Заигрались

— Ну чего ты боишься? — Сама не знаю… — Просто забей. — Легко тебе сказать… — А что сложного? Все равно все уже знают… — Ты думаешь… все? — Еще бы. Ты фото видела? Ты же меня там на Ниагаре чуть живьем не проглотила… — Джаред, господи… Обязательно быть таким… пошлым? — Марго. Послушай. Ты говорила, тебе плевать. Разве не говорила? — Да, но… — Чего ты боишься? Репутации моей подмоченной? Темный коридор павильона. На съемочной площадке пятиминутная готовность. Свет, камера, мотор — вот-вот. Только «мистер Джей» и «Харли» в самом укромном углу коридора обжимаются словно школьники, желающие тайком от всех предаться запретным ласкам. Они стоят, прижавшись телами, сплетаясь руками, но не касаясь лицами, — грим не позволяет — и лишь сопят друг другу на ухо. Ее подбородок на его плече, от Робби пахнет лаком для волос, пудрой и клубничной жвачкой, а Джареду дико хочется зацеловать ее теплую шею до вульгарных пурпурных следов. Но нельзя. Хотя с образом Харли это небольшое дополнение еще как бы прокатило. Марго в тех крошечных шортах, рваной футболке, колготах с дырками, на высокой шпильке. Сумасшедший психиатр, готэмская бестия, бесстрашная и бесстыжая — слегка дрожащая «Харли» жмется сейчас к его ключице и боится. Робби просто боится показаться на площадке, впервые, вместе с ним, после того, как все карты раскрыты. — Причем здесь… это? — бормочет Марго, немного обижено, но не отстраняется — лишь аккуратно поглаживает пальцами его спину. — Ну, не знаю даже… Ты же хорошая девочка. С хорошими мальчиками гуляла. А тут я… Штрих странный. Чуть ли не половину Голливуда перетрахавший. — Что? Разве… только половину? Я думала, больше, — тихо хмыкает Робби, притворно удивляясь, и трется носом о кончик его носа. — Может и больше… — Джаред плавно очерчивает ладонями ее лопатки, поясницу, гладит кругами дерзкие шорты и медленно заползает пальцами под их нижний край. Чувствует грубую сетку колгот, мягкие выпуклости под своими ладонями, сжимает их, а Марго вдруг упирается в его бедра сильнее, дышит ему на ухо, и это невозможная пытка — удержаться, чтобы не слизать с ее неприличных губ всю помаду без остатка. Кровь ударяет в пах, но съемки через пять долбанных минут. Вернее, уже через две. Поэтому опустить паруса, Джа. Джаред отстраняется, хоть и в этом темном углу, скрытом от глаз, ему хочется простоять до вечера. Лето касается ее подбородка, приподнимая голову. — Просто… Не колотись. Кого ты боишься? — Джаред ухмыляется, беря в ладони ее щеки, — Дэдшота? Убийцу Крока? Какое кому гребанное дело, Марго? — Лето заглядывает в большие смятенные глаза. Марго несмело кивает и шепчет «никакого», опустив взгляд в пол. Именно, Марго. Никакого. Это никого не касается. Еще с минуту они стоят, просто взявшись за руки. С кем-либо другим Джареду показалось бы все это избитым, глупым, сопливым, но, сжимая эти горячие сухие ладони, он не хочет ни за что их отпускать. Такой простой, но так необходимый жест. Жизненно важный, можно сказать. — Пойдем? Робби вздыхает. — Пойдем. — Иди, я за тобой. Стиснув его ладонь в последний раз, Марго отпускает руку, гордо поднимает голову и слегка неуклюже шаркает по полу кедами на шпильке, сворачивая за угол и выходя в свет съемочной площадки. Джаред прижимается лбом к холодной стене и делает несколько глубоких вдохов. Ей страшно, и он ее прекрасно понимает. Ему тоже немного неловко туда идти, если уж совсем откровенно — он никогда не любил этого, всегда старался избегать этого парада лицемерия. Да, Джаред хренов Лето чувствует неловкость. Такое тоже бывает. И нет, девятнадцать лет разницы ему параллельны — Джаред никогда не чувствовал своего возраста. Порой ему даже кажется, что он застрял где-то на отметке восемнадцать или девятнадцать, и Марго в свои двадцать четыре кажется намного более зрелой. А по словам Шеннона, то «малый» вообще застрял на отметке семь. Бесит его не это — бесит другое: бесит, что для них, для сраной желтой