***
Сначала Шерлок круглосуточно играл на скрипке — иногда сочинял что-то свое, а порой просто отчаянно перебирал Моцарта, едва прислушиваясь к потоку нот, льющихся из инструмента. А иногда это был лишь немелодичный скрежет, когда он бездумно водил смычком по струнам, просто чтобы занять пальцы. Наконец Шерлок вынужден был признать: скрипка не помогала. Он слонялся по Новому Скотланд-Ярду, как потерянный щенок, выклянчивая у Лестрейда хоть какое-нибудь дело, и если бы не маячившая впереди пытка одиночеством дома, он почувствовал бы себя униженным. Лестрейд, казалось, ощутил его состояние и кинул ему парочку дел, но ни одно из них не было достаточно интересным. Шерлок решил все за пять минут, и оставалось еще двадцать три часа и пятьдесят пять минут, которые нужно было заполнить, не говоря уже о том времени, что еще ждало впереди. Находиться за пределами квартиры было невозможно, поэтому Шерлок засел дома. Он обосновался в гостиной, среди знакомых стен 221Б, и постарался успокоиться, но это не помогло. Его кожа зудела. Не вся, а некоторые клетки. Шерлок представлял себе, что чувствует каждую клетку кожи, вплоть до клетчатки. Он сжался в комок, тяжело дыша и стараясь не думать, но у него не получалось, все было ужасно... ужасно. Его ум нестерпимо переполнял Джон, и Шерлок не мог стереть его оттуда, удалить, уничтожить, что бы ни делал. Шерлок постоянно видел его, слышал его шаги на лестнице, чувствовал, как его пальцы касаются волос. Мозг Шерлока заново воспроизводил каждый поцелуй, разговор, все улыбки Джона, его взгляды, снова и снова, и Шерлок не мог остановить это и сходил с ума. Кокаин помог бы — он знал, тот прекратил бы все. Именно поэтому Шерлок заперся в квартире, чтобы не оказаться там, где кокаин можно было достать. Да, тот принес бы благословенное и прекрасное облегчение, но Джон исчез бы из головы только лишь на время кайфа, а потом вернулся бы, чтобы снова мучить Шерлока, ведь вырвать образ Джона из себя было невозможно. Шерлок хотел избавиться от боли потери, но никогда — от самого Джона в его памяти. — О боже, — сказал он, когда на следующий день прибыл Майкрофт. Шерлок даже не потрудился повернуться, так и лежал, уставившись в спинку дивана. — Это миссис Хадсон позвонила, да? — Она волнуется за тебя, — услышал он голос Майкрофта. Тот зашел в комнату и деловито раздвинул шторы. В комнате стало светлее, и Шерлок закрыл глаза. — Говорит, что ты не выходил никуда уже неделю. Шерлок ничего не ответил. Его не волновал этот разговор. — Она весьма обеспокоена тем, что ты, очевидно, расстался со своим молодым человеком, — продолжил Майкрофт. — И просила передать, цитирую: «Ты не должен думать, будто недостаточно хорош для него, потому что это неправда». Твоя квартирная хозяйка — просто Афина. Шерлок не понял, сарказм это или нет. Очень странно. Вероятно, он был не способен функционировать на полную мощность. — Кроме того, да будет тебе известно, Лестрейд также звонил мне. Сказал, что когда вы виделись в последний раз, ты был немного не в себе, а потом и вовсе пропал и не перестал отвечать на звонки. Надеюсь, ты в состоянии сообразить, какие выводы он сделал, раз предложил предоставить мне команду для обыска твоей квартиры. — У меня нет наркотиков, — тупо сказал Шерлок. — Очевидно. Ты в таком состоянии, что даже до этого руки не доходят. — Уходи, — сказал Шерлок. Майкрофт проигнорировал его. — Что случилось? Это из-за Джона? — Нет, — Шерлок понятия не имел, зачем солгал. Даже в лучшие дни обвести Майкрофта вокруг пальца было сложной задачей, что уж говорить о теперешнем состоянии. Воцарилось молчание. Майкрофт вздохнул. — Знаешь, мне было