Full lungs

Чимин совершенно сходил с ума от того, насколько Юнги был испорченным. Ему ведь всегда хотелось быть именно таким: грязно ругаться, курить и распивать алкоголь, пропускать уроки, пропадать днями и ночами в злачных местах… Конечно, не идеальный пример для подражания, но Чимину, как мы уже убедились, было этого достаточно. Как-то раз он делает то, чего давным-давно хотел: целует Юнги, когда закуривает — глубоко и тягуче, и их дыхание смешивается с горьким дымом и застилает глаза. И это и впрямь так же здорово, как он себе представлял. Может, даже чуточку лучше. И, конечно, совершенно нормально как-нибудь вечером зайти в кафе, где владельцу непринципиально, кому продать алкоголь — будь то школьник или взрослый, главное получить за это деньги. Бутылка соджу на двоих — обычное дело, и Чимина даже не настолько ведет от него, как раньше. Юнги говорит, «привыкаешь». Часто случается так, что они тайком пробираются в комнату Чимина, засыпая в одной кровати, и сам Чимин совершенно точно уверен, что никто их не раскроет — мать по своей воле к нему никогда не заходит, только если не случилось что-то ужасное во вселенском масштабе. И это было классно. Спать в обнимку и просыпаться в одной кровати, проспав первый урок, а потом неторопливо завтракать вместе, потому что дома все равно уже никого нет. И он влюблялся все сильнее и сильнее, видя Юнги таким — домашним, немного заспанным, со взлохмаченными волосами, падающими на глаза. Чимин спрашивал, со сливками ли ему делать кофе, а Юнги шутил, что «лучше плесни яду». И улыбался так, что Чимину хотелось умереть на месте. Вместе с тем Юнги удивительно, невозможно с ним нежен. Все эти прикосновения и поцелуи такие аккуратные, словно Юнги касается хрустальной статуи, которая от любого неловкого движения может упасть и рассыпаться. Чимин совсем не привык к вниманию к себе, а потому и постоянно теряется даже от простых проявлений заботы. В тот день, когда это все случается, Юнги не приходит в школу, заранее предупредив Чимина об этом. И это — хорошая возможность понять, насколько Чимин стал зависим к нему привязался. В голове постоянно крутятся мысли о том, что Юнги там делает и чем занимается, и он то и дело достает телефон, чтобы проверить, есть ли новые сообщения. Сам он ничего не пишет — не хочет навязываться. — Пак Чимин, вы вообще меня слышите? Чимин отмирает только тогда, когда Тэхён, уже привычно сидящий рядом, толкает его локтем в бок. Он вскидывает взгляд на учителя и переспрашивает: — Вы не могли бы повторить вопрос? Преподаватель раздраженно качает головой. — Я ничего и не спрашивал. Вы не могли бы слушать тему, а не смотреть в телефон? Чимин кривится. — Прошу прощения, — говорит он неохотно. — И когда вы таким стали? Из лучших учеников решили скатиться в худшие? Он покрепче стискивает зубы, чтобы не сказать того, о чем будет жалеть — в конце концов, не хотелось портить репутацию в самом конце года. А впрочем, почему бы и нет? Что бы это изменило? Когда он направляется на поле, чтобы посидеть там хотя бы в одиночестве, то в коридоре его нагоняет Хосок. Чимин резко заворачивает в коридор, ведущий в совсем другом направлении — не нужно Хосоку знать, где он проводит своё время. — Из лучших учеников в худшие? — улыбается Хосок, ловя его взгляд. — Поверить в это не могу. — Придется. — Чимин пожимает плечами и опускает взгляд на свои кроссовки. — Времена меняются и люди меняются вместе с ними. — Тогда, наверное, твое время текло слишком быстро. Я как раз хотел попросить у тебя помощи с алгеброй, но это, наверное, бессмысленно, так? — Если я стал хуже учиться, — цедит Чимин, — это не значит, что я стал тупым. — Тогда как насчёт позаниматься вместе, м? Как в старые добрые времена? Это «в старые добрые времена» прозвучало очень двояко и намекающе, так, что это заставило Чимина насторожиться. — У меня много дел и совсем нет свободного времени, но я знаю неплохого репетитора, который мог бы тебя подготовить. Хосок мягко улыбается, подтягивая рюкзак повыше. — Если честно, то я просто искал повод на то, чтобы провести с тобой время. Узнать, настолько ли сильно ты изменился внутренне, как и внешне. — Что ты под этим подразумеваешь? — Я тебя едва узнал. Ты стал совершенно другим — не похож больше на потрепанного жизнью изгоя