○○○
На выпускной никто из них не собирается — Тэхён говорит, что может провести время и приятнее, и с большей пользой. Вместо этого они собираются провести ночь вместе — поехать в Сеул, к примеру, и там отметить окончание школы. Чонгук подкарауливает Чимина у выхода из его класса, специально пораньше сбежав с урока. Тот, увидев его, так удивляется, словно его сто лет не видел. — Ты что тут делаешь? — Спросить хотел кое-что. Идёшь на выпускной? Чимин неопределенно пожимает плечами, не глядя ему в глаза. — Да. Я уже давно решил. А что? — Ну, мы просто собирались по своему отметить, погулять по Сеулу, знаешь… Мы же с тобой давным-давно не проводили время вместе. — Хм, — отвечает Чимин. Он то ли колеблется, то ли ему рядом с Чонгуком неуютно. — Нет, спасибо. Не очень приятно чувствовать себя третьим лишним. Извини, мне пора идти. Меня ждут. И он, отделавшись такими сухими отрывистыми фразами, проходит мимо него и собирается уйти, и Чонгук говорит ему в спину: — Дело в этом? — На пятьдесят процентов, — бросает он, не оборачиваясь. Чонгук не спрашивает, в чем заключаются остальные пятьдесят. Из-за этого его уныние только увеличивается в геометрической прогрессии — это что, он только что потерял лучшего друга? Да, в последнее время они стали неплохо общаться с Хосоком, но он Чимина заменить точно не мог бы. Тэхён подходит к нему уже позже и, наверное, по его лицу понимает, что произошло что-то не слишком приятное. — Хэй, — зовёт он негромко. И все, дальше со словами не находится. Наверное, они после окончания школы все равно бы разъехались по разным городам, постепенно их общение бы сократилось до поздравлений с праздниками… Но даже это лучше, чем вот так резко оборвать все общение. А Чонгуку ведь так хотелось верить, что это будет дружба на всю жизнь. Последние дни перед выпускным проходят, как одно мгновение: все очень взбудоражены, обсуждают предстоящий банкет с воодушевлением, и напряжение, стоящее перед экзаменами, чуть ослабляется. Сонми вызывается довезти их до города на своей машине (и провести с ними эту ночь тоже, но Чонгук почему-то даже не возражает). А вот Хосок, узнав, что он не придет на выпускной вечер, почему-то расстраивается. — Черт, — тянет он разочарованно. — Такое зрелище пропустишь. — Если ты не собираешься закладывать бомбу в шоколадный фонтан, то мне там делать нечего. — Я заложу её только ради того, чтобы ты пришел. Как бы заманчиво бы не было это предложение, Чонгук уже твердо решил, что целую ночь с одноклассниками проводить не собирается. Устоявшееся «один раз в жизни» его не прельщало. Даже его кошмарное настроение из-за долгожданного окончания учебы приподнимается. Думать о будущем в эти дни совсем не хотелось. Так продолжалось до середины субботы, когда Тэхён звонит ему. — Слушай, — говорит он замогильным голосом. — Я не смогу провести с тобой ночь воскресенья. Чонгук молчит в трубку — за это он и ненавидел разговоры по телефону, расстояние между ними как-то обесценивало всю тяжесть молчания и вложенный в него смысл. — Почему? — спрашивает он наконец, когда не находит ничего лучше, чтобы сказать. — Родители увозят меня в Тэгу, к родственникам, я приеду только утром. Мне об этом только сейчас сказали, мы уже собираемся… Черт. Прости меня. Чонгук настолько хорошо его знает, что может представить мысленно его виноватое лицо. — Ничего, твоей вины же в этом нет. У нас ещё столько времени впереди, чтобы это отметить. Вся жизнь. Тэхён усмехается. — Повеселись там, ладно? — Я буду очень весело спать. — Чудесный план. Окей, мне уже пора идти, папа говорит, что я ещё успею с тобой наговориться. Увидимся в понедельник? Чонгук невольно улыбается и прикрывает глаза ладонью, хоть никто этого и не видит. — Буду ждать.○○○
