Чонгук ощущает себя так, словно все проблемы внезапно разрешились как по волшебству — в такой он эйфории. Следующий день они проводят вместе, а потом Чонгуку приходится возвращаться по настоянию мамы («у вас, молодой человек, вообще-то дом есть»).
И уже в собственной кровати он вспоминает прошедшие дни и просто не может не улыбаться. В них происходило много чего странного и пугающего, конечно, но чудесного — гораздо больше.
Они не занимались ничем определенным весь день, сидя перед телевизором и просматривая все части «Людей Х». И в этом не было бы ничего особенного, если бы они не сидели в обнимку, как-то удобно сплетясь руками и ногами. Чонгук наконец мог привести большинство своих тактильных желаний в жизнь, потому что они встречаются (черт возьми!), и это должно быть в порядке вещей. Гладить по мягкой коже под челюстью, перебирать волосы, водить по ключицам самыми кончиками пальцев. И, конечно, целоваться иногда. Тэхён с долей смущения смеялся, говоря, что «тебе только волю дай», но не отстранялся, нет.
Это было совершенно умопомрачительно.
Обычно Чонгук на каникулах львиную долю времени проводил дома, зависая в интернете или за видеоигрой. Теперь же пропадал днями с Тэхёном — у него дома, или же, если день оказывался пасмурным, выбирался куда-нибудь за город. Он возвращался домой глубоко вечером неприлично счастливым.
Чонгук называет это конфетно-букетным периодом, хотя ни конфет, ни букетов в нем не наблюдается. Тэхён говорит, что не любит сладкое, а цветы ему нравятся только на клумбах. И возмущается еще, с чего бы это Чонгук собрался за ним ухаживать, а не наоборот.
Апрель тем временем подходит к середине, а весна полностью вступает в свои права. Чонгуку думается, что даже весна в этом городе умудряется выходить мрачноватой: солнечных дней не так много, как хотелось бы, и практически все время на улице пасмурно и облачно.
Раньше Чонгука этот факт бы приводил в уныние, но теперь, когда такие хмурые дни были поводами для прогулки, местная погода приобрела свои прелести.
Правда, не все так радужно, как хотелось бы.
Машина службы по отлову животных к дому Тэхёна продолжает приезжать, а мама смотрит на Чонгука все более обеспокоенно, когда он говорит, что к этому самому Тэхёну собирается. Говорит: «Будь осторожней».
Чонгук чувствует это на уровне инстинктов, но решает своим чувствам не доверять.
Каникулы уже подходят к концу, стоит мягкая облачная погода, и это прекрасный предлог для того, чтобы выбраться куда-нибудь за город. Чонгук храбро предлагает поехать на озеро, потому что в это время года там красивее всего, но Тэхён, к его облегчению, отказывается. Чонгук едва мог спокойно реагировать даже на один только вид открытых водоемов: воспоминания из детства были слишком свежи в его памяти.
Вместо этого они выбираются в горы: Тэхён «одалживает» у родителей машину, а Чонгук как раз недавно получил права.
Они останавливаются на возвышении в тени деревьев, откуда открывается вид на город (не совсем впечатляющий, но все же).
День выдается довольно прохладным, так что Чонгук бессовестно греется о Тэхёна, которому такая температура как всегда нипочем. Они сидят на бампере бок о бок и думают каждый о своем, наблюдая за начинающимся закатом.
— Знаешь что, — вспоминает Чонгук, когда они достаточно долго молчат, — помнишь, я спрашивал тебя, откуда твой шрам на шее?
Тэхён тут же ощутимо напрягается, хоть и старается этого не выдавать.
— Помню, и что?
— Ты сказал, что расскажешь позже. Это «позже» уже наступило?
— Не-а.
Чонгук вздыхает, но не пытается настаивать.
— Ну, тогда что, если я угадаю?
— Попробуй, — усмехается Тэхён.
Сказать, что Чонгук пытался догадаться своим умом, откуда этот шрам, значит ничего не сказать вовсе, так что догадки у него были.
— Попытка суицида?
— Мимо.
— Какой-нибудь преступник? — Чонгук замечает недоуменный взгляд и поясняет: — Ну, знаешь, как на улицах бывает — приставили нож к горлу, и… я понял, опять мимо?
