Full lungs

Тэхёну все еще неловко, Тэхён смущается, но старается открыться Чонгуку полностью. Тэхён хоть и не умеет целоваться, но учится с завидным энтузиазмом. На улице бушует гроза и льет ливень, стучась каплями в окно, но в их одной на двоих темной комнате никто на это не обращает внимания. Тэхён льнет к нему и легонько кусает кожу шеи — у Чонгука от этого мурашки по всему телу и возбужденная дрожь где-то под коленками. Чонгук изголодался. Все, что у него было в последнее время — короткие поцелуи в тайне от чужих глаз, такие, что только раздразнивали. Правда, Тэхён не позволял ему выходить за рамки приличия, но Чонгук был готов ждать сколько угодно. Так и выходит: Тэхён сидит у него на коленях, а руки Чонгука у него под рубашкой, но так все прилично, да. Потом они долго лежат в обнимку, слушая звуки грома и одного на двоих громкого сердцебиения. Чонгуку очень уютно с Тэхёном под боком, так что он бормочет ему в макушку: — Можно я тут засну? С этим все в порядке, потому что он пришел к Тэхёну с ночевкой — у того родителей дома как всегда нет. — Не-а. Иди хотя бы душ прими. Чонгук ворчит, но все же садится на кровати и приглаживает растрепанные волосы. — Еще же только восемь, — говорит Тэхён, зевая и укутываясь в одеяло. — Завтра нам к семи вставать, помнишь? Этого аргумента достаточно, да и они достаточно вымотались за этот учебный день. Вообще, Чонгук в доме Кимов бывал так часто, что успел привыкнуть к темноте и странному расположению комнат, и к непонятным шорохам непонятно откуда тоже (Тэхён объяснил, что это прислуга). Так или иначе, он научился ориентироваться без света и даже почти не врезался в стены. Когда он возвращается в комнату, то Тэхён сидит спиной к нему и расчесывает пальцами волосы. От него, когда Чонгук мягко целует его в плечо, пахнет увлажняющим кремом и немного гелем для душа, а волосы у него до сих пор влажные. Когда они уже выключают свет, то Чонгук вспоминает: — Ты линзы не снял. У Тэхёна заметно напрягаются плечи. — Потом сниму. — Ты заснешь потом, а в линзах спать нельзя. Честно говорю, ты ими себе зрение испортишь. Тэхён молчит, так что Чонгук напоминает о себе. — Ну? Я жду. Он поднимается нехотя, в свете от настольной лампы снимает линзы и ложится обратно, но спиной к Чонгуку и на значительном расстоянии. Чонгук тут же по-собственнически закидывает на него руку и притягивает к себе. И мурлычет: — Посмотри на меня, а? — Нет, — решительно отрезает Тэхён. — Спи давай. — Просто взгляни, чего тебе стоит? Он кладет ладонь на его плечо и слегка сжимает, поглаживая большим пальцем кожу через тонкую ткань. — Честно, давай как-нибудь в другой раз. — Слушай, ну в этом и вся суть. Мне действительно нравятся твои глаза без линз, так почему бы это… Тэхён в ответ на это сбрасывает его руку со своего плеча и резко оборачивается, вперяясь в него взглядом широко распахнутых глаз. Чонгук сначала и не понимает, в чем дело, но потом шарахается назад, а от тошнотворной смеси шока и ужаса в животе разливается холодное липкое ощущение. — Вот как? — шепчет Тэхён. — Тебе так уж нравятся мои глаза без линз? У него на склерах одни только зрачки без радужек, черные глубокие точки на белом фоне — что-то абсолютно ненормальное, неестественное, совершенно пугающее. Чонгук на инстинктах хочет отпрянуть, убежать, спрятаться… Тэхён закрывает глаза ладонями. — Так и знал, что ты так отреагируешь. — Что это? Голос у Чонгука хриплый и — он ненавидит себя за это, — испуганный. — Мои глаза, представь. — Я имею в виду, — он прочищает горло, — что с ними? — Ничего сверхъестественного. Просто болезнь. Чонгук трясет головой и с силой трет переносицу, пытаясь выкинуть ненужные мысли из головы. — Погоди, я… извини. Это было слишком неожиданно. Если это болезнь, то тебе не надо от меня прятаться. Посмотри на меня. Ким Тэхён, посмотри на меня, говорю. Он подбирается чуть ближе, отнимает ладони от лица Тэхёна и мягко гладит его по волосам. Первой реакцией, когда он снова раскрывает глаза, является липкий страх и дрожь в пальцах, но Чонгук преодолевает себя, вглядываясь в его зрачки. — Из-за чего это? — Мутация, — шепчет Тэхён, его ресницы чуть подрагивают. — А если подробнее? — Подробнее? Я даже не знаю, как это называется. На самом деле радужки есть, но они совершенно бесцветные. Я хотел рассказать тебе об этом, но просто не знал, как. Прости. Это же на твое отношение ко мне никак не повлияет? Чонгук мотает головой, не находясь со словами. Тэхён прикрывает глаза, отстраняясь от его рук, и падает на подушку. — Я очень на это надеюсь.

