Заигрались

Он бежит. Бежит быстро, еле переставляя ноги, запыхавшись, не успевая переводить дыхание. В грудине саднит, а соленый пот стекает ему в рот. Он не просто бежит — он бежит за кем-то. Кого-то догоняет, но никак не может догнать, несется темными улицами, сворачивает за серые кирпичные углы в сырые переулки, один, еще один, снова поворот, бесконечный лабиринт стен, фонарей, мусорных баков. — Быстрей, быстрей! Он летит на голос. Летит, как гребанный мотылек, размахивая своими татуированными крылышками-руками. Летит на ее голос, сладкий и манящий. — Ну же, быстрее! Джаред спотыкается, чертыхается и кашляет, как столетний дряхлый дед. Попалась, малышка. Угол дома огибает светлая волна волос — теперь-то он ее никуда не отпустит. Он приближается, уже видит ее спину, как пружинит ее тело под одеждой, даже запах ее уже слышит. — Поймал. Джаред едва успевает затормозить: она стоит, сложив перед собой руки, и взмахивает ресницами, как невинная школьница, искушающая учителя. Хотя, нет, на школьницу не похожа: на ней что-то блестящее и короткое. Марго посылает ему воздушный поцелуй, манит указательным пальцем, мелкими шагами отходит назад, но с каждым крошечным движением отдаляется словно на километр. Нет, больше не нужно, черт, пожалуйста. У него нет сил бежать, в горле печет. Джаред ковыляет и истошно кричит ее имя, но голоса своего не слышит. Он снова бежит и задыхается, срывает голос и… просыпается. Он просыпается. Джаред сидит в гребанной постели, в чертовой спальне. Сидит на своей заднице ровно, дышит через раз, потный и охреневший. — Вот же срань… Лето шлепается на влажную подушку, стирая рукой липкий пот с лица. Давно ему такого бреда не снилось. Вот чтобы так реалистично, со всеми эмоциями, во всех чертовых красках. Его мозг, конечно, иногда выдает странные картинки — после последней и появился клип The Kill. Сердце скачет как ошалевшее. Он в кровати один. Двенадцать двадцать ночи. Джаред небрежно хлопает себя ладонями по лицу и трясет головой, как конь. Никогда не верил в сны, но от этого у него почему-то мурашки по коже. Черт, как теперь это развидеть? Из-за двери раздается шорох. Лето вскакивает, резко распахивает двери и видит Марго, едва скинувшую куртку. Пару секунд она растерянно хлопает глазами, не ожидав, наверное, такого его эпатажного появления, но вот Джаред уже дышит ею, ее волосами, шеей, сладким парфюмом. — Эй… Ты чего дрожишь? Я тебя разбудила? Джаред отвечает ей неспешным поцелуем, взяв лицо в ладони. Последние три дня они практически не виделись — все, что они делали, это работали. Не обедали вместе, не ужинали, не отдыхали, не гуляли, не катались на яхтах и не пили шампанское, как все думают о таких, как они. Нет — только, мать его, работали. Съемки будто в бешеное торнадо закрутились — будто они куда-то опаздывают или не успевают за графиком. Сцена Джокера в метрополитене — грим полуобгоревшего лица для двухминутного появления занимал времени еще больше, чем до этого. Потом его в этом всем фотографировали. Потом еще гримировали, и еще фотографировали. Но уже с голым торсом. Лето, конечно, к этому готов — таковы законы шоу-бизнеса. Именно поэтому тут мало кто вообще переживает трехлетний рубеж отношений. Это проклятое «с глаз долой, из сердца вон». Но совсем не видеть ее… Во вторник он застал Марго уже сладко спящей, в среду часов в пять утра почувствовал только ее теплый поцелуй на щеке, а вчера сам перед уходом ласкал пальцами ее сонное лицо. — Разбудила? — виновато переспрашивает Робби, поцеловав его в кончик носа. — Да, но… — Джаред вспоминает свой сон и отводит взгляд, — это хорошо. Херня всякая снится. Всего несколько прикосновений, и ему становится спокойно. Марго расчесывает пятерней его волосы, приглаживая их назад, затем снова взъерошивает и проделывает это опять. Ей в последнее очень нравится играться с его отросшими прядями цвета вялой травы. — О чем?.. Или о ком? — Марго приподнимает бровь, продолжая массировать его голову. — О тебе, — честно отвечает Джаред. От ее пальцев начинают слипаться