***
Это было слишком. Гарри сопротивлялся желанию закрыть глаза, заткнуть уши, залезть куда-нибудь подальше в угол. Его ладони были потными, независимо от того, сколько раз он вытер их о штаны. -…добивается эмансипации и возмещения ущерба в размере состояния Поттеров минус… Адвокат — Робертс — зачитывал вступительное слово, но Гарри мог слышать только его части сквозь шум в ушах, и, честно говоря, не мог заставить себя быть внимательнее. Он не рассчитывал, что Снейп и Драко будут здесь, — Гарри был шокирован, когда увидел их лица в зале суда, — он запретил себе смотреть на них снова. Но он чувствовал их взгляды на затылке. -…не смогли удовлетворить основные потребности ребенка, находящегося на их попечении… Затем, присев рядом с Карен, он посмотрел налево и увидел дядю Вернона и тетю Петунию. -…постоянное пренебрежение и эмоциональное насилие… Дядя Вернон выглядел грозно, он был очень сердит — это заставило Гарри сжать кулаки и заскрипеть зубами раньше, чем он осознал это, — а тетя Петуния смотрела с особым презрением. Когда она сказала, что он гнилой, и она действительно старалась изо всех сил, но он заставил ее видеть только худшее в себе, тетя тоже так смотрела. -…вспышки жестокого физического насилия со стороны мистера Вернона Дурсля… Она выглядела так, будто похудела, и он задавался вопросом, произошло ли это из-за суда или она изменилась так за последние два года. Может, Дадли сидел на диете. Он немного огляделся и, конечно же, Дадли сидел сзади, через проход от Снейпа, Драко и Гермионы. Он выглядел несчастным и, действительно, тоньше, хотя казалось, что у него будет массивное тело, как и у дяди Вернона. Гарри содрогнулся, вспоминая эту надвигающуюся фигуру, кричащую на него, толкающую его или вытаскивающую его из каморки, просто глядящую на него с высоты, которая казалась бесконечной, когда он был очень маленьким. -…хочет только душевного спокойствия и денег, оставленных ему покойными родителями… Он почувствовал прикосновение руки и без раздумий отдернул ее. Карен серьезно посмотрела на него, но он проигнорировал это предложение, чтобы вытереть руки и сделать глоток воды. Мистер Робертс сел, перемешал бумаги и что-то прошептал Карен. Гарри довольно быстро заметил, что этот человек сказал ему едва ли пару слов — по-видимому, и он, и Карен решили, что Карен лучше быть посредником. Гарри точно не нужен был еще один человек, который знает о его жизни больше, чем необходимо. Адвокат Дурслей встала, чтобы прочитать свое вступительное слово. Гарри отметил, что она была красивой, с длинными темными волосами, хотя он пропустил ее имя. — Молодой мистер Поттер — не здоровый человек, — начала она. Гарри резко выпрямился. — С того момента, как он неожиданно прибыл на попечение Вернона и Петунии Дурсль, молодой супружеской пары с их собственным маленьким мальчиком примерно его возраста, мистер Поттер проявил заметные склонности к насилию. Это правда, дом Дурслей не был счастливой обителью, но мистер и миссис Дурсль сделали все возможное, чтобы заботиться о двух детях одновременно, изо всех сил пытаясь защитить своего мальчика от насилия мистера Поттера. Нет, они не были идеальными — а кто может таким быть? Но они сделали все возможное, чтобы обуздать инстинкты этого ребенка и научить его вести себя нормально вплоть до того дня, когда мистер Поттер жестоко напал на своего дядю с кухонным ножом. Чувствуя себя плохо, Гарри внезапно понял, что он никогда не рассказывал Драко, а тем более Гермионе, как именно он оказался в Святом Брутусе. — По доброте душевной мистер и миссис Дурсль отправили мистера Поттера в частное исправительное учреждение, вместо того, чтобы позволить доставить его в тюрьму для несовершеннолетних. Мистер Поттер отправился туда добровольно, неоднократно отрицая, что его тетя и дядя издеваются над ним. Боже, он понятия не имел, что они собираются сделать эти заявления. Он не мог сказать по напряженному профилю Карен, ожидала ли она, что они вытащат социально-насильственную карту, но он мог сказать, что она не была довольна. Как и он сам. — И теперь, хотя его тетя и дядя потратили годы, пытаясь помочь ему, уделяя недостаточно внимания своему собственному ребенку, чтобы сделать это, мистер Поттер плачет и просит сотни тысяч фунтов — денег, которые Дурсли потратили на его благополучие. Она многозначительно посмотрела на него — она больше не выглядела такой красивой — и он не мог сказать по ее лицу, знала ли она, что она говорит дерьмо. Он схватился за стул так сильно, как только мог. Но хуже всего то, что это было не совсем дерьмо. — Гарри, — быстро сказала ему Карен. — Гарри, пришло время для допроса. Он уставился на