Книги Феникса: Обрывки страниц

Пятнами проступают из темноты ветки кустов, усыпанные жёлтыми, розовыми и белыми цветами. Высоко-высоко в кронах деревьев, шелестящих молодыми клейкими листочками, орёт безлунь-птица. Потрескивает небольшой ручной костёр. Лицом к костру сидят бог и богиня. Он — мягкая земля, растаявший лёд, тёплый камень. Она хранит в себе остатки тепла, запутавшиеся былинками в длинных светлых косах, но суть её — стальное лезвие, стремительный удар, готовая к броску тьма. На плечи богини накинут чёрный плащ с изображением восстающей из огня алой птицы, это не позволяет Уно забыться. Он тут не за случайной парочкой подглядывает. Его коллега, кажется, завёл настоящий роман с одной из Феникса. Дипломат и Убийца (да, только так, Дипломат и Убийца, никаких имён, никакого сопереживания, даже мысленно) молча смотрят в огонь. Тот только рад играть для них, демонстрируя свою пляску во всей красе. Одуряюще, безумно пахнет весной, хотя через тени Уно не должен ощущать всё происходящее настолько ярко. — Ты веришь в Добро? — вдруг спрашивает Дипломат, протягивая пламени руку. Пламя помнит о заключённом позавчера договоре, и несколько язычков мирно перескакивают на его ладонь. Убийца фыркает. — Про какое добро ты спрашиваешь? Какое-то конкретное, или то, которое вообще Добро? Ну, они ведь точно говорили о чём-то важном, иначе тени не позвали бы Уно слушать! О мирах, о людях, о войне, о договорах — не о всякой философской ерунде. Чего им стоило продолжить в том же ключе? — То, которое не зависит от стороны, с которой ты посмотришь на тень от меча. Убийца смеётся, тьма отвечает ей тысячью звуков. Здешняя ночь принадлежит ей, здешняя ночь любит свою хозяйку. — Добро? Кер, помилуй, я и в Зло-то не верю, что уж о Добре говорить, — она замолкает, внезапно растеряв всё своё веселье. — Ты знаешь, как я стала богиней? Кер, то есть Дипломат, безмятежно улыбается. — Ты ей родилась? Тебя создали? Нет? Ну, я не знаю. — Я думала, ты читал. — В этой вашей библиотеке Белого Города? Ноги моей там не будет! — он весело хихикает, тянется, срывает со склонившейся ему в руку ветви цветок. — Я не хочу в один прекрасный момент обнаружить, что стал чернокнижником. Расскажи так. Белый цветок очень похож на те, которые Дипломат выращивал возле своих алтарей когда-то давно. И возле того, сине-золотого, украшенного бирюзой, рос очень похожий цветущий куст. Кер, который Дипломат, — весеннее божество, хотя Уно почти забыл об этом. — Ты не станешь чернокнижником, — она усмехается горько и ядовито. — Это и к лучшему. Так вот… Где-то далеко, в другом мире, в каком-то отдельном его уголке, где тоже торжествует весна, сотни верующих начинают петь Керу молитву. Сила её так велика, что даже Уно чувствует, как она перетекает к сидящему у костра богу. Кер не чувствует. Кер слушает историю. Союз ночи и весны краток.