***
Если Драко думал, что его встреча с Поттером может привести к уменьшению огня между ними — потому что они с Поттером разделили что-то личное для него, Поттер не будет больше считать врагом — он сильно ошибался. После Хэллоуина, казалось, что Поттер совсем сошел с ума. По крайней мере это именно то, что Блейз, Пэнси, остальные слизеринцы и другие ученики, которых Драко слышал, говорят. Драко думал, что помешательство может быть немного сильным, но Драко знал кое-что, что не знали другие. К тому же он не хотел видеть парня, который бы вел себя абсолютно нормально после того, как услышал, что его родителей жестоко убили, и никогда никто ему об этом не рассказывал. Тем не менее, Поттер становился злее. Поттер, видимо, обматерил четверокурсника гриффиндора за то, что он на него не так смотрел, и другие гриффиндорцы были не очень довольны, мягко говоря — такая враждебность по отношению к их ученику, к тому же младше него самого, была уже слишком. Зато не было похоже, чтобы они так же сильно волновались, когда Поттер угрожал «причинить невообразимую боль» семикурснику со Слизерина, который толкнул его в коридоре, но остальная часть школы находила это гораздо более волнующим. Саймон Майерс не был кем-то, с кем тебе хотелось бы конфликтовать, но Поттер отодвинул его в сторону, что-то прошептал, после чего Майерс побледнел, извинился и быстро ушел. Драко слышал, что говорят, что Поттер сказал ему, как много костей находится в человеческой руке, и что он знает, как сломать каждую из них, одну за одной, и знает ли Майерс, как это, когда тебе вырывают ногти? Поттер описал это подробно, и угрожал ему причинить гораздо большую боль. После чего он назвал ему пароль от слизеринской гостиной и описал, в какой комнате Майерс спит, и сказал, что если Майерс снова перейдет ему дорогу, Поттер прокрадется внутрь, заткнет рот ему и всем его соседям по комнате, и проведет ночь, превращая его в правшу. Никто не знал, как Поттер узнал пароль, спальню Майерса или то, что Майерс был левшой. Конечно, Майерс не подтверждал ничего из этого, не желая говорить об этом вообще. Это могло бы быть абсолютно не страшным, но это все еще было чертовски пугающим. Поттер абсолютно точно смотрел на Драко с еще большей злостью, хотя почему, Драко не мог понять. Он планировал оставить его в покое, но было похоже, что Поттер ищет драки. Наверное, это и объясняло поведение Поттера на матче Гриффиндор — Слизерин в середине ноября. После стычки с Майерсом (он не играл в команде), Драко и другие слизеринцы нервничали вполне по понятным причинам, но они до сих пор не были готовы к манере игры Поттера. Он был хорош, очень быстр, с хорошими рефлексами и сильным ударом — что сильно раздражало Драко — но они готовились к этому после игры с Хаффлпаффом, которая проходила раньше в этом году, и команда Слизерина была далека от великолепия. Но в этой игре Поттер играл совсем по-другому — как дикое животное. Он играл ожесточеннее, чем Драко когда-либо видел, каждое движение казалось отчаянным, и он был ужасно злым. Он толкал каждого игрока Слизерина на своем пути, сильно и яростно атаковал, когда пытался отобрать мяч. Он влетел в Маркуса Флинта, их капитана, так сильно, что Драко думал, что Флинт сломал запястье, но Поттер продолжил двигаться, не обращая на это внимания. Худшее во всем этом было то, что он поворачивался так, что тренер Хуч не могла видеть, что он делает. Конечно, при такой игре, тренер Хуч не могла пропустить все его выходки, так что Поттер получил желтую карточку, а Слизеринцы свободный удар. Но этого было недостаточно — они не могли успеть за ним, особенно, когда он запугивал их. Слизеринцы проиграли, ужасно, и Драко был неимоверно взбешен на Поттера. И было похоже, что все остальные тоже; даже гриффиндорцы, казалось, были расстроены из-за его поведения. Но никто не собирался что-нибудь ему сказать, ведь все-таки, никто из них не был Малфоем. — Поттер! — крикнул Драко, побежав, чтобы нагнать его на