Full lungs

Привыкнуть к тому, чтобы проводить в библиотеке каждый божий вечер вместе с Мин Юнги оказывается на удивление легко. Словно бы он уже сто лет каждый день приходит в библиотеку после уроков, где делает домашку, просто читает или болтает с Юнги. Ну, «болтает» — громко сказано, чаще всего они обмениваются несколькими весомыми фразами, и молчат все оставшееся время. Молчать не так и плохо, как оказывается — это действительно очень удобно. Рядом с Юнги — да. Чимин непозволительно часто отвлекается от учебников, разглядывая Юнги; с такого близкого расстояния это ему редко раньше удавалось. Сам Юнги, бывает, поднимает на него взгляд и выгибает брови, и Чимин, пойманный на этом, немедленно краснеет. Юнги наверняка давным-давно догадался, что Чимину нравится. Осознание этого то ли вгоняет в стыд, то ли очень будоражит, Чимин до сих пор не определился. Правда, характер у Юнги все такой же мерзкий — неоднократно он срывается на всех, кто его раздражает — будь то неуклюжая одноклассница или библиотекарша, призывающая сохранять тишину в библиотеке. Чимин вроде относится к этому крайне неодобрительно, а вроде бы и радуется тому, что это все направлено не на него. Юнги относится к нему спокойно, и ему даже этого хватает. Он по большей части либо угрюмый и крайне раздраженный, либо абсолютно ко всему безразличный. От этого Чимину весьма неуютно, но очень скоро он привыкает — понимает ведь, что это в порядке вещей. Да, на этом все и ограничивается: они сидят вместе в библиотеке, а иногда Чимин наведывается к нему на спортивное поле во время перерывов на обед. Прежде чем Юнги не ловит его у выхода из библиотеки, и не: — Ты свободен завтра с восьми вечера? Чимин хмурится в недоумении. — Ты это меня на свидание приглашаешь? — Издеваешься что ли? — закатывает глаза тот. — Если не свободен, сразу так и скажи. Звучит вообще-то очень неожиданно, и у Чимина немедленно возникают догадки и предположения, зачем он Юнги понадобился. И все эти предположения подошли бы для какого-нибудь романтического фильма, доверху напичканного клише. — Да нет, я завтра свободен весь день. Правда, смотря для чего… — Для того, чтобы позависать со мной вечером. Вне школы. Где угодно. Чимин чувствует, как губы сами собой растягиваются в улыбке, а под коленями селится мягкое волнение. — Для этого, думаю, время у меня найдется. И он не спит полночи, представляя себе все возможные варианты событий, их исходы и последствия. Они встречаются ближе к восьми у главной площади; видеть Юнги не в школьной форме настолько неожиданно, что Чимин невольно заглядывается. Он с ног до головы в черном, и если бы не его бледность и колючий взгляд, он бы легко смешался с окружающей его тенью. — Куда пойдем? — спрашивает Чимин с любопытством. Он успел перебрать все возможные варианты: ближайший парк, аллея у крайнего восточного шоссе, мост через железнодорожные пути… — На завод. Хотя нет, не все. Юнги замечает его удивлённо вытянувшееся лицо и добавляет с усмешкой. — Я не говорю, что мы будем там работать. Заброшенный промышленный комплекс на выезде по направлению к озеру, слышал о нем? Там относительно спокойно и никто не беспокоит. — А там не опасно ли? — интересуется подозрительно Чимин. — Конечно опасно. Там радиация, повышенная концентрация свинца в воздухе, бродячие собаки, и по-моему, секта местных сатанистов… — Это шутка? Юнги закатывает глаза. — Естественно. Из живых существ там только крысы и пауки. — Черт, — разочарованно тянет Чимин. — А я ведь так хотел увидеть сатанистов. И Юнги улыбается — кажется, впервые на его памяти. У него неожиданно теплая улыбка, такая, от которой Чимин даже со словами теряется. Промышленный комплекс был тем местом, о котором их всегда предостерегали в начальных классах; его серые бетонные трубы были видны практически из любой точки в северной части города, а его заборы возвышались над проезжей частью, как ограда какого-нибудь мрачного замка. Ему и в голову прийти не могло, что он когда-нибудь здесь окажется. Бетонный забор только с виду такой неприступный и неприкосновенный — с дальней стороны улицы он сменяется проволочной сеткой, под которой они и подныривают. В общем — типичное заброшенное место, везде мусор, бетонная крошка и изрисованные граффити стены. — Часто тут бываешь? — негромко интересуется Чимин. — М-м, практически каждый день. Я либо в библиотеке, либо тут. Ты, кстати, первый человек, которому я показываю это место… Голос Юнги совсем негромкий, и Чимину даже приходится прислушаться, чтобы ничего не пропустить. — Почему? — Раньше им никто не интересовался. Чимин улыбается, прячет нос в вороте свитера и оглядывается вокруг. Они проходят по территории и заходят внутрь — двери раскрыты нараспашку, всюду так же неопрятно и неухожено. Юнги показывает ему небольшую комнатку, судя по всему, использовавшуюся, как кабинет; дверь в нее настолько сливается со стеной, что Чимин не заметил бы ее, даже если бы пригляделся. Внутри — широкое окно, из которого открывается скудный вид на территорию комплекса, обвалившаяся штукатурка на полу, и широкий диван, выглядящий неуместно новым посреди облупившихся стен. Чимин оглядывается и смотрит на Юнги — тот отлично вписывается в настроение этой комнаты, такой же мрачный. — Это, — указывает тот на диван, — моя вещица. Не спрашивай, как он тут оказался, это долгая история. — Тут… уютно. Наверное. Об этом месте больше никто не знает? Юнги пожимает плечами. — Судя по всему, нет. Тут есть места поинтересней — крыша, например, или бывшие лаборатории. Я провожу здесь времени больше, чем дома. И это, кажется, очень сокровенно и интимно — то, что он доверил Чимину это место. И лестно тоже. Чимин до сих пор не может поверить. Здесь на самом деле довольно удобно: вокруг совершенно нет людей и никто не отвлекает (правда, кто-то иногда шумит на верхних этажах), и так тихо, что иногда не по себе становится. Но самая главная особенность — Юнги в этой среде, кажется, чувствует себя комфортно. А оттого и открывается. И теперь уже библиотека отходит на второй план, потому что тут можно делать все, что в голову придет. Им приходит в голову только читать, устроившись на диване. Юнги читает какую-то очередную из своих бесконечных книг (и он занят этим большую часть времени, Чимину даже любопытно, чего он находит интересного), а Чимин готовится к экзаменам. Все очень скучно и обыденно, зато уютно. А ещё Чимин, кажется, влюбился. Нет, конечно, он понял это ещё давно, но… Наверное, раньше это было что-то вроде вызова самому себе и окружающим, да и осознавать влюбленность в такого человека, как Юнги, было необычно. Теперь новые ощущения настолько дезориентировали и сбивали с толку, что он и понятия не имел, что делать. Просто переждать, как было с Чонгуком? Нет, теперь Чимин твердо намеревался идти до конца. Но боялся.