прессы, это несерьезно и легкомысленно. Бесят сорок два приписанных ему романа. Бесит, что когда, держа руку этой австралийской девушки, в его мыслях впервые звучит пресловутое «до конца», они берут и суют туда свой нос, берут и делают из этого пошлый, сальный пиар. Джаред разъяренно бьется виском о стену. Черт… Даже в голове немного звенит. Ну, похоже, ты в образе, мистер Джей. Пора на площадку. Шагая по освещенному павильону к части вертолета, где и будут съемки, Джаред искреннее, из последних надеется, что никому нет до них дела, что они оставят Робби в покое, но всеми фибрами души уже чувствует зависающую в воздухе неловкость. Предположительно, те фото с Ниагары опубликовали везде, где не лень. А значит, все видели, как подобная ангелу блондинка, еще пару недель назад встречавшаяся с другим, нагло лезла своим маленьким австралийским язычком между губ Джареда Лето… Господи, ну пусть никому не будет до них дела! Ну пожалуйста! Джаред шагает и лишь надеется, что всем плевать. Но, оказывается, что зря. На площадке начинается какое-то совершенно нелепое, смехотворное представление: Дэвид Эйр откашливается в рукав и неловко опускает глаза в сценарий, уже, наверное, поняв свою оплошность, когда подумал тогда, что Джаред этими заигрываниями с «Харли» только «рейтинги повышает». Блондинистая подруга Робби стоит в паре метров, тихо перешептываясь с австралийцем, играющим Бумеранга. Темнокожая гримерша, возюкающая кистью с белой пудрой по курносому носу Марго, замирает и едва заметно ухмыляется, завидев «Джокера». Ассистенты поочередно смотрят то на него, то на Робби, переглядываясь. А его бедная девочка, что должна сейчас играть безнравственную грешницу, краснеет до кончиков ушей, обняв себя под грудью руками, и Джареду хочется лишь прижать ее к себе покрепче и послать всех к черту. Никому нет дела, говоришь? Вашу мать, да у этих людей совсем личной жизни нет. Идите сериал посмотрите, что ли ребята… Или порно. Лето решает действовать быстро. Лихорадочно захохотав, он со всей силы хлопает Эйра по спине — так, что тот подпрыгивает. Пора включать Джокера. — Чего стоим и молчим, недотепы? Языки проглотили? Время — деньги, пупсики, работать! Суета возобновляется, кто-то хихикает. Джаред поправляет цветок на сиреневом фраке, отпускает еще пару «джокеровских» фраз, веселя публику, замечает в глазах Эйра немое понимание, а в глазах смятенной Робби — немую благодарность. Ступая в макет вертолета, Джаред подает Марго руку и ощущает, как вспотела ее ладонь. Организационные моменты, настройка света. Блондинка немного расслабляется, перебрасывается парой фраз со светловолосым оператором, хохочет с чего-то, а Лето вдруг снова перешибает то чувство. Ну, как вчера утром, у Ниагары, когда он, тронутый садист, кусал ее за все, что попадалось его зубам, и тискал нежно-розовую кожу до синяков. Робби стоит к нему задом, накручивает хвост на палец, но скрываться уже незачем, поэтому Джаред просто подходит и заключает ее в объятья на глазах у всей съемочной группы, прижимает ее к себе спиной, чувствует моментальное напряжение в ее теле и робкое прикосновение на своей руке. Не зная, как еще реагировать, свое внезапное смущение Марго прикрывает широкой большезубой улыбкой и нервным смешком. — А ты сегодня романтик, Мистер Джей, — смущенно лепечет Робби под двумя десятками неловких, но заинтересованных взглядов. — Еще какой, доктор Квинзель, — чеканит Джаред в образе, но замечает, как обстановка разряжается, напряжение снимается, а Марго расслабляется. Вот так, малышка. Просто расслабься. Отныне будет так, и им обоим придется к этому привыкнуть. От этого внимания им просто не сбежать. Напоследок и так раскрасневшуюся Робби Джаред щекочет подмышками: он прекрасно помнит, как защекотал ее тогда до слез, в постели после их первого раза — ее хриплое «прошу пощады!» до сих стоит в его ушах. Звонкий девчачий визг снова привлекает внимание и взгляды, но Лето, как последний