Never Have I Ever

я прекрасно понимаю, что никакими извинениями я не заглажу свою вину, но все же, лучше поздно чем никогда? В общем, я очень надеюсь, что больше таких провалов не будет и каким-то образом допишется этот фик. Спасибо всем кто ждал, кто еще не окончательно разочарован и сможет осилить эту главу. И отдельное спасибо Лене, которой и посвящается эта глава. P.s. Пожалуйста, помните что Гарри еще не совсем пришел в себя, поэтому он немного… Да сами поймете, чего уж там. Еще совсем рано, за окном едва светает, на часах даже не разглядеть стрелок, но он просыпается. В этот раз не от жажды и не от того, что кто-то его будит, чтобы вместе пойти в душ, не звенит будильник, не орут соседи сверху. Ничего такого, что могло бы нарушить сон и заставить вскочить не свет не заря. Луи открывает глаза и пару секунд бездумно пялится в потолок, лениво потягивается, улыбается. Двадцать четвертое декабря. Сочельник и его день рождения. Магия это или нет, но все годы, что он себя помнит, он просыпается раньше всех именно в этот день. Не в Рождество, когда все бегут смотреть подарки под елкой, не в Новый год, когда принято вообще не ложиться спать, а именно в сочельник. В детстве казалось, что в этом есть что-то особенное — проснуться, когда еще все спят, когда родители уже разложили подарки под елкой, когда приготовлены спальни для дедушек и бабушек, когда хмурое, скупое зимнее солнце заглядывает в окно. Было что-то таинственное, в том, чтобы бродить по еще спящему дому. Детство в прошлом, а привычка осталась прежней. Сейчас, несмотря на то, что он уже не живет с родителями, не бежит любоваться на елку каждые пятнадцать минут, хотя и шея уже болит от того, что сильно закинул назад голову, чтобы получше рассмотреть ангела на верхушке, да и от мигания гирлянды все мельтешит перед глазами, он все равно просыпается очень рано. В этом дне есть определенно что-то светлое, магическое, что-то, что заставляет желудок сжиматься, в ожидании какого-то чуда, от чего захватывает дух и где-то в глубине просыпается необъяснимая любовь ко всем людям. И за девятнадцать лет ничего не изменилось. Сегодня Луи просыпается счастливым и абсолютно отдохнувшим, как и не было бесконечных экзаменов и бурных выходных. Сегодня ему ничего не сможет испортить настроение: ни отсутствие стандартной вечеринки, ни то, что он впервые проведет Рождество без своей семьи, ни воспоминания о вчерашнем тяжелом дне. Кстати, о вчерашнем. Теперь у него появился сосед. И очень интересно, что скажет этот сосед, когда увидит его квартиру. Луи улыбается, представляя реакцию Гарри, встает с кровати, неторопливо умывается и отправляется на поиски Стайлса. Он находит его в кресле — парень неудобно закинул голову и спит. Из-под горловины свитера виднеется темное пятно — отпечаток жадных губ, между бровей залегла морщинка, рот по-детски слегка приоткрыт. Он обнимает себя за плечи, словно защищается от кого-то, и смешно поджимает ноги, как будто это поможет ему устроиться удобнее в низком кресле. Для полноты картины не хватает только милой игрушки, и воображение тут же услужливо дорисовывает плюшевого мишку в смешном колпаке, который уютно устроился под мышкой у Гарри. Он выглядит таким юным, почти ребенком, ранимым и абсолютно беззащитным, что Луи подавляет в себе желание накрыть его пледом, который валяется на диване. Даже не нужно будет спрашивать, почему он не пришел спать в свою комнату, почему он спит, как бездомный на вокзале, в своей же квартире. Ему неудобно. Неловко. Стыдно. Ему легче скрючиться на кресле в гостиной, чем причинить неудобство Луи. Томлинсон практически уверен, что Стайлс редкий экземпляр, вряд ли в мире есть такой второй человек, который может накрутить себя до такой степени, что готов убежать среди ночи в неизвестном направлении, потом внезапно принять приглашение пожить с человеком, от которого шарахался полсеместра, а затем уснуть, сидя в кресле своей квартиры, чтобы не причинить дискомфорт Луи. Гарри состоит из сплошных противоречий. И, пожалуй, Луи это нравится. С ним, очевидно, не будет скучно. На часах половина седьмого утра, и, как ни жаль будить Гарри, но если он хочет поскорее уйти, то лучше сделать это сейчас. Он