Заигрались

В доме неимоверно тихо. Как-то даже удивительно для особняка, в котором человек пятнадцать обитают, да еще и молодняка. Джаред прислушивается. На стене громко тикают часы с маятником, залитые полоской света луны — какие-то старые, деревянные, рассохшиеся. Странновато. Такой шикарно обставленный дом, и такая рухлядь на стене… Наверное, викторианские. Тысяча восемьсот какого-то хренового года. Лето скребет кончик носа. И вот черт его знает, какого ты лешего проснулся глухой ночью, в чьем-то чужом лондонском доме, лежишь тут в теплых объятьях, пытаясь определить возраст сраных часов. Шеннон всегда говорил, что Джаред «лунатик». Наверное, таки прав отчасти. Ровное, глубокое дыхание. Марго теплая на его предплечье, куда спящая австралийка уютно пристроила голову. Вдруг Лето понимает, почему проснулся — рука затекла, да так, что он ее совсем не чувствует от плеча. Аккуратно пытается вытянуть ее из-под светлых волос, но тщетно: Робби прижимается еще ближе, крепко сжав его чуть выше талии. Захват и нокдаун. Лето задумчиво касается ее теплой кожи, водит по ней, проникает кончиками пальцев между ее пальцев. Он не видит ее лица четко, слишком темно — Робби лежит как-то полубоком, а огромная футболка подскочила до груди и перекрутилась на ее талии практически задом наперед. Лето тянется пальцем к мягкому пупку и очерчивает его кругами. Это все луна виновата, что в Лондоне вообще редкость. Ибо нехрен шторы на ночь оставлять раскрытыми. — Почему не спишь? Мягкий шепот возвращает Джареда из мыслей, а Марго уже проводит пальцем дорожку по его носу и губам. Лето прикусывает ее палец. Наверное, нужно было сказать, «на тебя смотрю», но тактичность и романтика — не его второе имя и фамилия. — Да вот… Руки не чувствую. Кое-кто предпочитает на ней спать вместо подушки. — Что?.. О… — почувствовав, на чем устроилась, Робби быстро приподнимается и опирается на локоть. — Прости… Джаред пытается улыбаться, но, черт, рука-то действительно обомлела. Дергает плечом, хочет сжать ладонь в кулак, но хрен — вся рука как сосиска. — Помассируешь, малыш? Не решившись ляпнуть еще какую-то пошлость, Лето лишь прикусывает язык, заметив, как сонная Робби усердно начинает разминать его плечо. Потеря чувствительности сменяется неприятным покалыванием, и Лето шипит, сжимая и разжимая кулак. — Не мог просто спихнуть меня? — шепчет Робби с ноткой издевки. — Ну, я пытался… Но ты мертвой хваткой в меня вцепилась, — издевается Джаред полушепотом. — Боишься потерять меня, детк-… Ау! Маленький пальчик с силой продавливает его кожу чуть ниже ключицы, и это на самом деле больно. Но и немного смешно. Таки в точку попал. — А ты самодовольный, мистер Джей… — шипит Робби уже очень близко у его уха. Ну, мистер Джей — так мистер Джей. Лето хватает ее за кисть, затем стискивает вторую, и Марго внезапно оказывается под ним, с прижатыми к кровати руками, зажатыми между его бедрами ногами, слегка испуганно шепчет «пусти» и напрасно пытается вырваться. Брыкайся, брыкайся, девочка. Хотела мистера Джея? — Попалась? — рычит возбужденно Джаред, чуть громче, чем, наверное, нужно было, с азартом сжимая хрупкие запястья. — Тс-с-с! — тут же осекает его Марго беспокойно. — Здесь слышно все… — Да ладно тебе… — Лето кусает ее скулы, вдыхая сладкий аромат кожи. — После твоего вчерашнего «выступления» в душе… — Марго смущенно вздыхает, не имея сил даже огрызнуться, почти перестав выдираться, а щеки ее, скорее всего, вспыхивают. Черт, это, наверное, триггер какой-то. Когда Джаред слышит «мистер Джей», тут же превращается в бессердечного, одержимого придурка. — Думаешь, все слышали? — повержено шепчет Робби, уже тихо постанывая от его поцелуев на своей шее. — А тебе не пофиг? — Джаред отпускает ее руки — те мигом устраиваются в