Full lungs

У Чонгука настроение ни к черту с самого утра. Если быть точным, то оно ни к черту уже целую неделю, с редкими прояснениями — наверное, сказывались надвигающиеся итоговые экзамены и то давление, которым их прессовали в школе. Нет бы приободрить школьников и вселять в них уверенность — учителя наоборот пугали их чем-то наподобие «многие из вас не сдадут и будут до конца жизни перебиваться мизерной зарплатой». Не прямо так, но суть одна. Суббота; мама пытается посадить его за учебники, но он еще со вчерашнего дня планировал выбраться с Тэхёном и Сонми в кино. Стоит ему только показаться на ее глазах с рюкзаком в руках, она сразу удивлённо вскидывает брови. — Куда ты? — Гулять, — бурчит Чонгук, натягивая рубашку поверх футболки. Мама закусывает губу, с беспокойством на него глядя. — А с кем? — Это допрос? С Тэхёном и Сонми. — Ох, — улыбается мама, тут же меняясь в лице. — Сонми — это ведь та девушка, с которой я тебя видела? Чонгук хмурится. — Ага. — Мне она показалась такой порядочной девушкой. Вы… м-м, встречаетесь? Порядочной. Чонгук закатывает глаза, вспоминая о том, как она едва не вспорола ему горло в гостиной Тэхёна. — Нет, мам. На ее лице сразу отражается разочарование. Конечно: сын ни разу не рассказывал о том, с кем встречается и кто может ему нравиться, так что у нее были все причины для беспокойства. И они оправдались. — Зато знаешь… Думаю, ты догадываешься, с кем я встречаюсь. Это Тэхён. — Чего, прости? — переспрашивает она, неловко улыбаясь. — С Ким Тэхёном, мам. Тем самым, с которым я зависаю все последнее время, и да, он мой парень. Мы вроде как влюблены друг в друга. Короткая улыбка и невинное движение плечами, а шок на лице матери все больше походит на ужас. — Ты… дорогой, ты шутишь? — А похоже? — Но он же… Чонгук-а, скажи, что ты шутишь, пожалуйста. — Она прикрывает рот ладонью и качает головой. — Быть не может.  — Может, мам, — вздыхает он. — И я не шучу. Чонгук догадывался, какая будет реакция со стороны матери — он и не ожидал ничего хорошего, когда спонтанно перевел разговор в это русло. Может, не стоило говорить вообще ничего? Нет, она же его мать, один из самых близких ему людей, она должна знать… Когда она всхлипывает, крепче прижимая ко рту трясущуюся ладонь, он чувствует острый укол вины. Но за что ему быть виноватым?  — Это моя вина, — шепчет она. — В том, как я тебя воспитывала… Когда все пошло не так?  — Мам. — Чонгук обнимает ее, чтобы успокоить, но не дожидается никакого ответа. — Слушай, это не твоя вина. Ничьей вины в этом нет. Как вообще можно быть виноватым в том, что кто-то просто влюбился? Тэхён тебе обязательно понравится, он просто потрясающий, я обещаю.  — Не нужно, — говорит она с дрожью в голосе. — И вообще, не думаю, что тебе сейчас стоит куда-то идти. «С ним», наверняка хотела добавить она. И вина тут же сгорает в подступающей злости, которую он был не в состоянии контролировать. Конечно, он понимал, что это для мамы не самая приятная новость, но препятствовать тому, чтобы он общался с Тэхёном, она не могла. Чонгук уже взрослый и сам в состоянии был решать, с кем ему стоит встречаться, а с кем нет. Поэтому он отстраняется и говорит: — Извини, мам, меня ждут. И она начинает плакать, закрывая лицо руками. Чонгук обнимает ее за плечи, на что не добивается никакой реакции, и быстрым шагом выходит из дома. Он опирается о дверь спиной с другой стороны, пытаясь усмирить дыхание, а сердце колотится, как сумасшедшее. Он действительно рассказал об этом? Чонгук понимал, что рано или поздно придется это сделать, и что он не сможет долго это скрывать, но… Был тут один нюанс. Несколько месяцев назад, когда