Never Have I Ever

Эд, наверное, жопой его чувствует, а может еще чем. Иначе как еще можно объяснить то, что он сидит на первом этаже и при появлении Луи широко улыбается — так, словно они договаривались о встрече заранее. Стайлс приглашает на кофе. К себе домой. Он так и говорит — пойдем ко мне, словно Гарри там никогда и не было, и это почему-то задевает. Хотя это совсем не его дело. И, наверное, назло себе, легко соглашается пойти с ним. Ему даже интересно оказаться в этой квартире — наверное, его, как преступника, тянет вернуться и посмотреть, что осталось как прежде, что изменилось. Пока Эд что-то рассказывает про иллюминацию Эйфелевой башни, старательно произнося раскатистую «эр», в его памяти всплывает то заполненная пьяными однокурсниками комната, то заляпанный спермой холодильник, а потом и вовсе бледный Гарри, которого он сам хотел оставить на произвол судьбы. И ему стыдно. Даже не так было стыдно, когда он украл у отчима презервативы в пятнадцать, и не так, когда мама застукала его с каким-то парнем за углом их дома, — лучшего места для пьяного секса они, видимо, найти не смогли. И стыдно не только за себя, но и за Эда. Потому что, черт возьми, его игры, нельзя не признать, отлично проработаны и достойны похвалы, но то, как он просто использовал слабость брата, а потом смотался флиртовать с милейшими француженками и есть теплые булки на завтрак, это даже в его понимании — чуточку слишком. Ему хочется наорать и спросить, какого хуя он натворил, чем думал, когда сваливал, накачав их амфетамином, и как он смеет вести себя так, словно ничего не произошло. Словно они не трахали Гарри, не оставляли его одного на грязных простынях наедине с головной болью и дурными мыслями. Словно это было согласовано и совсем не отдаёт насилием. Словно Эду и в голову не пришло, что его брат совсем не похож на них, что того заест совесть, и все это здорово прошлось по его самолюбию и гордости. Ему хочется спросить, насколько он хорошо знает брата, и неужели желание самоутвердиться гораздо важнее желаний Гарри. И даже хочется съездить по роже, чтобы обязательно разбить нос, и чтобы Эд с удивлением стирал с губ алые капли. Но это все так похоже на дешевый сериал или какую-то тупую мелодраму, которые так любят его малолетние сестры! Он не герой фильма и не Робин Гуд, и, если честно, это даже не его дело. Ни их семейные отношения, ни то, что Эд ведет себя как ни в чем не бывало. И даже то, что Гарри загоняется по этому поводу до сих пор и скрывается от брата, — тоже не его дело. Каждый отвечает за себя. По крайней мере, в их случае. Если одному хочется игнорировать, а другому прятаться, то так тому и быть. Он не будет навязываться, выступать в роли миротворца или парламентера. Ему хорошо там, где он есть — отдельно от них, а не между. *** Любимая игра Эда — шахматы. Он любит просчитывать ходы, смотреть на удивленное лицо противника, когда его пешка съедает ферзя. Больше деревянных шахмат он любит играть в жизненные. Люди не так легко и приятно, как деревянные фигурки, ложатся в ладонь и следуют его желаниям. Не хотят, брыкаются, своевольничают, но тем интереснее. Ему было интересно, угадает ли? И он угадал. Каким бы ни был Томлинсон замечательным, умным и расчетливым, по сравнению с ним он — дурачок. И он, естественно, как классические Е2-Е4, соглашается пойти с ним. На кофе. Впрочем, кофе тоже не самый плохой вариант. Он открывает двери и, продолжая увлеченно болтать, заводит Луи внутрь, снимает куртку и заводит в кухню. Обкусанные и обветренные губы Томлинсона напоминают о событиях во время вечеринки, и он не против повторить. — Будешь кофе или… — Или? Чай, лучше чай. Эд смеется, прижимает Луи к боку холодильника, зарывается носом в ямку ключицы, проводит языком по косточке, лапает руками бедра, засовывает ладонь в карман и сжимает ягодицу. — Эд. Я не ебаться сюда шел. — Да лаааадно? — улыбается тот. Он что, ломаться будет? — Тебе правда хотелось кофе? — Я думал, ты хотел извиниться. За амфетамин в моем пиве. Стайлс фыркает. — Да ты догадался. Как? — Тебе не кажется, что это как-то… — Да лааадно, — снова тянет Эд. Кто б подумал, что у Луи есть границы? — Тебе не понравилось трахать Гарри? Томлинсон на минуту замирает и растерянно моргает, словно забыл об этом. — Понравилось, — выдыхает он. — Ну, а без амфетамина нихрена бы не вышло, — Эд пожимает плечами. Подумаешь, велика проблема. — А что, тебе жалко мелкого? — Да мне похуй как-то, детка, — Луи неожиданно обмякает в его руках. — Неужели ты думаешь, что меня волнует твой брат? Трахнули и забыли. Кто виноват, что он только на это и годится? Только меня накачивать не нужно, ладно? — Не любишь?.. — Эд прижимается губами к шее. — Не люблю, — кивает парень, чуть выгибаясь навстречу. — Без них лучше. — А вот Гарри… — Да ты заебал со своим Гарри! Или