бы гораздо легче прийти и обнаружить тебя под воздействием каких-нибудь химических веществ. Тогда я мог бы отправить тебя в больницу, а оттуда — в реабилитационный центр. Но что делать с тобой в таком состоянии, я не знаю. — Тебя никто и не просит что-то делать, — сорвался Шерлок. Это было настоящим чудом, но Майкрофт ушел. Шерлок не знал, как долго в квартире царила блаженная тишина. Дни шли один за другим — Шерлок не собирался тратить энергию на то, чтобы следить за календарем. Но в итоге кто-то пожаловал в гости, и вот на кухне загремели посудой. «Готовят чай», — понял Шерлок. Миссис Хадсон сопровождала бы свои действия болтовней, соответственно, это была не она. Любопытство взяло верх; Шерлок перевернулся на диване и увидел свою мать, которая внесла в гостиную две чашки чая. — О, как хорошо. Ты проснулся, — тепло произнесла она. Шерлок прищурился. Мамуля никогда не появлялась в его квартире. Никогда. Она велела ему приезжать к ней, но уж никак не наоборот. — Садись, попей чаю, мой дорогой, — сказала Вайолет и устроилась в кресле, взяв свою чашку. — Тебе я добавила молока. — Тебя вызвал Майкрофт, — изумленно сказал Шерлок. — Он решил именно так «спасать» меня? Позвонил тебе? Мамуля резко поставила свою чашку на стол. — Да. А сейчас, Шерлок Холмс, садись и пей чай. Но Шерлок не послушал. Он посмотрел на мать и вдруг сказал: — Я такое сотворил… Лицо матери смягчилось. Она подошла к дивану, присела рядом и сделала то, чего, на памяти Шерлока, не делала никогда, — опустила его голову себе на колени и погладила по волосам. — Я знаю, милый, — сказала она и поцеловала его в макушку. Шерлок быстро пробежался по залам своих Чертогов, пытаясь обнаружить прецеденты подобного поведения матери, но ничего не нашел. Может, подобное случалось, когда он был совсем крохой? — Ох, Шерлок, почему ты ему не сказал? — спросила она. Шерлок хотел промолчать. Или начать отрицать, или бросить, что говорить было не о чем. Но, учитывая нынешнее положение, все это выглядело бы глупо. Кроме того, он чувствовал поддержку. Мама не ругалась, не осуждала, не реагировала с пренебрежением или резко. Совершенно не так, как обычно, когда он творил какую-нибудь глупость. Она утешала его, гладила по волосам, и ее присутствие, разбившее многодневное одиночество, успокаивало, позволяя высказать все, что терзало его рассудок. — Как я мог сказать ему? — Да неужели? — с иронией спросила она. — И откуда в тебе такая застенчивость? Тем более, боюсь, ты утратил право на это чувство в отношении доктора Уотсона, учитывая твой решительный отказ тратить больше часа вдали от постели с ним. — Что бы изменили мои слова? — спросил Шерлок. — Что бы он ответил мне? — Он бы сказал, что очень любит тебя, глупыш, — улыбнулась она. — После того, как я обманул его… Неважно. Я был несправедлив к нему. И окружил его таким количеством лжи и полуправды… Он заслуживает лучшего. — Ты правда думаешь, что Джон Уотсон выберет себе хорошего, адекватного молодого человека? Какого-нибудь адвоката? И купит скучный маленький домик, где будет чинно кушать курицу на ужин? — А почему бы и нет? — Ты влюбился в него, потому что почувствовал, что его желания — абсолютная противоположность описанной мною картины. Как и твои. Шерлок покачал головой. Ему хотелось сказать матери, что она предвзята, но это было очевидной констатацией факта, и незачем было его озвучивать. — Я не знаю, что мне делать. А я привык всегда знать, — сказал он. — А чего бы тебе хотелось, дорогой? — Я хочу, чтобы он был счастлив, — быстро ответил Шерлок. — Хочу, чтобы он был самым счастливым из всех живущих. Я пытаюсь понять, как подарить ему это