пути к раздевалкам гриффиндорцев. Поттер развернулся, потный, с красным лицом, напряженный и яростно смотрящий на него. — Пошел ты, Поттер, гребанный псих! — Не можешь смириться с этим, Малфой? — ухмыльнулся Поттер, — Твои слизеринцы просто кучка педиков, а ты худший. Хныкаешь как чертова девчонка! Не такой крутой, когда рядом нет твоего папочки, да? — он сплюнул на землю рядом с Драко. Драко не знал, чего Поттер мог понахвататься об его отце и где, но он с криком бросился на мальчика. Он хорошо его ударил — очень хорошо, подумал он — до того, как преимущество оказалось на стороне Поттера. Они упали на землю, и Поттер вывернулся каким-то сложным образом, так что Драко обнаружил себя прижатым к земле, а его руки над головой держали в железном захвате. Поттер ударил его в лицо, и Драко изо всех сил старался вырваться, видя звезды. Поттер снова его ударил и занес руку, чтобы ударить его в третий раз, но замер. Они посмотрели друг другу в глаза до того, как профессор Снейп сдернул Поттера с него. Когда Малфой поднялся на ноги, он увидел Поттера, яростно вырывающегося из хватки дяди Северуса, и тренера Хуч, которая бежала по направлению к ним, чтобы помочь Северусу держать его. — Поттер! — орал дядя Северус, — Я знал это! Я знал, что вам нельзя доверять, что вы не измените своего поведения, я знал, что вы еще хуже своего отца, что вы — преступник. Поттер успокоился, и Северус продолжил на тон тише: — С вашей историей, начинание драк мы не потерпим. Вас предупреждали, и вы не послушали, — Он сделал паузу, — У вас есть что сказать? Поттер не смотрел на Драко. Он посмотрел вниз и сказал, дыша немного неровно: — Нет, сэр. Северус вздохнул: — Очень хорошо. Тогда собирайте вещи и… — Я начал, — прервал его Драко, его голос звучал громко в тишине на поле. Он чувствовал, что все смотрят на него, начиная с потрясенных взглядов дяди Северуса и Поттера и заканчивая удивленными глазами членов его команды, которые видели, как возможность избавиться от Поттера исчезает на глазах. — Что? — хрипло сказал дядя Северус, его глаза изучали лицо Драко, остановившись на фингале, который несомненно уже начал появляться. — Поттер не начинал драку. Я начал. Я ударил и толкнул его. Если кого-то и нужно отправить домой, то меня. Дядя Северус, запинаясь, сказал: — Конечно, вас не отправят домой, Драко, — Северус посмотрел на него строго своими черными, глубокими и бездонными глазами, — Вы уверены, Драко? Вы ударили его первым? Драко кивнул: — Он защищался. — Тогда вы оба будете наказаны. Каждый день всю неделю, начиная с этого момента. В душ, и я жду вас в своем кабинете через полчаса.***
Гарри ворвался в раздевалку и двинулся к душам, включая холодную воду и становясь под поток в полной футбольной экипировке. Пока он стоял там, позволяя холодной воде охлаждать его лицо и смывать грязь, он слышал, как все остальные уходят. По всей видимости, правило «Поттер принимает душ в одиночку» все еще работало, несмотря на то, что все остальные были злы на него — или может быть, они слишком боялись находиться рядом с ним. Малфой — и остальные — были правы. Он сумасшедший. И он не заслуживает быть здесь. Практически все, чего он боялся в себе — и все оскорбления, которыми его забрасывали в течение всей его жизни — все оказалось правдой. Но вместо злости, которая жила в нем последние две недели, он чувствовал только пустоту. Ему повезло — ему чертовски повезло. Любое происшествие в две прошлые недели могло бы обернуться кризисом. Он правда мог сильно навредить кому-то на игре. Он мог серьезно навредить Малфою прямо сейчас. Он учился драться, чтобы защитить себя от дяди Вернона или мальчиков в Святом Брутусе, сражался за свою жизнь. Не важно, как он чувствовал себя в Хогвартсе, он знал — в своей голове — что никто здесь не привык к такому. Поэтому ему повезло. И ему повезло, что его не вышибли отсюда. И он просто не понимал почему.***