извращенец, теперь даже получает от них кайф. А еще Шеннон прав: развитие его сто пудов на семи годах остановилось. Еще бы за хвостик девочку дернул, птенчик недоделанный. *** Под вечер, после довольно изнурительных съемок, после двадцати минут томных поцелуев и возбуждающих, но почти невинных ласк через одежду тайком в гримерке, а затем после пятнадцати минут упорных уговоров Джаред таки убеждает Марго поужинать вместе. Не дома, не в безлюдной забегаловке и не как друзья-коллеги. Идея весь день казалась ему охренительной — Лето уже на площадке придумал, куда они пойдут: есть одно классное место, где они могут поужинать как нормальные люди, как нормальная… пара. Джаред еще раз прокручивает в голове заезженное слово. Пара… Странно, но такое впечатление, что раньше он его вообще никогда не употреблял в своем лексиконе. Когда Марго запрыгивает к нему на заднее сидение в нереально коротком легком белом платье и с алой помадой, у Джареда вдруг отпадает желание куда-то ехать, и он чуть не открывает рот, чтобы попросить водителя ехать в его апартаменты. Водитель трогает, а Лето не сдерживается и касается голой коленки. — Еще чего-то покороче не было? — тихо замечает Джаред, ползет рукой выше, ласкает теплую бархатистую кожу и почти достигает края платья, но вдруг получает звонкий шлепок по руке. — Ай… — Мы не одни, мистер Лето, — смущенно шипит Робби, ерзая на сидении и поглядывая на затылок водителя. В голову вдруг врываются воспоминания сколько-то-летней давности. Воспоминания о сомнительном удовольствии с сомнительными, вульгарными, беспринципными женщинами, пытавшимися беспринципно оседлать его на заднем сидении автомобиля в присутствии водителя. Словно загипнотизированный, Джаред наблюдает за ее подкрадывающимся румянцем, как Марго обтягивает короткое платье, скрещивает руки на груди, а затем одаряет его проникновенным взглядом и смущенной, но многообещающей улыбкой. Это какой-то дар ему, черт возьми. Ну, за хорошую карму, может, или за заслуги в прошлой жизни, хрен его знает. Но однозначно, чувак — просто «за красивые глазки» такое не дается. Скромно обняв ее обнаженные плечи, Джаред возвращает ее взгляд, и, кажется, что дорога до ресторана в десять минут растягивается на вечность, а пространства не существует. Глаза у Марго красивые, да, офигенно красивые — светлые, большие, соблазнительные, влекущие и обещающие. Все как надо для Голливуда, чтобы в своих сладких снах ее видели фан-бои, покупали, покупали и покупали, тратили родительское бабло, пополняя счета кинокомпаний. Но Лето вдруг видит глубже, видит что-то другое — видит экстремалку и озорницу, готовую сорваться с ним в любой миг и броситься в омут с головой. Видит талантливую молодую актрису, понимающую законы сраной Фабрики грез — девушку, которой, чтобы пробиться к верхам и «проснуться знаменитой», пришлось снять с себя все до гребанной нитки. Ну, чтобы ее талант заметили «Боги» там на Олимпе, за ее красивой мордашкой и круглой задницей. А еще видит простую девочку из Австралии, с веснушками на носу от палящего солнца, обветренными пухлыми губами и растрепанными светлыми волосами, которая отправляет маме их общее сэлфи с Ниагары. — Мы приехали. Очнись. — Робби хихикает, легонько скребет ногтями по его руке на своем плече, а Джареду кажется, что за те секунды в ее глазах он просто нахрен утонул или переродился. Лето возвращается в реальность словно из какого-то транса. Надо меньше философии читать, мистер Платон хренов. Джаред открывает ей дверцу и заводит в ресторан за руку. Место действительно оказывается уютным, ужин — вкусным, а Марго — веселой и непринужденной. Робби выпивает полбокала белого вина, много тараторит, она вовсе не пьяна, абсолютно, но ее щеки и глаза горят, а под тонким невинно-белым платьем, уже будто по традиции, не оказывается лифчика — Лето замечает это, когда в помещении включают кондиционер. Черт… Вот как дотянуть до дома вообще? Что это нахер за