○○○

Тэхён говорит, что его родители установили на крыльце и у черного входа камеры, так что вряд ли что-то будет на это утро. И впрямь: крыльцо пустует, и он, изрядно повеселев, звонит в службу отлова диких животных и отменяет вызов. У Чонгука на языке крутится только одно, когда они идут в школу. — Я хотел спросить, — не выдерживает он наконец. — То, что ты мне рассказал, как-то связано с этими животными? Ты к этому причастен? Тэхён кидает на него короткий тоскливый взгляд и отворачивается. — Помнишь, ты сказал, что веришь в то, что это был не я? И что теперь изменило твое мнение? — Прекрати, — тянет Чонгук и обнимает его за плечи, чувствуя себя виноватым. — Я верю в это, конечно, но… я не понимаю, что вокруг происходит. А когда люди чего-то не понимают, то им свойственно выдумывать всякие глупости. Тэхён дуется, но совсем недолго, и даже с очевидным удовольствием позволяет себя поцеловать, когда они скрываются от чужих взглядов за машинами на парковке.

○○○

Вообще-то, если быть честным, то все пошло снова своим чередом. Чонгук старался от себя далеко Тэхёна не отпускать, но бывало так, что проходит один урок, а у Тэхёна после него на лице свежие ссадины и синяки. Чонгуку оставалось только злиться: Тэхён на вопрос, кто это сделал, упорно молчал и вроде бы говорить даже не собирался. Только: «значит, я сам виноват». Виноват только в том, что не мог дать отпор или кому-нибудь об этом сообщить. Все опять начиналось с самого начала, только вот Чонгуку видеть следы на его лице было теперь вдвойне неприятно. Но привязать к себе Тэхёна он не мог, а это было единственное более или менее логичное решение, которое приходило ему на ум. Как-то раз они с Чимином случайно сталкиваются в своем излюбленном месте для прогулов. Учебная неделя только начиналась, но Чонгук уже вовсю прогуливал уроки, не в силах влиться в процесс. — Ты чего тут делаешь? — интересуется он, скидывая с плеча рюкзак и присаживаясь рядом с Чимином. Кладовка уборщицы была уже несколько лет как заброшена, темна и полна пыли и пауков, но это было едва ли не единственное место, в котором можно было отсидеться, не боясь раскрытия. — Они там контрольную пишут, — вздыхает тот. — А ты? Да, кто бы подумал, что Пак Чимин, гордость школы и образцовый ученик, так бессовестно пропускает уроки из-за контрольных. Такое продолжалось, сколько Чонгук себя помнил, но почему-то никем не пресекалось. — Тогда все понятно. А я просто не выспался. Чимин поднимает брови, но никак не комментирует то, что Чонгук ложится ему на колени и твердо показывает своим видом, что намерен вздремнуть. — Слышал про Чон Хосока? — внезапно спрашивает Чимин, не отрываясь от чтения. Чонгук открывает глаза и смотрит на него снизу вверх, но все, что он видит — обложку какой-то книги с названием на английском. — Ну, допустим, слышал. Мельком, правда, так что до сих пор не понимаю, что произошло. Он же в твоем классе, так? — Ага. Он учился тут всю среднюю школу, потом уехал в Штаты, и вот перевелся обратно. — Чимин перелистывает страницу и вздыхает. — Он изменился. Значительно. — Вы с ним были близки? — Нет. Чонгук незамедлительно чувствует то, как Чимин напрягается и как меняется его голос, так что опускает книгу пальцем, чтобы увидеть его лицо. — Спрошу еще раз. Вы с ним были близки? — А я отвечу еще раз, что нет, — прищуривает глаза Чимин и возвращает книгу на место, как своеобразный барьер. — Это просто невооруженным глазом заметно. И чего ему там у себя не сиделось? Не вижу смысла в том, чтобы переводиться на один месяц. Чонгук перевелся в эту школу в середине первого года старшей школы, из-за чего и столкнулся с некоторыми проблемами с адаптацией. Между учениками уже были установлены связи и отношения, потому что в большинстве своем дети в этой школе учились с самого начала — Чонгуку в этом всем места просто не было. Чимин просвещал его во все дела, которые происходили в средней школе, и во все хитросплетения отношений (по крайней мере, старался), но всегда были такие моменты, в которых Чонгук не мог разобраться. Наверное, этот Чон Хосок был весьма значимой фигурой. В любом случае, Чонгук надеялся, он не станет одной из его проблем в оставшиеся несколько месяцев. Что-то подсказывало ему, что он ошибался.