они только начали встречаться, он думал, что эти отношения долго не протянут. Он ведь ветреный и влюбчивый, самые долгие его отношения продлились три недели… Да и тем более — он до сих пор не понимал точно, какой он ориентации. Но теперь, когда они, казалось, накрепко вросли друг в друга, его мнение кардинально поменялось. Ему не нужны были новые случайные связи, внимание от девушек и все в этом роде. Все, что ему хотелось — так это быть с Тэхёном так долго, как это только возможно. Пикап стоит прямо у тротуара, и даже у входной двери можно увидеть, как Тэхён разговаривает с Сонми и смеётся. — Хэй, а вот и ты, — тянет Сонми, когда он подходит ближе. — Ты долго. Тэхён только улыбается, глядя ему в глаза снизу вверх с каким-то непонятным выражением. Чонгук наклоняется и жмется к его губам долгим поцелуем. — Привет. Тэхён широко распахивает глаза от удивления — раньше они не позволяли себе поцелуев средь бела дня прямо на улице, но теперь от кого скрываться? — Окей. — Сонми вздергивает брови. — Ты чего такой взбудораженный? Чонгук падает на водительское сиденье и захлопывает дверь. — Я рассказал о нас маме. — Чего? — охает Тэхён. — С ума сошел? — Не понимаю, чего в этом плохого. Я бы рассказал ей, если бы начал встречаться с девушкой, так чем это отличается? — Тем, что я не девушка. — И что? Это не даёт мне права тебя любить? И он отворачивается, вперяясь взглядом в лобовое стекло и ощущая, как отчаянно краснеют уши. — Любить? Прежде чем Чонгук успевает ответить, вклинивается Сонми: — Вы можете продолжить этот разговор потом, без меня? Мне очень неловко. Чонгук, мы едем или нет? Как и ожидалось, выходит так, что дома уже ждут родители с разговором. — Чонгук, — начинает отчим. — Нам нужно обсудить то, что ты сказал матери сегодня. — Я бы рад, но мне нужно готовиться к экзаменам. — Чон Чонгук, я видела результаты твоих контрольных работ и могу смело утверждать, что ты учебники даже не открываешь. Чонгук вздергивает брови и жёстко усмехается уголком губ. — Спасибо за внимательность. И он проходит мимо, твердо намереваясь подняться к себе в комнату. — Мы терпели все твои выходки, — обрывает его мать. — Всю ту чертовщину, что ты творил в школе, даже твой скандал с исключением. Но такое… — Что? — переспрашивает Чонгук, обернувшись. — Вы хотите приравнять мою ориентацию к моим проблемам с поведением? Спасибо. Я чертовски благодарен. — Я не это имела в виду, — вздыхает мама, но Чонгук, мгновенно взбесившись, разворачивается и уходит к себе. Он понимал, что с принятием этого у родителей будут проблемы — это ведь не семья Тэхёна с их деловыми отношениями. Это казалось ему ужасно несправедливым: почему он не может доверить даже родителям то, что влюбился? В выходные Тэхён присылает сообщение, что на день уезжает с родителями в Тэгу, и Чонгуку совершенно нечего делать. Наверное, они слишком друг к другу привязались — Чонгук настолько привык к тому, что они дни напролет проводят вместе, расставаясь только на ночь (а иногда и не расставаясь вовсе), что чувствовал себя очень странно. Будто от него отняли здоровенный кусок его самого. Наверное, это должно было тревожить. Но не тревожило. Он пишет Чимину, чтобы с ним позависать — но тот, как и ожидалось, предпочитает проводить время с Юнги. Чонгук почему-то чертовски отдалился от него за последнее время, от чего было довольно тоскливо. Почти три года они были друг другу самыми близкими людьми, и как-то почти в одночасье стали ограничиваться парой слов в день. Хосок тоже оказывается занят, говорит, что «я бы с удовольствием, но у меня дела» — и эти дела на заднем фоне сладострастно шепчут женским голосом что-то