отсоси мне уже, или я ухожу. Я сюда шел не нытье про твоего мелкого слушать, так что поторопись, пока он не явился, чтоб не нервировать нежного ребенка. — А он сбежал, — бормочет Стайлс, растягивая ремень на джинсах Луи. — Не знаю, куда и где он… — Да мне похуй, ладно? — Луи чуть давит на плечи. — Сами разберетесь. Эд, усмехнувшись, падает на колени и сдергивает джинсы вместе с бельем. Что ни говори и как ни думай. Томлинсон охуенный. И его член тоже весьма неплох. За чередой девчонок во Франции он и правда соскучился по парням. И начать этот год с члена Томлинсона во рту — не самая плохая идея. Луи выходит из дома и в очередной раз борется с желанием вытереть рот. Почему-то никогда в жизни ему не было так гадко целоваться после минета. И дело совсем не во вкусе собственной спермы у себя на языке. Дело совсем не в этом. Он знал, зачем они туда идут, но почему-то верил, что Эд не такой мудак. Если бы он услышал извинения, просьбу, хуй знает что еще, он бы может и сказал, что Гарри у него, и они бы с Эдом придумали, как уговорить Гарри на поговорить. Но… Блядский Эд! Его ничего не волнует, кроме своего эго. И хорошо, что он вовремя спохватился, не расклеился и не сорвался, не наорал, что Гарри чуть ласты не склеил и сидеть нормально дня три не мог. Он просто сказал то, что должен был. Ему похуй. Ему все равно. Это не его, блять, дело. Он сказал не то, что должен был, он сказал, как есть на самом деле. Ему по… Кажется, он повторяется. Самому противно от своих слов, но… Он же обещал не сдать парня, и явно после этого Эд не станет искать Гарри у него дома. Одна только надежда, что гребаному Стайлсу не показалась резкой смена его настроения, и еще хотелось бы, чтобы этот минет и то, что он подрочил Эду, больше не повторилось. Некстати вспомнился утренний разговор с Гарри. То, что случилось вчера, — только вчера! — было просто сексом, и для Стайлса ничего не значило. Впрочем, это было то, чего он и хотел, ведь так? Так, конечно. Но почему-то возвращаться домой после его брата было неловко. Луи мельком смотрит на время — Гарри уже точно вернулся, и очень хочется, чтобы по традиции не спросил, где он пропадал и почему так поздно возвращается. Но в случае чего, все можно свалить на Кэва. Про то, что он был с Эдом, он не станет говорить. Слишком много мороки, и объясняться он не намерен. Если в том, что произошло той ночью, и была львиная доля вины Луи, то сейчас пусть разбираются сами. В конце концов, он не обещал никому, что будет бегать и спасать одного от другого или наоборот, толкать и размеренным голосом психотерапевта говорить: мальчики, вы должны поговорить. Да ну нахуй. Он старательно задвигает подальше мысль о том, что, собственно, именно этим и занимается. Постоянно спасает Гарри. По крайней мере, так, скорее всего, это выглядит со стороны. *** Гарри старается игнорировать звон в голове от увиденного. Ничего такого, да? Просто его брат увел Луи куда-то, обнимая за плечи. И, скорее всего, домой. К ним домой. Или, лучше сказать, домой к Эду. У него самого теперь ничего и нет. Все нужно начинать с начала, и как-то так, чтобы не узнали родители. Мысли сумбурно вертятся в голове, похожие на длинных, черных жирных червяков, к которым гадко прикасаться. И все эти мысли ему очень неприятно прокручивать в голове. Они смешиваются, извиваются, растягиваются, и их хочется выблевать. Именно так он это и представляет — что было бы чудесно прислонится к стене и выблевать все эти дурацкие мысли. Чтобы в его голове стало наконец легко и свободно. Чтобы он забыл о предательстве брата. Чтобы не вспоминать сегодняшнюю сцену после первой лекции, и чтобы забыть ту чертову ночь, когда он сам просил Эда трахнуть его. Амфетамин не спасает от ответственности. И чтобы сдохли воспоминания о том, как Луи о нем заботился и тем более о том, каким он был вчера утром. Господи, как это все живет в его голове, как помещается?! Что нужно сделать, чтобы его не парило то, что Томлинсон ушел с его братом? И да, он знает, что Луи ему ничего не должен, и уже сделал слишком много, но все же… Гарри останавливается и оглядывается — он как-то увлекся и зашел совсем далеко от дома. В смысле, от квартиры Луи. Можно пойти на остановку и поехать на автобусе, сидеть и смотреть в окно, но сейчас, несмотря на поднявшийся к вечеру пронизывающий ветер, ему не хочется к людям. Ему хочется к тому, кто сейчас развлекается с его братом. И если он еще немного подумает об этом, его точно стошнит. Но не мыслями-червяками, а ланчем. И от этого легче не станет ни на секунду. Нужно срочно отвлечься, и внезапно он вспоминает. Рыжая давно хотела с ним встретиться. Гарри достает телефон и набирает номер. ЭйДжей давно звала его повеселиться. Совсем не понятно, почему эта девчонка любит его общество и вечно зовет в клубы, хотя он гораздо чаще отказывается, чем