его волосах. — Ты все равно переезжаешь… — «…ко мне», хочет добавить Лето, но проворный скользкий язык, вдруг заползающий в его рот, пресекает все дальнейшие слова. Легкие ласки по ткани ее футболки, по съежившимся верхушкам груди, по дрожащему животу — поцелуй становится бесстыже глубоким, а громкое тиканье старых часов заглушается их частым дыханием. Джаред уже не стискивает ее бедра коленями — они уже между ее раскрытых ног, сам не понимает, когда это случилось. Новая обстановка, незнакомое окружение неожиданно возбуждают. В голове у него немного шумит, становится душно, дышать как-то труднее (они что, топят здесь в начале гребанного июня?), а пальцы настырно сползают по ее животу, оттягивают мягкую резинку пижамных штанов, нагло сжимают теплый, упругий живот, — но вдруг замирают, услышав тихое, смущенное «Джаред…». Блин… Лето заваливается рядом на спину, вслух ругая себя. Вот олух, мать твою. И чего у тебя память такая короткая? Не то, чтобы это было для него проблемой… Но приносить Марго еще больше неудобств и смущения он точно не намерен. Ну, по крайней мере, больше, чем ты уже принес своим пафосным появлением здесь. — Черт… — Лето переводит дыхание и подтягивает к себе громко дышащую блондинку. — Иди сюда… Робби виновато бубнит «прости», на что Лето лишь озадаченно хмыкает — будто бы ей есть за что извиняться. Нужно срочно о чем-то поговорить, иначе трусы его просто лопнут сейчас. — Ты чего проснулась? Робби невинными касаниями поглаживает его грудину. — Пить захотелось. Хорошая идея: Джареду тоже нужно горло промочить. И заодно коней своих попридержать. — Я принесу. — Не заблудишься? — тихо хихикает австралийка, откидываясь на подушку. Ее глаза в полутьме блестят, почти как у кошки. Лето снова хочет впиться в эти ее неприлично пухлые губы, поэтому быстро встает. Как-то им пока нихрена не удается ограничиваться одними невинными чмоками, как всем нормальным людям. Шаркая босыми стопами по темному, пустому дому, Джаред ухмыляется со всей этой ситуации. И как он вообще сюда попал? Как пришел к этому всему? А он еще сомневался, мать его, подписываться ли на этого Джокера… Старый дурила… Знал бы ты. Спустившись по ступенькам, Лето всматривается в очертания темного помещения. Судя по всему, кухня. С минуту Джаред шарит рукой по всем стенам, но так и не находит выключатель. Чертовы бриташки — все не как у людей… Да черт с ним — в темноте найдет. Где-то здесь должен быть кулер с водой. Потом бы стакан налапать. Прям квест долбанный. Джаред аккуратно ощупывает поверхности, пыхтит и тихо ругается — как вдруг глаза его ослепляет яркое освещение, а от звонкого девчачьего крика дребезжат стаканы и звенит в ушах. — Едрён батон! Лето, чтоб тебя! В двери, схватившись за сердце, с округлившимися глазами стоит перепуганная высокая девушка с взъерошенными светлыми волосами. Джаред и сам чуток струхнул, да, старина? Лето щурится, привыкая к режущему свету. Это австралийская подружка Марго, которая практически всегда с ней рядом. София, которая сейчас хватается второй рукой за стойку, выпаливая еще парочку каких-то смачных австралийских ругательств (хрен их знает, что они и означают). Джаред вдруг понимает, как он действительно выглядит. С зелеными патлами. Без сраных бровей. В одних трусах. Шарящийся среди ночи по кухонным шкафам. Вот уж зрелище… Его распирает от хохота. — Не смешно! — не утихает большеглазая блондинка. — Я чуть в штаны не наложила! — шипит она. — Прости-прости… — прыскает Джаред. — Я тут… воды просто попить пришел. И… на тебе сорочка, а не штаны. Чуть придя в себя, София подкатывает глаза. — Очень остроумно… — Скажешь, нет? София направляется к холодильнику, а Джаред автоматически делает шаг в сторону, чтобы спрятаться за стойкой. Не то чтобы ему было неловко