Швы наизнанку

Может быть, Стайлз и не достоин лучшего? Если раз за разом, независимо от изначального расклада, он оказывается по уши в дерьме, то, наверное, это что-нибудь означает? Например, он не заслуживает ничего нормального в общепринятом значении этого слова. Или просто… хорошего. Действительного хорошего – такого, как дружба Скотта или любовь Лидии. Мысль о собственной никчёмности давно блуждает в сознании, но именно сейчас укореняется окончательно. Он – тот, кто обычно помогает Дереку. Спасает его. По принуждению, по собственному желанию, под влиянием изменившихся обстоятельств. Пытаясь исправить чьи-то ошибки и вернуть равновесие хрупкому миру родного города. Правда, всё это было раньше, в другой части жизни, которую можно озаглавить как «До того, как всё пошло по пизде». Сейчас же всё изменилось. Он вновь причинил боль и окрасил пространство кровью. Дерек спас его от окончательно утратившей над собой контроль Малии, а в качестве благодарности получил пулю. Стайлз не знает, что вынудило его выстрелить. Это не было голосом в голове, приказывающим убить, но и собственным желанием не являлось. Он не хотел сделать Хейлу больно, точно не ему, только в какой-то момент Стайлз перестал узнавать его, видя опасного зверя. Это восприятие слилось в сознании с образом гоняющей его по лесу Малией, а дополнилось отголосками торжествующего смеха Ногицунэ, звучащего в голове, и Стайлз выстрелил, чтобы всё прекратилось, не понимая до конца, что именно он делает. Они едут в клинику Дитона уже минут пятнадцать, а Стайлз всё ещё не слышит ни единой негативной эмоции в свою сторону от тяжело дышащего Дерека. Их не было и тогда, когда они разыскивали в лесу джип, и Стайлз, поднырнув под руку Хейла, помогал ему идти. Это неправильно, Стилински хочет чувствовать злость, ярость или хотя бы банальную обиду, как бы не было сложно представить обижающегося Дерека. Наверное, Хейл слишком хорошо себя контролирует в плане эмоций даже сейчас, капая на старые сиденья джипа чёрной кровью. Или аконит внутри как-то по-особенному влияет на все процессы, происходящие в организме, и все его силы направлены на сопротивление яду и поддержание себя в сидячем положении, а не на банальную злость на глупого подростка. Дерек молчит, даже не рычит на него на особо неудачных поворотах, и это выглядит ещё более странным, чем всё остальное. Хейл должен угрожать или хоть как-то проявлять недовольство, только тогда Стайлз поверит, что хоть что-то в его жизни остаётся неизменным, но они оба молчат, и тишина, закладывающая уши, совсем не уютная. Дитон уже ждёт их у входной двери, предупреждённый звонком, когда Стайлз подъезжает к клинике и как попало паркуется: после двух светофоров, проскоченных им на красный, это уже мелочи. Вдвоём они помогают Дереку выйти из машины и добраться до операционного стола. Дитону не привыкать спасать оборотней, и на фоне всего, что он умеет делать, извлечение пули находится где-то внизу списка сложных операций. Через несколько минут, сопровождаемых звоном инструментов и рычанием Хейла, пуля безобидно лежит в миске с водой, а рана на плече Дерека начинает затягиваться. Стайлз выдыхает, отпускает его руку, которую удерживал по просьбе Алана, и молча стоит рядом, пока Хейл собирается с силами. Ему неловко, он хочет извиниться, но не знает, как начать, да и не хочет говорить при Дитоне. Алан ни о чём не спрашивает, складывая инструменты, и Стайлз не хочет снова давать ему пищу для размышлений, пока сам ни в чём не уверен. Он смотрит на закрывшего глаза Дерека, на его мерно поднимающуюся и опускающуюся грудь, на ровную кожу на месте раны, и думает о том, что Хейл наверняка чувствует его вину и страх, но этого недостаточно. Когда входная дверь распахивается, пропуская в клинику шерифа Стилински, Стайлз мысленно стонет, хотя следовало догадаться, что нарушающий дорожные правила всем знакомый джип не останется без внимания. - Ребёнок, что случилось? – спрашивает отец после дежурных кивков в сторону Дитона и Хейла, уже сидящего на столе. Стайлз не может сказать правду, потому что тогда придётся начинать с Малии, а расстраивать отца и навлекать на неуравновешенную девушку его гнев ему совершенно не хочется, но и врать, глядя в родные глаза, он не хочет. Он мнётся, что не остаётся незамеченным шерифом, и когда тот уже собирается задать вопрос по-другому, раздаётся голос Хейла. - Меня подстрелили, Стайлз помог добраться до клиники. Дерека, с его непроницаемым выражением лица, очень сложно заподозрить во лжи, но Стайлзу, ошарашенному его словами, кажется, что шериф если и поверил в это объяснение, то не до конца. Отец, впрочем, лишь бросает на него нечитаемый взгляд, который с одинаковым успехом может предвещать как будущий допрос с пристрастием дома, так и облегчение от того, что сын жив и здоров, несмотря на очередное попадание в неприятности. - Кто-то опять устроил облаву на местных оборотней? – спрашивает Стилински-старший у Дерека. - Нет, шериф. - Мне стоит ещё что-то знать об этой ситуации? - Я разберусь, - бросает Хейл, соскакивая со стола, и, кивнув Дитону в знак благодарности, покидает клинику, не взглянув на Стайлза. Для отца и дока это выглядит, наверное, так, словно Дерек отправился как раз разбираться с проблемой. Очень правдоподобно. Несмотря на то, что виновник всего стоит сейчас в клинике и гипнотизирует взглядом мягко закрывшуюся за оборотнем дверь, размышляя, разорвёт ли ему горло Хейл, если пойти извиняться сегодня, и стоит ли снова искушать судьбу. Об оставленном в лесу пистолете Стайлз благополучно забывает.