○○○
У Юнги шрамы на костяшках пальцев. Некоторые прядки его чёлки светлее остальных, будто он высветлял волосы, а потом снова покрасил их в черный. У него глубокие уголки губ, чуть приподнятые кверху — и если он улыбается, то становится неуловимо похожим на кота. Чимин подмечает это все раз за разом, краем взгляда, потом неизменно поворачиваясь ещё раз, чтобы разглядеть получше. Юнги весь — это негромкий низкий голос, длинная черная чёлка, за которой даже глаз не видно, бледная кожа, длинные пальцы и тонкие запястья, голубые ниточки вен, долгие серьезные взгляды… Этих всех моментов так много, что Чимин бы мог перечислять их вечно. Выдаётся очень удобное положение, чтобы его рассматривать; они друг к другу близко, на расстоянии жалкого полуметра, и у Чимина есть идеальная точка для обзора. Юнги его бесстыжее разглядывание, наверное, тоже замечает, но так или иначе не подаёт вида. Чимин за это благодарен — это было бы чертовски неловко. Юнги часто буравит его такими же взглядами, словно пытается прочесть его мысли, и под его глазами Чимину жутко некомфортно и волнительно. От него пахнет сигаретным дымом и мятной жвачкой — очень привычно и, наверное, даже приятно. Даже с учётом того, что Чимин никогда не любил сигареты, а в особенности — тех, кто курил рядом с ним. Тут он был бы не против. Чимин из того типа людей, которым жизненно необходимо говорить. Болтать обо всем на свете необходимо, узнавать друг друга получше, делиться событиями и впечатлениями и обсуждать какие-то важные серьезные темы вроде гендерных стереотипов. Юнги не воспринимает этого. Он непременно прикладывает к губам палец, призывая молчать, и Чимина раз за разом это вгоняет в недоумение. Он хочет знать о нем больше вплоть до того, в каком детском саду он был, но как это возможно, если они молчат постоянно? Ну, на самом деле не постоянно; есть и занятия поинтереснее, чем просто разговаривать. Юнги нравится ходить по крышам (от такого кошачьего предпочтения Чимин даже теряется), что он ему и показывает. Ведет за собой по тонким бетонным дорожкам, ведущим с крыши одного здания на другую, и держит при этом за локоть, будто чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Это, вообще-то, не необходимо, но зато очень приятно. И пальцы у него не такие безжизненные, будто у мраморной статуи, как Чимину раньше представлялось, а вполне себе человеческие. Голова от такого кружится.○○○
Как-то раз, когда Юнги зажигает очередную сигарету, делая затяжку, то он обращает на себя внимание. — Хён, можно одну? Юнги смотрит на него с нескрываемым удивлением, так и застыв с зажигалкой в руках. — Ты куришь? — Нет, но хочу. — Держи, — вздергивает он брови, протягивая ему свою, уже подожженную сигарету. — Ты целую все равно не выкуришь. Чимин аккуратно принимает сигарету у него из пальцев и обхватывает фильтр губами, ощущая на нем влажность чужой слюны. Надо же — косвенный поцелуй через сигарету. Он затягивается, заполняя дымом рот, а потом выпускает его в обратную от Юнги сторону. — Это не курить, а зря сигарету сжигать, — закатывает глаза Юнги. — Дай сюда. Расслабь горло и впускай дым в лёгкие, понял? Представь, что просто глубоко дышишь. И он делает глубокую затяжку, выпуская дым прямо в его лицо; глаза у него смеющиеся, и Чимин готов пробовать сколько угодно, только бы ощущать на себе этот взгляд. Получается ещё хуже — дым царапает горло, словно бы он вдохнул целое облако пыли. Что очевидно, он закашливается. — Это сложнее, чем выглядит, — давит он из себя, протягивая сигарету обратно. — Тут привыкать надо, — пожимает Юнги плечами. Он с сигаретой в губах выглядит так органично, что бери и фотографируй; Чимин весьма не к месту вспоминает про поцелуи с дымом во рту. Такие поцелуи, наверное, горько-сладкие, такие, от которых дыхание перехватывает. Интересно, а что будет, если он прямо сейчас поцелует Юнги? Нет, даже думать страшно. На самом деле, у него раз за разом возникают такие мысли: а что будет, если?.. Если он обнимет его на прощание? Если он возьмёт его за руку? Если признается, что Юнги ему нравится? Ни одна из этих ситуаций в жизнь так и не претворяется, и вряд ли ещё претворится — пределом храбрости Чимина было просто подойти к Юнги. Лимит смелости исчерпан. Чимин покупает пачку сигарет (ее продают беспрекословно — это в нем поднимает праведный гнев), и дома так долго курит, что становится сложно дышать. Зато привыкает к горькому вкусу дыма, который теперь не кажется таким противным. Чонгук в школе спрашивает: «Ты где был? От тебя пахнет, как от каминной трубы». Мама же запаха дыма не замечает и ничего ему не говорит. В принципе, ожидаемо. В следующий раз, когда они с Юнги встречаются на заводе, идёт дождь и на улице довольно прохладно, так что Чимин приносит с собой одеяло, захваченное из дома. Юнги благодарно улыбается, когда он накрывает и его плечи тоже, и вздергивает брови, стоит Чимину достать пачку сигарет из рюкзака. Он курит не для того, чтобы покрасоваться, а потому что холодно, и ещё — потому что хочется. — Зачем тебе нужно курить? — интересуется Юнги, когда он поджигает сигарету. — А тебе? Встречный вопрос прямо в лоб, но Юнги просто пожимает плечами. — Чтобы заработать рак лёгких. Вдруг повезет. От этого у Чимина перехватывает горло, и он опускает взгляд на сигарету в пальцах, разглядывая ее так, словно она — какой-то музейный экспонат. — Хочешь поговорить об этом? — О раке лёгких? Да пожалуйста. Мой дядюшка умер от рака гортани, я думаю, это даже ещё более мучительно. — Нет, не об этом. О твоих суицидальных наклонностях. Юнги закатывает глаза. — У меня нет суицидальных наклонностей. — Косвенно — но все же есть. Почему? Он не планировал разговаривать на такие серьезные темы — он вообще не планировал разговаривать, если честно; только замолчать, как всегда, и решать тригонометрию. Он ощущал себя неуютно, если не имел нескольких мысленных ответов в запасе на всякий случай. — Тебе так уж нужно это знать? — Да. Вдруг ты решишь покончить с собой у меня на глазах, или что-то… — Заткнись, а, — обрывает его Юнги. — Всякую чушь несёшь. Чимин наконец щёлкает зажигалкой, поджигая сигарету, и замечает с ухмылкой: — Только не нужно кончать с собой, окей? По крайней мере, на моих глазах. У меня чувствительная психика. — Черт, — выдыхает Юнги с искренним удивлением. — И с чего это я вообще трачу на тебя своё время? Чимин пожимает плечами, выдыхая сигаретный дым в потолок. — А на что тебе его ещё тратить? Это остаётся без ответа, потому что Юнги качает головой и возвращается к книге, которую читал до его прихода. Удивительно: стоит кому-то стороннему его потревожить, и он сразу срывается с тормозов. А на Чимина так не реагирует, хоть тот очевидно и действует на его нервы. Это очень льстило.