нее. Он не мог этого сделать. — С тобой все в порядке? Прежде чем он успел ответить, подошел охранник и взял его за руку. Он просто позволил подвести себя к свидетельскому месту и принес присягу. Робертс с пустым лицом и в коричневом галстуке стоял перед ним, смотря с беспокойством. — Гарри, расскажи нам о жизни у Дурслей. Гарри едва слышал его за шумом в ушах. Он открыл рот, но ничего не вышло. Потом он понял, что его сейчас стошнит, и крепко закрыл его. Неспособный говорить, неспособный что-либо сделать, он молча покачал головой. Наступила глухая тишина, никто, казалось, не знал, что делать. Гарри сосредоточился на своих руках. — Мистер Поттер? Гарри посмотрел направо. Это был судья, с которым он встречался и который, казалось, не обращал никакого внимания на Гарри. — Мистер Поттер, если вы плохо себя чувствуете, мы можем продолжить завтра. — Я думаю, что это было бы хорошей идеей. — Внезапно появилась Карен, и Гарри почувствовал благодарность за тошноту. — Очень хорошо. Мы прервемся на день, — громко сказал судья. И затем более спокойно, — Завтра не будет такой отсрочки, поэтому, пожалуйста, убедитесь, что вы успокоились. Гарри попытался кивнуть, но все его суставы затекли, и он позволил Карен вывести его из зала суда. Каждый смотрел на него, но он опустил голову и проигнорировал это. Снаружи Карен тихо сказала: — Как ты себя чувствуешь? Он не ответил, но подбежал к мусорному баку и из его рта вышло все, что он когда-либо ел, и даже больше. Его грудь продолжала вздыматься и опадать, и его лицо было горячим, и слезы текли из уголков его глаз, и все, что он мог видеть или чувствовать, — его собственная боль. Он почувствовал руку на плече, но отодвинулся от нее. Он сидел там, сгорбившись над мусорным ведром, в течение долгих нескольких минут. — Тебе должно быть плохо, ты ужасное дитя, ты разрушаешь наши жизни! Ему не нужно было смотреть, чтобы узнать пронзительный тон тетушки Петунии. Он закрыл глаза и велел ей уйти. Он чувствовал людей вокруг себя и хотел, чтобы они тоже ушли. Когда в коридоре стало тихо, он выпрямился и вытер рот. — Я хотел бы вернуться в отель. Пожалуйста. — сказал он Карен, потому что, в конце концов, она была там единственным человеком.***
Гарри снился сон, и во сне ему было холодно. Но потом он почувствовал что-то теплое за спиной, и это заставило другие части его тела стать еще холоднее. В жизни он смог бы устоять перед таким искушением, но, как он понял, раз ему это приснилось, все было в порядке, и он отодвинулся назад и почувствовал тепло, окружающее его. Он прижался к нему еще немного, и оно придвинуло его ближе. Гарри позволил себе наслаждаться этим, потому что сны и были созданы для этого. Потом он услышал тихое бормотание и почувствовал, как что-то давит ему на шею, и вдохнул знакомый запах. Нечеткость его сна растаяла, оставив слишком четкого Драко за его спиной. Малфой обнимал его. Гарри вырвался из его рук и встал с постели, прежде чем полностью проснулся. Он подрагивал, почти ничего не видел и пытался понять, где он и что происходит. Его голова колотилась от внезапного пробуждения. — Что… Он прищурился, и Драко аккуратно протянул ему очки. Он забрал их, и лицо Драко стало четким. Он выглядел немного сердитым. — Что ты здесь делаешь? — спросил Гарри, все еще чувствуя дезориентацию. Драко встал. — Я хотел посмотреть, как ты себя чувствовал. Чувствуешь. Гарри уставился на мятые простыни на кровати, где они лежали вместе. — Значит, ты просто проник в мою комнату? И залез в мою кровать? — Ярость, которая рассеялась в его изнеможении и сне, закипала вокруг Гарри. Он злился только сильнее, потому что, казалось, что Драко все равно. — У меня есть ключ… от дяди Северуса, — смущенно сказал он. — И я подумал… — Ты неправильно подумал! — его голос отдавался в ушах. — Ты думал, что я буду плакать в твоих объятиях, как какой-то маленький педик и забуду, что это твоя гребаная вина, и тогда мы будем жить долго и счастливо? Драко вздрогнул, и Гарри почувствовал прилив горячего удовлетворения. — Нет, я… — Разве ты не слушал? — Гарри почти кричал. — Я нездоров, разве этого ты не слышал? Я психически болен, я жесток! Я ударил своего дядю ножом и… и я могу сделать это и с тобой! И Драко, он улыбнулся. И Гарри действительно хотел ударить его по лицу. — Гарри, нет, я не знаю… это не так. И я не собираюсь… мне все равно, что ты сделал со своим тупым толстым дядей, мне просто… мне жаль, и я хотел… помочь тебе. Гарри посмотрел на него и, помолчав, тихо сказал: — Ты хотел мне помочь. Драко выглядел неуверенно. — Я… да. Смех Гарри эхом отразился в его собственных ушах. — Теперь я понимаю… все это, — сказал он. — Ты просто