стоять тут в трусах перед подружкой Марго… Но ему, мать твою, неловко. Девушка пьет сок прямо из коробки, искоса поглядывая на Джареда. — Извини, что так отреагировала… — София вытирает рукой рот. — Просто… Ты, твою дивизию, страшен как смертный грех! — Нихеровый комплимент… — ухмыляется Джаред. Теперь австралийка стоит, уставившись на него и внимательно разглядывая. Похоже, эта не из робкого десятка. — Ну, то есть… — София чешет макушку, — я не то хотела сказать, в смысле… А вообще, да, для твоей роли нынешней это комплимент. — Ну… Тогда… Спасибо. — Но серьезно, спросонья увидеть такое — можно и заорать! — выпаливает девушка, но сразу же утихает, задумавшись. Джаред точно знает, о чем она задумалась — как и он сам. О том, что спросонья это и видит ее подруга Марго. Впервые София смотрит в пол, смутившись, и зависает неловкое молчание. — Не знала, что ты здесь остался, — наконец-то откашливается австралийка. В ее голосе Лето подмечает нотку обиды — наверное, дуется на Марго, что та ей не рассказала раньше. Эта девчоночья дружба и обиды всегда были для него полным мраком. — Пришлось… остаться. — А я, кстати, София, — запоздало представляется блондинка, делая шаг ему навстречу и подавая руку. Она почти на голову выше Марго — практически его роста. Лето неуклюже жмет ее руку. Черт, его будто врасплох застали. Ведешь себя как аутист хренов. — Да я знаю… Мы же виделись. Я Джа-… — Лето хочет вежливо представиться, но его перебивает громкий, невоспитанный гогот. — Ты нахрен издеваешься? Джаред… Еще фамилию назови и сферу деятельности. Скромняга, блин, — посмеивается София. — Эй, просто пытаюсь быть вежливым, детка! — поднимает Джаред руки. Они обмениваются ироничными смешками, София показывает ему, где вода и стаканы, и, похоже, знакомство состоялось. Когда Джаред уже хочет пожелать спокойной ночи и удалиться из кухни в своих пестрых труселях, блондинка опирается локтями о кухонный островок, снова любопытно оценивая его взглядом. — А ты… другой какой-то, чем на экране. — Серьезно? Какой это, другой? — Не знаю, какой-то… Не знаю, — девушка щурится и поджимает губы в косой ухмылке. — Ну, наверное, я там не гоняю в долбанных красных трусах среди ночи по темной кухне? — Ну, наверное! — хохочет София. У нее красивая, теплая, располагающая улыбка. Блондинка вроде хочет сказать что-то еще — сильно хочет, — но мнется и не осмеливается. Может, хочет ему пригрозить, чтобы Марго, ее подругу беззащитную не обидел? Только эта «беззащитная» сама кого хочешь обидит, хочет ответить ей Лето. Пожелав спокойной ночи (точнее, утра), Джаред возвращается в спальню с заветным стаканом воды, но застает Марго крепко спящей лицом в подушку. Да еще бы — тебя, блин, только за смертью посылать, чувак. Оставшиеся часы он спит, как младенец, и видит сны о каких-то небоскребах на закате — вот только утром снова рука млеет: на ней уютно разместилась аккуратная белокурая голова. Таки подушки Марго и впрямь не нравятся. *** В утреннем сообщении Шеннон «настоятельно рекомендует» им троим подняться на «Лондонское всевидящее око» — самое высокое колесо обозрения в Европе. Старший с таким детским восторгом его описывает, что Джаред удивляется, как это они, будучи в Лондоне столько раз, туда не попали. А еще спрашивает себя, действительно ли им с братом уже по гребанных сорок давно стукнуло. «Но лучше после шести вечера, — добавляет Шеннон, — тогда вид вообще шикарный обещают». Перед этим Шенноном решено где-то «вкусно пожрать». Утро выдалось каким-то суматошным — заполошная Робби в пижаме ходит взад-вперед по комнате и каждые три минуты висит на телефоне, машет руками, то отвечая на звонки, то сама кому-то пытаясь дозвониться. Джаред хочет как-то помочь, но только и может, что ободряюще касаться ее плеча