глаза. Сыворотка правды какая-то. — Обо мне? И что же там была за «херня»? Обо мне? — Ты от меня убегала. А я не мог догнать. Как дед старый кряхтел. — Ну… Я никуда не убегаю, — австралийка берет его ладони и кладет на свою поясницу. Джаред тут же притягивает ее, ощупывает все, что ниже. Все на месте. — Точно? — Не сомневайся, — Марго крепко обнимает его и делает шаг назад, хитро поджав губы. — Хочешь, что-то покажу? — Не думаю, что я чего-то у тебя не видел, малыш… — хмурится Джаред, скребя кончик носа. — Джаред! — вспыхивает Робби, смущенно фыркая. — Я не об этом. Марго плюхается на диван и начинает расшнуровывать кеды, посматривая на него снизу вверх. Его любопытство на пределе. Не желая казаться еще большим пошляком со своими догадками, Джаред просто покорно ждет и молчит. Лучше попридержи язык. Когда Робби наконец-то стягивает кеды и поднимает выпрямленную ногу, то демонстрирует ему свою стопу. На ее большом пальце Джаред сразу и видит это: это рожица. Два глаза-крестика и улыбка с маленьким языком сбоку. Робби лукаво улыбается, как маленький ребенок, у которого удался фокус. Это тату. Ей точно двадцать четыре, а не четырнадцать? — У Кары сегодня был последний день съемок, и она сделала мне прощальный подарок… Присев рядом, Джаред рассматривает это незамысловатое «произведение искусства», аккуратно сжав ее стопу. Она напряженная, с заметными жилками — наверное, от каблуков. — И как оно здесь? Не щекотно? — Джаред щекочет мягкую кожу в центре. — Скорее, неприятно. Но я ей отомстила, засранке, и на каждом ее пальце зафигачила! Мы так насмеялись сегодня, у меня челюсть болит. Я еще ребятам сделала пять штук… Марго увлеченно тараторит, говорит, что было немного больно, но только тогда, а теперь уже совсем не больно, но ей сказали, что кожа на стопе заживает быстро, даже без мази. А еще она какому-то чудаку неправильно набила слово «Отряд» — букву пропустила. Но ей очень нравится делать татуировки, хоть она это не очень хорошо умеет, и они у нее корявые получаются. А еще ноги ее просто отваливаются от тех долбанных каблуков, в которых ей приходится все делать. Джаред слушает ее беззаботный монолог, массирует горячие подушечки чуть ниже пальцев, а сам пытается вспомнить, когда же сделал свою первую наколку. Девяносто восьмой. Черт… Какой же ты древний. Еще одну тату Лето замечает чуть выше пятки, на щиколотке — эту он видел. Крошечный якорь. Джаред еще тогда хотел спросить, когда увидел впервые, но потом забыл, а потом каждый раз, когда он видел эти загорелые ноги обнаженными, ему почему-то было не до вопросов. Он слегка подкатывает штанину ее джинсов и осторожно касается пальцем маленького рисунка. — А эта? — Эта? О… — лицо Марго становится задумчивым и немного грустным. — Это… как символ дома. Я смотрю на нее и вспоминаю об Австралии. И обо всех. Черт, ему конечно не десять лет, и в турах он, бывало, сидел по целому году, а то и два, но Джаред просто не может представить, каково это — жить с Констанс на разных континентах. Нет, он не маменькин сынок, но даже от такой мысли у него на затылке шевелятся волоски. Джаред хочет спросить «Скучаешь?», но кусает губу. Естественно, она скучает, дубина — у нее там все родные. Пока он думает, что сказать, Марго, похоже, и без его вопросов становится хорошо: она уютно пристраивает обе стопы у его паха и обнимает себя руками. Кстати, об Австралии… — Я должен что-то знать перед завтрашним днем? — В смысле? О чем? — О твоих. О маме, брате, — Лето сам не знает, зачем спросил, но сказал раз — говори и два. — Ну, там, они меня любят. Они меня ненавидят. Им на меня насрать. Приоткрыв рот, Марго глубоко вдыхает. У Джареда есть смутное подозрение в сторону второго. Просто Том был, наверное, хорошим. Надежным. Детей хотел много и большой дом. Да в жопу это все. Кто сказал вообще, что Джаред этого всего не хочет? До этих пяти недель с Марго он и сам не знал, чего хочет. — Ну… — Марго берет его за руку, — скажем так… Лаклен — не твой фанат. — Он слушает Бибера? Да на здоровье. Ничего против не имею. — Нет… Он просто