○○○
Поцелуй в шею, ещё и ещё; Чонгук откидывает голову назад и едва ли не стонет от удовольствия. У Тэхёна совершенно нежные губы, но настойчивые; Чонгук напоминает себе, что играют они на равных, и позволяет опрокинуть себя на спину. — Что, — шепчет Тэхён бархатно, нависая сверху и щекоча его губы дыханием, — теперь это удобное время и место? Чонгук закусывает нижнюю губу, закидывает руки на его плечи и с каким-то восхищением всматривается в голубые глаза напротив. — Именно. Прерывает это все громкий стук в дверь, и они немедленно друг от друга отстраняются, с недоумением оборачиваясь. В кои-то веки получилось встретиться дома у Чонгука, пока родители на работе; они надеялись на то, что хоть здесь получится уединиться, но нет. Тэхён разочарованно вздыхает, закатывая глаза, и отходит от столешницы. — Твои родители? — Я не думаю, — хмурится Чонгук. — Слишком рано. А если и они — что с этим делать? Представлять им Тэхёна, как друга, или не лгать? Он не был к такому готов. Чонгук поправляет на себе футболку и выходит в прихожую, принимая максимально спокойное выражение лица. На пороге обнаруживается молодая девушка, совершенно незнакомая; Чонгук пытается вспомнить, не видел ли он ее в школе, но получается не очень хорошо. — М-м, — тянет он в неловкости. — Здравствуйте, вам что-то нужно? Моих родителей сейчас нет дома, так что вам лучше подойти к вечеру. — Ах, это, — улыбается девушка. — Нет, мне не нужны твои родители. Тэхён тут? Чонгук оборачивается и хочет было его позвать, но сам Тэхён появляется в коридоре и немедленно застывает на месте, широко распахивая глаза. — Что ты тут делаешь? — шепчет он. — Ты… ты обещала. Чонгук немедленно оборачивается и в шоке пытается подобрать слова, но в голове все так сумбурно, что и он подумать ничего не может. — Тэхён-а, я не за этим пришла. Можем поговорить? Это она? Быть не может, быть не может, быть не может… — Нет. — Я обязана если не поговорить с тобой, то хотя бы извиниться перед Чонгуком. И она улыбается смущённо, глядя Чонгуку прямо в глаза. Вообще-то, она грозила вспороть ему горло, впускать ее в дом крайне неразумно. Но он распахивает дверь пошире и кивком приглашает войти. Тэхён, только она оказывается чуть впереди, крепко-накрепко вцепляется в его запястье и качает головой. Чонгук приглашает ее в гостиную и чисто из вежливости предлагает чай, на что слышит такой же вежливый отказ. Но не может быть такого, чтобы она оказалась той самой женщиной, которая держала нож у его горла и оставила им крайне неприятный след. Вместо длинных спутанных волос невнятного цвета — аккуратная стрижка до плеч, вместо глаз-точек, таких же, как и у Тэхёна — натуральные темные линзы. Правда, кожа все та же мертвенно-бледная, будто у трупа. — Тэхён-а, — улыбается она. — Присядь, почему ты настолько напряжён? — Потому что ты, мама, пообещала оставить меня в покое. Что ты теперь тут делаешь? — Я… — она нервно заламывает пальцы и опускает взгляд в стол, — я просто хочу быть с тобой. Раз не там, то хотя бы на суше. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило выйти ради тебя. Тэхён молчит, отведя глаза и яростно закусив губу, и тогда Чонгук замечает: — Может, нам бы стоило встретиться в другое время? Когда он… когда мы оба были бы к этому готовы. Она переводит на него задумчивый взгляд и внезапно спрашивает: — Он тебе хоть что-нибудь обо мне рассказывал? Вообще-то, практически ничего. Она правильно понимает его молчание. — Меня зовут Сонми, для начала. Извини за то, что… что тогда произошло. За все извини, в общем. Мне стоило действительно оставить вас в покое. — Она усмехается