болезнь, что за хворь такая неизлечимая, что за неконтролируемая одержимость? Джаред не помнит за свою достаточно длинную жизнь периодов, когда бы у него был секс ежедневно. И даже не по одному разу. На выходе из заведения настроение им слегка херят несколько вспышек папарацци — Марго от неожиданности закрывает лицо рукой и ежится, и Лето прижимает ее к себе очень крепко, опускает голову и тихо матерится. Джаред подозревает, что к вниманию такого масштаба она не привыкла. Открыв дверцу машины, Лето быстро запрыгивает, затолкав Робби первой. Придется привыкать, малышка. После выхода фильма будет только хуже. — Все хорошо? Марго кивает, прижав ладонь ко лбу. — Да… Все хорошо. Нужно привыкать… наверное. Все она понимает. Все прекрасно понимает, эта девочка. За окном мелькают огни, а ее рука вдруг крадется по сиденью и касается его колена, затем бедра и наконец-то его руки. Марго сплетает их пальцы, ритмично мнет его руку вспотевшей ладонью, абсолютно однозначно облизывает губы, а в ее глазах снова этот блеск, и это не полбокала вина. От ее завлекающего взгляда в штанах его твердеет, в голове пустеет, а машина, негодница, останавливается на светофоре. Поднажмите, господин шофер, вашу мамашу. Уже в лифте Марго начинает тереться об него, трогать его через джинсы, кусать за ухо и шептать, что «очень хочет его», и в ушах начинает греметь от возбуждения: такой шаловливой Джаред ее еще не видел. И, наверное, это к лучшему, что о них теперь все знают — это все же дает свободу, раскрепощает, не угнетает и не висит над тобой, как херова черная туча. Едва закрыв за собой дверь, Робби подталкивает его к диванчику у окна, буквально силой его усаживает, толкнув в плечи, и устраивается верхом. — Нихрена себе… — мямлит Джаред в ее влажный рот, ощупывая соблазнительное тело через платье. — Немного пьяна, малыш? — подкалывает Джаред, хоть и знает, что это не так: ее полбокала уже давно выветрились. — А тебе не нравится? — шепчет Робби, прокрадываясь пальцами к его ширинке и расстегивая. Ее дыхание влажное и горячее, с ароматом ванильного десерта, просто обжигающее, и Джареду ничего не остается, как забыться: задрав ее неприлично короткое платье до талии, окинув быстрым взглядом белые кружевные трусики на пошлых завязочках по бокам, Лето накрывает ее ладонью между ног, несколько раз сжимает, наблюдая за ее вспыхивающим лицом и приоткрывающимся ртом. Его руки вцепляются в трусики, пытаясь их стянуть, но Робби вдруг его тормозит. Не совсем понимая, что она хочет, Джаред просто наблюдает. И охеревает: Марго прижимает его руки над головой и медленно сползает на пол, на колени, между его ног. Это… она… Это… Джаред не в состоянии сформировать ни единой гребанной мысли. В голове лишь одно: ну, парень, держись. Раскрыв его ширинку и достав уже закаменелый член, Марго вдруг громко сглатывает, и ее смелость как ветром сдувает. Блондинка немного робеет, обхватывая его ладошкой, закусывает губу и будто не знает, как приступить. Выбросив из головы не самые приятные мысли о ее опыте (вернее, скорее, его отсутствии), Джаред ласково гладит ее по волосам. Иногда она кажется ему развратной бестией, а иногда совсем девочкой еще какой-то. — Марго… Ты не должна, если не хочешь. Это… не обязательно. Он хочет, чтобы ей было комфортно, чтобы все было в свое время, он это произносит на автомате — но молится, чуть ли не на коленях молится всем богам, чтобы она не передумала. Этого у них с Марго еще не было, и одна мысль об этих ее губах там… — А я хочу, просто… Скажешь мне… как тебе это нравится. Ее щеки краснеют, и это смотрится как-то странно, но возбуждающе: она краснеет, когда всего в паре сантиметров от ее лица дрожит его жаждущий член. Ну, Марго умеет ошеломлять, это он уже давно заметил. Парадокс просто ходячий. — Скаж-… А-а, черт… — Джаред хотел произнести «скажу, конечно», но маленький мокрый язык вдруг проходится по всей длине его члена, от основания до кончика, и это