○○○
Чонгук так и не понимал, чем ему не нравится Хосок. Вернее, не понимал до этого времени — до того, как не увидел его вместе с Тэхёном. Это замечает Чимин, когда они вдвоем обедают в кафетерии, обращая внимание Чонгука на них двоих. — Чонгук-а, — шепчет Чимин. — Сделай лицо попроще. Они же просто разговаривают. — Обычное у меня лицо. Разговаривают и разговаривают, а мне что с того? Чимин пожимает плечами, возвращаясь к еде. Выдался один из тех редких дней, когда он не стал сбегать в самом начале обеденного перерыва, чтобы направиться на школьные трибуны, и этому очень простое объяснение — Мин Юнги не появился на уроках. Это к лучшему, потому что в одиночестве Чонгук сидеть бы тут не смог. — Ты пересекался с ним? Можешь рассказать о нем что-нибудь? — спрашивает он как можно нейтральнее. Потому что и впрямь — они просто разговаривают. У Чимина на несколько мгновений появляется ужасно очевидное выражение лица, прежде чем он опускает глаза в тарелку и пожимает плечами. — А что ты хочешь услышать? Подойди и спроси сам. Чонгук опять смотрит в их сторону, и оба почему-то тоже смотрят на него. Тэхён машет ему, а Хосок хитро подмигивает. — Этого только и не хватало, — бормочет Чонгук и машет в ответ. — Я знаю, чем обычно такое заканчивается. — Ты настолько не доверяешь Тэхёну? — поднимает брови Чимин. — Нет. Я себе не доверяю. Тэхён возвращается к ним за столик, когда львиная доля перерыва уже позади и вот-вот прозвенит звонок, садится вплотную к Чонгуку и, не говоря ни слова, достает из рюкзака учебник. — Что это? — интересуется Чимин. Чонгук молчит. — А, это? Тригонометрия. У нас тесты не за горами, но я до сих пор даже понять не могу, что значат эти формулы… Чимин тут же подсаживается ближе с загоревшимися глазами, заглядывает в учебник и предлагает помочь с объяснением, а Чонгук все так же молчит. Ему требуется несколько минут, чтобы безобидно сформулировать свои мысли и вклиниться в разговор. — Вы с Чон Хосоком знакомы? Чимин сверкает на него предупреждающим взглядом, а Тэхён только улыбается. — Теперь да. Он сказал, что налаживает связи с одноклассниками, и остался только я. Чонгук с подозрением косится на почему-то покрасневшего Чимина и спрашивает: — И о чем вы говорили? — Об учителе биологии, — пожимает он плечами. — А потом о тебе. Немножечко. «Ты настолько ему не доверяешь?». Тэхён так близко, что Чонгук может почувствовать едва уловимый запах его шампуня вперемешку с чем-то сладковатым, а его острое колено упирается ему в бедро. Чонгук ненавидит себя за то, что ревнует. — Я пригласил его погулять куда-нибудь вечером пятницы. Ты же свободен в это время? Чимин пытается не засмеяться, зажимая рот рукой, а у Чонгука от удивления все слова теряются. — Втроем? — Ну, если хочешь, можем еще кого-нибудь позвать. Чимин, пойдешь? — Нет-нет, — спешно отпирается тот, все еще давя улыбку. — Я немножко занят. Но спасибо за предложение. Звучит очень… заманчиво. — А если я не смогу, вы пойдете вдвоем? — осторожно осведомляется Чонгук. — Чисто теоретически. — Получается, что так. Я уже пообещал ему, он ведь вернулся из другой страны, нужно хоть немного помочь ему снова привыкнуть к нашему городу. Ты не сможешь? — Смогу, — отвечает тот торопливо. — Очень постараюсь по крайней мере. Отлично. Просто отлично.○○○
До вечера пятницы остается еще предостаточно времени, почти полнедели, но Чонгук за это время успевает напридумать себе слишком много. Возможно, он просто чересчур не уверен в себе, а возможно — просто не доверяет Хосоку. Кто мог знать, что было у него на уме? После школы они заходят к Чонгуку домой, чтобы хотя бы сделать вид, что учатся, и облегчить тем самым свою совесть. Родителей ещё нет — не вернулись с работы, и Чонгуку в голову приходят разные не до конца приличные мысли. — О чем думаешь? — спрашивает внезапно Тэхён. — Ни о чем. — Ты уставился в одну точку и даже не реагируешь на то, что я листаю страницы в обратную сторону. Чонгук поднимает на него глаза и пожимает плечами, обдумывая, стоит ли говорить о том, что разворачивается в его голове пространными размышлениями. — Просто… Когда ты был в воде те два дня, что ты там делал? Не отдыхал же. Тэхён мнется, закрывает учебник, заложив нужные страницы тетрадью, и вскидывает на него взгляд льдисто-голубых глаз. — Я, если можно так выразиться, вел переговоры на чужой территории. — С… ней? С твоей матерью? — Да. Она хотела, чтобы я остался там, с ней. Я убедил ее в том, что не хочу этого… Но, как видишь, на это потребовалось два дня. Чонгук молчит. Думает. А потом берет его ладонь в свою и рассматривает так, словно она — какое-то мировое произведение искусства. — Знаешь, у меня это вообще в голове не укладывается. То есть ты входишь в воду и дышишь под ней? И можешь совсем не всплывать? — Именно, — улыбается Тэхён. — Можешь