Тэхён кивает и улыбается.
— Тогда… черт, слишком сложно. Давай так: это была случайность?
— Просто слишком трагичное стечение обстоятельств.
— Я сдаюсь, — ноет Чонгук и упирается лбом в его плечо. — Тогда единственное, что остается: ты русалка. Или русал, как там вас называют. А шрам — след от жабр, поспорю на что угодно, что и с другой стороны такой же.
И он внимательно-дурашливо осматривает его шею с левой стороны.
Тонкая белесая ниточка шрама длиной с ладонь тянется там же — с середины шеи, начинаясь сбоку, и заканчивается над самыми ключицами.
Чонгук проверяет на всякий случай, не ошибся ли, но нет — по шраму с каждой стороны, идеальная симметрия. Теперь, когда он обратил на них внимание, казалось непонятным, как можно не заметить их с первого взгляда.
Он поднимает на Тэхёна глаза, ожидая объяснений, но тот только молчит и смотрит на него.
— Ну? А этот откуда? Тоже упал на что-то и опять расскажешь потом?
— Чонгук-а…
Во взгляде одно только сожаление, так что все сразу становится понятно.
— Ох, как меня это достало. — Чонгук отстраняется, садится прямо и запускает ладонь в волосы. — Без шуток. Может, будем вести список того, что мне нужно узнать в будущем? А то вдруг забудешь. И вообще, ты не мог бы сообщить точную дату? Ненавижу неопределенность.
Тэхён молчит, и Чонгук видит боковым зрением, как он обнимает колени руками и утыкается в них лицом.
— Зачем тогда я тебе такой нужен? — глухо бормочет он. — Раз уж у меня так много секретов.
— А тебе в голову не приходило просто все мне рассказать? Хорошо, это я понял. Ты можешь держать меня в счастливом неведении.
Тэхён поднимает на него осторожный взгляд.
— Ты злишься.
— Нет, я совершенно спокоен.
— Ну прости, — тянет Тэхён и обнимает его, устраивая голову где-то под подбородком. — Прости, хорошо? Не будем торопить события. Когда наступит нужный момент, ты сам обо всем узнаешь.
У Чонгука в принципе нет выбора.
○○○
Каникулы пролетают в мгновение ока, и им снова приходится возвращаться в школу.
Чонгука утешает тот факт, что ему тут учиться осталось всего пару месяцев, а потом — свобода, прощай, школа, город и родной дом.
Ему стоило бы подумать о том, куда он собирается уезжать и что делать в общем, но не хотелось. Он оставлял это до лучших времен.
Чимин, когда видит, как они с Тэхёном обнимаются на прощание (хоть и расстаются максимум на два часа), непомерно удивляется.
— Что произошло за каникулы? — тихо интересуется он потом, когда они остаются одни.
— Много чего, — чопорно отвечает Чонгук. И не врет же.
— В отношении… ваших отношений.
Видно, насколько ему любопытно об этом узнать, так что Чонгук из чистой вредности переводит разговор в другое русло.
— А у тебя с Мин Юнги как дела?
— Чон Чонгук, чтоб тебя. Не отходи от темы.
Чонгук улыбается. За каникулы он успел соскучиться по их старушечьим обменам сплетнями и впечатлениями.
— Мы встречаемся.
У Чимина на лице написаны какие-то неоднозначные эмоции, но он хлопает его по плечу и заявляет:
— Я чувствовал, что так все и будет. Это еще давно стало заметно.
— Что именно?
— То, как ты к нему относишься. Со стороны так особенно.
Чонгук качает головой; Чимину в этом отношении можно доверять — раз он сказал, значит, так оно и есть.
— Но ты так и не сказал мне, что у вас там с…
У Чимина незамедлительно розовеют щеки, когда он поспешно перебивает:
— О, до звонка одна минута, а у меня урок в другом крыле. Пока. Еще увидимся.
○○○
Вернуться в колею как-то сложнее обычного: Чонгук думает, что мог бы обойтись без одноклассников и учителей еще по крайней мере несколько месяцев. Но вот проходит всего пара дней, а он уже втихомолку, чтобы никто не заметил, ввязывается в драку. Все как всегда.
Как-то в начале учебной недели их класс собирают вместе.
