* * *
Первые шесть часов они молчали. И дыхание берегли, и просто так – о чем сейчас говорить? Уж не о том ли, что у Монкады с локтем пиздец, и вот-вот накроет течкой? Тот держался прямо и шагал широко – упрямый, злой, явно намеренный так прошагать до самой Скалицы. Джейн за ним так спешил, что даже запыхался. Какое-то время он смотрел вверх и размышлял: интересно, генератор кротовьих дыр уже запустили? И как там бета под прикрытием, еще живой? Работает над планом саботажа? Орет под пытками, заживо превращаясь в кисель? А может, давно уже сдох? Джейну вдруг стало жаль беднягу, аж сердце защемило. Их хоть спасти могли, а вот его, этого несчастного бету, очень вряд ли. Эхория потихоньку карабкалась вверх, а Эходус ленился и скользил над горизонтом. Сестренка ему была не указ. К двадцать шестому часу планетарного дня запах Монкады стал тяжелым, как кирпич. Он не оглядывался, шагал и шагал себе впереди, ссутулившийся, весь затянутый в желтое. И Джейн понял: началось. Если сейчас же не вколоть ему висопроламин… Он еще помнил, что Майк рассказывал про течки Монкады. Что валит феромонами на милю окрест. Что орет, если не дать ему мужика. Про вывихи, растяжения, подранные спины – про всё это он тоже помнил. Течки у омег проходили по-разному, но Монкада по жизни был товарищем несдержанным и глубоко проблемным. Было бы странно, если бы течка у него проходила легко. Хотелось пить, и Джейн взболтал пухлый прорезиненный пакет с водой, а потом убрал его за спину. Жидкость им скоро очень понадобится, и разбазаривать её на сиюминутные желания было нельзя.* * *
- За что тебя сюда? – спросил Джейн. Монкада оторвал взгляд от коленей и уставился на него, словно впервые увидев. Ближе, чем на тридцать футов, Джейн к нему больше не приближался, и даже во время привала они сидели на расстоянии друг от друга. Час тому назад он неудачно пошутил насчет течки («может, хоть теперь перепихнемся?»). Монкада пообещал ему выдавить глаза, и теперь смотрел зверем. Тени было исчезающе мало – только та, которая от невысоких холмиков-наплывов. Эти холмики бугрились на поверхности Карпатии то тут, то там, и напоминали Джейну юношеские угри. А может, когда-то эти холмики вырастут в «игольную подушку»? Монкада приткнулся под одним таким холмиком, обнял колени и сидел молча. Лицо у него было бледное. - За что отправили в дисциплинарный батальон? – пояснил Джейн. – Как ты тут оказался? Ситуация казалась ему идиотской. В вопросах потакания своим низменным инстинктам Альдо Монкада был настоящим спецом. Инстинктов более высоких – таких как стремление заводить семью и слушать классическую музыку, - он предпочитал избегать, но секс… Куда уж ниже! Что ему стоило – отдаться Джейну вот на этом песке, и потом не трястись от нестерпимого желания, рвущего ему внутренности? Но нет, не хотел. Сидел себе гордо и молчал. И вонял так оглушающе, что Джейн отполз от него еще на пару футов. Между ног у Монкады было мокро, и на влажные штаны пластами налипал песок. Он давно не пил, - подумал вдруг Джейн. Надо сцедить ему пару глотков, даже если будет сопротивляться. - Я… - устало сказал Монкада, прикрыв глаза. И замолчал. Он молчал долго, минут десять, и Джейн подумал, что он заснул. - Меня растили ребята из программы увеличения популяции, - сказал вдруг полковник. – В двенадцать спихнули вместе с другими пацанами на Гермлих-два. Джейн открыл глаза и с любопытством уставился на него. Летное дело на Гермлихе-2, маленькой колониальной планетке, было поставлено на поток – это и хобби, и семейное времяпровождение, и специальность, и отдушина после работы, если каким-то чудом ты не пилот. Парни с Гермлиха-2 были рукастые, могли собрать мотор из железного лома и