Full lungs

Кажется, его мать уже давно начала что-то подозревать, если судить по выражению ее глаз каждый раз, когда Чонгук предупреждал, что останется у Тэхёна с ночевкой. Будь Тэхён девушкой, мама бы раскусила его в разы быстрее, но, видимо, она даже и подумать не могла о том, что ее драгоценному сыночку нравятся мальчики. И правильно. Нечего ей волноваться лишний раз. Но на самом деле не было ничего такого, о чем можно было бы подумать — они не заходили дальше поцелуев, а ночами занимались только тем, чем нужно. Спали, то бишь. Тэхён чаще всего приглашал его из-за того, что его родители не ночевали дома, находясь в разъездах, а одному ему было не по себе. И, конечно, это был еще один повод на то, чтобы им проводить друг с другом больше времени. Чонгуку это все бесконечно нравилось. Они встречаются вскоре после того, как заканчиваются занятия; мама роняет замечание, что «ты скоро дома совсем прекратишь бывать» и «почему ты не познакомишь меня со своим другом?». Чонгук думает, что если и будет представлять Тэхёна своим родителям, то только как парня. Тэхён тут же говорит, что собирается делать уроки, и ему бы посоветовал, потому что экзамены не за горами. Чонгуку выть хочется от того, как его достали упоминания обо всех этих экзаменах. Тэхён как-то вскользь упоминает, что Чимин предложил ему помощь с историей; смотрит при этом так многозначительно, что Чонгук сразу понимает, что их ждет еще один разговор на эту тему. Чонгук такие разговоры не любит, а поэтому с чрезмерным энтузиазмом принимается учить то, что в памяти вообще не откладывается. Потому что перед Чимином так и не извинился.