лучше, чем что-либо в этом гребанном мире. Вообще все, что угодно, абсолютно — определенно нет ничего лучше этого ощущения. Робкие прикосновения ее языка сменяются горячим, узким ртом, затягивающим его член почти до половины, и Джаред вдруг меняет свое мнение: нет, вот это еще лучше, чем то, предыдущее. Определенно. А затем у него вообще отнимает способность мыслить, потому что светлая голова движется над ним все быстрее, в ее рту становится теснее, а его стоны, которые он уже даже не контролирует, все громче. Теряясь и забываясь, Джаред хватает ее за волосы, прижимает и толкается, но слышит из ее горла отчетливый звук, что это слишком. Марго чуть отстраняется. Мать твою, возьми себя в руки, придурок — это же не твой первый оральный секс. — Прости меня, прости, прости, Марго… У нее не получается взять его всего — даже едва до половины получается, но ему и не нужны от нее эти супер-умения, мега-глубокие способности, к черту это все — Марго идеальна, совершенна. Джаред берет ее ладонь, проводит по ней языком и обхватывает себя ее же рукой у основания. Вот так еще идеальней. Откинувшись на диван, накрыв глаза ладонями и выпаливая глухие ругательства, Джаред думает о том, что теперь знает, как выглядит рай, сто процентов знает, кто бы что ни вякал, и да простят его люди верующие. Рай выглядит именно вот так — со светлой головой Марго Робби, стоящей на коленях между его ног. Джаред стягивает бретельку с ее плеча и неаккуратно теребит пальцами грудь — впервые не для того, чтобы доставить ей удовольствие, впервые не думая о ней, а просто для себя, вот так эгоистично и пошло, потому что ему это надо. Он сейчас — эгоцентричный мужлан, думающий лишь о своем удовольствии, но Марго тихо стонет, и удовольствие явно обоюдное: Джаред чуть склоняется, тянется рукой между ее ног и под трусиками нащупывает обильную, горячую вязкость. Значит ей это тоже нравится, грязная девочка. Ощутив его пальцы, Марго отстраняется и громко выдыхает, опустив голову на сторону, но Джаред уже не может ни секунды без ее рта там, поэтому снова превращается в единоличника, прижимая обеими руками ее голову: еще хотя бы чуть-чуть, хотя бы немного, хотя бы капельку. Хоть ее энтузиазм и сражает наповал, Джаред не позволяет ей дойти до конца. Ощущая приближение взрыва, он оттягивает ее за волосы, как-то почти грубо, но по-другому не может, хватает ее подмышки и усаживает на себя. Судорожно проскальзывая в нее, не стянув ни ее белье, ни платье, у Джареда двоится в глазах от ее запаха, от физических ощущений и других, завладевающих головой — ощущения единства, целостности, чего-то совершенного. Ерзая на нем слегка неритмично и расхлябанно, Марго, не стихая, просит его… На его ухо она безумолку хнычет грязные просьбы, и это последняя капля, черт подери. Утихомирив руками ее неспокойные бедра, Джаред целует еще влажные, покрасневшие губы, прижимает ее к себе и добросовестно выполняет все ее просьбы, кусая за одну оголенную грудь. Быстрых, резких толчков ей достаточно — она уже до предела возбудилась, облизывая его две минуты назад, как конфету на палочке, поэтому кончает, неукротимо трепеща и прижимаясь лицом к его щеке, а он отстает всего на несколько секунд, вбиваясь в нее до основания и чуть не выкрикивая от раздирающего удовольствия. Двигаться не хочется и не нужно — Джаред остается в ней, вяло целуя ее лицо, шею и губы. Черт, что она там говорила? «Скажешь мне, как тебе это нравится?». Да она это делала лучше, чем кто-либо. Лучше, чем это вообще реально. Он должен поблагодарить ее, обязательно — и это должно быть не просто «спасибо», хоть пока сил хватает только на него. — Спасибо. — За что? — тихо переспрашивает Робби, лениво покусывая его скулы. — За лучший в моей жизни… — Джаред прикусывает язык, в последний миг решая все же не употреблять относительно к Марго того вульгарного слова, — …оральный секс. Робби смущенно хмыкает. — Можно подумать… Что-то мне мало верится. — Что это