вставали на крыло лет в десять, а потом до бесконечности совершенствовали полученный навык. Лучшее, на что могли рассчитывать авиационные войска Земли-4. Увы, привыкнуть к иной гравитации мог не каждый, и на этом этапе многие пацаны отсеивались. Те же, кто был способен проявить гибкость, становились звездами везде, куда бы ни попали. - Ах вот ты какая, легенда Карпатии, - засмеялся Джейн. – Это потому ты тут всем хвосты крутил? Потому что тебя натаскивали с детства? - Нет, - Монкада качнул головой. А потом кивнул. – Да… Но не только. Оказалось, что в двадцать лет его призвали и почти сразу распределили на Алилилуалию. Джейн закусил губу и чуть не вскрикнул от боли – забыл про свежий надрыв. Биопластик отошел, и губа снова начала кровоточить. - Ты тоже служил на Алилилуалии, - усмехнулся полковник. Лицо у него было бледное, и только кровоподтеки расцвечивали его яркими мазками. – Я знаю… мы там служили одновременно, только в разных отрядах, да по-разному закончили. Алилилуалия, маленький космический кусок льда. Азотные облака, ебнутый климат, немножко полезных ископаемых. Очень дорогих полезных ископаемых. Тогда они с Монкадой не пересеклись, но каждый начальник, принимающий под свое крыло новых пилотов, изучает их личные дела. Личное дело Джейна было героическим и пахло мятной свежестью, в том числе – из-за мест вроде Алилилуалии. Наверняка Монкада прочитал его от корки до корки. - Ты никогда не задумывался, почему так легко встал на крыло? - Легко?! – возмутился Джейн. - Тренажеры... - Легко, - с нажимом сказал Монкада. – Херня эти тренажеры, они помогают обвыкнуться, но не дают представления о реальных условиях. Надо в небо… А в небе ты был как птица, с первого же дня. Мертвые петли крутил. - Крутил, - возмущенно откликнулся Джейн, - потому что ты заставил. При чем тут… - У Алилилуалии ноль девяносто девять «же» от уровня Карпатии, - усмехнулся Монкада. – Сила притяжения почти одинаковая, похожие гравитационные дефекты, плотность воздуха идентична. Я когда увидел, где ты служил, сразу понял – о, это мой человек. Джейн молчал. - Ты не помнил, - Монкада засмеялся и накрыл ладонями свои колени. От него разило запахом течной суки, и Джейн стиснул зубы, пытаясь сдержать себя, а не подбежать на четвереньках и выебать его прямо тут. – Ты давно там служил, забыл уже… А в небо попал – и вспомнил. Ощущения те же, а ты ведь полгода рассекал в похожих условиях. И я. … именно так – на четвереньках, как животное. По раскаленному песку. Заломать жопой кверху, сдернуть эти дурацкие желтые штаны, какая маскировка, блядь, от кого им тут прятаться… Тут ничего живого на сотни миль окрест. Так вот, заломать, а потом ебать его, ощущая, как вспухает узел, как его обжимает тесный чужой зад, и как омега бьется под тобой от восторга, от слепящего животного удовольствия. Джейн одернул себя, переводя дыхание, и оторвал взгляд от чужих бедер. Монкада измотан, - напомнил он себе, - и теряет жидкость не только с потом, но и с текущей по ногам смазкой. Если трахнуть его сейчас, да влипнуть в сцепку… Они тут так и помрут. От обезвоживания и теплового удара, на песке, в дурацкой позе. Джейн несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, успокаиваясь, а потом полез к лекарствам – искать успокоительное. Он не хотел думать, что сейчас ощущает Монкада, и как сильно ему хочется. Судя по бледному лицу и пальцам, впившимся в колени, судя по сжатым губам и желвакам на щеках – ох, как же ему хотелось, хоть ложись и помирай. - И что потом? – спросил Джейн, превозмогая адскую звериную хочугу. – Как в дисбате очутился? Монкада помолчал, а потом потянулся к своему пакету с водой и сделал глоток. Тронул остатки сухпайка, помедлил и