подходит, наклоняется и легко тянет за плечо, от чего Стайлс вздрагивает, резко вскидывает голову и практически впечатывается губами в рот Луи. От этого «поцелуя», глаза распахиваются шире, щеки покрываются румянцем, он вскакивает, охает от резкого движения и тут же начинает извиняться. — Луи, прости, я не хотел… это не то, что… случайно вышло… ты испугал меня… — Господи, как ему стыдно, Гарри готов убить себя за такую неуклюжесть. Он зол на себя до чертиков — почему он не может даже проснуться без происшествий? — Не думай ничего такого, я… — Тшшш, — Луи жестом останавливает поток извинений, — все такое мы уже с тобой прошли на днях, нечего паниковать. Будем считать, что ты меня так поздравил с девятнадцатилетием. Прекращай таращиться, иди умывайся и поехали домой. Нам еще нужно собрать твои вещи и свалить поскорее. Меня тоже заебала эта квартира. Гарри сконфужено смотрит на него, кивает и вылетает из комнаты, но останавливается на пороге: — Лу… — Томлинсон вопросительно поднимает бровь. — С днем рождения, — тут же разворачивается, уходит вглубь квартиры, игнорируя широкую улыбку именинника. Выдавив слишком много зубной пасты и засунув щетку в рот, Гарри, сморщившись от слишком мятного привкуса, смотрит на себя в зеркало, пытаясь привести мысли в порядок. Что это вообще только что было, и почему в его жизни постоянно случается какое-то дерьмо? Почему Томлинсон назвал свою квартиру «их домом», и стоит ли придавать этому какое-то значение — ведь это просто слова? И чем он вчера думал, насколько он отчаялся, если согласился переехать к нему? Он даже не может двух предложений сказать без запинки, когда трезвый, у него подгибаются ноги от одной улыбки Луи, и, черт возьми, как он сможет жить с ним в одной квартире, есть на одной кухне и вообще дышать одним воздухом? Вытирая лицо полотенцем, он дает себе клятвенное обещание не влюбляться и, как только закончатся праздники, найти себе другое жилье. *** На улице морозно, свежо, и замерзшая грязь хрустко ломается под подошвами грубых ботинок. Гарри прячет нос в воротник куртки, искоса поглядывает на Луи, наклонившегося погладить золотистого ретривера, который, отбежав от юной хозяйки, подставляется под ладонь парня. Сегодня от Луи просто исходит сияние. Ну, фигурально, конечно же, но, похоже, он счастлив и делится хорошим настроением со всем миром: улыбается людям на остановке, подмигивает девочке, которая оттаскивает упирающегося лабрадора, — кажется, что даже отвратительная угрюмая погода не сможет ухудшить его настроения. И несмотря на это, Гарри стыдно, что он испортил Луи праздники. Наверняка, у него были какие-то планы, встреча с друзьями, с родственниками, вечеринка по случаю дня рождения, в конце концов. А у него, у Гарри, нет даже никакого подарка, чтобы поздравить. Да у него сейчас вообще ничего нет, кроме чемодана и сумки с ноутбуком, Луи пытался уговорить его собрать остальные вещи, но ему только хотелось скорее уйти из квартиры и постараться забыть о брате хотя бы на какое-то время. Но сейчас, в ожидании автобуса, мыслями он постоянно возвращается к Эду. Пытаясь оправдать и понять его поступок, он только находит все больше и больше доказательств вины, и, как ни крути, все снова сводится к тому, что его брат полнейший ублюдок, и простить его будет очень сложно. И приходится признать, что ему действительно плевать. На все: на брата, на испорченное Рождество, и, как ни странно, Эдварду, похоже, плевать и на Луи. Если бы Гарри был на его месте, он бы обязательно позвонил Томлинсону, рассказал бы, как светится башня, как смешно французы говорят на английском и как много едят булок, рассказал бы о своих планах на две недели вперед и спросил, что привезти в подарок. Но Эд — не Гарри который завороженно смотрит, как Луи откидывает волосы со лба, трет покрасневший нос и, прищурившись, смотрит, не появился ли автобус, и Эд не звонит, чему Гарри рад. Больше соперничать с братом он не хочет. Сегодня сочельник, а завтра Рождество, и нужно думать о чем-то хорошем, потому что… Да все это знают, что за спиной стоит ангел и записывает все желания на длинном свитке, чтобы исполнить все в точности. И, помогая пожилой женщине войти в автобус, он загадывает, что если он