общества. — О. Ну спасибо огромное. — Что я могу поделать, если это правда? — смеётся Хосок. — В любом случае, я очень рад видеть тебя снова. Я соскучился. Чимин качает головой. Даже если у них и могло что-то выйти тогда, три года назад, то нужно было развивать это сразу. Теперь было поздно — да и тем более, Чимин не перестает повторять самому себе — он занят. За-нят. Отношения — не та область, где можно убить двух зайцев одним выстрелом (по крайней мере, так, чтобы это было честно). Но вдруг Хосок ни на что и не намекает, а это он слишком много себе надумал? — Да, — улыбается он с натяжкой. — Я тоже. В этот момент телефон, о котором Чимин успел забыть, вдруг вибрирует, оповещая о новом сообщении. От Юнги: «После уроков буду ждать тебя у школы». Чимин останавливается на месте, ощущая, как на лицо сама собой наползает улыбка. — Что-то случилось? Он вскидывает голову, тут же блокируя телефон, и запихивает его в карман. — Нет, ничего. — Точно? — Они долго друг на друга смотрят, пока прямо над ними не разражается оглушительный звонок, от которого оба вздрагивают. — Позже поговорим? Я пойду. Чимин пожимает плечами. — Пока. Только потом, когда он неторопливо идёт к кабинету, то понимает, что они с Хосоком учатся в одном классе, вообще-то. Хосок не приходит на уроки до конца дня, и Чимин вроде и должен чувствовать облегчение, но к этому примешивается что-то другое.

○○○

Чимин знакомится с Сонми, когда одним днём ждёт Юнги на парковке у школы. Она спрашивает его, в каком классе он учится и не знаком ли он с Чон Чонгуком, и при этом улыбается так, что он бы мог подумать, что она флиртует. — Я… эм-м, да, знаю его немного. — Вы учитесь в одном классе? — В параллельных. Извини, если не секрет, то кто ты? Он никогда не видел ее прежде — он точно запомнил бы. Она выглядит так, словно шагнула с экранов телевизоров, даже на фоне ужасного обшарпанного пикапа, даже без макияжа и в самой обычной одежде. — Ли Сонми. Дружила с Чонгуком давным давно, потом уехала из города. Захотелось поностальгировать, знаешь ли. Чимин, чувствуя лёгкую неловкость, жмёт ее протянутую ладонь и представляется: — Пак Чимин. Он о тебе не рассказывал. — Ты же сказал, что вы немного знакомы, — прищуривается она, улыбаясь. — Ну, мы друзья. Сейчас это понятие было зыбким и сомнительным, они почти перестали общаться и обходились одними только «привет», «как дела» и «пока». Они нуждались друг в друге только тогда, когда не было выбора или лучших вариантов, но теперь у каждого была своя пара. — В любом случае, приятно познакомиться, — кивает она. — Я рада, что он смог найти себе хороших друзей. И от этого Чимину становится как-то тоскливо: что будет потом, когда они разъедутся кто куда? Он станет таким же забытым другом из прошлого? Так нельзя — нельзя одним человеком заменять всех остальных. Это заставляет Чимина крепко-накрепко задуматься, так, что он даже не замечает, как подходит Юнги. — О чем думаешь? Чимин смотрит на него снизу вверх, вздрогнув от внезапности. — А-а, да так, о ерунде всякой. Кто бы знал, насколько сильно его пугала эта идиотская влюбленность, и то, как она на него влияла. Чимин видит его лицо, и все мысли немедленно выветриваются из головы, все логичные доводы и аргументы, остается одно только «Юнги». Восторженное. Восхищенное. Влюбленное до крайности. Он привык прислушиваться к голосу логики, верить фактам и цифрам, а не чувствам. Что делать дальше? И нормально ли это? Ну, зато абсолютно нормально то, что Юнги берет его за руку, улыбается и смотрит так тепло, что хочется утечь сквозь трещины в асфальте. Это — нормально и это единственное, на что нужно обращать внимание. Они проводят вместе все больше и больше времени, и неважно, где, в школе (правда, в ней Юнги совершенно мрачный и подавленный всей этой атмосферой), на заводе или же в комнатах одного из них. А потом Юнги лишает его девственности. Это звучит очень легко, но на самом деле далось им, как и предполагал Юнги, чертовски сложно. Чимин не уставал напоминать себе, что это — не господин Чхве, что он не собирается причинять ему боли и что он не пользуется им просто так. Он сам настоял на том, чтобы переспать — Юнги долго отказывался, аргументируя, что «рано еще». Чимин ценит его желание не травмировать его психику, но рано или поздно