не твой фанат, — бормочет себе под нос Робби. — То есть, хочет набить мне рожу. — Да нет, — ухмыляется Марго, — он просто возомнил себя защитником слабых. Вернее, младших. Прислал мне это видео… где ты… Где ты… Джаред, прости, это обидно, — Марго запинается и морщит нос. — Да говори уже… Что я там делаю? Прокручивая в голове все самые ужасные вещи, которые он когда-то делал, и которые кто-то мог записать на видео, Джаред уже сам ерзает. Но если Марго еще здесь, наверное, ничего там особо страшного. — Ты там… кроешь матом Тейлор Свифт. Говоришь, что ее альбом — говно, и чтобы она пошла на… Тейлор, мать ее, Свифт… Да чтоб ей долго жилось, и Тейлор, и тому, кто это опубликовал. В этом мире даже свое мнение уже высказать нельзя. Джаред нетерпеливо берет голову в руки. — Блин, я попросил у нее прощения на весь мир, какого хрена… — Да я знаю, Джаред, прости! — хихикает Марго. — Я это видела уже, и мне пофигу, что ты думаешь о мисс Свифт и ее творчестве. Серьезно. Я с Лаклена посмеялась хорошенько. Да он тебе понравится, он адекватный, а я… Я большая девочка. И знаешь, мне не нужны его советы. Джаред опускает взгляд: в доказательство сказанного маленькая стопа «большой девочки» Марго находит его через штаны и настойчиво потирает. Марго невинно заглядывает в его лицо, а Джаред твердеет и ругается вслух. Когда его жизнь стала такой непредсказуемой? Постепенно, незаметно, он сползает на спину, а Марго оказывается сверху, устроившись между его ног. Удивительно, но в этот раз Лето не предпринимает попыток немедленно раздеть ее. Он ласкает ее спину, поясницу, еще чуть ниже — а затем снова выше, на безопасную территорию. Джаред возбужден — его большое подтверждение упирается в низ ее живота. Но это возбуждение похоже на какое-то теплящееся пламя, на приятный, желанный жар во всем теле, который не хочется немедленно погасить. Просто хочется этой близости, на грани секса, но без него. — Пойдем в кровать? — тихо спрашивает Робби, но практически не двигается. Наверное, боится сделать неосторожное движение. Она ведь тоже горит. Джаред уже знает, как ведет себя ее тело, когда она горит — ее лицо тогда просто полыхает, а глаза становятся влажными. — Да, еще немного. Джаред не нравится ее брату — ну что же теперь поделать, очень жаль. Он будет в ее жизни, и всем придется с этим смириться — какие бы там страшные видео о нем ей ни присылали. Не может же Джаред нравиться абсолютно всем. *** Чай слишком горячий — Лето обжигает язык. Выругавшись, он вручает его ассистенту, облизывает губы и кутается в черный плащ, глубже ныряя в капюшон, пока гримерша подправляет ему макияж и дорисовывает кисточкой красную помаду в уголках губ. — Ты еще будешь чай? — Нет, можешь красить, пупсик. Все равно дрянь какая-то, а не чай. — Пять минут! — объявляет Эйр. Их он видит издалека — стройную женщину-блондинку невысокого роста и крепкого темноволосого парня повыше. Видит и почему-то слышит свой пульс в ушах. Издалека он замечает широченные белозубые улыбки, почти прозрачные глаза и точно знает, что это они — еще до того, как к ним вприпрыжку подбегает Марго и крепко обнимает обоих. На Робби черные штаны и голубая блузка. Большие очки с линзами австралийка сжимает в руке. Их последняя общая сцена, которую Дэвид почему-то оставили «на потом». Очень вовремя, Дэйв. Они должны были прилететь вчера, но рейс задержали, поэтому получилось рано утром. Марго дала им адрес съемочного павильона — три счастливых лица из вечно зеленой безоблачной Австралии. Джареда нельзя назвать невезучим, но, черт возьми, почему ему предстоит познакомиться с ними как раз сейчас? Когда в следующей сцене Джокер должен зарядить назойливой докторше Квинзель по ее милому личику? Сэри и Лаклен. Из Австралии. Джаред морщится. Интересно, те синяки на запястьях Марго уже сошли? Черт, тебе сорок три, и ты имеешь право поставить своей девушке синяки, если она этого хочет. Две минуты. Двое улыбающихся австралийцев скрываются из виду, но прежде Джаред успевает рассмотреть, как сильно Марго похожа на маму, и как светятся