○○○

Чонгук внимательно следит за тем, как Тэхен снимает линзы, закапывает глаза и собирает волосы в куцый хвостик на затылке, а потом, не глядя на него, ложится и отворачивается, целомудренно отодвинувшись на самый край. — Тэхён-а, — говорит Чонгук в темноту. — Поцелуешь меня на ночь? Линия плеч Тэхёна чуть напрягается, когда он отрезает решительное «нет». — Как тогда я заснуть смогу? Это будет на твоей совести. Тэхён мнется, а потом поднимается на одной руке и тянется к нему с зажмуренными глазами, ладонью на ощупь находя его лицо. Планирует, кажется, мирно чмокнуть его в щеку, но Чонгук обхватывает пальцами его подбородок и захватывает губами его губы. Тэхён вздыхает только в поцелуй, но отвечает с какой-то неохотой. Чонгук не дает ему отстраниться, держа его лицо в ладонях; наблюдает в свете из окна за его длинными трепещущими ресницами. — Тэхен-а, посмотри на меня. Тэхён мотает головой отрицательно. — Нет. — Ну же. Пожалуйста. Не понимаю, чего ты стыдишься. — Не стыжусь, а просто не хочу тебя пугать. Ты будешь думать обо мне иначе, вот сейчас уже начинаешь. Я для тебя теперь как диковинка, на которую можно поглазеть. Чонгук щелкает языком и поглаживает большими пальцами его скулы. — Не смей считать так. Я просто думаю, что тебе хотя бы от меня не нужно скрываться. Я думаю, это очень красиво. — Ой ли. Тэхён выгибает бровь и смотрит на него скептически, и Чонгук, внимательно всматриваясь в его поблескивающие в темноте глаза, думает, что ни в коем случае не соврал. Да, необычно и слегка пугающе, но все-таки красиво. Тэхён был похож на какое-то мифическое существо с этими его волосами цвета жвачки и пронзительными глазами. Это, наверное, объясняло то, почему он так нечеловечески красив. Тэхён отворачивается и хочет опять отодвинуться, но Чонгук ловит его и крепко обнимает, губами утыкаясь куда-то ему в шею. — Мы встречаемся, так чего ты даже касаться меня не хочешь? Молчание в ответ, и Чонгук, вздохнув и коротко поцеловав его в висок, желает спокойной ночи. У Чонгука с ранним пробуждением проблем никогда не было, в отличие от Тэхёна, но когда он по звонку будильника встает в шесть часов, то понимает, что постель пуста. Вся та чертовщина с мертвыми домашними питомцами и мокрыми подушками уже осталась в прошлом, но Чонгуку все равно становится не по себе. Он быстро принимает душ и надевает заранее заготовленную школьную форму, и только потом спускается вниз. Шторы в гостиной почему-то распахнуты, пропуская в комнату тусклый утренний свет, что уже настораживает. — Тэхён? — зовет он негромко, проходя по гостиной. — Сюрприз, — шепчет чей-то хриплый женский голос из-за спины. Чонгук не успевает обернуться и даже среагировать, как шею перехватывают чужие руки и сжимают так крепко, что не продохнуть. Он бы отбился, что ему стоит, но в кожу врезается холодное лезвие. — Будешь рыпаться — перережу глотку, — предупреждает тот же голос. Он наверняка не до конца проснулся, и это всего лишь глупый, страшный, ужасно реалистичный сон… Шок вперемешку с просыпающимся ужасом клокочет в горле и лишает его дара речи. — Доброе утро, — отзывается Тэхён откуда-то из кухни. — Я думал, ты проснешься позже. Как спалось? Он появляется в дверном проеме и тут же застывает, широко распахнув глаза и приоткрыв рот. — Думаю, — усмехаются из-за спины, — спалось ему отлично. — Мама? — выдыхает Тэхён неверяще. Это «мама», короткое и неуместное, переворачивает в Чонгуке все, что можно, и догадки одна за другой строятся и падают в голове. Его приемная мать, госпожа Ким, была точно выше женщины за его спиной. Ладони ее влажные и просто ледяные, и пахнет от нее тем, что Чонгук давно успел возненавидеть: мокрым песком, стоялой водой и тиной. Нет, быть такого не может. — Ты понимаешь, зачем я тут, Тэхён-а? Хватка на горле Чонгука ослабевает настолько, что он может беспрепятственно дышать, но нож настолько крепко вжат в кожу, что, кажется, одно неосторожное движение, и он в двух шагах от смерти. — Мам, я… я понимаю, но мы можем поговорить после того, как ты его отпустишь? Тэхён кидает на него взгляд блестящих глаз, и в этом взгляде так много вины, что в ней можно утонуть. — Нет. — Голос «матери» Тэхёна жесткий и надсадно-хриплый, совсем будто не женский. — Я пришла забрать тебя отсюда. Чонгук прикрывает глаза. Нужно думать о том, что делать и как выбраться из захвата, но подступающая паника глушит любые мысли. — Я думал, мы разобрались с тем, что я остаюсь тут. — Почему? — в ее голосе пробивается отчаяние. — Тэхён-а, вернись ко мне. Ты не понимаешь, я не могу без тебя жить. Я… все то время, пока ты рос, наблюдала за тобой, мечтала о том дне, как смогу забрать тебя обратно. А сейчас ты так отказываешься от меня? От той, кто тебя вырастил? Тэхён смотрит Чонгуку в глаза, когда отвечает с твердостью: — Да. Короткий горький смешок, и тонкие пальцы вжимают ногти в его кожу еще сильнее. — Ради чего? Этой кучки уродов, из-за которых на твоем лице эти раны? Из-за твоих «родителей»? Ох, знаешь, сколько грязных секретов я могу про них рассказать… Или… ради этого твоего бойфренда, который сейчас наверняка жалеет, что вообще с тобой связался? Тэхён переводит на него взгляд и молчит в растерянности. — Нет, — давит из себя Чонгук. Потому что нет, единственное, о чем он жалеет — что ничего не может сделать. — Ох, правда? — лезвие прижимается к горлу ближе, врезаясь в кожу, обжигает ее так, что сразу понятно — прорезало. — А сейчас? — Не делай этого, — взмаливается Тэхён. — Ради всего святого, отпусти его. Тебе же я нужен, мам. — Нет, — шепчет Чонгук. Его голос подрагивающий и хриплый, но все еще твердый — он уверен в своих словах и отказываться от них не собирается. Незнакомка молчит. — Надо же. Достойней, чем я думала. Так или иначе, Тэхён-и, выбирай. Либо он, либо я. — И что будет, если я выберу его? — шепчет Тэхён тихо. — Я его убью. Это твой окончательный выбор? Чонгук уже чувствует, как нож взрезает кожу, как Тэхён кричит: — Нет! Не смей. Мы договоримся, но не здесь и не сейчас. Не при нем. Обещаю, я останусь с тобой, только не… не трогай его, прошу… Женские руки с плеч исчезают, и Чонгук вдруг осознает, что ноги его совсем не держат — сползает по стене вниз и вытирает ладонью мокрую от крови шею. Голова кружится. Он оборачивается и слова не может вымолвить от увиденного. Женщина полностью обнажена и бледна как смерть, вся в грязи и тонких ниточках тины; ее серо-зеленые волосы доходят до пояса, а в них запутались мелкие ветки и прочий мусор. Но самое ужасное — ее глаза. Черные точки на белках, одни только зрачки. Точно такие же, как у Тэхёна. — Я не учила тебя лжи, — качает она головой. — И я тебе поверю. Но поверь мне, если ты не придешь в ближайшее время, ты пожалеешь. Она кидает на Чонгука взгляд хищных глаз и уходит, исчезая в темноте коридора, ведущего к черному ходу. Тихонько хлопает дверь, и Тэхён будто отмирает. Он опускается перед Чонгуком на колени и дрожащими пальцами тянется к обильно кровоточащей ране, не зная, что сделать. — Что это было? — сипло шепчет Чонгук. — Я не знаю, как тебе об этом сказать… — Ничего, — вымученно улыбается он. — Я уже привык. Можешь ничего не говорить. Он цепляется за стену, как за последний оплот, и едва поднимается на предательски дрожащих ногах. Отталкивает от себя руки Тэхёна — у того ресницы подрагивают и блестят от слез, но Чонгук совершенно не может найти в себе отклика. — Чонгук-а… Я объясню все прямо сейчас, только не уходи, пожалуйста… Чонгук качает головой. — Позже. Дай мне отойти, иначе я наговорю тебе того, о чем буду жалеть. Не трогай меня, мать твою, ты это слышишь? Он срывается на крик, зарывается окровавленными пальцами в волосы и быстрым шагом проходит мимо него. Его жизнь день за днем, неторопливо начинала напоминать кошмар.