неразборчивое. Это даёт Чонгуку повод на то, чтобы ещё больше поразмышлять — всё-таки, он не хотел бы, чтобы Чимин с ним встречался. Как можно так активно крутить отношения с девушками, если уже в кого-то влюблен? Мысли о всякой ерунде мучают его ровно до тех пор, пока в дверь не звонят. Мама смотрит на него непонятным взглядом, пока он проходит к двери. — Привет, — улыбается ему Сонми на пороге. — Не хочешь прогуляться? Кандидатура, вообще-то, не самая заманчивая, но Чонгуку и так делать нечего, так почему бы и нет? Когда он собирается и выходит, мама провожает его взглядом, полным то ли разочарования, то ли надежды. И на что она надеется? И уже на крыльце, когда дверь захлопывается, Чонгук закатывает глаза. — Черт, она до сих пор не может принять то, что я гей. Надеется втайне, наверное, что я ее разыгрываю. — Я могу ее понять. Чонгук подходит к машине и распахивает переднюю дверь, опираясь о нее. — То есть? Как… м-м, мать Тэхёна, ты чувствуешь то же самое? Надеешься, что он латентный натурал? Сонми смеётся. — Сядешь за руль? Я расскажу тебе по пути. Чонгук и рад вести машину — было в этом что-то солидное и успокаивающее. Сонми откидывается на спинку сиденья, расслабленно выдыхая, и поворачивается к нему, когда они выезжают на улицу. — Я не хочу сказать, что я отношусь к этому негативно. Правда, сначала, когда я… хм, когда я узнала, что Тэхён встречается с парнем, то я разозлилась. Я подумала, что это неправильно, неестественно и все такое… Но потом я поняла, что он просто не смог бы подыскать себе такую девушку, которая подходила бы ему лучше, чем ты. Я принимаю это. Чонгук барабанит пальцами по рулю, обтянутому потрепанным кожзамом, и поднимает брови. — Спасибо. — Сарказм? — Нет. Я действительно благодарен тебе за то, что ты так считаешь. Куда едем? — Куда угодно. Куда глаза глядят. Глаза приводят его куда-то в подножье гор, ближе к городской черте; машина тормозит у обочины, и они садятся в кузов. У Сонми очень удачно обнаруживается пиво, так что все это очень похоже на типичные дружеские посиделки. Правда, вряд ли на дружеских посиделках обсуждали бы такие вещи, о которых хотел спросить Чонгук. Он старается не смотреть Сонми в глаза, когда интересуется: — Извини за неловкий вопрос, но как ты умерла? — Неловкий? — усмехается она. — Мягко сказано. Трагичное стечение обстоятельств. Я не помню об этом ничегошеньки, ты же знаешь. Когда рождаешься во второй раз — память, как чистый лист. Да что там память, ты фактически становишься животным, которое может думать только о том, как бы выжить. — И ты? — И я. Знаешь, как это произошло? Я видела всех тех отдыхающих, которые приходили на берег озера, и внезапно поняла, что я такая же, как и они. Не знаю, как это произошло. После этого возникло желание… жить по человечески, что ли. Понимаешь? — Понимаю. — И он мельком смотрит на нее, тут же встречаясь с серьезным взглядом. — А Тэхён? — Ему было легче, чем мне — он сразу попал в человеческое — если можно так выразиться — общество. Он усердно не хотел учиться разговаривать. О таких, как он, слагали сказки: дикий, опасный и нечеловечески красивый. Чонгук не осмеливается спросить, что означало «опасный». Наверное, все же есть такие подробности, о которых он предпочел бы не знать. — Ещё вопросы? — улыбается она. — Только один. Что произошло с Шинхо? Улыбка с ее лица немедленно слетает. — С какого именно момента? — С самого начала. — Он нашел меня в начале прошлой осени, — отвечает она после долгого молчания. — Черт, я не знаю, как и объяснить, но у него было не все в порядке с головой, понимаешь? Он думал, что я — плод его воображения. Мне и так было одиноко до