счастье, но не знаю… Может, послать еще денег? Или найти клинику, в которой он снова может работать хирургом. Или придумать чертову машину времени и вернуться в прошлое, чтобы спасти его от пули. — Ох, Шерлок. Почему ты все так усложняешь? — Счастье — не такая уж легкая вещь, мама, — сказал Шерлок. Она мгновение помолчала. Потом спокойно произнесла: — Сейчас ты сядешь и выпьешь чай, который я тебе приготовила. А когда закончишь, возможно, выпьешь еще чашку. Может, еще одну через пару часов. В будущем у тебя будет еще много кружек чая, Шерлок. И, в конце концов, ты выпьешь очередную чашку и вдруг поймешь, что больше не думаешь о нем. Обдумай эту мысль, — сказала она. — И докажи ее, мой дорогой мальчик.***
В один из дней Джон Уотсон вернулся домой после смены в больнице, приготовившись пялиться в телевизор, утопая в тоске по Шерлоку, и застал в своей квартире Вайолет Холмс. — Весьма безрадостное место, не так ли? — сказала она. Он пару мгновений молча смотрел на нее, затем спросил: — Вайолет. Как вы..? — У моих сыновей ужасная привычка приписывать унаследованный интеллект исключительно отцу. Я никогда не возражаю. Ибо в том, чтобы быть недооцененной, кроется великая сила. Например, было невероятно просто заставить моего младшего сына думать, будто я стану сватать его. Он поверил в это. Поверил, что я мечтаю увидеть его вместе с первым попавшимся более-менее приличным дурачком, который подвернется. Словно я — помешанная старушка, которая не разглядит фарса. Я сказала Шерлоку, что пристрою его сама, если он не приведет кого-то на Рождество. Но у меня не было никого на примете, поскольку я знала, что Шерлок привезет с собой парня. Более того, знала, что парень окажется хорошим. Джон сглотнул, спрашивая себя, что же сказал Шерлок Вайолет о том, что между ними произошло. Потому что та явно была в ярости. Она говорила быстро и четко, и слова напоминали острые льдинки. — Вайолет, — начал он. — Мы знали, что он вам платит. Знали, что это — не настоящие отношения. Подумать только, Шерлок решил, что сможет обмануть нас! Что ж, вероятно, ему приходило в голову, что обмануть Майкрофта не удастся. Но, я абсолютно уверена, меня он недооценил. Как обычно. Я кристально ясно знала о его намерениях: убедить всех, будто он нашел себе парня. И таким образом выиграть, потому что я отступила бы, а он при этом ничего бы в своей жизни не поменял. Но я также знала, что Шерлок будет искать убедительную кандидатуру, чтобы провести всех нас. Он не мог прийти с кем попало, ибо знал — его раскусят. Шерлоку нужно было найти подходящего человека, кого-то, в кого мы бы могли поверить, а значит, человека достаточно незаурядного, который действительно сумел бы привлечь его внимание. Такого, кого Шерлок смог бы полюбить. И он нашел вас. И, как вы наверняка заметили, мой план сработал великолепно. Только вот одно «но»: я только что была у своего сына, и его состояние ужасно — впрочем, как и ваше. Я люблю Шерлока, но он совершенно теряется, когда дело доходит до эмоций, так что, прошу прощения, но я вынуждена возложить вину на вас. Вайолет скрестила руки на груди и посмотрела на Джона взглядом, заставившим его лихорадочно придумывать ответ. — Я не...