это все равно произошло бы. Временами мысли, возникавшие у него по отношению к хёну, пугали его самого — и он не мог отрицать того, что иногда хотел Юнги так сильно, что дышать было сложно. Они бы все равно бы к этому пришли. Когда он услышал от Юнги первый четкий отказ, то успел как следует себя накрутить. Может, ему противно. Противен сам Чимин или же тот факт, что он уже побывал под мужчиной. Юнги говорит: «Не торопи события, идиот. Тебе нужно для этого созреть». От этого Чимина развозит почти что в слезы — ему сложно осознать полностью тот факт, что Юнги не все равно. Что Юнги хочет от него не только секс. А особенно — что Юнги, возможно, даже в него влюблен. Так или иначе, Чимин долго-долго собирается с духом, пока они не встречаются у Юнги дома для того, чтобы в очередной раз бессмысленно промотать время. Чимин откровенно лезет и домогается, и Юнги в конце концов сдается. Сначала страшно. Страшно ощущать, как с него стягивают одежду — он жмурится на автомате, снова начиная чувствовать то липкое ощущение страха и отвращения. Юнги шепчет: «открой глаза». Он послушно смотрит ему в лицо и его сразу отпускает — нет, это ведь Юнги, Юнги не сделает ему ничего плохого. Это кардинально отличается. Юнги берет его лицом к лицу, а не вжимая его щекой в подушку, положив ладонь на затылок. Нет, он смотрит Чимину прямо в глаза, так, что можно увидеть все откровенное беззащитное возбуждение, отражающееся на его лице. Он целует его в губы, покрывает горячими поцелуями его лицо, шею и плечи. Он шепчет: «расслабься». Он останавливается, стоит Чимину закусить от боли губу или заломить брови. Но самое главное — Чимин наслаждается. Вернее, даже не так — ему хорошо до потери сознания, он глухо стонет и утыкается влажным от пота лбом в его плечо, подаваясь бедрами ему навстречу. Юнги кончает, впившись в его губы отчаянным поцелуем, его плечи крупно подрагивают, а спина выгибается дугой — а потом, отдышавшись, он ведёт кончиком языка дорожку от его шеи вниз, по груди и напрягшемуся животу, и Чимин может почувствовать его горячие губы на своём болезненно возбужденном члене. В это слишком сложно поверить, ещё сложнее — сдерживаться, и Юнги хватает нескольких движений и касаний языка, чтобы довести его до оргазма. И это первый раз, когда Чимин кончает не от своих рук. Это совершенно ошеломляюще и слишком колоссально, так, что уши закладывает, а дышать становится сложно. Он устало закрывает глаза, ощущая, как гулко сердце колотится о ребра. Юнги тут же отстраняется, садится на кровати и тянется к джинсам, скинутым на пол. — Что такое? — шепчет Чимин, приподнимаясь на локтях. — Ничего. Расслабься. Голос у него какой-то подозрительный, сипловатый; Чимин рассматривает изгиб его бледной спины с торчащими позвонками и лопатками, закусывает губу и подаётся ближе. Юнги вытряхивает из упаковки две маленькие капсулы и запивает их водой, закрыв глаза. — Правда? Зачем ты это пьешь? — Чтобы не потерять от тебя сознание. И он опускается обратно на кровать, утягивая Чимина в объятия и утыкаясь лицом в его шею. Что он имел в виду? Чимин поглаживает пальцами его влажные от пота волосы, осторожно спускается к шее и ощущает под пальцами слабое биение его сонной артерии. Невероятно — у самого Чимина сердце колотится, как будто он пробежал длинную дистанцию, а пульс грохочет по венам товарными составами. У Юнги сердцебиение спокойное. Слабое. — Хён, — шепчет он, — что с твоим сердцем не так? — Я не стану говорить, что оно занято тобой или подобное, окей? Это звучит отвратительно. Чимин берет его за руку и переплетает их пальцы, и ладонь Юнги стала, разве что, чуть теплее, чем была. — Ты болен? — Я не буду говорить с тобой об этом. Он чувствует, как влажные губы Юнги вжимаются в его адамово яблоко, посылая мягкие щекочущие мурашки по плечам и спине. — Мы с тобой пара, как бы, а разве влюбленные друг в друга люди не делятся своими проблемами? — Этих моих проблем тебе знать не нужно. Чимин жмурится. Даже если у него что-то серьезное, хроническое, с возможным смертельным исходом, ему не нужно этого знать? Это эгоистично. — Я ненавижу то, что ты держишь меня в неведении. Юнги молчит, выводя кончиком пальца какие-то знаки на предплечье Чимина. Наконец он отвечает почти неслышно: — Знал бы ты, как это ненавижу я.