ее глаза, когда она оказывается рядом с ним на площадке. Последние штрихи кистей гримеров, и радость на лице Робби сменяется отчаянием и безрассудством. — Я доказала, что люблю тебя, — плачет Харлин, слизывая блестящие слезинки с пухлых губ. Но Джокер не тот, кого нужно любить. Он — идея, состояние души. Уходи прочь, говорит он Харлин, но влюбленная дурочка его не слушает. Сейчас Джаред должен ее поцеловать, а затем ударить. Вернее, сделать вид, что ударил — постановщики все продумали. Давай, Лето, целуй уже, как это сделал бы психованный клоун. Когда он касается влажного лица, Марго прикрывает глаза, и, наверное, это есть в сценарии, но Робби немного дрожит. Харли тоже должна — она ведь без ума от него. Но он проучит эту выскочку и научит ее не лезть куда не следует. Джокер льнет к полным губам, едва их касается, чувствует робкий ответ. На ее лице остается мечтательное выражение, а на верхней губе — его помада. Джокер отходит, замахивается и — бац! Надоедливая Харлин на полу, держится за щеку. — Снято! Молодцы. С первого дубля. Вернее, Марго. На бетонном полу Марго, потирает ладонью щеку. Джаред делает полшага назад, пошатываясь. Он что… ударил ее? Он, мать твою, по-настоящему ударил ее? Сраный король Готэма. Совсем с катушек съехал, что ли?! — Марго, я… — Все нормально, Джаред, — улыбается Робби. — Зацепил немного. Я равновесие потеряла. Подай девушке руку, животное. Джаред подхватывает Марго подмышки. Вокруг начинается какая-то возня, Робби отряхивается, снимает очки, цепляет их в разрез рубашки, а Джаред только хлопает глазами. — Ты не ударилась? Конечно, она ударилась, мужик — ты ей по лицу заехал. — Да ты меня едва коснулся, угомонись, — шипит Марго, касаясь своего локтя. Джаред пытается прокрутить в голове, как это было, как он не рассчитал эти пару сантиметров, они же репетировали полтора часа с постановщиками. Он прочесывает пальцами волосы, измазывая всю ладонь в геле. — Прости. — Джаред, да успокойся! Ничего не произошло! О, мам… Джаред…. Это моя мама. Перед собой Лето видит копию Марго, только лет на тридцать старше. Очень вовремя, ребята. Идеальная ситуация. — Сэри, — энергичная блондинка с короткой стрижкой и горящими глазами протягивает Джареду руку, непринужденно представляясь. — Джаред, — на автомате представляется Лето, крепко пожимая ее и зачем-то выпучив глаза. Будто твоего грима недостаточно. Рука Сэри оказывается в липком геле для волос — женщина улыбается, смотрит на ладонь и бесцеремонно вытирает ее о свои джинсы. Он не понимает, кто это хихикает — младшая Робби или ее мама. Похоже, младшая. Шикарно все сложилось. Знакомство мечты. Наверное, это ему месть от Марго за Шеннона. Когда та вышла к нему почти голая, едва прикрывшись полотенцем. Лето облизывает губы. — Приятно познакомиться. Думал, будет по-другому. — Мне тоже приятно. И я так думала, что в какой-то другой обстановке. А не тогда, когда ты будешь бить мою дочь, — хрипло смеется Сэри. Она непринужденно хлопает его по плечу, а Джаред про себя отмечает, что стереотипы про австралийцев — это не стереотипы вовсе. Они и впрямь такие — простые и фамильярные. Джаред пытается улыбнуться ей. Потом вспоминает про свои стальные коронки и закрывает рот. — Мам, это случайно! — подкатывает глаза Марго. — Он меня не бил, господи. Это съемочный процесс, тут все бывает. — Конечно-конечно, детка, — Сэри заправляет за ухо прядь ее волос, усмехаясь. Ее австралийский акцент очень сильный — наверное, годы жизни в Штатах уже изменили Марго. Сэри же говорит так, что Джареду приходится к некоторым словам прислушиваться и пытаться понять их смысл. Ее взгляд добрый, но глубокий, и Джареду почему-то очень хочется этой женщине понравиться, хотя бы ради Марго. Но у тебя волосы зеленые, чувак. И брови сбриты. И губы в помаде. А еще ты шизофреник. В общем, мечта любой мамы. — А где Лаклен? — оглядывается по сторонам Робби. — По телефону говорит на улице, — отвечает Сэри, стирая большим пальцем с верхней губы Марго его помаду, а следующий вопрос адресует Джареду. — Говорят, тут сегодня