ужаса — сколько лет прошло с того момента, как я в последний раз общалась с живым человеком? Сонми задумчиво трёт висок, качая головой. — Знаешь, я ненавижу эту историю. В конце концов мне понадобился человек, который мог бы помогать мне в том… ну, в том, что я делала. Шинхо влюбился. Но это ведь не всякие там любовные романы — ему становилось хуже и хуже, он прекращал принимать лекарства и становился совершенно неуправляемым. А у меня было одно условие — ни в коем случае не трогать Тэхёна и пальцем. Я пришла в ярость после того что он сделал. А он… он думал, что я в Тэхёна влюблена, и сорвался. У меня был выбор: умереть самой или пытаться защитить себя. Думаю, ты понимаешь, что я выбрала. Чонгук напряжённо обдумывает ее слова, выискивая в них слабые места. Это было похоже на правду — медсестра Пак ведь тоже упоминала о психической нестабильности Шинхо. — Получается, это все делал он? — По большей части. Они так и молчат, думая каждый о своем. Вот и нашлось прямое логическое объяснение всему, что творилось этой весной. Ничего (ну почти) сверхъестественного — это успокаивало. — Чонгук-а, — зовёт она вдруг. — Тэхён тебе действительно нравится? — Действительно, — отвечает он, хмурясь и всматриваясь в многоэтажки вдали. — А теперь посмотри на меня и ответь снова. Он тебе нравится? Чонгук растерянно смотрит ей в глаза, почему-то ощущая себя ничтожно маленьким и неопытным. — Я… Да, нравится. Взгляд у нее какой-то гипнотизирующий, как у змеи, следящей за кроликом. Чонгук падает в ее глаза и удивляется, когда понимает, что всё ещё крепко держится за край кузова. — Ты нервничаешь? — Нет. — Нервничаешь из-за меня? Чонгук прочищает горло и снова отводит от нее глаза. — Ты что, флиртуешь со мной? Сонми пожимает плечами, улыбается, но даже не пытается отрицать его слова. Безумие. Нет, быть такого не может. — Перестань. Это несправедливо по отношению к Тэхёну. Может быть, она просто проверяет его на верность? Как это ещё объяснить? — Теперь другой вопрос. Я тебе нравлюсь? — Все, хватит, — качает головой Чонгук. — Во-первых, у меня уже есть человек, который мне нравится. Во-вторых, мы знакомы с тобой совсем недолго, я даже не знаю тебя как следует. — Хорошо. Ещё один вопрос. Как ты понял, что ты влюблен в Тэхёна? — Постепенно. Такой ответ тебе пойдет? Сонми закусывает губу и лукаво сощуривает глаза. — Ты слышал что-нибудь о влюбленности с первого взгляда? О такой, которая разрушает уже устоявшиеся отношения? — И о такой, которая самая недолговечная и болезненная? — И самая сладкая. — Запретная. Она совсем незаметно подалась вперёд, так, что их разделяли какие-то полметра. Слишком близко. — Хватит. Слышишь меня? Я ухожу. И он действительно выпрыгивает из кузова, намереваясь дойти пешком, сколько бы времени это не заняло. «Ты настолько ему не доверяешь?» «Я себе не доверяю». Потому что лучше перестраховаться, чем… Сонми хватает его за руку, разворачивая к себе лицом, и жмется к его губам своими. Чонгук едва справляется с шоком, так и застыв и ничего не предпринимая; в мыслях внезапно всплывает одно только «Тэхён», и он сразу отшатывается. — Прости, — говорит она нейтрально. — Я не должна была этого делать. — Черт, — шепчет он, не находясь со словами. — Да как ты вообще… — Я должна была это сделать. Первый и последний раз, хорошо? Садись, я довезу тебя домой. — Я не собираюсь… — Хватит. Я же… Ох, прости, я действительно не смогла сдержаться. Он хмурится. — Не смей. Никогда больше не смей такого делать, слышишь? Чонгук понимал, что он даже и не виноват в этом, но душащая противная вина поднималась в нем все выше и выше. Не виноват. Перед глазами стоит: «Я себе не