был оральный секс? — Нет… Что это был… лучший в твоей жизни. Наверное, ее лицо пылает — жар просто физически ощутим. Вот глупая девочка… Он ведь вполне серьезно. Лето берет ее щеки в ладони — они правда горят. — Клянусь всем, что у меня есть. Гитарами своими клянусь. Марго тихо хихикает. — А, ну раз гитарами… Тогда поверю, наверное. Еще немного они так и сидят, молча, слившись, соединившись и плотно прижавшись друг к другу. Наконец-то отстранившись, Робби смотрит на него как-то виновато, будто что-то натворила, и ему это почему-то не нравится. — Джаред… Я… Хочу тебе что-то сказать. Ему это совсем не нравится, ни капельки — по спине почему-то пробегает мороз. — Что? Марго открывает рот, словно готовясь, но у Лето вдруг сводит ногу адской судорогой. — Черт… Блин… Привстань, пожалуйста. — Джаред шипит, тряся ногой, судорога отпускает, а Марго смотрит вниз, привстав: кожа на бедрах между ее ног блестит от обильной влаги, и Робби смущенно стискивает колени. — Я… в душ. Потом продолжим. Джаред кивает, целуя ее в переносицу и вручая ей полотенце, и вдруг его распирает от любопытства, что же такого она хотела ему сказать. Он надеется, что ничего серьезного. А еще его перешибает одна навязчивая идея. Шагая на кухню, Лето заваривает чай и думает о том, что было бы удобней… Было бы удобней, если бы Марго к нему переехала. А потом понимает, что нет, это слишком рано — тем более жилье это временное, не его вовсе, не удобное и непривычное, и вообще, Робби скажет, что это херовая идея и… Звук мобильника прерывает поток мыслей. И слава богу, потому что такие мысли ему не свойственны. Какие-то бабские замашки у тебя развиваются, Лето, честное слово. Слюнтяем становишься. Звонит Шеннон. — Джаред слушает. — «Джаред слушает»? Звездной болезнью что ли заболел там, червяк малой? — Раздвоение личности. Это все из-за роли. — Ха-ха-ха, Лето. Очень смешно… Какой там этаж? Джаред озадачено хлопает глазами. — В смысле? Какой этаж? — Ты? На каком этаже живешь? Здание помню, «Айсбоут», а этаж ты говорил, но я забыл. Старый становлюсь, склерозный. — Тебе зачем? — В гости приехал, дядя, в лифте вот стою. Глаза у Джареда чуть из обрит не вылезают. — Ты шутишь? Какого хрена, Ше? — Джаред едреный Лето, просто скажи мне этаж. — Двенадцатый, 127, — на автомате выпаливает Джаред. Что за приколы? Нахрена Шеннон прилетел в Торонто, не предупредив, не спросив? А если бы его не было? Уехал куда-то? Черт возьми… ну какого фига Шеннон всегда такой взбалмошный и обезбашенный? С детства ведь такой был — куда хочу, туда лечу. И это не первый раз он ему такой «нежданчик» устраивает. Правда, в прошлые разы было проще — Джаред был тогда один. Лето растеряно шагает к двери, когда слышит, как уже дергается ручка. Отпирая дверь, заполошного Джареда осеняет, что Марго в душе, и теперь он только молится, чтобы развратная девочка не додумалась выйти голой. Вот ситуация… Мать твою, Шеннон Лето. — Братиша. Шеннон крепко сжимает его в объятьях, хлопает по спине, и Джаред, хлопая в ответ, понимает, что реально, по-настоящему соскучился. Его лучший друг и единомышленник, старина Ше. Пусть и без царя в голове иногда. — Какого хрена, Ше? Что в Канаде делаешь? Чего не написал? — А чего я буду писать тебе? В Торонто давно не был. Соскучился и прилетел. Ты не рад меня видеть, засранец ты? — хохочет Шеннон, отвешивая Джареду подзатыльник, как в детстве. — Да рад… Конечно. — Лето чешет затылок, нервно поглядывая на двери ванной. — Где остановился? — А тут неподалеку. Завтра покажу… Ты чего дергаешься? — Да я… это… Жрать тут нет ничего. Чай будешь? — А я поел. Джаред, ты чего менжуешься? Ты… не один или что? — Ну… Джаред всерьез подумывает о том, чтобы немедленно пойти и предупредить Робби, но не успевает: дверь из ванной открывается, и появляется Марго. Завернутая в короткое полотенце. Лето вздыхает с облегчением, а Робби, увидев компанию, замирает на месте, приоткрыв рот. Понимая, что молчит, как