найдет способ простить брата, то у них с Луи что-то получится. Ведь завтра Рождество, и желания должны сбываться. *** Пожалуй, он погорячился и недооценил Стайлса. Конечно, он ожидал, что тот будет удивлен, но никогда не мог представить, что у парня отвиснет челюсть при виде его квартиры. На самом деле ничего экстраординарного, обычная квартира-студия. — Что-то не так? — участливо интересуется он у Гарри, который во все глаза рассматривает небольшое помещение. — Красиво, — проявляет чудеса вежливости Стайлс. — Но где я буду… в смысле… диван? Я буду спать на диване? Но… не похоже что… — Он не раскладывается, — Луи веселится, наблюдая за ошарашенным парнем. — Я забыл вчера тебе сказать, но спать нам придется вместе. В смысле, кровать у меня одна, так что выбор невелик. Но я обещал не кусаться, как ты помнишь, так что смело занимай свободные полки, — кивает в сторону зеркальных дверей шкафа-купе в аккурат напротив кровати, — ванна там, — взмах рукой, — стирать в подвале — в прачечной, своей стиральной машины у меня нет. Томлинсон сбрасывает куртку на давешнее кресло, в котором вчера принимал решение, стаскивает ботинки и, зайдя за барную стойку, которая видимо, символизирует обеденный стол, ставит на плиту полированный сияющий чайник. — Время пить чай! — голосом Шляпника провозглашает Луи и усаживается на высокий табурет, полностью довольный произведенным эффектом. «Кто пользуется медными чайниками, когда есть электрические?» — единственной мыслью бьется у Гарри в голове, пока он раскладывает вещи по полкам, стараясь не думать о большой кровати за спиной. К такому жизнь его точно не готовила. Слишком много потрясений за последние дни. Он исподтишка оглядывается, и ему почему-то нравится крохотная квартирка. Студия была очень… лаконичной, что ли. И, как ни странно, идеально подходила Луи, что странно, так как она очевидно съемная. Мягкие цвета интерьера были щедро разбавлены яркими мальчишескими атрибутами — приставка под телевизором, разрисованный ноутбук на диване, рюкзак с эмблемой футбольного клуба колледжа в углу, банки из-под колы на барной стойке. Все контрастно и противоречиво, как и сам Томлинсон. — Почему ты не пользуешься электрочайником? — ничего лучше спросить он все равно не придумал, но нужно начинать с чего-то разговор. — Это же гораздо удобнее. — У всех свои странности, Стайлс, — Луи ополаскивает кипятком фарфоровый чайничек — и это в то время, когда люди изобрели пакетированный чай! — ты тщательно нарезаешь овощи для омлета, а я устраиваю чайную церемонию. Кстати, если ты пришел в себя, можешь приготовить нам что-то, ну типа того позавчерашнего замечательного омлета, там что-то должно быть в холодильнике. И да, нам необходимо сходить за едой. Ты нихрена не спал и, похоже, не способен отправиться на какую-то вечеринку, на всю ночь, а нам нужно что-то есть. По крайней мере, мне — точно. — Ладно, — Гарри думает, что теперь Луи не может пойти даже на вечеринку из-за него и ныряет в холодильник. — Я попробую что-то приготовить из трех яиц, засохшего помидора и… что это? Луи берет в руку, смешно принюхивается и выносит вердикт: — Кажется, сыр. Помню, Сара что-то покупала. Вроде бы он засох, но вполне съедобен? Гарри думает, что если этот засохший кусочек можно будет порезать, то омлет выйдет не таким и ужасным. — Луи, — он старается говорить непринужденно, — тебе, наверное, будет тяжело придерживаться привычной жизни, ну знаешь, Сара и… ну, и вообще, пока я тут. Я очень постараюсь… — Стайлс. Правда, ты заебал. Если я захочу потрахаться, ты узнаешь об этом первым… Да не в том смысле, не порежься! Я просто попрошу тебя свалить на пару часов. Все равно я не люблю просыпаться утром с тем, с кем трахался ночью, — Луи пожимает плечами, разливает чай по чашкам, протягивает одну застывшему с ножом над помидором Гарри. *** С трудом выбравшись из переполненного супермаркета, нагруженные пакетами они идут к дому Луи. Хорошо, что в «Asda» можно купить абсолютно все, даже в предпраздничный день. На улице неожиданно солнечно, морозно, и Гарри, как в детстве, хочется, чтобы пошел снег. Чтобы легкие снежинки засыпали уличную серо-коричневую неприглядную грязь, чтобы на скамейках в парке лежали пушистые белые