и скрученных в растрепанный узелок волос — весь ее выезд уже, похоже, организован. Осталось только несколько коробок с вещами, которые ее друзья должны будут отправить ее маме в Австралию. Попивая чай и просматривая свою страницу в Инстаграмме (Шеннон запостил там дурацкую фотку с их юности), Лето чешет репу: вот как за полтора года можно было тут так обрасти вещами? — Завтра. Я буду завтра вечером в Торонто, — сообщает кому-то Марго, и, договорив, плюхается на кровать. Лето открывает рот, но тут же его закрывает. Уже раз пятьдесят спросил, может ли он чем-то помочь. Поэтому снова касается ее плеча и осторожно массирует его. Марго тихо стонет, опустив голову. — Десять утра, а ты уже замахалась, — Джаред касается и второго плеча, разминая его. — Да просто переезд — это хуже пожара, — хмыкает Марго. — Ты вообще часто переезжал? Лето продолжает разминать упругие мышцы плеч, получая от Робби довольное мурлыкание. — В детстве да. Сейчас… нет. Ему повезло родиться в Штатах и жить вместе со своими родными. Бедной же девочке пришлось с другого конца света к гребанному Голливуду пробираться и быть тут совершенно одной. — Повезло тебе… М-м, как хорошо… У тебя еще один талант, о котором я не знала? — Тебе нравится? — Очень. Марго то постанывает, то шипит от удовольствия, то облизывает губы и сжимает пальцами покрывало на кровати, и это все Джареда вдруг начинает слегка возбуждать. Его девочка заслужила хорошего массажа, со всеми ее этими стрессами. Лето без задней мысли начинает стягивать с нее футболку, но Робби поднимает на него удивленный, пытливый взгляд. — Сейчас? Но… сейчас нет времени на это… — смущенно лепечет блондинка. — Я о массаже вообще-то, детка, — лыбится Джаред, пощипывая ее вмиг покрасневшие щеки. Она подумала, что он ей сейчас по-быстрому предлагает? Черт, это бесценно. — А… — Это все, о чем ты думаешь? Ну, можем быстро, конечно. Никто не услышит, — Лето шепчет ей на ушко. — Чего?! Вообще-то, я тоже имела в виду массаж. На него тоже времени нет. Это ты у нас только об одном думаешь! — Марго встает с кровати, и, как назло, у нее снова звонит телефон. Это курьерская служба, которая ждет ее внизу, чтобы подписать документы. Марго вдогонку показывает ему язык, а Джаред вдогонку кричит ей, что будет ее тут ждать — это ведь «дело двух минут». *** В такси, по дороге в центр к Шеннону, где тот заказал столик в каком-то ресторане, Марго, закутавшись в светлое пальто, притихает и кусает губы — видать, тот неожиданный визит Шеннона ее здорово тогда смутил. Если честно, Джаред тоже почему-то странно мандражирует. Черт, ему хочется, чтобы они с Марго нашли общий язык, и она его узнала получше. Шеннон все же всегда со всеми ладит — его внешняя непробиваемость и жесткость вообще не соответствует тому, какой на самом деле он добряк. Джаред бы даже сказал «тюфяк», но знает, что за такое получит подзатыльник. Погруженная в свои мысли, Марго чуть дергается, когда Джаред берет ее за руку. Австралийка мягко улыбается ему и так же мягко целует его в губы — три совсем невинных чмока, — а затем отворачивается, но Джареду этого чертовски мало. Черт, неужели он так и не научится никогда? Ну, как нормальные люди, блин — невинный чмок и все? Ожидая их у входа в ресторан, Шеннон сразу же вгоняет бедняжку Марго в краску своим вопросом «Ну как спалось, голубки?». Австралийка только растерянно моргает, не сразу найдясь, что ответить — а Шеннон только довольно ржет, не отреагировав на джаредово «закрой рот, дурила». Джаред осторожно гладит Марго по ноге под столом. — Он не всегда такой придурок, да, Ше? — Не-а, я вообще добрый и хороший, — лыбится Шеннон, открывая меню. — Марго, что пить будешь? К удивлению Джареда, к середине обеда у Марго с Шенноном находится больше общих тем, чем даже