сказал мальчик, ощетинившись. Он снова повернулся к нему спиной, но продолжал наблюдать за Драко в зеркало, его зеленые глаза блестели. На самом деле, почти никто не мог заставить Драко Малфоя уйти от противостояния, не считая его отца. Но ему совсем не хотелось драться с тем, кто мог серьезно навредить ему. Он отошел. — Ты делаешь ошибку, — сказал он в спину мальчика, — Ты не хочешь иметь такого врага, как я, — сказал он, развернувшись и гордо выйдя из магазина. Он покинул магазин мадам Малкин разъяренным и раздраженным, его сердце часто билось в груди. Вот наглость! Он никогда не встречал парней как этот раньше. Драко ненавидел его, возненавидел его сразу же — мальчик забрался глубоко ему под кожу, и теперь он хотел сделать то же самое с ним. Он был, думал Драко, с отвращением признавая это, прямо-таки пугающим. Но до сих пор Драко не мог перестать думать о том, как он выглядел до того, как узнал, что Драко здесь, разговаривая с самим собой в зеркале: он был маленьким, нервным и напуганным.