я... — выдавил он, запинаясь. — Думаете, он когда-нибудь скажет вам хоть слово? Он? Его первой любовью был Джим Мориарти; и после этого вы ожидаете от него понимания, как и что нужно делать в сердечных делах? Он убедил себя, будто вам лучше без него, поскольку он опутал вас сетями лжи и заставил влюбиться. — Он не обманывал меня. Но я не уверен, что вы... — беспомощно путался Джон. Как объяснить, что такие люди, как Шерлок Холмс, в конечном итоге не остаются с такими, как Джон Уотсон? Но Вайолет перебила его. — Джон, вы счастливы? — резко спросила она. Уотсон подумал, бессмысленно стоять здесь, в квартире, где он умирал день за днем, и лгать о счастье. — Нет, — прошептал он. Вайолет закрыла глаза и расслабилась, словно он произнес волшебное слово. Она вздохнула и мягко сказала: — О, вы идеально подходите друг другу. Так любите все усложнять, — она открыла глаза, подошла к Джону и взяла его за руки. Джону даже в голову не пришло сопротивляться, к тому же он и сам не был уверен, что не нуждается в поддержке. — Вы можете себе представить, как разрывается материнское сердце, когда ребенок говорит, что счастье — нелегкая вещь? Задача матери — защитить своего ребенка от подобных выводов. Долг матери — подарить своему ребенку столько счастья, чтобы он считал его самой доступной в мире вещью. А я не... я не... — Вайолет быстро моргнула, и Джон понял, что она едва сдерживала слезы. — Тем более это и правда легко, — быстро продолжила она, словно боялась, что не сможет все это сказать. — Трудно бывает лишь до того, как встречается нужный человек, а после — очень легко. Я спросила Шерлока, что сделало бы его счастливым, и он ответил — ваше счастье. Он хочет, чтобы вы были самым счастливым человеком из всех, когда-либо живших. Джон глядел на Вайолет, не смея поверить ее словам. Это как попросить у Деда Мороза пони, а затем обнаружить его под елкой. Как это могло быть правдой? — Он так и сказал? — Да. Ваше счастье — его счастье. Поэтому, думаю, единственный вопрос, который остается: Джон Хэмиш Уотсон, а что вас сделало бы счастливым?***
Джон не запомнил своей дороги до Бейкер-стрит. Он бросил деньги таксисту и так настойчиво забарабанил в дверь, что едва не упал на миссис Хадсон, когда та, наконец, соизволила открыть. — Доктор Уотсон, — удивленно сказала она. — Шерлок дома? — выдохнул он. Миссис Хадсон хмуро посмотрела на него: — Конечно. Где ж ему еще быть? Он сидит, закрывшись, с тех пор как вы разбили ему сердце. Джон не стал ждать окончания этой обличительной речи. Взлетев по лестнице, он ворвался в дверь наверху. Джон понятия не имел, в какой из комнат Шерлок, но, оказавшись внутри, увидел его на диване. Тот удивленно смотрел на Джона и, возможно, даже звал по имени. Джон быстро подошел к дивану, наклонился над Шерлоком и поцеловал его. Он целовал, целовал и целовал, пока тот не начал задыхаться и издавать те самые звуки, что сводили Джона с ума. — Это ты, — выдохнул Джон, покрывая лицо Шерлока быстрыми, сумасшедшими поцелуями. — Ты, ты, ты, — он отстранился, заглядывая в его удивленные глаза. — Ты делаешь меня счастливым. Только с тобой я могу быть самым счастливым человеком в мире. Шерлок моргнул: — Ты окончательно спятил? — Нет, — покачал головой Джон. — Нет. Шерлок. Ты не притворялся, не обманывал меня, я это знаю. Как ты сам этого не увидел? Ты был самим собой, все время, чудесным собой. Я не хочу другого, не хочу кого-то еще, да и где искать того, кто смог бы сравниться с тобой? Я был потерянным, одиноким, не знал, как дальше жить. А потом вдруг появился ты, и каждый раз, когда я смотрел на тебя, я чувствовал себя... на своем месте. Словно вернулся домой. Я очень долго не мог найти свой дом, я проехал полмира, пытаясь почувствовать себя живым. Таким, каким ощущаю рядом с тобой. Я люблю тебя, — Джон прерывисто вздохнул, думая, а дышал ли он вообще с того момента, как Вайолет рассказала ему о чувствах Шерлока. — И мне плевать, считаешь ли ты меня психом или нет, но я останусь в этой квартире и буду каждое утро обнимать тебя за завтраком, а каждую ночь — втрахивать в матрас. И буду самым счастливым человеком среди живущих. А значит, и ты тоже. Мы оба будем счастливы, Шерлок. Шерлок молчал достаточно долго. Наконец, он порывисто притянул Джона к себе и прижался головой к его груди. Джон ощущал его прерывистое дыхание. — Я скучал по тебе, — сказал Шерлок, поцеловав его в грудь. — Так скучал. Я...