с ним самим. Старший в этом году открыл кофейную компанию, и, оказывается, Робби та еще кофеманка — у них завязывается оживленная беседа о тонкостях и нотках кофейного искусства. — Кофе пить вредно, — бормочет Джаред, отхлебывая минералку. — Ну и что, много чего вредно, — поднимает бровь Робби. — Зануда веганская, — подключается Шеннон, подкатив глаза. — Ну, он прав, вообще-то, — хихикает Марго, поглаживая его руку. — Здоровеньким помрет, значит. И вообще, шапку за обедом снимать надо, малый. Где твои манеры? Обменявшись с Джаредом средними пальцами, Шеннон показывает Марго на телефоне фотки с дизайном своего кофейного лейбла, рассказывает о своей «волшебной смеси» кофе с цикорием, которую Марго уже очень хочет попробовать, и, похоже, все выходит даже лучше, чем Джаред рассчитывал. Пока Шеннон, его бабулю, не выдает: — Принесешь этому чмошнику утром чашечку в постель. Может хоть так попробует вкусного кофе. Шеннон гогочет, но по-дружески похлопывает смутившуюся австралийку по плечу. Джаред откидывается на спинку стула — ему хочется этот момент задержать навечно. А таких моментов в его жизнь было… По пальцам пересчитать можно. Ему просто хорошо и точка. К шести часам, когда Лондон уже загорается миллионами ярких огней, они втроем оказываются у подножия «Лондонского ока» — огромного, охренительно высокого колеса-махины с продолговатыми стеклянными капсулами вместо привычных металлических кабинок. Робби с приоткрытым ртом и блестящими глазами удивленно смотрит в небо, запрокинув голову и бормоча «нифига себе», а Джаред чувствует себя маленьким довольным мальчиком в парке аттракционов. В «капсуле» с ними оказывается компания из четырех японцев, которым вообще пофиг, что происходит за пределами их огромных объективов — они щелкают затвором каждые две-три секунды, не обращая ни на кого внимания. Типичные японцы, ухмыляется Джаред — фоткают все, что видят. Хотя на выходе все же один из них — парень с розовыми прядями — просит у них с Шенноном автограф в маленький блокнотик. — Не боишься высоты? — спрашивает Шеннон у Марго, когда колесо начинает медленно подниматься. — Нет, ты что! Обожаю это все — высоту, экстрим! — Робби машет руками и чуть ли не в ладоши хлопает, и в своем светлом пальто, с розовыми губами и растрепанными от ветра волосами она похожа на восторженную школьницу лет десяти. Когда Марго отходит поближе к стеклу, старший Лето косится на Джареда, пару раз приподнимает брови и держит большой палец вверх, одобрительно кивая. Засранец. Будто Джареду нужно подтверждение по поводу Марго. За время пятнадцатиминутного подъёма небо совсем темнеет, а город весь заливается светом, и здесь действительно, мать его, высоко — на кассе их предупредили о 135-метровой высоте. Марго с Шенноном опять что-то активно обсуждают — похоже, теперь какое-то австралийское вино. Старший и тут успевает подколоть австралийку, серьезно заявив, что недавно пробовал вино двадцатилетней выдержки — «почти твоего возраста, Марго, представь». Джаред задумчиво смотрит на сливающиеся огни города. А жить все-таки бывает крайне приятно, черт возьми. — Ты чего такой серьезный? — шепчет Робби, обвивая его руками. — Страшно? Нет, ему не страшно. Джареду только одно страшно — что это шаткое чувство вдруг оборвется, закончится и остановится, как это колесо… И чего он не уродился каким-то черствым, херовым прагматиком? — Шеннон уже с япошками? — кивает Джаред в сторону старшего, который уже что-то клацает в камере одного из японцев. — Ага, — прыскает Марго, — фотографии их учит. — Ты не хочешь фото сделать? — Нет… Лучше этот момент в своей памяти сфотографировать. Марго вдруг притягивает к себе его голову, глубоко и чувственно целуя. На ее губах привкус вина и кофе, а его рукам под ее мягким пальто