и ласково смотрит на Тэхёна, до сих пор её игнорирующего. — Я не знаю, что со мной произошло. Что-то помутнило мой ум… — Ты превратила мою жизнь в ад, ты это понимаешь? Ты хочешь просто так от этого отделаться? У Тэхёна дрожит голос, так что Чонгук находит его ладонь своей и сжимает его пальцы. Тот за нее судорожно цепляется, будто утопающий за последнюю соломинку. — Я готова просить у тебя прощения сколько угодно. Прости меня. Прости, я делала это все из-за того, что люблю тебя. Теперь я не прошу тебя бросать все и жить со мной. Оставайся со своей… семьёй, если ты хочешь, просто позволь мне быть рядом с тобой. Прошу. Тэхён молчит, глубоко дыша и будто собираясь с мыслями, и Чонгук успокаивающе поглаживает его запястье большим пальцем. — Не думай о том, что я просто так все забуду. Ты бросила меня на попечение самому себе, а потом появилась спустя несколько лет и испортила все мои отношения со сверстниками. Понимаешь это? Ты хоть понимаешь, что сделала, когда разослала ту информацию о Чимине? Это испоганило ему жизнь. Какое отношение он имел ко мне? — Это сделала не я, а Ю Шинхо. Он Чимина ненавидел. Чонгук опускает глаза. В нем борются самые противоречивые чувства, но сильнее всего бьётся только одна мысль: «Она убила Шинхо, если тебе интересно». — Так или иначе… — Ты просто отречешься от меня? Тэхён, наверное, впервые за весь разговор смотрит ей прямо в лицо, и Чонгук может видеть, как блестят его глаза. — Ты думаешь, я не смогу? — Тэхён-а… Сонми шагает вперёд и крепко его обнимает. Тэхён, кажется, не может себя удержать, обнимая ее в ответ и судорожно жмурясь; это выглядит слишком интимно для того, чтобы находиться под чужими глазами, и Чонгук опускает взгляд. Чувства всё ещё непонятные: ему не нравится то, что она решила к нему вернуться после того, что сделала. В нем играет настороженность, такая, что он твердо уверяется, что стоит за ними следить. Кто знает, вдруг она снова решит вернуть его обратно в воду. Правда, с другой стороны он старается верить в слова Тэхёна — «она моя мать и она обо мне заботится». Получается с натяжкой.○○○
Готовиться к ужину с родителями Тэхёна приходится долго — как морально, так и физически. Чонгуку хочется зарекомендовать себя как приличного человека, под стать их сыну, но потом он вспоминает, что он знаком им по тому, как спровоцировал драку; он едва не был исключен; и самое главное — он парень. Тэхён на вопросы о том, как они отреагировали, только отмахивается. Говорит: «сам увидишь». Он встречает его на крыльце ровно в условленное время и улыбается. — Ты пришел. — А ты думал, я испугаюсь и решу не приходить? — Нет, просто я рад тебя видеть. Камеру с крыльца так и не сняли, и Чонгук, опасливо покосившись в ее сторону, целомудренно соблюдает расстояние. Впервые за все время Чонгук видит, как в столовой комнате горит свет — там, оказывается, прямо над столом висит массивная хрустальная люстра (довольно старомодная). Кажется, вот-вот и рухнет прямо на стол и проломит его своим весом. — Здравствуйте, — вежливо кланяется он, чувствуя, как от нервов взмокают ладони. Госпожа Ким кивает в ответ, а ее муж только окидывает его взглядом с ног до головы и качает головой. — С вами, — говорит он низким дребезжащим голосом, — так это с вами наш сын состоит в отношениях? Чонгук давит рвущееся «так точно, сэр», и кивает. — Да, господин Ким. — Садитесь, — говорит госпожа Ким, едва-едва улыбнувшись самими уголками губ. — Чего стоять? Тэхён ободряюще ему улыбается, предлагает сесть возле себя и говорит одними губами: «Расслабься». Сказать расслабиться — легко, но на самом деле Чонгук