отложил. - Там я встретил Кайла, - медленно проговорил он, словно борясь за каждую букву. – Втюхался, как шестнадцатилетний. Совместимый альфа, еще б мне не втюхаться… Джейн присвистнул, а потом тоже отхлебнул воды. Совсем чуть-чуть – так, едва рот промочил. Совместимые партнеры – а кто-то горделиво именует их Истинными, Предназначенными, - были не такой уж редкостью. Это закладывалось в альф и омег на генетическом уровне, путем долгой селекции и множества экспериментов. Для каждого омеги существовало бесчисленное множество простых альф, с которыми потомство будет неплохим, и добрая сотня совместимых альф – тех, с кем получится зачать самого лучшего, по всем параметрам идеального ребенка. У совместимых партнеров не рождалось бет и детенышей со слабо выраженными признаками альфы или омеги. Все дети были здоровыми как на подбор, с крепкой психикой и потрясающей генетической структурой. Встретив совместимого альфу, омега испытывал желание тут же затрахать его до смерти, залететь и родить. Инстинкты доминировали, ученые зловеще смеялись и говорили: вот. Вот, мы сделали все, чтобы помочь нашему виду. Плодитесь и размножайтесь. - У тебя когда-нибудь был совместимый партнер? – тихо спросил Монкада. Он выглядел так, словно вот-вот упадет в обморок. Джейн быстро глянул сперва на него, а потом на солнце, и понял, что им срочно пора сниматься с места. - Нет, - сказал он. – Не было. Монкада засмеялся, а потом невнятно просипел и закрыл рот ладонью. Отдышался и попытался встать, явно подумав о том же самом: пора идти, пора идти. - Это невероятно, - сказал он. – Это лучше всего на свете – быть рядом с таким альфой. У меня была а-а-ахеренная история любви, у меня был идеальный мужик, и я хотел жить, а не сдохнуть в солдатской робе на этом дрянном куске льда. Джейн встал, закрепил вещи и пузырь с водой на спине. Он наконец-то получил ответ на главный вопрос: как Монкада оказался в дисциплинарном батальоне? - Я думал, нам будет хорошо вместе, - сказал полковник, улыбаясь. Скривился и ненадолго оперся руками на бедра, но потом распрямился, словно штырь проглотил. Он был дезертиром. Легенда Карпатии, царь и бог летного дела, идеальный командир – однажды он сбежал со службы и загремел в дисбат. - Когда Алилилуалия порадовала вас циклоном, мы с Кайлом уже были в трех парсеках от нее, - пояснил Монкада. – А ты валялся с ожогами в медицинском корпусе, на нижних уровнях, в задраенном со всех сторон медотсеке. Базу проморозило насквозь, от людей куски отламывались, а уцелели только пара врачей и парни, которые так вовремя угодили на больничную койку. Вы находились под землей – так глубоко, что понижение температуры вас не убило. В тот день Джейну казалось, что лучше бы он сдох. Ничего страшнее, чем замороженная заживо армейская часть, он в своей жизни не видел. - Потом меня поймали, - продолжил Монкада. Рассказ близился к концу, и он отступил на шаг, словно пытаясь увеличить расстояние между собой и Джейном. – Кайла отмазал отец-генерал, перевели на планетку потише и забыли, как о досадном недоразумении. Я залетел, вот мне и предложили: либо рожай, и тогда получишь смягчение приговора, либо скребись и вали, куда скажут. Я не хотел ребенка. Я вообще… Монкада замолчал. Грудь его тяжело вздымалась, и Джейну было трудно на него смотреть. И не смотреть тоже трудно – хотелось броситься, ухватить за руку, швырнуть на землю… Хотелось оттрахать так, чтобы выл и рыдал, рыдал и выл, блядь, ну что за напасть. Джейн пересчитал таблетки успокоительного и убрал их в контейнер. - Сначала несколько лет отмотал в жуткой дыре. Красный Пояс, знаешь такое? – Монкада забросил на плечи свою тощую поклажу, и пошатнулся под нею, словно там был кусок