подушки и на них отпечатывались четкие следы белок, которые перепрыгивают с места на место в поисках лакомых орешков, чтобы, как в сказках Диснея, крупные хлопья тихо кружили под светом желтых фонарей. Стайлсу очень хочется чего-то приземленного и одновременно волшебного, чтобы отвлечься. Чтобы как-то вернуть себя в колею. Сейчас он чувствует себя словно подвешенным вверх ногами — все живут, как и прежде: спешат по делам, смеются, поздравляют с Рождеством, а у него все вывернуто наизнанку, все вниз головой. И, хотя он рад, что согласился на предложение Луи — оставаться одному в хостеле с туристами было бы одиноко и, по правде говоря, отвратительно, но все же, несмотря на все уверения Томлинсона, он чувствует себя обузой. Гарри тяжело вдыхает, перекладывает пакет в другую руку, решительно догоняет Луи, который поджидает его на перекрестке с таким же забитым доверху пакетом. Глядя на радостного парня, он вспоминает слова незабвенной Скарлетт О’Хары, и он тоже решает подумать обо всем завтра. Или послезавтра. Сегодня можно сделать вид, что ничего не произошло, и они празднуют Рождество с Луи просто так, как друзья. И, как друзья, будут спать в одной постели. Гарри снова вздыхает — все слишком сложно, все совсем не так, как он себе представлял. Его мечты о Луи были больше похожи на мечты пятнадцатилетней девчонки о Роберте Паттинсоне из всем известного тетраптиха «Сумерки» — такие же несвязные и размытые, и так же далеки от реальности, с которой он столкнулся. Можно даже сказать, что его впихнули в этот странный мир, выдернули из сна, в котором все хорошо, и мама на кухне готовит обед, а на деле он давно живет один, и никто не бросится подуть на ушибленное колено. В этой реальности, внешне так похожей на привычную жизнь, все совсем иначе, под другим углом, свои правила, свои нормы, и, как оказалось, только он, дурак, о них не ведал. Впрочем, это только его проблемы, и то, что ему предстоит учиться многому заново, совсем не стоит того, чтобы портить солнечное настроение Луи своей унылой рожей. Гарри старательно игнорирует боль пониже спины и старается не отставать от Томлинсона, который уже свернул, легко перепрыгнув через бордюр, к подъезду. *** Раскладывая продукты по полкам в холодильнике, Луи недоумевает, зачем Гарри так много всего набрал. Ему бы в жизни не пришло в голову столько всего купить, хотя, если честно, ему бы никогда не пришло в голову готовить. Нет, он не настолько криворукий, что не может ничего сделать. Совсем нет, он может. Но, по правде говоря, он совершенно не фанат этого дела. Рассчитать с огнем никогда не получалось: что-то или пригорало, или оставалось сырым. Его выбором были полуфабрикаты и микроволновая печь. Поэтому если Гарри хочет готовить эту курицу — индеек все разобрали — он не против, хотя он вполне бы обошёлся замороженной пиццей. Его искренне восхищает способность Гарри готовить, а особенно то, что тот умеет приготовить вкусное блюдо из ничего. В глазах Луи Гарри заслуживает три звезды Мишлена разом, как лучшему повару. И совершенно плевать, что про «красный гид» давно ходят мерзкие слухи, — Луи отчаянно верит в неподкупность этих ребят. — Ты думаешь, мы все это съедим? — разрывает тишину Луи. — Мне кажется, этот холодильник в шоке от такого количества еды. С ним такого еще не случалось. — Уверен, что съедим. За пару дней точно, — Гарри отрывается от изучения специй, откладывая пару пакетиков в сторону. — Что твои родители сказали, когда они узнали, что ты не приедешь? — Ничего, — Луи закатывает глаза. Почему Гарри не может просто забыть о том, что он остался в городе. Почему он постоянно спрашивает, извиняется и смотрит так, словно Луи совершил нечто невероятно благородное. Он совершенно нихуя сверхъестественного не сделал. Его заебало веселиться, если честно, этих вечеринок были сотни и будет еще больше, сейчас он устал от учебы, устал за те пару дней у Стайлсов дома, еще не до конца пришел в себя после амфетамина, и ему, действительно, хочется просто отдохнуть дома. Выспаться, поесть, валяться целый день под какой-то идиотский фильм по телевизору. А то, что Гарри будет находится рядом… ну, это не такая и проблема. Было бы совсем по-идиотски не предложить ему