ужасно боится сказать или сделать что-то не то. — Мы успели обсудить это наедине, — начинает госпожа Ким. — И мы не будем вам препятствовать, хотя относимся к этому неодобрительно. Самое главное, чтобы ваши… отношения не заходили настолько далеко, чтобы мешать вашей учебе. Тэхён кивает и находит его руку под столом, переплетая их пальцы — и это, кажется, вся необходимая Чонгуку поддержка. — Я думаю, они не зайдут. Ложь, наверное, но кто может знать? — А тебя, Тэхён, это касается особенным образом, — говорит господин Ким. — По причине того, что ты унаследуешь весь семейный бизнес. Конечно, мы не сомневаемся в том, что ваши отношения недолговечны — в вашем-то возрасте… Но после вступления в наследство ты обязан будешь жениться. Тэхён сжимает его пальцы почти что до боли и вскидывает глаза. — Думаю, папа, это будет уже моим делом. Я не требую благословения — я просто поставил вас перед фактом. Звучит так дерзко, что Чонгук застывает в недоумении — сам он бы вряд ли осмелился сказать такое отцу. Если, конечно, его отцом бы был господин Ким. Тот улыбается. — Даже если мы лишим тебя наследства? Тэхён кидает на Чонгука короткий взгляд. — Даже так. — Чонгук, чаю? — предлагает любезно госпожа Ким. Это звучит так неуместно и неожиданно, что на нее тут же обращаются все взгляды. — Нет, спасибо, — отвечает тот в неловкости. — Вы же ни крошки в рот не взяли. Это ставит под угрозу нашу репутацию гостеприимных хозяев, — вздыхает она, а потом усмехается. — Которой никогда не было. Господин Ким качает головой с неодобрением. — Дорогая… — Что? Прекрати это. Мы пытались растить самостоятельного ребенка, который бы решал все сам и своим умом. Давай хоть об этом он будет думать сам? — Ты хочешь, чтобы наш ребенок был гомосексуалистом? — Я хочу, чтобы наш ребенок не возненавидел нас всей душой. Повисает звонкая тишина, во время которой Чонгук рассматривает тяжёлый канделябр, нависающий над столом, и почти что мечтает о том, чтобы крепление сорвалось и он упал. Все, что угодно, только бы не это молчание. Наконец Госпожа Ким отпивает из бокала вино и подводит итог: — Вы ешьте, это же ужин, а не дебаты. Тэхён улыбается, возвращаясь к еде, и мягко сжимает пальцы Чонгука, приободряя. Он вызывается проводить Чонгука домой, и родители, недолго поколебавшись, отпускают его. Они забредают на какую-то детскую площадку, пустую из-за позднего времени, и долго сидят на качелях, разговаривая. — Знаешь, что произошло на самом деле? — усмехается Тэхён, играя с его пальцами. — Они потащили меня к семейному психологу. Папа вообще повернут на идее совместных консультаций, знаешь… Психолог наговорил что-то типа того, что мне не хватает родительского внимания, что это акт бунта, чтобы они уделяли мне больше времени и все такое. — То есть, ты встречаешься со мной, чтобы насолить родителям? — Да. То есть, нет, конечно, но так нам сказал психолог. Папа, по-моему, поверил. — А мама? — Ну, ты ей нравишься. Я так думаю. Чонгук улыбается. — У тебя действительно классная мама. Слушай, я… в общем, я подумал, что и мне пора представить тебя семье. У нас же все… типа серьёзно? Он ощущает странную неловкость, говоря о таком. — «Типа»? — Без «типа». — Да. Думаю, что серьезно. Чонгук поднимает глаза. Они до сих пор держатся за руки совершенно не дружеским жестом, и если бы их кто-нибудь увидел, то наверняка бы по городу пошли бы слухи. Вроде: приемный сын местных богатеев находится в непонятных отношениях с предполагаемым убийцей и возмутителем спокойствия. Правда, ему было на это глубоко плевать. Ещё месяц-два, и они уедут отсюда. Вдвоем. Предпочтительно, навсегда.