Сласть

Свет весеннего заката игриво плясал меж листьев и ласково падал на погасшую вывеску заправки. Вокруг стояла смесь запахов: дешевый растворимый кофе, бензин и табак. Лука привыкла к этому запаху и давно нашла в нём приятные нотки. Перед глазами возникали картины из Чайнатауна – толкающиеся люди в узких переулках, курящий и чумазый хозяин лапшичной забегаловки, зависающий в протухшем дворе, меж перекошенных стен трущоб. И горстка способных раскрошить тебе зубы отбросов в марлевых повязках, прячущихся за углом. Это богопротивное местечко находилось в пяти кварталах от дома благородной азиатской семьи, но оно стало для неё как родное, с того дня, когда она с отцом в отглаженном костюме спешила к метро. Тогда, давным-давно, взгляд голубых глаз маленькой Мегурине пробежал по холодным и косым стенам. У одной из них бежала босая девчушка, с такими же голубыми глазами. Яркими и живыми. Она была совсем маленькой - на вид младше Луки года на три. «Всего на два!»,- возразила тогда выкрасившаяся в голубой Мику, которая только что отвесила Луке крепкую оплеуху среди школьных шкафчиков. Уже который год по дороге в школу эта благородного вида девчонка склонялась от сырой стены к разбитому подобию проезжей части. Который год она по вечерам подшивает под себя откопанную в секонд-хенде юбку, которая в силу возраста снова расползлась. Издалека она казалась вполне приличной, но если подойти ближе, то можно было увидеть местами то яркий, то бледный цвет и торчащие отовсюду пожелтевшие нитки. Но так близко Мику подпускала только Луку. Мегурине тратила свои немалые карманные на дорогие кожаные куртки, газировку и сигареты, в своем горячо любимом, но ненавистном своей подруге райончике. Только там можно было купить сигареты до 18 и не спалиться копам. Только там можно было просыпаться каждый божий день с мыслью о суициде, даже если экзамен был сдан на A, а родители не швыряли в тебя пластиковую посуду. Но иногда Лука тратила деньги на небольшие подарки девушке-подруге-запретной любви-отброске-однокласснице в виде новых джинсов или футболки. Родителям Мику было всё равно на из неоткуда взявшееся шмотьё, точно так же, как и на дочь. Лука отвела тлеющую сигарету от алых губ. К счастью, заправка была далека от города, так что вряд ли хоть кто-то мог заметить курящую 17-летку. Ещё раз кинув взгляд на томящуюся ожиданием Мику, девушка с ухмылкой на лице стряхнула пепел на землю. Мику выглядела крайне забавно, когда пыталась отдуться от длинной челки при таком хоть и не сильном, но заметном встречном ветре. И выглядела невероятно эффектно, когда подбегала к проезжей части и становилась спиною к закату и ветру. Лицо было затемнено тенью, но Хатсуне сейчас точно улыбалась. Мику широким шагом ходила по краю дороги, оставляя за собой клубы пыли, а затем разворачивалась и бежала в обратном направлении. Пыль за ней все так же вилась облаками, подсвеченная солнцем. Послышался смешок. Хрупкие ладони в полуперчатках обхватили руль мотоцикла. И звук легкого поцелуя, потопленного видом в ярком свете и звуком в рёве мотора. Как финал красивого фильма, за которым начинается отвратительная реальность, ржавые тарелки, проточная вода и грязь, которая на миг была сдута весенним ветром. Жаль. Этот ветер унесётся к трущобам и будет словно зверь рыскать меж узких переулков. И найдёт то, что искал. И он снова принесёт мерзкую рутину и затихнет на так долго. До следующего раза, когда Мегурине вновь коснётся окрашенных в ярко-голубой пушистых волос.