соглашается. ЭйДжей не нужно ничего объяснять, она с полуслова понимает, что Гарри готов тащиться с ней в новый бар. Одна незадача — она может только в пятницу. Впрочем, вполне возможно, что до четверга он как раз дотянет. Разговор с девушкой неожиданно бодрит, и черный клубок мыслей неохотно отползает на задворки сознания. Сегодня уже почти вторник, а значит, до четверга всего-ничего. А уж там… Кто знает, что там будет, но, по крайней мере, он не будет сидеть дома и ждать Томлинсона, рисуя в голове картинки одна пошлее другой. Когда он подходит к дому, настроение из дерьмового переходит во вполне терпимое. Гарри почти бегом поднимается по лестнице с мечтами о горячем чае и сытном ужине, замерзшими пальцами он кое-как засовывает ключ в скважину, дважды проворачивает и вваливается в комнату. Он не сразу понимает, что не так. В квартире зажжен свет, витает запах чуть подгоревшего мяса, и слышно, как засвистел чайник, а следом за ним щелчок — Луи выключает конфорку. — Стайлс? — взлохмаченная голова выныривает из-под барной стойки. — Где тебя носит? Я чуть к чертям всю квартиру не спалил, пока жарил это мясо. Гарри устало прислоняется к стене, сдернув с шеи шарф. Пока он живет здесь, он никогда не выберется и не соскочит с Луи. Только стоит ему вынырнуть, как Томлинсон, сам того не зная, утаскивает его глубже. На самое дно. — Чай будешь? — Луи всовывает ему в руку дымящуюся чашку и ставит на стол две тарелки и миску с салатом. Чертова идиллия. Блядство какое. И Гарри снова сдается. Быстро споласкивает руки и садится на диван. Он не станет спрашивать, чем занимался Луи после университета, и не станет смотреть на маленькое красное пятнышко у основания шеи — очевидно, свежий засос — он не хочет ничего знать. — Сегодня с Кэвом виделся, — Луи откусывает кусок от стейка, — сразу после лекций. Привет тебе передавал. — Спасибо. Передавай и ему привет, если что, — Гарри удобнее устраивается на диване с тарелкой. Он знает, что Луи врет, но не о том, что Кэвин передавал привет, а о том, где был после занятий. Но сейчас ему даже не интересно, зачем Томлинсон сам завел этот разговор и почему соврал. Сколько им осталось таких вечеров, пока он не съедет? Пусть хотя бы этот пройдет так, как он иногда позволял себе мечтать, — как будто между ними что-то есть, и Луи не все равно. *** Первая неделя подходит к концу, и Луи почти счастлив, что сегодня четверг, и в выходные он наконец-то сходит к родителям. Всю неделю ему никак не удавалось вырваться, к счастью все были заняты тем, что обживались на новом месте, и никаких претензий и обид к нему не имели. Запирая зал, он отправляется в душ — вспотел, как свинья, от беготни по залу. Он любит детей, но первая неделя после каникул дается ему тяжело. Малыши без устали гоняли мяч, визжали, нарушали правила и вымотали его в край. Но, однако, никто не говорил, что быть помощником тренера легко. Луи с удовольствием стоит под горячими струями, стараясь не думать ни о чем — ни о завтрашней практике испанского, ни о Гарри и его брате-идиоте, ни о том, что Лотти ныла ему в трубку, что новая школа ужасна, и она никогда не найдет тут друзей. Он просто стоит, задрав голову вверх, под сильными горячими струями, пока вода не начинает остывать. Медленно вытирается и, обернувшись полотенцем, выходит к раздевалкам. Он бы с удовольствием остался тут, в спортивном комплексе, — на улице льет дождь и, похоже, дует совсем не теплый ветер. Луи подходит к раздевалке и дергает ручку двери. Снова дергает. И еще раз. Дверь заперта, и если ключи от зала у него есть, то от раздевалки — увы, но нет. Видимо, тренер забыл о том, что его вещи лежат в тренерской раздевалке, и закрыл, когда сваливал пораньше. Отлично, блять! У него есть прекрасный шанс остаться в комплексе до утра. Он даже смеется, и смех эхом отражается от стен и прокатывается по пустому коридору. Как он и хотел пару минут назад — всегда знал, что формировать желания нужно четче, а то выходит херня какая-то. Ну, одно счастье, что по привычке он держит все ключи на одной связке, и хоть какая-то одежда у него есть. Не сахарный — не расклеится, до дома всего пара кварталов. *** Гарри не только впал в детство, но и, похоже, крышей двинулся. Эда он бесит. Ну как бесит? Ну так, бесит! Чего он от него шарахается как от прокаженного? Трубку не берет, на сообщения не отвечает. Если видит в коридоре, то просто разворачивается и уходит в другом направлении. Ладно, хрен бы с ним, но мама, видимо, что-то почуяла и теперь пристает с расспросами, все ли у них в порядке. Еще и приехать хотят с отчимом в конце месяца. Хочет жить отдельно — да пожалуйста! Только сначала бы обсудили, так сказать, концепцию действий, а то что врать — он не знает. То, что Гарри не рассказал о том, что свалил, и дураку ясно — мамочка бы уже точно мозг съела, что