какой-то концерт в центре? О концерте Джаред слышал — это благотворительный фестиваль под открытым небом. Джаред о нем знал еще в марте, и еще тогда планировал сходить — Arcada Fire, местные инди-рокеры, только ради них. Он сообщает это, и Сэри радостно предлагает пойти всем вместе. Идея приходится ему по душе. Это будет нормальное знакомство, в нормальном месте и в нормальном виде. Марго на сегодня свободна и хочет показать своим город. Джареда же снова задерживают — и это снова долбанные фото. Третий раз за неделю. Лето уже подозревает, к чему все идет, задницей чувствует: Джокером будут активно пиарить фильм. Ну, или Джаредом. — Тогда до вечера? — спрашивает Марго, аккуратно потягивая его за рукав пиджака. Джаред сжимает ее ладонь и целует ее взглядом. Скорее бы вечер. *** После двух изнурительных часов кривляний под килограммом грима, с тростью и цветком на груди, он наконец-то пишет Марго. Они встретятся к восьми ближе к центру города. А вот к дальнейшему Джаред оказывается не совсем готов. Вернее, совсем не готов: новости сыплются на него, словно камни с неба, хоть они в целом и хорошие, и это то, к чему он сам карабкался. Всего каких-то три часа, а все нахрен переворачивается с ног на голову. Через три дня ему нужно быть в Штатах. Джаред в апартаментах, сидит на краешке кровати, сжимает голову в руках и зачем-то ругается отборным матом в потолок. Он ведь сам этого всего хотел. Хотел ведь? С ним связывается Мартин Зандвлиет — предлагает роль американского солдата в триллере «Аутсайдер». Съёмки в Японии — нужно все обсудить, посмотреть, подписать. Ты ведь хотел интересных ролей. От Шеннона он узнает, что через неделю у них концерт в Атланте в рамках фестиваля. Обычно это делается заранее, не так быстро, но реклама будет хорошая, да и гонорар приличный. Нужны репетиции. Ты ведь любишь фестивали. А от легенды скалолазания Томми Колдвелла он узнает, что тот вернулся из Непала, наконец-то может выкроить в своем графике две недели для Джареда и научить его брать мультипитчи. Да-да, те мультипитчи на гранитных скалах Йосемити, из-за которых Лето два года доставал беднягу Колдвелла. Ты ведь об этом мечтал, о своих скалах. Все складывается как нужно, как он планировал, как хотел. Джаред сам не замечает, что уже ходит взад-вперед по комнате, сжимая пальцы в кулаки. Все здесь через это проходят. Вокруг него это ежедневно случается — мириться с частыми разъездами, редкими встречами, пытаться сохранить то, что нашли. Не у всех, правда получается. Джаред залпом пьет стакан воды. Аутсайдер. Концерт. Йосемити. Марго. Успокойся, мужик. Ты же не сопливая девочка, боящаяся временных разлук. К тому же, это все временно. Лето натягивает неприметную черную шапку, хватает куртку со стула и выходит на темную улицу. Он изрядно опаздывает, но все равно не берет ни такси, ни водителя — двадцать минут свежего воздуха и несколько километров дают ему вдохнуть полной грудью и перезагрузиться. Всегда есть выход. Есть самолеты, есть рейсы, есть деньги, есть возможности. Это все временно. Эпицентр события он слышит издалека — глухие низкие частоты ударяют в живот, рев электрогитары отбивается дребезгом в окнах многоэтажек, а голос солиста кажется ему знакомым. На улице сегодня влажно — капли Онтарио липнут к его шее и оседают тонким слоем на лице и кистях рук. Еще несколько кварталов, и появляются толпы, мигалки патрульных, компании навеселе. Трубку Робби берет только за вторым разом, и из-за шума он едва ее слышит. — Мы возле гигантского хотдога, — кричит Робби. — На фудкорте. Здесь не очень людно. Ты уже здесь? Джаред отвечает «иду», но Марго его не слышит. Безрезультатно проорав в трубку еще пару раз, Лето нажимает отбой. Придется искать. Благо, в таких толпах его вообще никто не узнает. Значит, огромный хотдог. Джаред про себя улыбается: Робби наверняка снова за обе щеки уплетает эту хрень. Лето, конечно, свои принципы никогда никому не навязывал, но этой девочке просто необходимо его перевоспитание. Он видит их со спины — одинакового роста, похожего