пожить у себя и оставить встречать Рождество в хостеле. В том, что Гарри мог уйти, он даже не сомневался: по глазам было видно, что тот не шутит и не ломает комедию. В чем-чем, а в искренности он что-то да понимал. — Меня и не ждали, Гарри, я большой мальчик, и могу сам планировать свое время. Они уехали к родственникам отчима, не слишком люблю их. Девочки любят, а я — нет. Все просто. — А какие тогда планы у тебя были, ведь сегодня не только Рождество, но и твой день рождения? — Да никаких, — Луи пожимает плечами. — Никаких планов не было. Родители переезжают в город в следующем месяце, в любом случае я скоро с ними встречусь. Так что ты можешь успокоиться и прекратить винить себя во всех бедах. — Я и не думал… — неуверенно начинает Гарри. — И не думай, — обрывает Томлинсон. — Давай лучше руководи, я буду помогать тебе готовить. Так есть уже хочется. Гарри смеется — Луи с таким видом закатывает рукава, словно собирается по меньшей мере спасать мир от пришельцев, и улыбается так, словно уже спас. — Ладно, — протягивает пучок зелени, — сначала вымой, а потом… Луи вскакивает с высокого табурета и с энтузиазмом принимается за дело. Всегда знал: чтобы отвлечь человека от грустных мыслей, нужно занять любимым делом. *** К удивлению Гарри, Луи не оказался неумелым помощником. Идеальным, его конечно, назвать язык не поворачивается, но он действительно очень старался резать чеснок как можно мельче — сматерился, когда пару раз чуть не порезался, усердно, высунув язык смешивал приправы, но умудрился пересолить соус, который сам вызвался готовить. Однако, в общем и целом, он был не так уж плох. Луи открывается с совершенно новой стороны. Хотя, Гарри никогда и не думал о нем, как о бездушном придурке, но считал его сродни брату — что он больше всего в мире ценит вечеринки, секс, алкоголь. Но сейчас он кажется совсем другим: домашним, сосредоточенным, и он совершенно не скрывает того, что не умеет готовить — берет старанием. Гарри смело может заявить, что Луи Томлинсон искренний, настоящий от пальцев на ногах до взъерошенных волос на макушке. И очень тяжело оторвать от него взгляд. Томлинсон, смешно закусив губу, режет зелень на салат. Полчаса назад он так же тщательно и сосредоточенно отмерял соль для соуса, но в итоге переборщил, и, кажется, даже всерьез расстроился из-за этого. Он непоседливый и нетерпеливый, все время бегает курить на балкон, торопит Гарри готовить быстрее и шутливо жалуется, что, насколько помнит, он свободный эльф и не обязан трудиться на кухне. Как будто не он сам предложил помощь. В ответ на это Гарри только закатывает глаза и шутливо замечает, что он самый неусидчивый из всех поварят, которые у него были. Луи знает строчки из «Гарри Поттера» и «Алисы в стране чудес», и Гарри представляется, как он читал эти истории своим младшим сестрам перед сном. Томлинсон без умолку болтает, к месту и не к месту цитирует детские сказки вперемешку с фразами из фильмов Гая Риччи — наверное, он любил пересматривать их с друзьями. Все вместе это настолько нелепо и смешно, что к тому моменту, как ужин готов, Гарри почти забывает причину, по которой встречает Рождество с Луи. В воздухе чувствуется легкий дух праздника. Он вовремя вспоминает, что обещал себе не делать глупостей и не влюбляться в Томлинсона. Лучше все оставить на уровне застарелой симпатии: сейчас они соседи по комнате, и первое правило руммейтов гласит: никаких отношений. И ему, Гарри, меньше всего сейчас нужно влюбиться. Возможно, Луи гораздо лучше и, скорее всего совсем другой, чем говорил о нем Эд, но, очевидно, им не заинтересован. Нельзя даже пытаться делать какие-то шаги, намеки на сближение, по крайней мере, не сейчас. Может быть, чуть попозже, когда все события немного улягутся, забудутся, стоит попробовать пригласить Луи куда-то, но пока… Пока лучше оставить все как есть. И он очень надеется на то, что справится и выполнит обещание данное себе рано утром. Луи несет всякую чушь и постоянно бегает на балкон под предлогом очередной дозы никотина. На самом деле, он торопливо отвечает на сообщения от друзей. Стэн и парни из школы ожидали, что он приедет и, кажется, затевали что-то вроде смешанной вечеринки по поводу его дня рождения и