○○○

Чимин ни о чем не думает, когда видит Шинхо вместе с Тэхёном. Чонгука в школе нет — ушел по каким-то жутко важным делам с первого урока, и, наверное, дела действительно важные, потому что он Тэхёна просто так не оставлял одного. Даже прогуливать в последнее время перестал, а это многое значит. Он подходит ближе ровно за тем, чтобы заметить страх в льдисто-голубых (чертовски пугающих) глазах Тэхёна, и берет его за плечо, пока не стало слишком поздно. — Идем. Нечего тебе с ним разговаривать. Шинхо переводит на него взгляд — пристальный, насмешливый, такой, что по спине мурашки идут, — и крепко перехватывает за запястье, так, что пальцы гудят. — А это кто у нас? Заместитель нашего местного защитничка, Чон Чонгука? — Отпусти, — шипит Чимин, отвечая ядом во взгляде. — Если Чонгука нет, то это ничего не значит. Шинхо отпускает его, и он потирает запястье с оставшимися на нем белыми следами от пальцев. Тэхён откуда-то сзади шепчет, что лучше бы ему уйти и он сам разберется. — Ох-ох, — улыбается Шинхо. — Ты мне угрожаешь. Забавно. И что бы ты мне сделал? Ударил? — Поверь, не погнушаюсь. В ответ на это тот приближает свое лицо к его и ухмыляется совсем уж нехорошо. — Да что ты можешь, ты на себя посмотри. Не парень, а жалкая пародия. Смазливая членотелка. Не пойму, Чон специально вокруг себя таких собирает? — Он скалится и припечатывает. — Я бы тебя выебал. Чимин опять же не думает — глупая, глупая привычка, — и бьет, не целясь, главное — побольнее. Шинхо не церемонится, конечно — хватает его за плечо, а его кулак врезается Чимину под ребра, по почкам, по всему торсу; бьет по лицу, так что рот немедленно наполняется вкусом крови, и бил бы и дальше, если бы не Тэхён, оттаскивающий его за плечо. — Хватит! — кричит он. — Ты со мной пришел разобраться, так значит его не трогай! Шинхо смотрит исподлобья, сплевывает на землю кровь и почему-то уходит, не говоря ни слова. Чимин ощущает, как горит и жжется стесанная кожа; рубашка все равно уже испорчена, так что он оседает на асфальт и скручивается, чтобы не было так больно. — Что ж вы все такие, — иступленно шепчет Тэхён, садясь рядом и обхватывая голову руками. — Ненавижу, когда такое происходит из-за меня. Ну кто вас обоих просит за меня вступаться? На ланче Чимин все-таки идет к трибунам, потому что ради этого, собственно, и пришел в школу. Ребра ноют и напоминают о том, что на них вскоре расцветут синяки, но ссадины на челюсти и на скуле уже заклеены пластырем — Тэхён потащил его в медпункт, шипя и ругаясь. Юнги поднимает на него взгляд, практически ничего не выражающий, и, помолчав с полминуты, неожиданно зло чертыхается: — Вот ведь ублюдок. Чимин не отвечает, а он не переспрашивает, но после уроков Шинхо уже мрачнее тучи, его лицо красочно расписано ранами, а у Юнги начисто стесаны костяшки.