— Завтра будем делать выпускные фотографии. Выглядите как следует, — предупреждает классный руководитель и почему-то зыркает в особенности на Чонгука, который как раз расшиб себе губу о кулак одного из одноклассников Тэхёна.
В выпускном альбоме это смотрелось бы неприглядно.
Чонгук притягивает к себе Тэхёна за плечи в коридоре после уроков, когда они направляются к выходу. Тот отшатывается как всегда, сверкает на него удивленными голубыми глазищами и качает головой, скидывая его руку со своих плеч.
— Тебя ничему жизнь не учит? Губа зажить успела?
Чонгук упрямо закидывает на него руку и заключает в крепкие объятья, не позволяя высвободиться.
— Я, в отличие от некоторых, могу за себя постоять, — ухмыляется он и треплет его по розовым волосам. — Завтра нас снимать будут.
— М-м, круто.
— И тебя тоже.
— Я догадался.
— Я не об этом. Ну, насчет цвета волос понятно, но тебя гарантированно заставят снять линзы, а еще… Ну представь: ты показываешь детишкам свой выпускной альбом, и как ты объяснишь им, почему папочка так избит?
Тэхён поджимает губы, а Чонгук как раз представляет себе, как он будет выглядеть с натурально темными глазами. И как будет сидеть с детьми у камина через лет двадцать… расскажет ли он им про паренька, в которого был влюблен? Или промолчит, сочтя это ошибкой молодости?
— Я скажу им, что это дело рук старшеклассников, — говорит Тэхён честно, отрывая Чонгука от размышлений.
— Уф, ты невозможный.
На этом они закрывают тему, но на следующее утро Чонгук затаскивает его в мужской туалет и запирает в кабинку.
— Честное слово, тебе стоит прекратить так меня шугаться. Разве ты не можешь отличить мои прикосновения от чужих?
Тэхён опускается на опущенное сиденье унитаза и хлопает глазами. Чонгук все никак не может привыкнуть к его виду с натурально-карими глазами, и этим зрелищем он крайне очарован.
— Ты просто хватаешь меня за плечо и постоянно куда-то тащишь, отучайся уже, — говорит Тэхён и прибавляет с подозрением: — Зачем ты меня сюда запихнул?
— А как ты думаешь, чем могут заняться парочки в запертой кабинке туалета?
Тэхён строит такое удивленное лицо, словно ему на ум пришло даже не то, что подразумевалось.
Чонгук закатывает глаза и вытаскивает из рюкзака маленький тюбик, а потом усаживается Тэхёну на колени.
— Что…
— Нормального человека из тебя будем делать. — Чонгук обильно выдавливает на палец стащенный у матери консилер и поясняет. — Закрашу тебе все синяки, чтобы не пришлось объясняться перед детьми.
— О, — Тэхён закрывает глаза и улыбается. — Спаси…
— Помни четвертый совет!
— Опять ты со своими советами…
Он крупно вздрагивает, когда Чонгук пытается закрасить совсем свежий багровый кровоподтек на челюсти, хоть тот и пытается действовать осторожно и не сильно давить на кожу.
Тэхён ерзает под ним и ворчит себе под нос: «Ты мне все ноги отдавишь» и «Сколько ты весишь?».
А Чонгук так близко, что может видеть каждую царапинку на гладкой коже. Рассеченную бровь осторожно замаскировать тенями, все ссадины и синяки закрасить; Чонгук не визажист и не гример, но работой своей бескрайне доволен.
— Звучит как-то странно, но ты выглядишь еще лучше, — говорит он, когда заканчивает. — Твои детишки будут гордиться. И, знаешь, не надевай свои линзы так часто. Твой голубой цвет чудесен, но с натуральным тебе больше идет.
Тэхён поднимает на него глаза и улыбается; он выглядит так по-кукольному, что Чонгук замирает в непонятном оцепенении.
— Я помню четвертый совет, но спасибо тебе.
Они молчат, глядя друг другу в глаза и ничего не предпринимая; дыхание одно на двоих, а Чонгук пальцами чувствует, как гулко бьется у Тэхёна сердце.
— Знаешь что, — шепчет Тэхён, — я ног не чувствую.
Чонгук ругается в сердцах и поднимается с его колен.
— Такой момент испортил.