не досмотрел! Но, эй, блять, постойте! У них разница в возрасте несколько часов! На улице льет как из ведра, и очень хочется есть, но с тех пор, как Гарри сбежал, готовить дома некому. Сам он мог приготовить яичницу да подогреть полуфабрикаты, но за неделю все осточертело и хотелось нормальной человеческой горячей еды. Уж лучше он потом промокнет, но хотя бы будет сыт, и желудок не будет обиженно урчать на очередное чудо быстрого приготовления. Он даже думал пригласить пожить к себе кого-нибудь ради вкусной и здоровой пищи, но никого подходящего не придумал. Еще останавливало то, что он не собирался становиться примерным семьянином, и хотел продолжения с Томлинсоном. Хотя бы еще пару раз. Уж очень сучонок хорош оказался. Поэтому сейчас ему прямая дорога в кафе и, слава Богу, одно из его самых любимых заведений как раз в ста метрах от университета. Он натягивает капюшон и, перепрыгивая через лужи, направляется к центру. Наверное, потому, что четверг, и в «Baltic cellar» есть свободные места. Снимая на ходу пальто, Эд идет к небольшому столику в углу зала, мысленно предвкушая сытный ужин. — Да вы что, сговорились все тут, что ли?! — он слышит возмущенный крик откуда-то сбоку и опускает голову. Он так торопился стянуть мокрую тряпку с плеч, что зацепил стакан с колой, и теперь его содержимое превратило ланч девчонки в неаппетитное месиво. — Да ладно, мелкая, чего ты? — глаза девочки мечут молнии, и вместе с этим кажется, что она вот-вот разревется. — День не удался? Ей лет пятнадцать, наверное, может даже меньше, но сейчас он и не планирует никого затащить в постель. Судя по всему, сказывается нехватка младшего брата, и ему хочется почувствовать контроль над ситуацией. Поэтому он садится за стол без приглашения и жестом подзывает официанта, просит убрать испорченный обед и принести меню. — Знаете, — проворно составляя посуду, говорит парень в форме, — у нас сегодня отличное предложение — два горячих блюда всего за пятнадцать фунтов и напитки бесплатно. — Отличное предложение, — соглашается Эд и протягивает девчонке меню. — Выбирай, малыш. Все, что захочешь, за мой счет. Компенсация тебе за ущерб. Девчонка улыбается и протягивает руку к книжечке, углублялся в описание блюд, которые входят в акцию. Он смотрит, как она водит пальцем по строчкам, беззвучно шевелит губами и заправляет длинную русую прядь за ухо. Милая, но маленькая, — он одергивает себя. С другой стороны, угостить девчонку обедом не входит в нарушение уголовного кодекса, поэтому можно смело расслабиться и провести вечер в очаровательной компании. Куда лучше, чем торчать одному. *** Гарри сидит за барной стойкой, перелистывая страницы на сайте объявлений с работой. Как назло, везде требуется сотрудник на полный рабочий день. А пока нет работы — нет отдельной квартиры. Он поднимается и, устало потянувшись, смотрит в окно. Мерзкий дождь, ветер, и непонятно, когда это все закончится. Луи, наверное… Почему он даже о погоде не может подумать, не вспомнив Томлинсона?! Гарри сердито хмурится и пытается перевести внимание на что-нибудь другое. Но как можно думать о ком-то, о чем-то другом, когда ты в квартире, где тебя окружают вещи того, о ком пытаешься забыть? Он тут уже почти месяц, и с каждым днем увязает в этом все сильнее. Увязает в Луи, его голосе, шутках, запахе, своеобразной заботе, и все, чего ему хочется, — это вернуть все сполна. Он готовит, относит свои и его вещи в химчистку и прачечную, несмотря на то, что Луи первое время протестовал. Ему хочется сделать для парня большее, для того, чтобы отдать долг, а может, чтобы оставить хоть какой-то след после себя. Да, Гарри практически король драмы, но что он может сделать? Мечты о том, что Луи в него влюбится, растаяли утром в понедельник. Гарри для Луи просто мальчик на пару раз потрахаться. Луи не нуждается в нем, вполне возможно, что он не нуждается ни в ком вообще. Он сам понимает, что загоняется по поводу нужен-не нужен, но почему-то думать о другом не получается. Очевидно, что потом, позже, все забудется, и больно больше не будет, но пока он раздирает ранки, не дает им зажить и, словно заведенный, с маниакальным упорством повторяет себе, что он ненужный, нежеланный, неудачник, что он ни на что не способен и ничего не может сделать нормально. А то, что ему дали, херит с небывалой ловкостью. От самобичевания его отрывает звук проворачивающегося в замке ключа, и все мысли вылетают из головы, когда он видит Луи в шортах и футболке, мокрого насквозь. И даже с того места, где он сидит, кажется, что слышно, как стучат зубы. — Что случилось?.. — ошарашенно спрашивает он, но Луи проносится в душ. Гарри слышит, как он врубает на полную душ и как шлепаются на пол мокрые шорты с футболкой. *** — Ну вот так. Я ж не знал, что ты дома уже. Таксист вряд ли согласился бы везти меня