считать, что я как какое-то чудовище, которое живёт на дне озера и топит незадачливых пловцов. От этой его улыбки у Чонгука по шее мурашки бегут, и он непроизвольно сглатывает. Это шутка или как? — Твои родители знают об этом? О том, кто ты такой? — Нет, — тут же мрачнеет он. — Они думают, что у меня какая-то редкая мутация вроде альбинизма… Понятия не имею, что там выдумал тот доктор, пытаясь объяснить мои глаза. — Вот оно как, — роняет Чонгук, снова возвращаясь взглядом к руке Тэхёна. У него узкие бледные кисти с еле видными голубыми веточками вен и длинными ровными пальцами; будто и ненастоящие даже. Кожа на его костяшках гладкая, а не покрытая застарелыми шрамами, как у Чонгука. Конечно — он никогда не бил никого настолько сильно, чтобы сбить на них кожу. — Что такое? — спрашивает Тэхён вполголоса. — Думаешь, неправильно держать их в неведении? — А? Нет, наверное, ты правильно делаешь. Некоторой правды даже родителям знать нельзя. Просто хотел ещё кое-что спросить, как раз про родителей. Та женщина — твоя биологическая мать? — Нет, — теряется Тэхён. — А кто тогда? Он глубоко вздыхает, потирая лоб ребром ладони. — Я даже и не знаю, как объяснить. Просто… Когда ты попадаешь в воду, когда ты умираешь, ты возрождаешься снова. Только твоя память и все, что ты знал, начисто стираются. Как чистый лист. И когда я проснулся, она была первой, кого я увидел. Она была той, кто позаботился обо мне, когда я был совершенно беспомощен. Чонгук молчит, кусая нижнюю губу. — Вот ты, — вздыхает Тэхён, — ты думаешь, что она зло в чистейшей его концентрации. Что ее нужно уничтожить, как и любое зло. Но представь ситуацию с моей стороны. Она — моя мать! Не биологическая, но все же мать! Она сделала меня тем, кто я есть. Это с ее стороны просто… просто выражение любви, она хочет вернуть меня назад, понимаешь? По крайней мере, хотела. Это все довольно сложно для понимания, но теперь в его представлении хоть что-то прояснилось. — Я понимаю. Палка о двух концах? — Именно. А ещё знаешь, прости меня за нее. За эти годы она изменилась, я и не думал, что так сильно. Чонгук переплетает их пальцы, слегка сжимая его ладонь в ободряющем жесте. — Ничего. — А ещё, — добавляет Тэхён тихо, — она убила Шинхо, если тебе интересно. — Чего? — охает Чонгук. — И ты только сейчас мне об этом говоришь? Он тут же вскакивает с места, едва не опрокинув стул, и упирается ладонями в кромку стола. — Слушай, это было случайностью. — Случайностью? Как они вообще пересеклись? — И его будто по голове ударяет, когда он понимает, в чем дело. — Он помогал ей? Тэхён кивает, стараясь на него не смотреть. — Че-ерт, — тянет Чонгук, нервно запуская пальцы в волосы. — Я ведь так был уверен в том, что он реально покончил с собой… А если об этом узнают? Тэхён, что будет, если об этом узнают, а? — Если об этом узнают, то тебе волноваться до сих пор не о чем. У тебя, вроде как, потрясающее алиби. А я? Я ушел из дома сразу после того, как нашли его тело. Мои родители хорошенько заплатили следователям, чтобы об этом никто не узнал. Чонгук прикрывает глаза, чтобы успокоиться, потому что, кажется, вот-вот сорвётся. — Тэхён-а… — И я очень надеюсь, что это будет оставаться в тайне. — Он поднимается, отставляя от себя стул, и подходит к Чонгуку почти впритык. — Один только факт того, что она — моя мать, не значит, что я буду выгораживать ее. Но это была случайность, я в этом уверен. Теперь забудь об этом, хорошо? Ничего не изменилось. Чонгук смотрит ему в глаза долгим взглядом и в конце концов не выдерживает, опуская глаза вниз. — Есть ещё что-то наподобие этого, что мне нужно знать? — Я не знаю. Если что-нибудь и вспомню, то расскажу обязательно. У меня нет от тебя секретов. Чонгук смотрит на него и улыбается одним уголком губ. — Как я понимаю, с тобой мне можно не мечтать о спокойной жизни? — Ну, ты можешь бросить меня, пока не поздно. — Спасибо, но я, наверное, откажусь. Глаза в глаза и лёгкие улыбки; у Чонгука уже почти получилось отвлечься от всех неприятных новостей и мыслей, но что-то всё же его тревожило. Тэхён прерывает все его мысли простой фразой. — Твои родители скоро придут? — Мама — где-то в шесть, а отчим, думаю, задержится допоздна. А что? Хочешь познакомиться? Конечно, он думал о том, что будет, если он познакомит Тэхёна с родителями и признается в своей — пока ещё возможной! — ориентации. Был, правда, один нюанс, который его от этого удерживал. — Ты думаешь, я мог бы? — Конечно. Просто… У меня ужасно гомофобные родители, и я подумал, что лучше мне сначала сказать им об этом, чтобы они смирились, а потом уже знакомить тебя с ними. Хочу, чтобы у тебя осталось нормальное впечатление. — Правда? — улыбается Тэхён. — Ты можешь не торопиться. У нас ещё много времени впереди. Чонгуку нравилась эта мысль. Очень, очень много времени.