хотел мне помочь. — Да, — осторожно сказал Драко. — Чтобы сделать меня лучше? Поцелуешь и все пройдет? — Ну, не… — Ты хочешь исцелить меня, не так ли? Доктор Малфой, — усмехнулся он, потому что иначе он бы закричал. — Я для тебя просто больной щенок, не так ли? Ты хочешь трахаться со мной и пытаться вылечить, и тогда я буду маленьким питомцем, которого ты создал для себя! Драко покачал головой, широко раскрыв рот. — Нет, это не… — Так и есть! — Гарри дрожал. Слова, которые он собирался сказать, казались большими и маслянистыми, и ему нужно было выплюнуть их в Драко, чтобы вытащить их изо рта, из головы. — Ну, это было просто чертовски глупо, Малфой, потому что ты не можешь вылечить меня, и я не собираюсь быть твоим проклятым домашним щенком. — Нет, Гарри, — сказал Драко, не отступая назад, как следовало бы, как Гарри хотел бы, чтобы он сделал. Он подошел ближе. — Ты думаешь, что я стремлюсь вылечить всех вокруг? Даже если это никогда не влияло на другие отношения, которые у меня были с кем-то? — Он снова покачал головой. Драко говорил очень быстро странно-низким голосом. — Может быть, я хочу утешить тебя, когда ты расстроен, и, может быть, я хочу, чтобы твоя жизнь была счастливее, чтобы стереть дерьмо, которое было раньше. Это не медицина, желать сделать это с кем-то, для кого-то, это любовь, тупой идиот. Его серые глаза искали лицо Гарри, и Гарри сделал единственное, на что был способен. Он оттолкнул Драко изо всех сил. — Пошел ты! — закричал он, чувствуя, как все его внутренности выворачиваются при виде Драко, валяющегося на полу перед ним, со всеми его длинными конечностями и светлыми волосами. — Заткнись, — сказал он, хотя в комнате было тихо. Драко быстро поднялся и схватил его за руки, Гарри попытался вывернуться, но он как будто держался за него когтями. А затем он попытался накрыть своим ртом рот Гарри, и тот укусил его так сильно, как мог. — Господи! — сказал Драко, отступая, приложив руку ко рту, глядя на Гарри с болью в глазах и кровью на губе. "Черт",- подумал Гарри и снова потянулся к нему, прижимая его к себе и посасывая его шею. Он снова был дезориентирован, и все, что он мог видеть, чувствовать, слышать, обонять и пробовать был Драко, руки Драко на его спине, Драко, тяжело дышащий ему в ухо, член Драко, упирающийся ему в бедро. А потом, когда он упал на колени и расстегнул штаны Драко, он почувствовал запах и вкус возбуждения и пота Драко. Он яростно сосал его, желая, нуждаясь в его оргазме немедленно, чтобы он мог избавиться от пальцев Драко в своих волосах. Он игнорировал их как мог, но затем он услышал, как Драко неразборчиво говорит: — Трахни меня, пожалуйста, трахни меня, — и Гарри знал, что он сделает это, его кровь была наполнена гневом и ненавистью, и чем-то еще, название чего он не знал. Он отстранился и встал, прижимая Драко к стулу и склонившись его над ним. Он стянул штаны Драко до колен. — Соси, — потребовал он, ткнув пальцами в лицо Драко и изо всех сил пытаясь расстегнуть собственные штаны одной рукой. Он развернул Драко, быстро растягивая его и игнорируя пронзительные звуки, которые Малфой издавал, касаясь своим членом ложбинки между его ягодицами, но не позволяя себе войти. И когда с громким стоном Драко кончил в его руку, Гарри собрал это в своей ладони, а затем размазал по своем члену и дырочке Драко, и медленно вошел в него, громко дыша в тишине. Гарри сказал себе, что ему это нравится, Драко наклонился в неудобной позе, он не мог прикоснуться к Гарри, и тот яростно толкнул его, чтобы подчеркнуть это. Он продержался недолго, а когда кончил, то сделал это тихо и почти сразу же вышел из Драко, вытирая член, а затем снова застегнув штаны. Драко на мгновение замер, словно выжидая, склонившись над стулом, но затем спокойно надел штаны. У Гарри больше не было сил злиться, но, глядя на Драко, стоящего там, глядя на него, чувствуя себя почти онемевшим от оргазма, который был больше спазмом, чем удовольствием, он чувствовал себя пустым и хотел побыть в одиночестве. Он подтолкнул Драко локтем к двери и выставил наружу. Малфой позволил ему, шатаясь на ходу. — Это ничего не меняет, — сказал он и захлопнул дверь перед Драко. Тогда он остался совсем один. Он чувствовал себя потным и липким, а в комнате пахло Драко и сексом. Гарри закрыл глаза, вспомнив лицо Драко в тот последний момент, его лицо сразу после того, как Гарри укусил его, — и когда он открыл их, все, что он увидел, было его собственное отражение в зеркале. И затем, прежде чем он понял, что делает, он сдернул телефон со стены и кинул его в зеркало. — Блядь, — сказал он, наблюдая, как его сломанное отражение говорит это одновременно с ним.