Снейп поставил их отчищать жвачку и другую грязь от парт в его классе. Это было, как он сказал несколько недель назад — легким ручным трудом. Гарри привык к этому — он чистил весь дом Дурслей сверху донизу достаточно раз, и уборка в Святом Брутусе не была наказанием, лишь ежедневным заданием. Гарри казалось, что ученики Хогвартса испорченные — их классы и туалеты убирают для них, хотя Гарри и не мог сказать, кто делает это. Так что он принялся за работу, отдирая жвачку с обратной стороны крышек парт и яростно очищая их. Малфой просто сидел с ним и смотрел, хотя он держал мусорное ведро, якобы чтобы ловить жевательную резинку, и иногда подавал Гарри чистые бумажные полотенца. — Ты неплохо делаешь это, — сказал Малфой, махнув рукой на сияющую поверхность парты. Гарри фыркнул, посмотрев на руки Малфоя. — Эм… Должен ли я что-то делать? Гарри остановился и пожал плечами: — Все нормально. — И так и было. Гарри не имел ничего против чистки, а Малфой точно не хотел и не умел этим заниматься, так что Гарри было проще просто сделать это. — Спасибо, — сказал Малфой удивленно. Гарри снова остановился и посмотрел на Малфоя. Его левый глаз окрасился в темно-фиолетовый и опух. Гарри почувствовал настоящую досаду — у Малфоя от природы были идеальные черты лица. А он был тем, кто омрачил их. Он опустил голову. «Прости» не давалось ему просто, никогда не давалось — люди всегда обвиняли его в том, что он ведет себя вызывающе, упрямо и гордо, хотя ему было нечем гордиться. — Я… Мне… — он запнулся, — Мне жаль, — пробормотал он. Резкая тишина, и потом Малфой ответил ему его же словами: — Все нормально. Гарри продолжил тереть парту, а Малфой продолжил сидеть рядом. Но это неясное чувство не перестало беспокоить его. Он снова остановился, посмотрев на Малфоя: — Ты… ты не должен был говорить Снейпу, что начал ее. — Но я это сделал. Начал ее. Гарри пожал плечами. — Ты мог сам сказать ему. Он дал тебе шанс. Гарри равнодушно посмотрел на него: — Я не доношу, — он негодующе добавил, — никогда. Драко выглядел удивленным: — Это не очень умно! — он остановился, думая. — Хотя очень по-гриффиндорски. Увидев, что Гарри в замешательстве, он добавил: — О, ты знаешь, Гриффиндор — честь, Слизерин — хитрость, — когда выражение лица Гарри не изменилось, он добавил: — Мне казалось, что Грейнджер должна была рассказать тебе все это. У факультетов разные репутации — слизеринцы — хитрые и амбициозные, гриффиндорцы — храбрые и благородные, рэйвенкловцы — умные и надоедливые, пуффендуйцы — идиоты, — Драко ухмыльнулся ему, и Гарри попытался ухмыльнуться в ответ, но не очень успешно. — Дамблдор говорил мне что-то об этом. Чтобы между факультетами было соперничество и вся эта фигня — мне казалось, что это просто ерунда, — это было сказано насмешливо, но выражало его настоящее мнение. Он продолжил чистить парту. — Да, — сказал Драко задумчиво, — я думаю, что в основном да. Тишина возобновилась, не считая скребков в процессе чистки. Драко боролся с собственным надоедливым чувством где-то в животе перед тем, как сказать: — Ты… Ты мог ударить меня гораздо сильнее. И больше раз. Ты… ты сдерживал себя. Ты мог… — он почувствовал ожог стыда за то, что Поттер победил его, даже не стараясь, но он ждал, чтобы Поттер отрицал его слова. Поттер не стал. — Да, — сказал он тихо. Все еще оттирая парту, он пытался придумать, что сказать. Если бы он мог сказать Малфою о том, как он злится, но не на Малфоя или слизеринцев, просто злится и не знает, что делать с этим. Он думал о том, как это, осознавать собственный потенциал насилия, как он пытался убить своего дядю в одиннадцать, и только заключение удержало его от того, чтобы сделать это снова. Он думал о том, как Дамблдор давал ему самому контролировать себя, и как пугающе это было. Он думал о том, как отвратительно он себя чувствовал, когда понял, что идет по пути убийцы своих родителей; сейчас его отвращение и страх, и ненависть к себе вылились в злость на всех остальных. Но в конце концов, все, что он сказал: — Но я не стал. И этого было достаточно.