Швы наизнанку

Стайлз просыпается от кошмара. Во сне он снова был в том заброшенном пыльном доме, пропахшем сыростью, а незнакомый альфа играл с ним, полосуя когтями, но не добивал, наслаждаясь агонией. По сравнению с привычными кошмарами, в которых он сам мучает и убивает друзей, это ощутимое облегчение, но приятного всё же мало. Стайлз возвращается в реальность, чувствуя, что весь мокрый от пота, а каждый вдох даётся с трудом. Он открывает глаза, и взгляд первым делом выхватывает тёмный силуэт на фоне окна. Стилински дёргается, но не успевает испугаться по-настоящему – тот подходит ближе и оказывается Дереком. Между ними – знакомая до последнего оттенка тишина. Стайлзу в ней неуютно, не до такой степени, как раньше, но всё же слишком. Она воспринимается как острая грань, на которой они зависли, её и хочется пересечь, и страшно до ужаса, ведь не знаешь, что по ту сторону. Дерек смотрит так, словно хочет просветить его насквозь, добраться до всего, что спрятано, и присвоить себе, оставив Стайлза пустым. У Стилински ускоряется пульс от такого взгляда, но уже плевать, насколько всё очевидно. Дерек поднимает руку и осторожно касается разбитой скулы. Это даже не ласка, почти невесомое прикосновение, но Стайлз прикрывает глаза. Почему-то даже самые простые вещи в исполнении Хейла пробирают его до дрожи. Он облизывает пересохшие губы, даже не задумываясь об этом движении, и сердце мгновенно превращается в отмечающую последние деления бомбу, когда губ касается чужое дыхание. Стайлз открывает глаза, встречаясь взглядом с Дереком. Он близко, очень близко, и дышит тяжело, и его ладонь по-прежнему на лице Стилински. А потом он закрывает глаза и целует его. Этот поцелуй – другой. В особняке между ними были ярость и боль, сейчас – нежность. Дерек целует мягко, тягуче, в каждом движении губ – извинение. Стайлз пробует на вкус его вину, его сожаления, он так хорошо знаком с этими чувствами, что распознает их везде. Он не винит Дерека, точно не его, он благодарен – за всё. В том числе и за эти мгновения, которые дают ему смелость подтянуться выше, разорвав поцелуй, и осторожно надавить ладонями на плечи Дерека. Они оба прекрасно знают, на чьей стороне сила, но Хейл послушно опускается на больничную кровать. Стайлз садится удобнее и тянется к нему вновь – открытый, честный, и Дерек встречает его на середине пути. Он целует сильнее, глубже, касается языком зубов и внутренней стороны щёк, вырывая из Стайлза первый высокий стон. Ладони Хейла обхватывают его лицо, и Стайлз плавится от этого незнакомого жара, растекающегося до кончиков пальцев. Он отпускает себя – бери, пользуйся, только не отстраняйся, не переставай так охуенно целовать, не бросай одного на растерзание воспоминаниям. Дерек оставляет в покое его губы – влажные, яркие, вокруг рта уже намечается раздражение от щетины, скользит ниже, к шее, и Стайлзу кажется, что он готов кончить уже от одной мысли о метках Дерека на собственном теле. Стоит уже болезненно, Стайлз не помнит, когда он в последний раз дрочил, а Хейл с каждым мгновением прижимается всё ближе, прикусывает нежную кожу на шее, царапает её щетиной. Пульс под его губами зашкаливает, и громче этого звука – только стоны Стайлза. Вошедшая в палату Мелисса не успевает незаметно исчезнуть – пусть и с опозданием, но Дерек её замечает и отстраняется от Стилински, торопливо поднимаясь на ноги. Стайлз смотрит на покрасневшую маму Скотта, вряд ли когда-нибудь желавшую увидеть его с распухшими от поцелуев губами и стояком, отчётливо просматривающимся сквозь тонкую ткань пижамы, удивляясь, неужели Хейл настолько увлёкся, что не услышал её приближения, и ему становится смешно. Напряжение, копившееся в нём долгое время, наконец отпускает, пусть и обещает вернуться, и дышать становится легче. Мелисса выходит, пробормотав, что заглянет позже, и Стайлз улыбается шире, переводя взгляд на Дерека. Хейл впервые на памяти Стилински выглядит так, словно его действительно поймали на горячем. Это так странно, но ещё непривычнее – ответная улыбка Дерека. Стайлз очень хочет почувствовать её своими губами, чтобы запомнить и спрятать где-то в закоулках сознания, но вместе с напряжением из него, кажется, ушли и оставшиеся силы. Он ложится на бок, сдвигаясь ближе к краю кровати и отчаянно надеясь, что Дерек всё поймёт правильно. Хейл понимает – и осторожно укладывается позади. Кровать слишком мала для них обоих, но когда Дерек опускает руку ему на живот, притягивая ближе к себе и не позволяя свалиться на пол, Стайлз не способен жаловаться. Хейл горячий, твёрдый, касается всем телом и дышит в шею, и мелькнувшая было мысль о том, что кто-нибудь ещё может войти и увидеть их такими, исчезает бесследно. Стайлз засыпает и впервые за последние месяцы чувствует себя в полной безопасности.