бесплатно, — Луи сидит в центре кровати по уши в одеяле и держит в руках чашку с чаем. Возможно, Гарри перестарался с одеялом, и вполне хватило бы теплых штанов и толстовки, но, похоже, Луи особо и не горит желанием сопротивляться и с благодарностью принимает заботу. — М-да, — Гарри усаживается на край кровати. — И как теперь заберешь свои вещи? — Завтра заскочу перед универом, — Луи отпивает из чашки и морщится, — жаль только, в рюкзаке мое задание по испанскому. Она меня вздрючит, если не сделаю. — Сложно дается? — вскидывает голову Гарри. Ему испанский давался как-то совсем неприлично легко. — Могу помочь, если что. — Если бы ты сделал его за меня, — мечтательно вздыхает Томлинсон, — то я бы потер тебе спинку в душе совершенно безвозмездно. Гарри чуть не захлебывается своим чаем. — Да и бесплатно могу, — бормочет он и резко поднимается. — Сейчас что-нибудь поесть приготовлю. — Сегодня вроде моя очередь, — он уверен, что Луи напоминает об этом из вежливости, а не из-за желания готовить. — Что-то от пиццы из соседнего кафе у меня уже живот побаливает, — смеется Гарри, и ему почти удается увернуться от подушки. Он ныряет за стойку и слышит приглушенные ругательства Луи — тот, похоже, все же облился чаем. *** Ночью Стайлс просыпается совершенно неожиданно для себя, словно кто-то или что-то толкнуло в бок. Он садится на кровати и сонно трет глаза. Луи, свернувшись в клубочек, спит на… Стоп. Луи никогда не спит так. Это он знает наверняка. Гарри чувствует себя неловко, словно он заботливая мамочка, а не руммейт, но протягивает руку ко лбу парня и охает. Пробежка под дождем оказалась не такой и безобидной, и у Луи жар. Но благодаря частым простудам в детстве, Гарри знает, что делать. Хотел бы он раздевать Луи по другому поводу, очень хотел бы. И чтобы тот не шипел при этом: «куда ты стягиваешь с меня кофту, и так холодно», а издавал совсем другие звуки, но, видимо, не судьба. Приносит из аптечки лекарство, растворяет в теплой воде — удивительно, но у Томлинсона есть и аптечка, и жаропонижающее — следит, чтобы тот выпил его до конца, и укладывает спать. Сам садится, опираясь на подушку, и утыкается в телефон, листает ленту Фейсбука, но замечает, что Эд в сети, и быстро выходит из фейсбука. — Дурак, — бормочет он сам себе. — Он же не увидит, где ты и с кем. Гарри понимает, что ведет себя до смешного глупо, избегая брата. Но что он ему скажет? Что?! Тот ничего не понял. Он никогда не понимал Гарри и не понимал, зачем нужны серьезные отношения, если вместо мозгоебства, как он это называл, можно приятно проводить время. Он никогда не понимал стремления Гарри заботиться о ком-то, и то, что Гарри готовил и убирал в квартире, считал чем-то естественным. Он не понял и сейчас, почему тот ушел. Он ничего не понял, а как это объяснить — Гарри не знает. А может, и не хочет, потому что Эд хоть что-то, но должен понять сам. Скучает ли он по дому, по своей комнате? Да. Конечно, скучает. Хочет ли он вернуться?.. — Гарри, — Луи прижимается к нему, — мне пить хочется. Он проводит по шее, ныряет за ворот футболки — Луи вспотел, а значит, температура спала. Он быстро переодевает Томлинсона в сухую футболку и носки, наскоро меняет постель, скинув старое неаккуратной кучей в углу, приносит стакан воды и накрывает их с Луи покрывалом. — Обними меня, — кажется, что это слуховые галлюцинации, но Луи тесно прижимается к нему, — холодно. Он хочет сказать, что нужно потерпеть, и скоро станет легче, но отказать Луи — или себе? — он не может. Подползает ближе, чувствует, как парень прижимается к нему спиной, обнимает его поперек груди. Луи глубоко и ровно дышит, и, несмотря на то, что Гарри хотел не засыпать, а просто полежать, обнявшись, от мерного сопения Томлинсона незаметно для себя проваливается в сон. *** Уже почти неделя прошла, как он вернулся, а Гарри все так же не появляется дома. Мелкий умудряется не пересекаться с ним в коридорах и как-то неожиданно ловко свинчивает с лекций еще до того, как он успевает засунуть тетрадь в сумку. Да и ладно. Не очень-то и нужно. Нет, серьезно. Эду почти не обидно, что брат его игнорирует. И даже не пытается поговорить. Раньше Гарри был отходчивее… «Раньше ты не трахал его», — говорит ему внутренний голос. «Раньше он и не просил,» — огрызается он. «Амфетамиииин,» — нараспев проносится в голове, и Эду и смешно, и грустно — он дошел до того, что разговаривает сам с собой. Сегодня пятница, и, наверное, не стоит заморачиваться этим всем перед выходными, стоя перед зеркалом в одних трусах, со всклокоченными волосами и пеной от пасты у рта — видок совсем безумный. Нужно просто вести себя как раньше, и все пройдет само. Наверное, нужно оторваться, позвонить Луи, например, или сходить в клуб, познакомиться с кем-нибудь и отлично потрахаться. Да, наверное, он так и сделает. Он