Рождества. И да, ему немного стыдно, что он их так подвел, но с другой стороны, он и не обещал, что сможет приехать. Хотя, если бы ситуация сложилась иначе, он бы не отсиживался дома. Да, родители уже собрали практически все вещи, оставаться у Стена не хотелось, но это не повод оставаться одному. К сожалению, парни, кажется, все же немного обиделись. Луи, вздохнув, отправляет последнее сообщение с обещанием приехать после Нового года и наверстать упущенное. По правде говоря, он не жалеет о принятом решении, особенно после того, когда Гарри наконец, кажется, перестал думать и грузить себя всяким бредом. Он действительно совершенно не похож на Эда, в чем-то наивный, где-то немного стеснительный, но им действительно можно восхищаться. Луи ожидал, что Стайлс-младший гораздо дольше будет собирать себя после той ночи, ожидал, что, возможно, он замкнется в себе или наоборот будет постоянно об этом говорить, или хрен его знает, как люди реагируют на подобные потрясения. Но Гарри оказался куда сильнее: взял себя в руки, готовит, улыбается и не поднимает щекотливую тему. И, даже несмотря на то, что очевидно, он сильно переживает, и в душе у него полный раздрай, Луи смело может назвать его одним из самых сильных людей, которых он когда-либо встречал. Он заходит с мороза в уютное тепло квартиры, как раз когда Гарри достает курицу из духовки. Луи, не торопясь, подходит и аккуратно трогает замерзшим пальцем румяную корочку: — Надо же, несмотря на все мои усилия испортить, она выглядит весьма съедобной. — Да ладно, Луи, — подмигивает ему Гарри, — ты не настолько безнадежен. Еще пару уроков от меня, и ты вполне сможешь приготовить омлет самостоятельно. — Эй, — он тут же получает тычок в бок от Томлинсона, — еще пару уроков, и ученик превзойдет учителя. Так что я бы на твоем месте не слишком усердствовал, тебе же придется все есть. Но пока, давай, наконец, сядем и съедим эту курицу? Потирая ребра после ощутимого удара локтем, Гарри хочет возразить, что с такой торопливостью и желанием сделать все и сразу, Луи понадобится немного больше, чем «пара уроков», но что-то ему подсказывает, что тот не оценит такой прямоты. Поэтому он подхватывает блюдо, кивает Луи на подготовленные приборы, миску с салатом и корзинку с хлебом, направляется к журнальному столику напротив телевизора. Он не успевает поставить блюдо в центр стола, как Томлинсон обгоняет, ставит тарелки и салат, возвращается обратно в кухню. — Зачем ты купил вино? — голос приглушенный дверцей холодильника. — Гарри? — Ну, — он передвигает тарелку с края ближе к середине и обратно, — праздник же. Ты не любишь вино? — Ничего не имею против, но это так романтично, что блевать хочется. Может нам еще свечи зажечь? — наконец он появляется с хлебом в одной руке и паком пива в другой. — Нахуй это нужно. Пиво будешь? — Надеюсь оно без примесей, — Гарри протягивает руку, принимая прохладную бутылку. — Абсолютно точно нет, — серьезно отвечает Луи. — Я буду ножку. Давай Стайлс, не мори меня голодом, разделывай свою цыпочку. Гарри остается только рассмеяться и подчиниться. Разве можно отказывать в рождественский ужин? *** — Так нельзя готовить, — бормочет Луи, сползая с дивана на пол. — Слишком вкусно, чтобы я мог контролировать себя. Он бездумно пялится на экран телевизора, где показывают какой-то мультик, кажется, что-то похожее он видел. Но он настолько сыт, что даже попытка вспомнить название невыносима. Да и разве сейчас это важно? — Я принимаю комплимент, — Гарри зевает, откидывается в кресле. — Моя бабушка была бы довольна. — Так стоит благодарить бабушку за такой ужин? — Что? Нет. Это я так, просто… Меня научили готовить в школе. У всех были эти занятия, разве нет? — Я отказался их посещать в пользу сохранности кабинета. Ну, и заодно нервной системы преподавателя. — Удивительно, как ты выжил один… — начинает Гарри, но тут же прикусывает язык. Почему-то они все время говорят о еде, от чего разговор становится только неловким, скомканным. Светская беседа перетекает из нейтральной в восхваление одного участника и унижение второго — по крайней мере, Гарри так кажется. И хотя он ни в коем случае не хочет зацепить или чем-то обидеть Луи, постоянно получается так, что он