становится очень тепло и уютно. Джаред теряется в интенсивности ее бесстыдного поцелуя, забывая, где находится, и возвращает его сполна, нагло проникая в ее рот языком. Наверное, ни один фотоаппарат не может так хорошо запечатлеть момент, как этот влажный, несдержанный поцелуй в лондонском «всевидящем оке». — Буду вас шантажировать. Сколько дадите за эту? Назойливый гортанный голос Шеннона прерывает его восторг — старший показывает на цифровом экране фото, где они с Марго увлеченно целуются. Австралийка поспешно запахивает пальто и смущенно вытирает рот тыльной стороной ладошки. — Три подзатыльника, — бурчит Робби, оглядываясь по сторонам. — Хватит? — Какая щедрость с вашей стороны, мисс Робби. Может, мистер-додик Лето предложит больше? — Еще поджопник могу предложить. Ше, тебе что десять? — Кто бы говорил… Шеннон ворчит, что «фото-то правда красивые получились» — и они правда получились красивые. Но в памяти Джареда останутся совсем другие воспоминания о «всевидящем оке» Лондона. *** — Проходи. Марго громко, устало выдыхает и обессиленно падает на небольшой светлый диван на съемных апартаментах, разминая ладонями плечи. — Господи, моя спина… Всего сутки прошли после Лондона, а такое впечатление, что целая вечность — и теперь у двери Джареда стоят два больших чемодана, а на его диване — измотанная переездами Робби. — Жутко спать хочу… А завтра съемки с шести, чтоб их… — Сегодня выспишься. Марго одаряет его немного смущенным, но скептичным взглядом. — Уверен? Черт, нет, конечно, что за вопросы, детка? Слова «Марго» и «выспаться» в одном предложении у него пока не умещаются. Все же, нужно постараться. Им пришлось лететь разными рейсами. Пока Марго прощалась там с друзьями, Джокеру сегодня сняли еще пару проходящих сцен. Джаред смотрит на хрупкое, обмякшее тело, полулежащее на диване. Такое впечатление, что за эти несколько дней Марго на несколько килограммов похудела. Лето шлепается рядом. — Девятичасовой рейс… Все болит. Марго крутит головой по кругу, пытаясь размять шею, а Джареду все еще не верится, что это не на один вечер. Не хочется думать о будущем, о том, что съемки через два месяца закончатся, о том, что делать потом… Вообще ни о чем сейчас думать нахрен не хочется. Есть только сейчас и здесь, Джаред. Только здесь и сейчас. Вот и живи этим моментом. А здесь есть Марго. И сейчас она устало хлопает ресницами, стягивает с себя теплый свитер, оставаясь в белой майке и короткой юбке, с волос стягивает резинку и доверчиво, взволнованно смотрит ему в глаза. — И что теперь? Вопрос Марго, наверное, предназначался как очень серьезный и жизненно-важный, но она сейчас слишком притягательная, а он очень долго ее здесь ждал. А еще она устала офигеть как, бедняжка. — Теперь? Теперь массаж. — О?.. Ты… серьезно? — Я ведь обещал. Два раза Робби просить не нужно — через секунду блондинка уже растянулась вдоль дивана, повернув к нему голову. — У тебя это так хорошо получается… — мурлычет Марго, ощутив первые прикосновения его рук на своих плечах. Джаред не знает, откуда он это умеет — может, кто-то в далеком прошлом научил, а может природный дар. Он вообще одарённый малый. И скромный очень, черт возьми. Чуть приподняв ее под живот, Джаред стягивает с нее майку, спортивный лифчик, укладывает обратно и садится на краешек дивана. Мышцы ее спины очень подтянутые, но девочка его очень напряжена и скована, и действительно пару кило сбросила — на ней это ощутимо. Марго приглушенно стонет, расслабившись и уткнувшись лицом в диван, и стоны эти вдруг бьют ему точно в цель. Джаред чувствует себя озабоченным массажистом, но бороться с собой удается еще буквально секунд десять — руки осторожно начинают массировать сначала ее бока, а потом бедра, с силой их сдавливая. На пару секунд Марго