телосложения, светлоголовые и энергичные. Чуть в стороне — ее брат, а с ним еще две девушки и два парня. Сэри обнимает Марго за плечи, гладит по волосам, а та жмется к ней, как маленькая девочка. Надвинув шапку на брови, Джаред замедляет шаг. — Эй. Увидев его первой, Марго тычет маме в руки пластиковый стакан, накрытый крышкой. Наверное, чай. Когда она обнимает его, теплые губы ее пахнут лимоном и пряностями. Объятия секундные — девушка быстро отстраняется, неловко поправив волосы и взглянув на маму, а Лето видит двенадцать пар любопытных глаз. Ну, похоже, представляться ему не нужно. Старший Робби резко протягивает ему руку. — Лаклен! — громко отчеканивает он, ослепляя его своими зубами. Черт, они там в этой своей Австралии одно молоко пьют, что ли? Его рукопожатие сильное, лицо открытое. Хоть он и шлет сестренке всякую срань о Джареде Лето, засранец мелкий. Лето смотрит в его вторую руку — там полупустой стакан пива. Может, оттуда и дружелюбие. Джаред открывает рот, чтобы спросить какую-то вежливую фигню, типа, как ему Канада, или как жизнь, или слушает ли он Тейлор Свифт, но к счастью начинает орать очередная песня, а одна из девчонок не выдерживает. — О господи! Это низенькая миниатюрная шатенка. Она прикрывает рот ладонями, подпрыгивая на месте, а ее подружка покрупнее хлопает ее по плечу и хохочет. Джаред знает, что сейчас будет: в компании белозубого Робби оказывается поклонница «Марсов». Куда ж без этого. — Можно сфотографироваться? — пищит девушка. На вид ей меньше, чем всем — намного меньше. Лето поднимает руку, приглашая обняться, и девушка мигом оказывается у него подмышкой. С другой его стороны оказывается вторая — та, что поспокойней. — Прости, это наша сестра, и ей пятнадцать! — сообщает Джареду на ухо вторая симпатичная брюнетка, пока парень — очевидно, брат — их фоткает. Похоже, они все австралийцы — этот акцент он уже ни с чем не спутает. Как всегда, Джаред на снимках корчит всякие нелепые рожи, показывает язык и делает на пальцах рокерскую «козу» — ему не хочется быть серьезным и взрослым. Да он уже и забыл, как это. После пары десятков снимков маленькая темноволосая девушка что-то начинает кричать ему — что-то о Шенноне, о его барабанных палочках, об эшелоне. Она прижимает руки к своим горящим щекам, без умолку тараторит, а Джаред, склонившись к ее росту, ободряюще кивает, пытается слушать, пожимает ее за плечо, но музыка почти все ее слова заглушает, да и внимание его постоянно переключается на две светлые головы в полуметре от него. Джареду не нужно читать мысли, чтобы понять: говорят о нем. Марго, кивнув своей маме, отпивает из своего стакана чай, вытирает губы и почему-то краснеет, смутившись. Лето вспоминает о Занвлиете, об Аутсайдере, о Йосемити, о фестивале и чувствует мгновенную слабость в ногах. Пропищав раз десять «спасибо», счастливая девчонка наконец-то отскакивает, переключив на себя внимание остальных, а ладони Джареда касается теплый палец, нарезая там скромные круги. На Марго какое-то блестящее короткое платье — он только замечает это. В ее прозрачных глазах отражаются блики и сотни людей, но Джаред почему-то видит в них только себя. — Джаред, а ты не голоден? — громко спрашивает Сэри, кивнув на хотдог-переросток. — Ма-ам, он такое не ест, он веган! — тут же вступает Марго, закатив глаза. — Я же говорила! — Ох, простите! — Сэри поднимает руки, искренне улыбаясь ему, и Лето улыбается ей в ответ. Сэри простая, открытая, даже немного бесцеремонная, как сказали бы большинство амеркианцев. На лице хоть и очень красивой женщины Лето все же замечает отпечаток нелегких времен — он видит это в ее глубоких морщинках, тяжелых веках и жилистых руках. Их у нее было четверо, а она была одна. Да и Робби-негодница наверняка была не подарочком, с ее то характером. — Очень строгий веган? — переспрашивает у него Сэри. — Ну, я мухлюю, бывает. Жру гамбургеры и крылышки-фри ночами. Теперь Сэри от души хохочет, Марго изумленно открывает рот, а Джареду будто выключают свет: Робби натягивает шапку ему на глаза. — Что ты врешь! Мам, он