— Ну же, ты хочешь спать в то время, как твои одноклассники будут веселиться? Сонми, кажется, этим фактом глубоко возмущена, она скрещивает руки на груди и выжидающе вздергивает брови. — Да. — У меня вот вообще выпускного не было — мы просто нажрались в спортзале школы и потом спали на полу… Ты должен ценить то, что имеешь. — Во-первых, напомни, в каком году это было? Где-то в девяностых, так? А во-вторых — наши так и собираются сделать. Только не в спортзале, а в дорогом ресторане. Сонми закатывает глаза. — Ты такой прагматичный. Будто уже успел в жизни разочароваться. — Так оно и… — Все, хватит. Поедем, покатаемся по городу, рассвет встретим. Хотя бы вдвоем, ладно? Мысль не такая уж и плохая — он и впрямь хотел провести эту ночь как-то особенно, и так враз менять планы было не очень приятно. — А что? Хочешь соблазнить меня ещё раз? — Проклятье, давай об этом забудем, хорошо? Простая дружеская поездка. А у Чонгука немедленно всплывает ассоциация: как в тот день, кажется, уже сто лет назад, он позиционировал их с Тэхёном прогулку, как «чисто дружескую». И потом уже, спустя почти неделю, они начали встречаться. Ничего хорошего это не сулило. — Обещаешь? — Обещаю. — Ни намека? — Я понять не могу, я что, мужик какой, чтобы к тебе домогаться? Прекрати уже, я все поняла. Чонгук успевает проникнуться к ней доверием, и поэтому уже ночью воскресенья они выезжают на ее древнем пикапе. Всё-таки их городишко не такой и захолустный: если ездить по главным улицам, можно и представить себе, что ты где-нибудь в областном центре. Яркие вывески, табло с рекламой, огни машин… Даже у того, чтобы просто молча смотреть в окно, есть какое-то особое очарование. Сонми за рулём, и Чонгук то и дело бросает на нее взгляд за взглядом, рассматривая ровный профиль на фоне мигающих огней улиц. Она ведь настолько красивая, будто со страниц сказки сошла, на кой черт ей Чонгук сдался? Ещё школьник, не красавец внешне, с ужасным характером… Ей бы уехать в большой город, сделать карьеру на внешности и подыскать себе мужчину под стать. — Чего смотришь? — улыбается она, не отводя от дороги взгляда. — Мне начинать радоваться? — Нет. То есть… Вот скажи, я тебе нравлюсь? — Немного. — Почему? Что во мне такого? Она пожимает плечами, тормозит на светофоре и смотрит на него с улыбкой. — Бывает такое, что по отдельности ничего особенного в человеке нет. А вместе выходит что-то необыкновенное, знаешь, такое, что просто устоять невозможно. Чонгук кусает губы, пытаясь сдержать улыбку. — Правда? — Чистая. Заедем куда-нибудь за алкоголем? — Ты же за рулём. — Я — да, а ты не хочешь выпить в день своего выпускного? Чонгук не планировал надираться, так что пьет только до появления теплой дымки в мыслях. Становится хорошо, даже слишком — хочется кричать во все горло и безостановочно улыбаться. Ночь собирается перетечь в утро, когда они выезжают за границу города. Чонгук понятия не имеет, где они, и на это даже наплевать: Сонми привычно говорит, что едет, куда глаза глядят. Машина тормозит где-то у кромки леса, когда Сонми говорит, что так они рассвет пропустят. Небо только-только начинает светлеть на востоке, становясь холодного синего оттенка. Сонми забирается на капот машины и хлопает по месту рядом с собой, приглашая сесть. — Где это мы? — интересуется Чонгук, присаживаясь на холодный металл. — Тебе не холодно? У меня куртка в машине, может… — Нет, — улыбается Сонми. — Спасибо. Я уже не мерзну и вряд ли буду. Мы… понятия не имею, где-то на востоке от выезда из города. — Окей. Вид тут неплохой. С возвышения было видно лес в низменности, красующийся темными кронами, и горы на юге, еще черные на фоне неба. Прогулка ранним утром была решительно хорошей идеей. — Я… — Сонми прерывается и глубоко вздыхает, будто собираясь со словами. — Где-то тут я приходила в себя, когда вышла из воды в первый раз. Чонгук смотрит на нее серьезно: она никогда раньше эту тему не