удивленно затихает, но когда он сжимает бедра снова, с губ ее срывается совсем другой стон — и это вовсе не от массажа. Легкая черная юбка подскакивает чуть выше ягодиц, и Джареду не составляет труда сжать несколько раз ее полуголые выпуклости, прикрытые маленьким светлым лоскутком — ведь эта ее очаровательная часть тоже заслуживает массажа. Да благословит господь тех, кто придумал девушкам короткие юбки. — Ты… извращенец… мистер массажист… Ее бедра неспокойно двигаются, вверх вниз, в стороны, плавно, нетерпеливо. — Мне прекратить? — спрашивает тихо Джаред, но ответ и сам знает: Марго интенсивно качает головой. Так и знал. Когда он приподнимает ее бедра снизу и заползает под трусики, то его вдруг осеняет. Джаред точно не знает, сколько там у девушек это длится — два, три или четыре дня. Черт его знает. Лучше спросить. — Можно? Явно смутившись, Марго все же через пару секунд кивает, и он понимает ее без слов: можно, только осторожно. Поднеся палец к ее рту, Джаред тоже понят ею без слов: Марго обильно, бесстыже облизывает его пальцы, периодически поглядывая на него, и этого у него просто в глазах двоится. Но сейчас его задача — снять ее стресс, усталость и напряжение. Ее, а не свое. Будь джентльменом, говнюк. Едва он касается мокрыми пальцами горячего клитора, как слышит громкий стон, заглушенный диваном. Там Марго и остается, плотно вжав лицо в плотную ткань и не сдерживая выдохов удовольствия, пока он массирует упругий напряженный комок. Марго сама похожа на комок нервов, сжимающийся и разжимающийся в ожидании разрядки, и вид ее едва прикрытых, приподнятых над диваном ягодиц, с которых на поясницу сползла юбка, вынуждает Джареда открыть рот, тихо простонать от возбуждения и сжать своей член другой рукой. Ее стресс, ее усталость, ее напряжение. Будь джентльменом, мать твою. Джаред уже знает ее тело, знает, когда она близко. Так и происходит: Марго вдруг замирает, протяжно выдыхает, а ее тело содрогается, волна за волной избавляясь и от стресса, и от усталости, и от напряжения. Ее обнаженная спина быстро поднимается и опускается, а Джаред, сгорая от возбуждения и тесноты в штанах, вдруг понимает, что свою миссию выполнил, а такой «массаж» может теперь ей делать каждый день. По крайней мере, до середины августа. — Как тебе массаж? Блондинка вяло поворачивает голову на бок, едва поднимает веки и лениво тянет одобрительное «м-гм». Она поворачивается на бок, чтобы освободить ему место на узком диване около себя. Когда Лето укладывается, прижавшись к ее голой груди, Марго широко раскрывает глаза и смотрит вниз — на его выпирающий из штанов член. «Массажист-извращенец» ты, Лето. — О… Ого. И что… нам с этим делать? Под ее глазами синяки и небольшие мешки — Джаред замечает их. Он очень хочет, чтобы она что-то сделала с его «этим» — просто охереть как хочет, — но больше хочет, чтобы бедная девочка наконец-то выспалась. Ее веки сладко прикрыты, и она уже громко сопит, почти уснув. Придется ему с «этим» что-то делать самому. Не открывая глаз, Марго еле разборчиво мямлит: — Джаред? — Что? — Ты пойдешь со мной на вечеринку? С толпой из «Отряда»? Послезавтра. Тебе должны были тоже приглашение прислать. Знаю, ты такое не любишь, но… Он действительно такое не любит — если честно, на дух не переваривает гребанные вечеринки и дорогие (дешевые) понты. — Пойду. Но разве можно отказать этим пухлым губам, черт возьми? Робби улыбается — похоже, уже во сне. Чего не сделаешь ради… ради ее удовольствия. Прижимая к себе слегка вспотевшее, разгоряченное хрупкое тело, Джаред впервые осознает, что его жизнь теперь изменится. Да она уже изменилась, если ты не заметил. И два больших черных чемодана у входа тому подтверждение. Ну, вечеринка — так вечеринка. Там бывает не так уж и плохо, ведь так?