только картон ест и траву. Вернув шапку на место, Джаред шутит, что на самом деле это ее дочурка Марго лопает это ночами, и он ее пару раз на горячем ловил. Но шутит, наверное, как всегда неудачно: лицо Робби снова розовеет. Хоть она и «большая девочка» двадцати четырех лет, давно живущая одна и наверняка еще со школы встречающаяся с мальчиками. И хоть Сэри точно знает, что они ночами не крылышки едят. Женщина ласково притягивает к себе засмущавшуюся девушку, поцеловав в лоб. Хоть это, наверное, должен был сделать ты, засранец. Сердито вытираясь, Робби меняет тему. — Ты Лаклену понравился. — Да неужели? И чем? — Ну, он думал, ты зазвездившийся говнюк, — бормочет Робби, а затем иронично добавляет, — а ты и есть зазвездившийся говнюк. Джаред словно смотрит фильм — он хочет, чтобы это был фильм. Чтобы можно было нажать на паузу и вечно отматывать назад. Хотя бы две недели, да хотя бы одну. Недавние новости тарахтят у него в голове, смешивая все в какую-то непонятную кашу. Лето не сдерживается и отрывисто целует ее прямо в губы. Легонько, надеется, что незаметно — он все-таки стоял очень близко. Но надеялся зря: Сэри вежливо отворачивается, отхлебывая чай, а Джаред опять вспоминает о тех синяках на ее запястьях и смотрит вниз. На руках Марго большие металлические браслеты. — Идемте с нами! — подскакивает Лаклен, хватая Сэри за руку, и тянет ее ближе к сцене. Там, похоже, что-то интересное происходит, но толпы — не его стихия. Разве что с другого конца сцены. Ну, или когда тебя по этой толпе поверху пускают. Джаред подает Марго знак, что подождет здесь, а она пускай идет, но австралийка, замешкавшись, что-то говорит маме, машет им с братом рукой и остается. — Давай отойдем. Он снова смотрит этот фильм. Ее серебристое платье совсем тонкое: здесь, за углом здания, на темной безлюдной улице, Джаред это понимает. Ткань почти прозрачная, он чувствует телом контуры ее фигуры, ладонями нащупывает линии белья, грудиной ощущает, что ей прохладно. Здесь намного тише — только отголоски низкочастотных басов и эхо крикливой толпы. Это не обнимашки, но Джаред не уверен, что знает другое подходящее этому слово. Он как будто пытается ухватиться за что-то, остановить время, взять как можно больше сейчас и немедленно. Аутсайдер, Занвлиет, Йосемити, фестиваль. Это временно. — Мне нужно быть в Штатах. Правильно, Джа. Чего тянуть кота за яйца? Зачем подводить как-то к разговору? Все очень просто — тебе пора домой. Мать же твою… Но Марго не переспрашивает, не делает печальную мину, не устраивает фальшивых сцен — она только кивает, опустив взгляд. — Когда? — В субботу. — Ну… У нас есть еще два дня, — задумчиво улыбается Робби, взяв его за руки. — И сегодняшний вечер. И... это же все временно. Она говорит тихо, говорит его же словами — говорит о возможностях, о самолетах, о рейсах, о выходных, но он теперь точно знает лишь одно: Марго должна быть рядом. Джареду это кажется вполне осуществимой затеей, это не утопия — есть куча примеров, многие из них доказывают это, десятки лет так живут. Гребанное расстояние, разные континенты, двадцатичасовой рабочий день — это не помеха, если есть желание. Лето это ей и выпаливает, но в лице Марго нет ни капли грусти. Ее глаза блестят, но это не слезы. Когда австралийка уходит вперед и тянет его за руку вглубь узкой улицы, по его спине пробегает мороз. Воспаленный твой мозг, Лето. Вот только Марго никуда не убегает, как в том сне — она быстро тянет его через какой-то деревянный мост к старому двухэтажному зданию, от кирпичных стен которого отбивается сдавленный гул центральной улицы. В почти полной темноте Джаред различает только очертания здания — это какой-то полуразрушенный форт. Вроде как он его видел при свете дня. Старое укрепление, форт Йорк, ничего интересного — не впечатлило. Он таких сотни видел. Сейчас же это место кажется ему лучшим на земле. Внутри оказывается темно, но не полностью — огромные дыры в стенах, там, где в каком-то там восемнадцатом веке были стекла, пропускают свет луны и отблески города. Джаред