Швы наизнанку

Стайлз хотел вернуть куртку законному владельцу на следующий же день, но прогулка по вечернему лесу под пронизывающим насквозь ветром в одной футболке принесла свои плоды: он слёг с простудой. Отец скупил половину ассортимента ближайшей аптеки (как всегда) и строго наказал не пропускать приёмы. Стайлз исправно закидывал в себя лекарства не только потому, что у него не было сил на споры, но и чтобы не давать отцу новых поводов для беспокойства. Хотя, судя по взглядам шерифа, с этим он опоздал. Джон достоин лучшего сына, но кто-то, видимо, напутал с распределением. Про куртку спустя неделю болезни, бесконечного желания спать и досмотренных лишь до середины фильмов он благополучно забыл. Пока в один из вечеров её не нашёл шериф, открывший шкаф в поисках второго одеяла для замёрзшего сына. - Стайлз, это что, куртка Дерека? Стайлз едва не поперхнулся горячим чаем, которым до этого успокаивал саднящее горло, и не нашёлся с ответом. Только кивнул. Отец внимательно посмотрел на него, но дальше развивать эту тему не стал. Достал одеяло и укрыл сына. Потом присел на край кровати и, немного помолчав, спросил: - Стайлз, что с тобой происходит? - Я болею, только и всего. - Ты с начала каникул либо сидишь дома, либо уезжаешь куда-то, и всё это в полном одиночестве. Я, конечно, рад, что ты не впутываешься в очередную историю, но… Малия к нам не заходит, Лидия не звонит, даже Скотт словно исчез из твоей жизни. - Пап… - Сын, ты же знаешь, что можешь мне рассказать о чём угодно? - Да, пап. - Я знаю, ты через многое прошёл за последний год, а мы так и не поговорили об этом. Я не хочу на тебя давить, просто знай, что я всегда готов тебя выслушать. - Спасибо, пап. Люблю тебя. - И я тебя люблю, сын. Ты не мой сын. Они обнялись, и отец ушёл, а Стайлз, убаюканный теплом и лекарствами, почти сразу уснул. Несомненный плюс подхваченного вируса – ему почти не снились кошмары. Сейчас же он вновь стоит на кладбище, делясь с могилой матери своими сумбурными мыслями. Он не приезжал сюда, пока болел, будучи не в состоянии сесть за руль, и успел соскучиться по атмосфере, пропитанной тоской и отпечатками прожитых кем-то жизней. Однажды он сам тоже станет лишь воспоминанием в чьём-то сердце, и кто-то другой будет приходить на кладбище в поисках уюта и понимания. Стайлз не может объяснить, почему на нём куртка Дерека. Он достал её сегодня из шкафа, намереваясь на всякий случай захватить с собой, и словно выпал на время из реальности, очнувшись уже за рулём джипа в надетой куртке. Это не его размер, не его стиль и не его вещь, в конце концов, но в ней ему почему-то стало спокойнее. Он помнит кучу случайных и не очень прикосновений к этой куртке, за которые получал как минимум испепеляющий взгляд. Особенно в самом начале их общения, когда Дерек готов был красочно размозжить его череп о ближайшую стену, не напрягаясь, за любое неосторожно вырвавшееся слово. Сейчас установка «мои зубы – твоё горло» уже не работает, они пусть и не друзья, но и просто знакомыми их не назовёшь. Между ними слишком мало теплоты и привычности для первого и слишком много пограничных моментов и напряжения для второго. Стайлз вспоминает лишь парочку таких ситуаций, и его передёргивает. Дерек, бьющий Стайлза лбом о руль джипа, не переставая хмуриться. Прижимающий к двери и угрожающий. Падающий в изнеможении под колёса машины Стилински. Заставляющий отпилить себе руку, чтобы аконит не распространился дальше и не добрался до сердца. Стайлз, спасающий Дерека, парализованного ядом канимы, из бассейна. Бьющий его по роже, пытаясь привести в чувства в лифте больницы. Опускающий руку ему на плечо в молчаливой поддержке после смерти Бойда. Наверное, определения для их промежуточных отношений ещё не придумали. Или придумали, но Стайлз его не слышал. Да и незачем. Только Стайлз поначалу не знает, как вернуть куртку, нормально ли будет просто отвезти её Дереку, а теперь не хочет от неё избавляться. Рациональное зерно в этом желании отсутствует напрочь, и Стайлз, борясь с самим собой, решает просто бездействовать. Если Дереку нужна его вещь, он за ней придёт. Хейл появляется в тот же день. Стайлз как раз преодолевает очередной пролёт лестницы в доме Айкена, спасаясь от Они, когда посторонний шорох выкидывает его из сна. Сердце едва не пробивает грудную клетку, отходя от последствий сна, пока он нащупывает выключатель, но когда свет загорается, у окна обнаруживается Дерек. - Я пришел за курткой. - Ночью? – хрипит Стайлз. Что с его голосом? Он снова кричал во сне? - Сейчас девять часов. Стайлз молча подходит к шкафу, достаёт с верхней полки куртку и с сожалением протягивает её Дереку. Тот, очевидно, замечает, с какой неохотой ему возвращают вещь, но не комментирует. Кивает, надевая куртку, и, не прощаясь, отходит к окну и забирается на подоконник, чтобы спрыгнуть. А Стайлз внезапно отмирает: - Зачем ты приходил ко мне по ночам? В течение минуты ему кажется, что напрягшаяся спина Хейла будет единственной реакцией, но Дерек оборачивается и отвечает: - Приглядывал. «Зачем?» хочет спросить Стайлз, но изо рта вырывается другое: - А… сейчас? На этот вопрос Дерек не желает отвечать и спрыгивает с подоконника на улицу. Стайлз думает, что окно всё-таки стоит закрывать на ночь. Стайлз знает, что не сделает этого.