умывается, кое-как причесавшись, и бредет в комнату, подпевая музыкальному каналу по телевизору. Он никогда не был один. Не в смысле, что встречался, а в том… В том смысле, что он без брата. Они всегда были вместе. Ему даже не то чтобы одиноко, ему… не так. Пусто как-то. Но он не будет об этом сейчас, пусть все идет своим чередом. Если мелкий не вернется после выходных, то нужно будет снова пытаться с ним поговорить. «Только как-нибудь помягче,» — с усмешкой говорит внутренний голос, и Эд молча кивает. Помягче так помягче. *** — Да никуда ты не пойдешь, — Гарри в очередной раз отбирает у Луи толстовку. — Ты себя ночью видел? — Это с какого хера я должен сидеть дома? — Луи тянет кофту на себя. — Сегодня у меня ничего не болит, и вообще… — И вообще, сегодня тебе лучше полежать еще, — Гарри запихивает скомканную клубком кофту обратно в шкаф. — Твоя куртка заперта в спорткомплексе, погода не так чтоб летняя, снова собирается дождь, и ничего с тобой не случится, если ты прогуляешь свой испанский. Я уже сказал, что заберу твои вещи, и успокойся, без телефона ты полдня как-нибудь уже проживешь. — Ладно, — внезапно соглашается Луи, — но ты купишь мне пива и орешков. Сегодня футбол, и я хотел… — Только если найду детское, для простывших мальчиков, — кривляется Гарри и с трудом сдерживается, чтобы не потрепать Луи по голове. Ему действительно нравится препираться с Томлинсоном. Потому что они так… Ну, они похожи на тех, кто вместе, и вообще, Луи подыгрывает всегда, когда Гарри пытается шутить. — Ладно, куплю, не переживай. — Спасибо, мам, — Луи толкает его в бок и, чуть разбежавшись, прыгает в кровать. — Я буду хорошо себя вести и, может быть, от тоски не съем все твои запасы мишек Харибо. Гарри корчит обиженную рожицу, берет сумку и выходит за дверь. Луи наверняка останется сегодня вечером дома, тем более футбол, а значит… Да, может и удастся провести тихий вечер вместе. Сколько их там осталось, никто не знает. И, если честно, он вообще не понимает, о чем этот вид спорта, но если сидеть пить пиво с Луи рядом, он вполне может потаращиться в монитор. *** Как он мог забыть о разговоре с ЭйДжей, сам понять не мог! Сам же звонил и сам напоминал! Наверное, он был тогда излишне… Излишне подавлен и слишком драматизировал. Не так чтобы все стало намного лучше, но так хреново больше не было. А теперь эта рыжая фурия тащила его по направлению к бару и слушать ничего не хотела. — Стайлс, ты считаешь меня дурой? Ты в кои-то веки согласился… Даже нет! Сам потащил меня в бар! А теперь что-то лепечешь про заболевшего друга? Хрен тебе, а не друг. — Я просто завезу ему вещи, — он тыкает пальцем в рюкзак, висящий на плече, — и сразу выйду! Правда! — Нихрена, — девушка уперта, как ослица. — Потом позвонишь и наплетешь про температуру и что ты на самом деле работаешь сиделкой на полставки. И из-за религиозных побуждений никак не можешь оставить несчастного с температурой одного. Ой, все! Ты хотел тусить, мы будем! Хоть с тремя рюкзаками твоих друзей. И что можно ей возразить? Да ничего! Она не так и далека от истины… Слишком хорошо знает его. Одна надежда, что у Луи нет температуры, и он его пустит ночью в квартиру. *** Эд стоит у аптечного ларька, засунув руки в карманы и запрокинув голову, задумчиво изучает витрину. Презервативы закончились, а в клубе без них нехрен делать. Сегодня открывается новый барчик, и он хотел сходить, а заодно и притащить кого-нибудь, чтобы одному не было скучно. Хотел Луи позвать, но тот или игнорировал его звонки, или еще что, но на сообщения, оставленные на автоответчик, никак не реагировал. — Привет, — звонкий голос выводит его из размышлений, стоит взять ребристые или остановиться на классических. Он медленно поворачивается. — Помнишь, ты мне на днях колу в тарелку опрокинул? Синеглазка. Он так и не спросил имя девчонки тогда, за обедом, как и не назвал свое. — Привет. — Ты заболел? — девушка заинтересованно заглядывает ему за спину, — лекарство покупаешь? — Ээм, нет, — Эд с ужасом понимает, что не знает, что ответить. Она, конечно, знает, что такое презервативы, но… — От головы просто, на всякий случай.  — Ну да, пятница же, куда-то собираешься? — она поправляет сумку на плече и переступает с ноги на ногу. И Эд понимает, что девчонка просто пытается поддержать беседу, тянет время. — Возможно… Пойдешь со мной? Новый бар открылся. Она вспыхивает до корней волос и опускает глаза. — Мне пятнадцать. И у меня эта чертова физика… Хуй бы ее побрал! Эд с трудом сдерживает смех — она даже ругаться не умеет, какая прелесть! — Что с физикой-то? — он старается говорить серьезно. — Она же простая, как два пенса. — Если бы, — она вскидывает голову, и он зачарованно смотрит в ее глаза. Чистые, синие, как… Что, черт возьми? Какие озера?! Он сосредотачивается на речи девушки: — Закон сохранения энергии, и все такое. Это никто не может объяснить так, чтобы я поняла. — Я раньше неплохо ее знал, — Эд запускает пальцы в волосы на затылке. Зачем это ему? — Могу попробовать. Завтра устроит? — Мммм… Только к тебе я не пойду. — Смешная ты, Синеглазка, — он легонько дергает ее за длинную прядь. — Завтра в час в том же кафе, что и в понедельник, ладно? Он дожидается, пока девчонка кивнет, и, подмигнув, пристраивается в конец очереди у аптечного киоска. Физика — это, конечно, здорово, но новый бар — это новый бар. Черт его дернул за язык, не иначе, но почему-то он уверен, что завтра не сможет не прийти в «Baltic cellar». *** В баре шумно, девчонки галдят и постоянно его дергают. Нет, он, конечно, понимает, что его ждет, но как-то все равно не может адаптироваться. — Гарри, а у тебя кто-то есть, да? — Бэт сегодня бесцеремонна, как никогда. — Ох, да есть, смотри, как в рюкзак «больного друга» вцепился, — ЭйДжей жует зубочистку, продолжая изучать меню. — Только не признается. — Да нет никого, ну, просто он попросил… — Ты даже имени его назвать не можешь, да? — Дженни подмигивает и машет официанту. — Боже, давайте мы все же выпьем, что ли, — бормочет девушка, когда парень в фартуке подходит, чтобы принять заказ. — Может, хоть покажешь, раз имя секрет? — Роузи пытается выхватить телефон, но он поспешно накрывает его ладонью. — О, так у тебя есть его фотки в телефоне! Господи, за что ему такие подруги? Теперь они ни за что не отцепятся от него и весь вечер будут допрашивать, кто же у него появился. А нет у него Луи. Нет. И пара фотографий, сохраненных с фейсбука, ничего не сделают с этим. Только знать этого им совсем не нужно — женской жалости он точно не выдержит. — Ну наконееец, — ЭйДжей убирает меню в сторону, позволяя официанту расставить набор «Безумный мексиканец». — Забей, Стайлс. Все уже поняли, что у тебя кто-то появился. Захочешь — расскажешь… А теперь, джентльмен, поухаживай за своими девочками. Гарри засовывает телефон в задний карман и тянется к бутылке c крышкой-сомбреро. Рано или поздно он вырвется от них, и он очень надеется, что текила на голодный желудок пойдет хорошо, и ему не сорвет крышу. *** К вечеру ему наконец становится легче. Конечно, он старался сделать вид, что хорошо себя чувствует, чтобы лишний раз не дергать Стайлса, но, если честно, утром ему было все же хреново. Мучила тошнотворная слабость, кружилась голова, и он был рад, что Гарри настоял на том, чтобы он остался дома. Он спит полдня, съедает все хлопья и выпивает все молоко, что было в холодильнике, напивается чаю и заваливается смотреть «Top Gear». Просыпается он от того, что вместо программы по телевизору идет невнятный бред, рука затекла, а сквозь оконное стекло в лицо бьет светом фонарь. Восемь вечера, а Гарри так и не появился. Луи идет в душ, только для того, чтобы не дать зародиться беспокойству в своей голове. Луи уже не знает, куда себя деть. Не то чтобы он волновался за Гарри, но, черт возьми, куда он подевался?! Ушел утром, но уже десятый час, а Стайлса нет. Парень в очередной раз пробегает по всем каналам, обновляет страничку на фейсбуке, подходит к холодильнику, чтобы убедиться, что нового там ничего нет. Понятно, что глупо переживать, думать, куда подевался Гарри. Он взрослый человек и имеет право распоряжаться своим временем, но сегодня он обещал прийти рано, да и пиво принести. Да хрен с тем пивом. Почему-то в голове всплывает, как они пили пиво в последний вечер перед отъездом Эда, и желудок скручивает спазмом паники. Если его встретил Эд, и… И что, блять?! Это его брат. Родной, кстати, а не серийный убийца. Так что даже если и встретились, ничего страшного. Поговорят и разойдутся. Или Гарри ночевать отправится домой. Ну да… Ну нет, вернее. Гарри бы никогда не поступил так. Он бы завез его вещи и сказал, что так и так… А тут не появляется с утра. А с другой стороны, с чего такая уверенность, что Гарри бы пришел отчитываться?! Они же ничего друг другу не должны, так что… Луи падает в кресло и отгоняет образ Мэттью. Гарри и Мэтт. Да ладно. То есть, все, конечно, может быть, но он об этом просто не будет думать. Потому что ему же нет до этого никакого дела. Потому что он просто так приехал из Донкастера и просто так переспал с Гарри. Дважды. Нет. Не сейчас. Он не будет об этом думать, когда Стайлс забурился неведомо куда. Это ведь просто секс, и Гарри подтвердил это. Так что… Нужно просто отвлечься и занять чем-то руки. Луи встает и начинает разбирать сваленное в кучу постельное белье — нужно завтра отнести его в прачечную. Это ж надо, как ночью накрыло! Интересно, что бы он делал, если бы был один. Реально ведь хреново было, да и телефона нет, чтобы позвонить кому-то. Ясное дело, он бы не сдох, но… Гораздо приятнее, когда за тобой ухаживают. Когда стаскивают мокрое и перестилают простынь, когда