слышит ее тяжелое дыхание. — И как это называется, малыш? — ухмыляется в темноте Лето, пытаясь отдышаться от быстрой ходьбы, когда Марго наконец-то останавливается и прижимается спиной к стене. — Это называется, — Робби резко притягивает его за ремень джинсов, — мы ненадолго отошли. — Не обещаю, что ненадолго, — сопит Джаред, касаясь ладонями ее груди и мгновенно возбуждаясь. — Мама ждет… Черт, Робби серьезно о маме говорит, когда он ее грудь тискает? Святая простота. Джаред опускается на колени — этого получается спонтанно, но ее платье такое короткое, что грех этим не воспользоваться. Приподнимая его край и утыкаясь носом в теплый треугольник, Лето сначала жалеет, что не видит ее лица. Но когда он закидывает себе на плечо ее ногу, сдвигает в сторону ткань, когда вдыхает ее неповторимый запах, чувствует солоноватый привкус и находит языком маленький твердый комок, все его чувства обостряются до предела. Он может и не видеть, но ощущает он ее лучше, чем когда-либо — всеми остальными органами чувств. Его лицо и пальцы быстро увлажняются, но Марго сегодня почему-то очень тихая. — Тебе нравится? — Джаред оставляет два пальца внутри нее и чуть сгибает их, продолжая скользить. — Почему ты молчишь? — Джаред… — Робби срывает с него шапку и вцепляется в волосы. — Пожалуйста… Закрой рот! Нет, вернее, открой его… В другой раз он бы подколол и помучил бы еще немного. Сказал бы, что не понял — закрыть ему или открыть свой рот, и пусть объяснит доходчивей. Обязательно подколол бы. Но сейчас это нужно не только ей, ему это тоже нужно, потому что ее тело — это словно его тело. Он ласкает настойчиво, ритмично, и Марго уже не стесняется в словах и звуках, а когда зажимает его голову между ног и хнычет его имя, он словно кончает вместе с ней, но не физически. Он чувствует ее, сокращения мышц, скользкую влагу, но не только это — это желание быть ближе, хотя ближе уже наверное физически невозможно. Джаред поднимается и целует ее в губы, давая ей почувствовать вкус самой себя — и ей нравится. Расстегивая ширинку, он слышит, что лепечет какую-то несуразицу — о том, что не может уехать, спрашивает, как им это все сделать, будто ему пластинку заело. Он входит глубоко и быстро, комкая в кулаках колючую серебристую ткань на мягких бедрах. Она должна быть рядом — это он тоже выпаливает вслух. Джаред Лето, свихнувшийся на пятом десятке, обезумевший от тела, одержимый чувством. Перед тем, как снова простонать в его ухо и сжаться, Марго шепчет, что все будет хорошо, добавляет, что любит, а на ее щеке Джаред замечает мерцающую в свете луны дорожку, которая тянется вниз к уголку рта. Ну нет, они так не договаривались. Он проводит по этой соленой полоске языком, опуская дрожащие коленки. — Только без слез, малышка. Она не плачет — для этого ей слишком хорошо. Просто много информации за сегодня, да и Робби эмоций скрывать вообще не умеет. — Нет, нет, — качает головой Марго, улыбнувшись. — Не буду. К черту это все. Из центра раздается знакомый мотив Arcada Fire, а в брошенной на пол сумочке Марго громко вибрирует телефон. Наверное, Сэри. Или братец Локи — переживает, что сестренка праздничные салюты пропустит. Но Марго очевидно не хочет двигаться — она даже не позволяет Джареду пошевельнуться и выйти из нее, а он и не пытается, ведь именно тут его место. Он знал, что это временно. Знал же, что Джокера ему играть до начала лета, что в июне возвращаться к репетициям, лезть на скалу, возобновлять инвестиции, делать деньги, быть фронтменом. Если знал, почему же ждал, что все будет иначе? Джаред по-другому планировал предстоящее лето — слажено и по полочкам. Черт, он все четко запланировал и учел, абсолютно все — все, кроме этого терпкого привкуса на губах, кроме потных ладошек, сползающих по его пояснице под джинсы и тискающих там его зад. Он запланировал все — кроме того, что теперь все нужно нахрен перепланировать, Джаред. Он не знает, как они это сделают, но это пока его единственный четкий план на сегодня: Марго должна быть рядом. И пока ему этого плана вполне достаточно.