остолоп, Джаред откашливается. Да раздуплись же ты, придурок. — Марго, это мой брат Шеннон. Шеннон, это Марго. Торжественно отчеканив «очень-очень приятно!», Шеннон хитро ухмыляется, а Робби, едва заметно кивнув в ответ, прижимает полотенце плотнее к груди и смущенно переминается с ноги на ногу, не зная, что делать. Замечая ее смятение, Лето мысленно дает себе еще один подзатыльник, — для профилактики — подходит и аккуратно обнимает Марго за плечи, но, наверное, что-то делает не так, потому что блондинка заметно напрягается, а лицо ее просто вспыхивает всеми оттенками красного. А чего ты хотел, Джаред? Девушка выходит из душа чуть ли в чем мать родила и неожиданно встречает в квартире еще какого-то незнакомого мужика за сорок. Вот так знакомство… Джаред себе это вообще не так представлял. Не знает еще, как, но точно не так. — Та самая «Марго»? Из самой Австралии? — лыбится многозначительно Шеннон, а затем прищуривается. — А вы… — Шеннон водит указательным пальцем, тыча то в него, в то в Робби — теперь вместе живете? — Шеннон… — Джаред бросает на брата убийственный взгляд. Странно, что этот засранец еще Уолл-Стрит не упомянул. — Пойду оденусь… — лепечет Робби в пол. Блин, ну Шеннон… Не мог выбрать еще более «подходящий» момент? Например, минут пятнадцать назад — вообще охеренно было бы. Прошептав какие-то неловкие извинения, Марго на цыпочках удаляется, а Джаред отвешивает брату кулаком в спину. — Что, совсем обалдел? — А что такого? — хихикает Шеннон. — Нахрена ты ее смущаешь? Что за комментарии? Тебе что, восемь лет, дурень ты? — Так вы вместе живете? — Нет, не вместе, Ше. И не ори, как резаный… Там слышно. — Так она просто в гости пришла? — Да, Ше. Просто в гости пришла. — Так вот она значит какая… Та, которая моему братцу башку снесла на старости лет. У тебя даже видок другой. Какой-то замечтавшийся, что ли… Шеннон рисует пальцами в воздухе сердечко и стрелу, а Джаред подкатывает глаза. Невыносимый же бывает, просто невозможный засранец. Между ними разницы — всего-то ничего, но Шеннону упорно кажется, что он мудрее и опытнее. — Ты подкалывать приехал? — Да нет, Джа… Прости. — Шеннон кладет руку на его плечо. — Честно, просто повидаться. Ну и… Марго эту увидеть. Любопытно же, ей богу. А то все видели, а я, сам старший брат, и не видел. — Я бы вас в других обстоятельствах познакомил… В дверях показывается Марго, в своем микроскопическом белом платье и с мокрыми волосами. Ей снова немного неловко, она теребит пальцами мокрые пряди, и Джаред снова не знает, что делать. — Я, наверное, поеду… А вы тут общайтесь, давно ведь не виделись. Теперь Джаред чувствует себя какой-то невоспитанной бестолочью и чурбаном, но не успевает ничего ей сказать, как включается Шеннон, и тон его звучит искренне. — Марго, останься, серьезно! Это я непрошеный гость. Правда, посидим втроем, расскажете о съемках своих безумных. Я тут о них наслышан уже от Джа. Джаред ловит на себе ее смятенный взгляд, и Робби снова беспомощно краснеет. Неудачный подбор слов, Ше. Очень неудачный. — Нет, правда… мне нужно идти. Завтра… Мне нужно идти. — Я могу тебя подвезти, я взял тачку напрокат, — снова вступает Шеннон с энтузиазмом. — Не нужно, я на такси… Вдруг вспомнив, что она хотела ему что-то сказать, Джареда словно разрядом торкает. — Я позвоню водителю. Проведу тебя, пойдем. Марго одобрительно кивает, а Шеннон тянется на прощание крепко пожать ей руку. — Было очень приятно познакомиться. Надеюсь, завтра еще увидимся. — Взаимно. В лифте Марго прижимается затылком к зеркалу. — Вот так знакомство… — Марго, клянусь, я не знал. Этот гад вечно мне такие сюрпризы устраивает… — Да все нормально… Хорошо что я хотя бы… — Робби кусает губы, — …хотя бы в полотенце была. А то была идейка… — Вот бесстыжая… — Джаред накручивает на палец прядь ее влажных волос и вдыхает. — Мне кажется, я ему… не понравилась. Твоему брату. — Глупости. Марго, не говори глупости. Завтра пообщаемся втроем, и