приносят воду и когда прижимают к себе, когда, легонько касаясь губами лба, проверяют, нет ли температуры. Только об этом не нужно. Потому что это временно, пока Гарри не съедет. Гарри просто отдавал долг. За такую же заботу, которую проявил он сам пару недель назад. Все просто, и теперь они квиты. И, в общем-то, даже жалеть не нужно, что это вот-вот закончится. И он не жалеет, только беспокойство никак не отпустит. Потому что чертов Гарри никак не явится в свой-пока-еще-дом и не объяснится, где его, блять, носило весь день. Луи заталкивает наволочку в пакет для прачечной и с облегчением слышит, как в замке проворачивается ключ. Сейчас он ему устроит, о да! Он выходит в коридор, старась не замечать облегчения, растекшегося в груди, и стараясь стереть дурацкую счастливую улыбку с губ. — А вот и я! — Гарри стоит, опираясь на косяк, и обнимает рюкзак. — Ты не обиделся? Простишь, что я так долго шел? Какой-то секунды хватает, чтобы понять, — Гарри пьян. Причем настолько, что с трудом на ногах стоит. — Где же ты так, детка? — Луи подходит и пытается забрать свой рюкзак из рук парня. — Мне его тренер не хотел отдавать, представляешь? Хотел тебе звонить, но я сказал, что телефон же в кармане рюкзака! И он тогда поверил. Неужели я похож на воришку какого-то?! — Гарри возмущенно рассказывает, прижимая несчастную сумку к животу и одновременно пытаясь выбраться из ботинок. — И куртку твою сюда сложили. Только… оооох! — он внезапно оседает на пол и расстроено смотрит на Луи снизу вверх. — Про пиво я и забыл… Я так забыл. — Переживу как-нибудь, — Луи старается не смеяться, отбирает наконец рюкзак, сует его под вешалку и тянет Гарри на себя. — Вставай же, ну, я помогу тебе. Сейчас спать ляжешь. — Но я против! Я не буду спать. Там же футбол, помнишь? — парень практически висит на Луи, уткнувшись носом в шею. — От тебя таааак пахнет. Я не могу просто… — Как ты домой добрался? — Томлинсон аккуратно прислоняет его к стене и старается стянуть куртку. — Ты же едва стоишь. — Оу, это все ЭйДжей. Она меня напоила. А потом привезла сюда и до двери провела, — Гарри хихикает. — Какой-то из меня херовый джентльмен, да? — Нет, — неопределенно отвечает Луи и, обняв, ведет Стайлса в комнату. Интересно, что скажет завтра Гарри, когда вспомнит, что сдал свое место жительства подруге? — Что вы пили-то? — Мммм? — Гарри проводит губами по шее Луи. — Чем ты так пахнешь? — Новый гель для душа, — автоматически отвечает тот, — цитрусы какие-то. — Лайм, — Гарри прижимается теснее. — Им нужно закусывать текилу. Или наоборот. Я не запомнил. Ты знаешь об этом? — Наоборот, — Луи смеется, подталкивая парня к кровати, старается усадить. — Значит, вы пили текилу? — Пили текилу и ели лайм с солью. И наоборот. Много. И от тебя пахнет так, что… — Ай, — он не успевает ничего сообразить и не может удержаться на ногах, когда Гарри тянет его за свитер и опрокидывает на себя. — Ты что творишь? — Хочу тебя, вот что, — Гарри лезет руками под свитер, прикусывает шею: — Мммм. Черт… Ты такой… Я просто не-мо-гу… Луи быстро затыкает его поцелуем, чтоб не наговорил лишнего. Гарри резко, на удивление ловко, переворачивает Луи на спину и вжимается пахом в бедро, стонет в губы, задирает домашний свитер, лезет ладонью в штаны. И Томлинсону нравится, черт возьми. Такой Гарри — это что-то новенькое. Он уже устал считать, сколько разных личностей уживается в одном Стайлсе. Одна другой интереснее, и оооох… Гарри добирается до члена, и ситуация совсем выходит из-под контроля. Наверное, его нужно остановить, не то завтра совсем хреново будет, но, блять, как же он… Гарри все сильнее трется членом о его бедро, дрочит и, разорвав поцелуй, опускается ниже, оставляя засосы на ключицах. Откуда в нем это? И Луи уже готов попросить Стайлса раздеться и наконец трахнуться по-нормальному, но Гарри впивается губами в тонкую кожу на шее, прижимается сильнее и громко стонет. И… судя по всему, он уже все. В смысле совсем все. Гарри обмякает, распластывается на нем и уютно сопит в ухо. Луи осторожно выползает, натягивает штаны и поправляет свитер. Пока непонятно, хорошо, что так все закончилось или все же лучше бы они снова переспали. Завтра, наверное, станет понятнее. И хорошо бы Гарри ничего не запомнил, иначе накрутит себя… Он осторожно стаскивает с парня одежду и, замешкавшись на пару секунд, все же решительно стягивает с того трусы — заметать следы нужно полностью. Гарри спит настолько крепко, что не просыпается ни когда Луи его обтирает влажным полотенцем, ни когда переодевает в чистое, ни когда укладывает на подушку. Луи старается не думать о том, что это было. Порыв или наконец Гарри прорвало. Ему страшно думать об этом. Страшно, что он может действительно нравиться Гарри, и что с Мэттом у того вообще ничего не было. Потому что ему впервые в жизни не все равно.