железа, а не вода и сухпаек. - А потом меня спровадили на Карпатию. Остальное ты знаешь. Выходец с Гермлиха-2, «вылетанный» в условиях Алилилуалии. Что ж, Монкада просто обязан был купаться в этом небе, как птица. Как живая, настоящая птица, с крыльями и перышками. Джейн обогнал его и пошел впереди. Проскочил мимо, задержав дыхание, словно боялся: один несвоевременный вдох, один взгляд – и все, не удержится, завалит полковника здесь и сейчас. И только одно было бесспорной заслугой Монкады, - подумал вдруг Джейн. Он действительно был хорошим командиром. Его учили летать, но его не учили вести людей за собой. Джейн взял спокойный темп, чтобы ослабленный омега за ним успевал, и пошел, не оглядываясь.* * *
На второй день Джейн был близок к тому, чтобы бросить упрямого полковника и уйти. Трахаться тот не хотел – да и не пережили бы они вязку, сдохли бы вдвоем. Воды почти не осталось, и Джейн старался вообще не пить – отдавал Монкаде по глотку, по два, вливая в него почти силой. Тот упрямился и пытался терпеть, пытался даже идти, но потом сел – и не смог встать. Между ног у него хлюпало, штаны были насквозь мокрые и облепили бедра. Ишь ты, им уже мочиться нечем, а течке хоть бы хны, прет и прет себе… - Ты иди, - сказал Монкада сквозь зубы. – Я не могу. А ты иди, Тайгер тебя заберет. - Я тебя понесу, - рявкнул Джейн. – Я… Монкада засмеялся, и смеялся так долго, что Джейн уличил в этом истерику. Потом сказал: - Ну да, как же. Понесет он меня. Джейн и сам понимал, что погорячился – он не то что нести, он даже притронуться к Монкаде не мог. Не смел подойти ближе чем на сорок футов – иначе набросился бы, как дурное животное, и не вспомнил бы ни о чем кроме секса. Лицо у Монкады было изможденное, губы пересохли и лопались, выпуская кровь. Временами он постанывал, а потом сворачивался в клубок и молчал, молчал так долго, что Джейн начинал волноваться. Потом делал глоток воды, давился стонами и тонким звериным скулежом, молчал, снова молчал, молчал еще немного, а потом скулил снова. На исходе второго планетарного дня он потерял сознание, и Джейну пришлось ползти к нему по раскаленному песку, поить и впихивать в него обезболивающее. Как ни странно, локоть полковника выглядел неплохо. В отличие от остальных частей тела. Прежде чем прикоснуться к Монкаде, Джейн оторвал рукава своей камуфляжной кофты и обмотал ими ладони. Потом старался не дышать, не смотреть и даже не думать о нем, хотя получалось так себе: чтобы влить в Монкаду немного воды, ему понадобилось четыре захода и двадцать пять минут. Челюсти сводило, каменно твердый член терся о ткань штанов, всё тело колотила дрожь, и Джейну казалось: он не вытерпит. Сорвется. Поступит, как распоследний мудак, а не солдат с силой воли и крепкими принципами. Потом он просто уселся неподалеку, забившись под каменный уступчик, и громко молился, пытаясь перекрыть стук крови в ушах. Кажется, Монкада был прав: в сложных ситуациях Джейн предпочитал верить, хотя и сам уже не знал, в кого. Возможно, на этот раз он молился маленькому божеству Карпатии, слабому, мертвенно бледному и умирающему.* * *
Когда Джейн проснулся, Монкада был еще жив. Пожалуй, он даже выглядел неплохо – расчесал пальцами поблекшие лохмы, принял таблетку успокоительного и переполз на другое место, а подмоченный песок, на котором сидел раньше, засыпал. Монкада все еще находил в себе силы стыдиться, что из него течет, как из прорванного крана. Веки у него были красные, и Джейн подумал: так выглядит человек, который рыдал бы навзрыд, если бы в его организме нашлась лишняя вода. А может, и не рыдал бы – Монкада был сильный, чертов стальной человечек, и откуда в нем столько терпения? Джейн чувствовал, как его