Я... — Ш-ш-ш, — прошептал Джон и поцеловал его в макушку. — Это уже не важно. Теперь все закончилось. Я больше никогда не оставлю тебя. Шерлок задержал дыхание. Он вжимался лбом в грудь Джона, и тот нежно перебирал его кудри. — Когда думаю, я играю на скрипке, — пробормотал Шерлок. — Я знаю. — И иногда часами могу не говорить. Это не будет раздражать тебя? — Шерлок, — сказал Джон, мягко отстранив его от себя, чтобы посмотреть в глаза. — Я знаю тебя. Лучше, чем ты сам себя. И не уйду. Не стану отрицать, что ты, вероятно, порой будешь сводить меня с ума своими выходками, но в таком случае я всегда смогу выйти проветриться и остыть. Но вернусь. Я всегда буду возвращаться. Сделай меня счастливым, Шерлок. Шерлок беспомощно посмотрел на него. — Я не знаю, как. — Знаешь, — сказал Джон и прижался к его плечу. — Знаешь, — повторил он. — У тебя это выходит само по себе. Ты — воплощение моего счастья. — Ты ведь скажешь мне, если я что-то буду делать не так? — спросил Шерлок, прижимая Джона еще ближе. — Скажу, — согласился Джон. Шерлок глубоко вздохнул, затем очень быстро сказал: — Если я предложу тебе жить со мной, это... сделает тебя счастливым или… я неправильно понял твои слова? Джон посмотрел Шерлоку в глаза: — Сделает. Очень счастливым. Я не мог перестать скучать по тебе. Так сильно, так чертовски сильно, — Джон наклонился и поцеловал его, и Шерлок ответил с яростной радостью жажды обладания. Разорвав поцелуй и прижимаясь лбом ко лбу Шерлока, Джон спросил: — Означает ли это, что я должен вернуть тебе деньги?***
— Моя мать приходила к тебе, — сказал Шерлок. Джон лежал, закрыв глаза, у него на груди и ощущал вибрацию от слов. — М-м-м, — отозвался он. — Это так очевидно? — Ты болтал о том, что хочешь быть самым счастливым человеком на свете. А это было моим сокровенным желанием, которым я поделился лишь с ней. Так что да — очевидно. Только я понять не могу, о чем она говорила с тобой? Шерлок явно недоумевал. Джон лег так, чтобы можно было видеть его лицо. Лунный свет, проникающий в окна, рисовал причудливые тени. — Она сказала, что все, чего ты хочешь, — чтобы я был счастлив. Шерлок, нахмурившись, посмотрел на него: — А ты что, не знал об этом? Джон нежно провел пальцем по носу и губам Шерлока: — Нет. Я думал, что ты никогда в жизни не ответишь мне взаимностью. — И почему это? — спросил Шерлок. — Посмотри на cебя. И на меня. — Ты не понимаешь, — расстроился Шерлок, – то есть… ты не так все воспринимаешь. Вот почему я не думал, что ты мог влюбиться в меня. Потому что я — всего лишь я, а ты... ты. — Это — одна из причин, почему я люблю тебя, — улыбнулся Джон. Он снова опустил голову Шерлоку на грудь. Тот дышал ровно и глубоко, и этот спокойный ритм убаюкивал. Джону и в голову не приходило, что где-то в мире могло существовать место более замечательное, чем рядом с Шерлоком. И теперь это была реальность. Джон почти уже заснул, когда Шерлок спросил: — Ты уверен, что хочешь этого? — Это единственное мое желание. Можешь спрашивать ежедневно, и ответ не изменится. — Внезапно Джону в голову пришла мысль, в одно мгновение согнавшая дрему. — А ты? Что, если ты передумаешь? — Не передумаю, — заверил Шерлок. — Можешь спрашивать ежедневно, и мой ответ не изменится. Я буду рядом, пока это делает тебя счастливым. — Тогда будь рядом всегда, — ответил Джон.