ты его лучше узнаешь. Идет? — Завтра… я не могу, — Робби снова смотрит на него этим виноватым взглядом, от которого ему хочется под стол залезть. Джаред почему-то даже спросить боится — поджилки трясутся, как у последнего труса. — Почему? — Я… лечу в Лондон. Вот те раз. Будто под дых сапогом. Джаред набирает в легкие воздух, а вопросы сами льются из него неконтролируемым потоком. — Зачем? Что там? Какие-то дела? — Ничего такого, просто… Мне нужно спаковать вещи и попрощаться там… со всеми. Джаред помнит, что они там арендовали дом. С тем. Имя которого он не хочет произносить. И теперь Марго туда летит. Все хорошо, Джаред. Она просто упакует и отправит вещи, просто попрощается там со всеми. Хватит ревновать, как ненормальный. Ты же взрослый и все понимаешь, Джа. Взрослый же, мать твою? — Куда будешь вещи отправлять? — Часть в Штаты, часть в Австралию. — Надолго летишь? — На четыре дня всего. Джаред… — Робби берет его за руки. — Я упакую вещи, скажу всем «до скорого» и вернусь. Понятно? Наверное, на его лице все написано. Как у ребенка — сорок три, а нихера скрывать свои эмоции не научился, пацан. Джаред кивает и крепко сжимает ее, снова вдыхает запах мокрых волос и сладостной кожи, не желая отпускать ее — ни в сраный Лондон, ни в отель, ни из этого коридора. — Я поеду, — шепчет Робби, но сама не может оторваться от него, осыпая мелкими поцелуями его лицо и губы. Отлепившись наконец-то друг от друга, Робби прыгает в машину и скрывается из виду, а Джаред ступает в лифт. Ей нужно это сделать, там ее друзья, незаконченные дела — Лето все понимает, не придурок. Она же это делает, потому что там все конечно, из-за тебя это делает, Джа. Почему ему хочется на все забить болт и полететь туда с ней? Почему не хочется говорить об этом Шеннону, чтобы не слышать подколов и его «мудрых» предупреждений? Наверное, потому что Шеннон отчасти прав. Наверное, потому что ему правда башку снесло, и такое чувство, эта всецелая одержимость может быть опасной — и легко может обратиться против него. Шеннон отчасти прав. Шагая к двери квартиры, Джаред прочесывает пальцами волосы и вспоминает этот доверчивый влажный взгляд, эти большие мокрые губы, когда Марго стояла перед ним на коленях, но на самом деле на коленях перед ней был он, Джаред — он и сейчас там, эта девочка его поразила, нокаут на первой секунде, а четыре дня без нее теперь кажутся ему вечной долбанной пыткой, четырьмя кругами ада. У него уже чешутся руки что-то ей написать, но Лето осекает себя — она, наверное спит, вылет рано и очень утомительный. Завтра напишет. Или сегодня, но позже, чтобы она прочла завтра. В квартире Шеннон уже устроился на диване, потягивая какой-то сок из стакана и бегая по каналам. — А она мне понравилась, эта Марго! — заявляет Шеннон, едва Джаред появляется на пороге. — Зря я так на нее… Тебя можно понять — она очаровашка просто, — Шеннон наигранно дует губы и хлопает ресницами. Лето заваливается рядом с братом. Четыре дня пролетят очень быстро — у него тут будет Шеннон, хоть и съемок пару дней нет, но будет чем заняться. Короче, не пропадет. — Она летит в Лондон завтра. Вещи отправить и с друзьями попрощаться, — Джаред говорит невзначай, равнодушным тоном, просто рассказывает, но за грудиной будто дом горит. Шеннон переваривает информацию, долго заглядывает в его лицо, боковым зрением Джаред это прекрасно видит, хоть и ему вдруг кажется очень интересной засмотренная до дыр серия «Симпсонов». — И что? А ты? — А я не лечу в Лондон. — Джаред. Ну и втрескался ты нахрен… По уши, — Шеннон говорит искреннее — даже будто сочувственно. Джареду нечего сказать — он просто хочет, чтобы быстрее прошли эти четыре дня. Погоняют завтра с Шенноном на великах. Лето смотрит в экран, но будто видит сквозь него, не видит ничерта совсем, видит только светлую копну волос, невинную голубизну глаз, припухлость губ и вынимает телефон. Напишет ей сейчас, к дьяволу все. Сейчас, пока она еще не спит.