выставляет себя в более выгодном свете. — Э… — Гарри вскакивает и начинает убирать со стола. — В общем, я рад, что тебе понравился ужин. Спасибо. Луи кивает, с удивлением наблюдая за резкими движениями парня. Что уже случилось у него в голове, что он так нервничает? — Эй, — он тянется за начатой бутылкой пива, — куда ты умчался? Что с тобой? Может, допьем пиво и посмотрим этот глупый мультик? — Он не глупый, он добрый, — Гарри все же возвращается и усаживается в кресло. — Карфейс вернет все награбленное и они встретят Рождество. Это же «Все псы празднуют Рождество», как тут может быть иначе? — Я люблю, когда все заканчивается хорошо, — неожиданно признается Луи, — в смысле, какой толк в мультике, когда нет хэппи-энда? Гарри молчит, но мысленно соглашается. Хотя бы в мультиках все должно быть хорошо. Он допивает пиво, совсем не глядя на монитор — он видел приключения собак и раньше. Но не видел такого домашнего Луи: он сидит на полу, глаза широко, по-детски распахнуты, не отрываясь, смотрит на экран, смешно закусив губу. Кажется, события сказки настолько захватили, что он забывает как дышать, слегка подается вперед, нервно откидывает челку с глаз, отпивает глоток пива и этим возвращает Гарри в реальность. Стайлс шумно выдыхает — оказывается, он тоже не дышал, захваченный совсем другим зрелищем. Он заставляет себя перевести взгляд на экран, но вместо разноцветных картинок видит только профиль Томлинсона, закушенную до крови губу и неправдоподобно длинные ресницы. *** — Я надеюсь всем собакам понравились подарки Карфейса, — Гарри вытирает волосы после душа, стоя перед зеркальной дверцей шкафа. — Как ты думаешь? — Подарки обычно нравятся, даже если совсем ненужные, — Луи стаскивает покрывало с кровати и небрежно скидывает у стены. — Я сплю слева, договорились? — Я бы так не сказал… Нет-нет, спи, как привык, я не об этом… неужели тебе никогда не дарили подарки, которые, ну… совсем ни к чему? Я сейчас не говорю о глупых свитерах с оленями от бабушек! Можно повесить в ванной, да? — Гарри уходит с полотенцем и через минуту возвращается, усаживаясь на край кровати. — Знаешь, один раз Джемма — нам с Эдом было лет по четырнадцать, кажется. Так вот, Джемма подарила нам по подборке «Play Boy» — по 6 журналов каждому. Она их выписывала в тайне от родителей, чтобы порадовать нас, — опустив взгляд Гарри нежно улыбается воспоминаниям. — Нужно ли говорить, что Эду повезло и ему досталась вся подписка из двенадцати журналов? Вроде бы и винить ее не за что, но тогда было очень обидно. Хотя откуда ей было знать, что я гей, если об этом знал только Эд. — Надо было украсть у нее пару «Playgirl Magazine», — смеется Луи. — По крайней мере, какое-то равновесие восстановилось бы. — Я бы утащил! Но я нашел у нее только журналы со схемами вышивок, — шутливо возмущается Гарри. — Так что пришлось обходиться своими силами… А тебе никогда не дарили глупых вещиц, которые не знаешь куда деть? Луи отрицательно качает головой, пытаясь вспомнить хотя бы что-то: — Нет, не припомню, обычно мне дарили совмещенный подарок. Ну, на Рождество и день рождения. А это обычно всегда что-то, что мне нужно. Ну, и свитер с оленем до семнадцати лет я получал регулярно, — он смешно морщится, выражая недовольство от вязаного изделия. — Так что… А! Погоди, я сейчас. Луи вскакивает и быстро уходит в сторону шкафа, открывает дверцу и ныряет куда-то вниз, к коробкам с обувью. — Вот оно, — победно поднимает над головой небольшой пыльный ящичек, — это была идея Физзи. Это моя сестра. Она младше Лотти, но старше близняшек… в общем, чего ожидать от двенадцатилетней девчонки? — Луи отряхивает пыль с крышки. — Подарила мне, чтобы мне было не так одиноко тут. Отлично. Он достает вещицу в форме сиреневой черепашки, разматывает шнурок, ставит на тумбочку у лампы и включает в розетку. Ничего не меняется, и Гарри с интересом наблюдает за Луи. Тот выключает верхний свет и что-то нажимает на панцире. От чего тот начинает медленно подсвечиваться и отбрасывать на стены и потолок отблески в виде маленьких сине-голубых звездочек и полумесяцев. Томлинсон нажимает еще несколько раз, и звезды начинают плавно гаснуть, затем снова загораться, цвет постепенно меняется от