Incurable

Северус понятия не имел, что происходило в голове у Драко в эти дни. Драко проявлял явную враждебность по отношению к мальчику Поттеров, как и многие из его одноклассников, но в отличие от них, Драко, который чувствовал такую же враждебность от своего отца, не проявил — ладно, Северус мрачно исправился — проявил мало признаков того, что он напуган Поттером… Он подыскивал нужное слово. Это было нечто, что чувствовалось в воздухе, какая-то опасная энергия, которую излучал этот мальчик. Она едва ли уменьшилась за прошедший месяц — и не только на их уроках латыни два раза в неделю. Но Северус начал пересматривать его первоначальную оценку Поттера. Он не был особенно талантливым, но он был… прилежным. И казалось, что у него есть какая-то склонность к латинскому, он продвигался через уроки быстро и с жаром, без этого ступора и тупости, в отличие от его одноклассников в прошлом году. Мальчик всегда был тихим и вежливым, когда они приступали к работе, но он сразу выставлял иголки, когда Северус пытался обсудить что-нибудь еще. Не то чтобы он когда-нибудь пытался. Он ведь не должен был? Поттер был никем для него, несчастливый отпрыск человека, которого Северус всегда ненавидел. Но если Северус и начал думать о мальчике, не вспоминая о его отце, то эти мысли сразу стерлись картиной его, вышибающего жизнь из Драко. Северус был единственным человеком в школе — кроме Драко — который мог понять изменения в поведении Поттера. И он точно понимал, как работает психика человека, лучше чем Драко, который недоумевал и, казалось, даже был немного расстроен, что Поттер после этого разговора стал только более злым и жестоким. Северус, знающий кое-что о прошлом Поттера, думал, что он понял. Конечно, Северус не знал, каково это — жить в школе для преступников; по-видимому частые и суровые телесные наказания и недостаточное образование, к тому же первые одиннадцать лет жизни Поттера оставались тайной, не считая голословных утверждений о насилии, которое пережил мальчик. Но эта школа не могла быть — и точно не была — средой для надлежащей социализации или самоанализа. Так что, казалось, что реакцией Поттера на любое чувство была злость на людей вокруг — он просто не знал, как по-другому с этим справляться. Северус почти начал жалеть его. Он заметил, что у мальчика есть привычка бродить по замку после комендантского часа или пропускать приемы пищи, и тогда его можно было найти в пустом коридоре на третьем этаже, кормящего миссис Норрис. Северус не показался мальчику, тот не знал, что он здесь, он выглядел таким… одиноким, что Северус не смог заставить себя наказать мальчика за то, что он был там в неположенное время. Но все изменилось на матче Гриффиндор — Слизерин. Он не мог поверить, что Ксиомара Хуч называет себя тренером — мальчика нужно было вывести из игры, пока он серьезно не навредил себе или другим игрокам. Но именно взгляд Поттера, когда он бил Драко, разозлил его. Он помнил, как Джеймс Поттер избивал его перед толпой учеников, и как он смеялся, когда у Северуса не получалось дать сдачи. И Поттер, помнил он, атаковал своего собственного дядю ножом. Он быстро вернулся к своему первоначальному мнению о мальчике — он не был жертвой неблагоприятных обстоятельств в определенный период развития, он был социопатом, который проявлял насильственные тенденции в юном возрасте, которого следовало держать отдельно от нормальных детей. И взрослых, исправился он, вспоминая, как он держал Поттера — но этот худой мальчик, гораздо меньше его, вырывался из его хватки, пока Хуч не подошла, чтобы помочь. Он до сих пор помнил, как Драко выглядел, растрепанный, со сбившимся дыханием и синяком, который уже появлялся на его лице, и он представил, что бы Поттер сделал с ним еще через несколько минут. Он никогда не позволит Поттеру навредить Драко — он никому не позволит навредить Драко. Поттеру нужно уехать. Но настоящим потрясением дня стал Драко, Драко, который никогда в своей жизни не признавал ошибок, который хитро скидывал вину на других и никогда не раскаивался, когда ему это удавалось, который верил, что чего бы он ни сделал, это можно скрыть его собственным умом и хитростью и избежать наказания. Северус, конечно, любил мальчика — он знал его с тех пор, как тот был ребенком — что только подтверждало то, что он не был слеп в отношении ошибок Драко. Испорченный, элитарный, тщеславный, всегда немного хныкающий. Но он вмешался, утверждая, что это он начал драку — для Поттера. Поттера, который точно бы ее закончил, несмотря на то, кто начал. Что происходит в голове этого мальчика?