затрагивала. — Я помню, каких усилий мне это стоило. Черт, понимаешь, я была практически животным. Монстром из этих городских страшилок, которыми пугают друг друга детишки. У Тэхёна была я, чтобы научить его всему после перерождения, а у меня? Только мое сознание, которое почему-то осталось человеческим. Я встречалась однажды с человеком, таким же, как я. Он рассказал, что по факту мы вообще не должны мыслить по-человечески и даже быть людьми, и что наш удел — остаться в родном омуте… — Она улыбается невесело и кидает на него взгляд. — Прости, что рассказываю тебе об этом всем, но мне больше некому. Тэхён слишком впечатлительный, чтобы знать все подробности. Чонгук мотает головой; он так увлекся рассказом, что не сразу понял, что ему стоит что-то сказать. — Брось, — тянет он. — Продолжай. Я понимаю, как бывает, когда тебе некому рассказать, что у тебя на душе. Сонми обхватывает плечи руками и забирается на капот с ногами, порывы холодного ветра треплют ее волосы и кидают на лицо, но она их убирать не торопится. — В общем, мне приходилось узнавать все самой, понимать, что со мной произошло, а потом и… выведывать, как я умерла. Ты же знаешь, что нужно быть утопленным, чтобы воскреснуть? Тэхёну я этого не говорила. Его утопила собственная мать, понимаешь это? Я не могу рассказать ему об этом. Что произошло со мной? Я влюбилась. Без памяти. Я бросила родителей и знакомых, приехала за ним в этот город… Дело уже шло ко свадьбе, как я думала, а потом я вдруг узнала, что у него уже есть жена и даже ребенок. Она замолкает и кусает губы, на ее глазах появляется влага, и сразу становится ясно, что ей вспоминать об этом совсем не приятно. — Я пришла в бешенство, — продолжает она надломленным голосом. — Я уже и не вспомню, что я пыталась сделать, но он не хотел, чтобы его раскрыли. Он убил меня. Утопил. Когда я вышла из воды и узнала всю правду, то, конечно, захотела отомстить, но, как оказалось, он уже погиб. К сожалению, не от моих рук. Но чтобы ты понимал, я его простила. Все-таки, от первой настоящей любви просто так не отречешься. Когда я вернулась в воду и нашла Тэхёна, то я хотела… хотела, чтобы он вырос таким, кто никогда бы меня не предал. Я хотела замену ему. Но он стал считать меня матерью, и мне просто ничего не оставалось. Но потом, уже много лет спустя, я увидела сына того человека, который меня убил. Тебя. У Чонгука тут же теряются все слова, которые он хотел и ему следовало бы сказать. Конечно, он не знал, каким человеком был его отец, но ему хотелось верить в то, что им можно было гордиться. Но теперь, когда он узнал всю правду, комментарий «весь в отца» стал ему противен. — Ты выглядишь в точности, как он, — улыбается Сонми, глядя ему в глаза. — Я видела твою мать, и вы с ней совершенно разные люди. Но твой отец… я сначала подумала, что ты точно такой же. Но то, как ты вел себя даже передо мной, только доказало, что ты вырос достойным мужчиной. — Погоди, — хмурится Чонгук, прикрывая глаза и с силой сжимая переносицу пальцами. — Я… я просто поверить в это не могу... Извини... — Не извиняйся, — пожимает она плечами. — Сын за отца не ответчик. Это отменно портит Чонгуку настроение. Сколько раз он представлял себе отца — благородного, мужественного, несправедливо погибшего по вине автокатастрофы… И что оказалось сейчас? Он — сын убийцы? Сонми спрыгивает с капота машины, потягивается и улыбается почти ласково. — Кажется, погорячилась я с тем, что уже не мёрзну. Подожди секунду, я достану одеяло. Чонгук кивает и снова поворачивается к дороге, ведущей куда-то наверх, в горы. Солнце ещё не взошло, стоят ранние утренние сумерки, и Чонгуку вроде не о чем волноваться — все ведь в прошлом, ничего не изменить. Но… Над ухом раздается свист рассекаемого воздуха, затылок пронзает болью, а перед глазами все незамедлительно темнеет.