ярко-синего, до серебристо-голубого. — Детский проектор звездного неба, — Гарри улыбается. — Твоя сестра очень романтичная девушка. — Не то чтобы ее можно назвать романтиком, — он обходит кровать и откидывает одеяло. — Но выбирать глупые подарки она научилась отменно. Выключай эту мечту старшеклассницы и ложись. — А может пусть горит? Не мешает? — Да мне как-то похер, пусть работает. Ты не упади, — Луи вытянулся под одеялом, обнимает подушку, смотрит, как Гарри старательно сдвигается ближе к краю кровати. — Кровать достаточно большая, так что ты вполне можешь устроиться поудобнее. Гарри упрямо сопит и не пододвигается ни на сантиметр, но одно неверное движение — и он падает на пол. — Блять, Гарри! — Томлинсон свешивается с кровати. — Поднимайся скорее. Ты не рождественский подарок, да и у нас нет елки, чтоб тебя под нее уложить. — Да уж, подарок из меня не очень, — Гарри потирает ушибленную руку, снова ложится на кровать. — Жаль, что у тебя не будет ни елки, ни подарков завтра… — Блять, — Луи с размаху впечатывается лицом в подушку, приглушенно стонет. — Я думал, мы все обсудили, Хаз. Правда, все хорошо. Мне не нужны подарки, елка и все остальное. Все, что мне нужно, — поспать. Я догадываюсь, что тебе не слишком комфортно тут, со мной, но давай просто сделаем вид, что так было задумано? Но если ты захочешь обсудить что-то, что угодно, кроме того, что ты виноват во всем, я буду только «за». — Мне просто очень неловко, — Гарри старается смотреть на стену, мимо Луи. — И я не могу отделаться от этого… Не знаю, как… В общем, да, все очень запутано. И я не знаю, что делать дальше. Когда приедет Эд, когда начнется колледж. Я совсем запутался и не могу представить, как вернуться в прежнее русло. И я даже не поблагодарил тебя нормально за то, что пригласил жить у себя. Спасибо большое, но мне так неудобно. — Я не знаю, как ты будешь разбираться с братом, с колледжем и самим собой, но, знаешь… Я же вполне мог отдать тебе ключи и уехать по своим делам. Ты не грудной ребенок, сам бы справился. Но остался, потому что так хотел я. И если я захочу куда-то свалить, или мне понадобится квартира на пару часов, я скажу тебе прямо. Впрочем, ты можешь сделать то же самое. То, что я предложил тебе пожить здесь, не делает меня героем или хер знает кем. Мы просто руммейты, и давай закроем эту тему. То, что мы спим в одной кровати, лично мне не мешает. Так что, если ты не против, давай поговорим о чем-то другом. — Ладно, — сдается Гарри, — нет так нет. Это все равно ненадолго. Какое-то время он молчит, разглядывая мерцающие звезды на потолке, пытаясь найти хотя бы одно созвездие, но безуспешно. Видимо, создатели игрушки не планировали образовывать детишек, а, может, Большая Медведица — единственное созвездие, которое он знает, не отображается проектором. — Ты правда считаешь это глупым подарком? — негромко спрашивает он, но Луи не отвечает, и Гарри поворачивает голову. Луи спит, глубоко дышит и слегка улыбается краешком губ. Серебристые звезды медленно исчезают, освещая его лицо мягким синим цветом, и в этом звездном сиянии он кажется каким-то неземным, даже волшебным. На ум приходит сравнение с рождественскими эльфами, и Гарри не сдерживается. Слегка подвинувшись, едва касается щеки губами. — С Рождеством, Луи, — шепчет он, переворачивается на бок, наблюдает, как один цвет сменяет другой, пока наконец сам не засыпает крепким сном. Ему снится, как Луи, стоя на барной стойке, учит его заваривать чай, а он в свою очередь объясняет Эду и сестрам Луи, почему мелко нарезанная петрушка так важна для омлета. На темное городское небо наползает важная, толстая туча, лениво встряхивается, и на спящий город медленно летят серебристые хлопья снега, укрывая грязный асфальт, неприглядные бурые газоны, пустые лавочки белым покрывалом. Где-то вдалеке слышится звон бубенчиков, и что-то темное быстро промелькнуло на небе. Серая кошка, сидя на заборе, усмехнувшись, подняв хвост трубой, медленно отправляется по своим кошачьим делам. Но два парня в маленький квартирке-студии не видят ничего из этого — они крепко спят, обнимая каждый свою подушку, каждый смотрит свои сны. И только маленькая сиреневая черепашка освещает их лица разноцветными звездами.