○○○

До весенних каникул остается всего ничего, какая-то жалкая неделька, но Чонгук уже ненавидит ее всей душой, потому что странности продолжаются, и в таком масштабе, что можно было бы снять целый эпизод какой-нибудь передачи о паранормальном. Чонгуку казалось, что если Шинхо был бы причастен ко всему этому, то во время поездки остался бы в городе. Но нет — утром традиционная рассылка, хотя он точно знает, что Шинхо уехал со всеми. Как бы Чонгуку не хотелось верить в то, что виновен во всем все-таки он, отрицать очевидного он не мог. Ему становилось тошно от присылаемых фотографий — он старался удалять каждую, но увиденное все равно стояло перед глазами, словно отпечатавшись на сетчатке. Ухоженные карманные собачки. Грязные лохматые уличные псы. Коты с шикарной длинной шерстью, слипшейся сосульками. Совсем еще крошечные котята — мертвые комочки меха. Как-то раз, Чонгук помнил, прислали фото с целым выводком цыплят, наверняка украденных c птицефермы — маленькие желтые пятнышки на темно-сером фоне. В городе об этом знали все: сплетничали, переговаривались и пересказывали друг другу, значительно приукрашивая детали. Стоит ли говорить о том, как косо смотрели на Тэхёна? Кроме этого, появляются кувшинки. Кувшинки, листья камыша и ниточки водорослей повсюду; Тэхён открывает на уроках учебники и вытаскивает из страниц мокрые смятые листья — в его классе это видят все и все делают для себя выводы. Мать Чонгука, когда он приходит отпрашиваться на несколько дней ночевки, отпускает его довольно легко, только вот выглядит при этом очень обеспокоенной. — Ты уверен, что тебе стоит это делать? — Да, мам. Почему я должен сомневаться? — Я ничего против вашей с Тэхёном дружбы не имею, но мне он кажется… — Пугающим? — заканчивает Чонгук за нее словами Чимина. — Я бы лучше сказала, необычным, — поправляет она с такой осторожностью, будто обезвреживает мину. — Поэтому тебе стоит быть аккуратным. В частности из-за того, что сейчас с ним происходит. — Думаю, я знаю его лучше, чем городские сплетницы, — предполагает он мягко. — И я скажу, что он совершенно нормальный. Мама треплет его по волосам и улыбается, но улыбка эта в крайней степени неестественная. — Будь осторожен. В тихом омуте черти водятся.