доверяю». Они молчат, пока едут обратно к его дому, и только затормозив, Сонми произносит негромко: — Я надеюсь, мы сможем общаться после этого, как и раньше. Окей? Чонгук с силой трёт лоб, резко отстёгивается и распахивает дверь. — Окей, — бросает он, прежде чем хлопает дверью. Вообще-то, у него были все причины на то, чтобы злиться. Он возвращается затемно; свет везде потушен, а родители, судя по всему, уже спят. Оно и к лучшему. Чонгук осторожно запирает дверь, стараясь не шуметь, проходит в гостиную, как замечает свет, льющийся из-за неприкрытой двери в кухню. Он бы прошел дальше, но очевидно было, что его ждали. Так что, помявшись немного, он всё-таки приоткрывает дверь и говорит:  — Чего не спишь? Отчим переводит взгляд с экрана телефона на него.  — Поговорим? Чонгуку не хочется говорить. Время тем более уже позднее: он бы с большим удовольствием лег спать (читайте: занимался самоедством полночи), чем говорил с кем-то.  — Хорошо, — вздыхает он и проходит внутрь, становясь у стены и скрещивая руки на груди.  — Присядь.  — Спасибо, постою. Отчим смотрит на него недолго и пожимает плечами.  — Твое дело. В общем, я просто почувствовал, что именно мне сейчас необходимо с тобой поговорить, как мужчине. Чонгук крепко стискивает челюсти и утыкается взглядом в пол. «Как мужчине». Ну вот, сейчас он выслушает какое-нибудь дерьмо про то, что его ориентация — это отвратительно, противоестественно и вообще постыдно… — Ты слышал про лягушку и кипяток? Чонгук изгибает брови. Это определенно не то, что он ожидал.  — Чего-чего? Отчим трёт глаза пальцами, вздыхая.  — Ну, я не помню, как точно это звучит, но суть в том, что если ты бросишь лягушку в кипящую воду, то она тут же выпрыгнет. А если ты положишь ее в холодную воду и будешь медленно подогревать, то она не заметит, как станет слишком поздно. Понимаешь? Ты должен был подготовить мать к таким новостям. А не сразу же бросать лягушку в кипяток.  — Как ты себе это представляешь? — хмурится Чонгук в недоумении. Тот разводит руками.  — Я понятия не имею. Просто… слушай, я вообще не имею ничего против. Когда я был в твоём возрасте, я дружил с девушкой, которая была… ну…  — Лесбиянкой? — предполагает Чонгук. Отчим кивает с долей смятения.  — Да. Именно. Я тогда понял, что тот факт, что ее тянуло к своему полу, вообще ничего не решал. Она не стала мужеподобной или как обычно люди представляют себе… лесбиянок. Неважно, какая у тебя ориентация. Это на твою личность вообще не влияет. Но у твоей матери не было такого человека, а воспитание у нее, мягко говоря, консервативное. Естественно, это стало для нее шоком. Чонгуку становится стыдно за себя. Конечно, он мог представить себя на ее месте: она наверняка ожидала, когда сын приведет домой девушку, которая бы стала ему женой, нарожала детишек и вела хозяйство…  — Ты совсем не это говорил, когда разговаривал с ней, — бормочет он. И добавляет как-то по-детски: — Я все слышал.  — Я говорил ей то, что она хотела слышать на тот момент. Она была слишком расстроена, чтобы внимать логичным доводам. Чонгук качает головой.  — И что теперь делать? — спрашивает он сконфуженно.  — Я могу поговорить с ней ещё раз… Отчим смотрит куда угодно, но не на него, и Чонгук внезапно понимает, как ему повезло, что он у него есть. Могло ведь выйти так, что мать бы вышла за какого-нибудь тирана, который бы третировал их обоих, как часто показывают в фильмах…  — Нет, думаю, я должен сделать это сам. Отчим одобрительно улыбается, встаёт и треплет его по голове.  — Для нее главное — чтобы ты был счастлив. Напомни ей об этом невзначай. Он выходит из кухни, а Чонгук ещё долго смотрит в кухонное окно.