тело зовет, как просит, умоляет каждой клеточкой: выеби, выеби, выеби, поставь раком и отдери под хвост, давай, сделай это грубо, сделай это как захочешь, только пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, трахни прямо здесь и сейчас! Монкада обнимал себя руками и тихонько стонал, но не жаловался, не просился, переживал всё это молча и, кажется, готов был умереть. Сдохнуть вот так, в приступе зверской хочуги, без воды, еды, тени и черт знает, чего еще. У Джейна не было сил просто сидеть и наблюдать за мучениями полковника, и он пошел в разведку. - Я вернусь, - строго сказал он. – Слышишь? Монкада промолчал. К северу от их укрытия ничего не было: сколько не выискивал Джейн холмик повыше, видел только скальную гряду – «игольную подушку», вдоль которой они шли. Хороший ориентир, не то что в пустынях на Старой Земле – и захочешь, а не заблудишься. К югу замельтешило что-то странное, и Джейн пошел туда, твердо решив, что двум смертям не бывать, а одна уже преследует Монкаду по пятам. Песка тут оказалось больше, и он был какой-то серый – будто перемешанный с пеплом. Джейн тащился по нему, загребая ногами, и думал, что точно такой же пепел он видел в Скалице – тот плясал в лучах солнца и оседал на ладонях. А потом Джейн взобрался на пригорок и задержал дыхание. Прямо перед ним расстилалось болото с бормотухой. Он видел подобное только с высоты – болота всегда были неоднородные, и больше напоминали соты, где в небольших ячейках серебрится густое, водянистое желе. Оказалось, что диаметр каждой ячейки – футов пятьдесят, и их много, так много… Берега были завалены тем, что напоминало Джейну пепел. Он встал на колени и взрыхлил ладонями серую безжизненную массу. Отмершие клетки – вот что это было. Трупы одноклеточных, высосанные собратьями, обезвоженные и замусоривающие атмосферу Карпатии. Чудовищная, многотриллиардная могила. - Альдо! Альдо, блядь, ты не поверишь! Джейну не хватало дыхания, но это ничего – зато у него был полный пакет колышущейся бормотухи. Бормотухи, которая на сколько-то там процентов состоит из воды, а на сколько-то там – из солей тяжелых металлов. Бормотухи, которой можно отравиться, если выжрать её слишком много, но без которой они почти наверняка помрут. - Альдо! У него было такое красивое имя… И лицо как у покойника. И пах он тоже как покойник, а не течной омега. Джейн рухнул на колени рядом с Монкадой и ухватил его за волосы, вынуждая запрокинуть голову. Ебаться не хотелось, хотелось только впихнуть в едва живого полковника немножко жирного, водянистого желе. - Альдо, эй, Альдо! Тот сначала простонал, а потом глотал бормотуху и давился, и глотал снова, схватившись цепкими пальцами за руки Джейна. - Живой, - повторял Джейн раз за разом. – Живой, господи, спасибо, жри, придурок, ёб тебя так… Позже, вспоминая этот момент, Джейн в упор не понимал: как он ухитрился ничего не заметить? Не услышать шум техники, не почуять людей, не увидеть их издалека? Ответ напрашивался только один: он был ослеплен и оглушен страхом. Не за себя, конечно, чего бояться за себя? Джейн боялся за Монкаду. За дьяволову тварь с раскосыми глазами. За упрямого мудака, которому лучше сдохнуть, чем отдаться нелюбимому сослуживцу. - Давай, - повторял Джейн, - жри, давай… Когда его оттащили от Альдо, он взвился как пружина и сходу въехал кулаком в чью-то рожу. И закричал – пересохшая кожа треснула на костяшках от указательного пальца до мизинца. Кто-то присвистнул. А потом заговорил на незнакомом языке, в котором угадывалось слово через три. «Живе, живе», - говорили друг другу незнакомцы. Удивлялись… Потом Джейн воспротивился, но его силой поставили на колени и вырубили быстрым, размашистым ударом по голове.