***

— Профессор Снейп, мы закончили, — это были Драко и Поттер, и они выглядели так, как будто не убили друг друга за время наказания. — Очень хорошо, — он снова вернулся к книге, но они не ушли. Он подписал наказание, — Для Филча о вашем завтрашнем наказании после ужина. Поттер пробормотал: — Да, сэр, — и он ушел, но Драко продолжил маячить в дверях его кабинета. Северус убрал книгу. — Что такое, Драко? — сказал он, добавляя раздражения в голос. Драко, будучи Драко, не дал этому потревожить его и сел перед камином. Через несколько секунд Северус присоединился к нему и стал ждать. Драко смотрел на огонь несколько минут, его фингал было почти не заметно в отблесках пламени. — Что у Поттера за история? Северус снова вздохнул. — Вы спрашивали у меня то же самое несколько недель назад и посмотрите, куда это вас привело. Любопытство убило кошку, мистер Малфой. — Не называй меня так, здесь никого нет. — Хорошо. Драко. Мне не кажется, что ты очень рад тому, что я рассказал тебе о мистере Поттере на Хэллоуин. И это точно привело тебя к неблагополучному положению. Драко пожал плечами. Обычно он был более красноречив и уравновешен, заметил Северус. Что-то очень давило на него. — Почему ты так интересуешься Поттером? Драко слегка покраснел: — Я не интересуюсь! Просто… он — загадка. Почему он здесь? Где он был до этого? Почему он… ведет себя так? — Чувствуешь себя немного философски сегодня, да? — сухо спросил Северус. Драко посмотрел на него: — Он мог мне сильно навредить, дядя Северус. — Это должно научить тебя не ввязываться больше в драки с ним, — сказал Северус, многозначительно глядя на него. Драко закатил глаза: — Я просто хочу знать о нем больше, — что-то похожее на хныканье пробралось в его голос. — Есть только один способ узнать другого человека, Драко, и это вовсе не задавание вопросов другим, для того, чтобы они поделились секретной информацией об этом человеке. — Я знал это! Ты что-то знаешь! Северус проигнорировал его победный вопль. — Мне отвратительно, что я предлагаю это, но, может быть, ты попробуешь… подружиться с Поттером? Ты узнаешь его лучше, он будет делиться с тобой своей личной жизнью и своей биографией. Драко посмотрел на него так, как будто он был сумасшедшим. — Это возможно, в любом случае. И я точно не собираюсь говорить тебе то, что ты хочешь узнать, так что какие другие варианты у тебя есть? И если я услышу, что ты пользуешься своим положением у доктора Помфри… — Я не пользуюсь, нет! — быстро прервал его Драко, — Перестань говорить об этом! — Вы будете разговаривать со мной более вежливым тоном, мистер Малфой, — сказал Северус, показывая, что этот разговор закончен. — Да, сэр, — Драко закатил глаза. — Спокойной ночи, мистер Малфой. — Спокойной ночи, дядя Северус.

***

С ним было что-то не то. Это вывод, к которому Драко пришел на протяжении следующих нескольких недель. Он думал, что он разбирается в подростковых гормонах и держит их под контролем. Он дрочил каждую ночь, перед тем, как идти спать — изредка пропуская день — и этим все заканчивалось. У него не было спонтанного стояка с начала прошлого года. Но сейчас — вот он, снова появляющийся везде! И он дрочил себе без подготовки. Также, он абсолютно точно был геем. Следы его гетеросексуальности — даже его бисексуальности — исчезли, когда он стал дрочить на свои фантазии членов. Больших. И на животы, и грудь, и задницы, все мужские. Ему нравилось представлять мужчину, стройного, жилистого — крепкого, но не очень мускулистого — насильно опускающего его на колени, и держащего рукой волосы Драко, так, что у Драко нет выбора, кроме как вобрать в рот его большой, длинный член. Ну, будет ли его отец доволен? Он не только гей, ему точно нравится, когда над ним доминируют. Его отец, который хотел, чтобы он начал искать жену-трофей — или хотя бы девушку-трофей. Блять. В прошлом году он чувствовал себя так — никем не контролируемый и возбужденный — он сделал Пэнси своей девушкой, и это было ужасно. Она была требовательной, сосредоточенной на себе, избалованной, отношения двух таких людей просто не могли продолжаться! И если Пэнси думала, что Драко изменится для нее… Тем не менее, секс был замечательным, по крайней мере, он думал так тогда, а это было единственное, что важно. Это был секс! А ему было четырнадцать! И это было волнующее — единственному иметь сексуальную активность на Слизерине на их курсе. И ему было четырнадцать, и все, что касалось его члена ему нравилось. Он игнорировал все ее остальные раздражающие качества, до того дня, когда он подумал, что он хотел бы, чтобы она трахнула его. Он решил Пэнси попросить надеть дилдо, но она наверняка взбесилась бы, так что он просто не думал, что сделает это в любом случае. Так что он порвал с ней, у него был небольшой, но затянувшийся сексуальный кризис, Драко вернулся назад в поместье Малфоев и оказался вовлеченным в сексуальный роман с восемнадцатилетним Энтони, который работал в саду — конечно же, за спиной отца. Энтони многому его научил, осыпая его комплиментами о его идеальном теле — давайте будем честными, он заслуживал их — и Драко самодовольно чувствовал контроль надо всем. Но через несколько недель это надоело, и Драко подумал, что, может быть, он скучает по девушкам, и позволил матери отвести его к дяде Северусу. Ну, эта теория оказалась недействительной. Судя по количеству времени, которое Драко провел, думая о членах, он был очень геестый гей. И если он и думал о каком-то конкретном человеке, или если он и фантазировал о сексе в кабинете Снейпа, то он не позволял себе думать о том, что это обозначает.