Full lungs

Выпускной вечер. Смех, танцы, шампанское, слезы, смокинги и платья, поцелуи, радость. Чимин ощущал себя не слишком-то и радостно. Если честно, то уже перед самым выпускным у него отпало всякое желание приходить — оно и ясно, в свете последних событий-то — но оплата была уже внесена, да и мама настояла. Чимин еще со средней школы представлял себе, как будет проходить его выпускной: он должен был смеяться в окружении лучших друзей, танцевать с любимым человеком, с каплей тоски вспоминать о школе и предвкушать будущую взрослую жизнь. Ха-ха. Теперь он стоит посреди ресторанного зала с бокалом вина в руке — ни друзей, ни любимого человека, ни этого самого предвкушения. Он ощущал себя абсолютно выжатым, абсолютно несчастным и уставшим от всего того, что с ним происходило. С того момента, как он едва не попал в лапы Чхве, прошло меньше недели. Мать сказала: ни о чем не волнуйся, тебе ничего не грозит, мы собираем доказательства. Это не утешало. Ни чуточки. Девушки смеются, чокаются бокалами с шампанским, а некоторые и плачут друг у друга на плече. Идиотки, — думает он. — У вас ещё несколько дней экзаменов впереди. Успеете встретиться. Они разодеты в пух и прах, накрашены пуще того, словно бы это — их последний день на белом свете. С парнями все проще: их главная цель — напиться в хлам и, возможно, переспать с какой-нибудь пьяной одноклассницей. Чимин невовремя вспоминает слова Юнги: «Девушки думают только о высоте их каблуков на выпускной, а парни — как этим девушкам залезть в трусы». Тогда он подумал, что это слишком жёстко и мрачно, что их выпускники не такие, что мнение Юнги просто искажено ненавистью ко всему и вся. Теперь он понимает, что это чистейшая правда. — О чем думаешь? Этот голос мог принадлежать только одному человеку. Чимин оборачивается и тут же спотыкается о смешливый взгляд Хосока. — О том, как я рад, что отсюда сваливаю. — Всё-таки общение с Мин Юнги тебе на пользу не пошло, — качает он головой. — Он тебя испортил. — Я сам, блять, испортился. Если хочешь говорить со мной об этом, то будь добр, отвали сразу. Хосок восхищённо приоткрывает рот. — Черт возьми, где тот маленький заучка Пак Чимин, которого я знал три года назад? То пушистое чудо, которое боялось ругнуться или получить оценку ниже пятерки? — Он умер. Надеюсь, никогда больше не воскреснет. И об этом я говорить тоже не хочу, окей? Он отпивает вино и морщится — редкостная кислая гадость. Найти бы что-нибудь человеческое, да подороже, чтобы сданные на выпускной деньги не пропали зря. — Ты куда? — Поищу нормальный алкоголь. Коньяк желательно. — Подожди тут, я знаю, что можно достать. Чимин опять остаётся в одиночестве, болтая вином в бокале и рассматривая тех, с кем расстанется навсегда (он надеялся). Диджей врубил какую-то попсовую музыку на всю громкость, из-за чего в грудной клетке басы отдавались вибрацией. Чимин морщится, вспоминает о сигаретах в кармане и думает, что неплохо бы сбежать во двор до самого конца церемонии, взять бы с собой алкоголя побольше… Где Хосока черти носят? И только Чимина посещают эти мысли, Хосок появляется из толпы с бутылкой виски. — Как тебе это? — улыбается он хитро. — Думаю, никто и не заметит пропажи. Вместо того, чтобы выйти во двор, где слишком много лишних глаз, они поднимаются на третий этаж, на летнюю площадку. Чимин тут же достает сигарету и щёлкает зажигалкой, протягивая пачку Хосоку без слов. Тот принимает ее и кивает с благодарностью. — Знаешь, — говорит тот после того, как оба затягиваются. — Тебе не стоит курить. — Блять, ну и ты туда же. Если ты хочешь со мной встречаться, это ещё не значит, что я превратился в девчонку. Я такой же парень, как и ты, понял? Я хочу курить и я буду. — Он молчит, закусывая зубами фильтр, и добавляет: — Если скажешь, что и материться мне нельзя, я тебе врежу. Хосок вздергивает брови, улыбаясь. — Знал бы ты, как сильно мне нравишься. — Как сладенько, — закатывает Чимин глаза. — Спасибо, но меня таким не возьмешь. — Я имел в виду, что когда ты куришь, твой голос грубеет. — Ну вот и отлично. — Мне нравится твой тембр. Чимин выливает вино через ограждение летней площадки, прямо туда, где под окнами собрались выпускники, потом щедро плещет в бокал виски и делает глоток. — Пошел ты. Хосок смотрит на него с прищуром, отпивает виски прямо из горла и спрашивает, мягко растягивая слова: — Можно тебя поцеловать? — Нельзя. Я собираюсь оставаться одиноким хотя бы до конца учебы в универе, может, к тому времени поумнею. — Я не спрашиваю, будешь ли ты со мной встречаться. Просто поцелуй. — Зачем? — Потому что хочется. И, думаю, ты потрясающе целуешься с такими-то губами. Чимин кривится. Звучит как-то слащаво, но логично. Поцелуи всегда переоценивались, но на деле это было обычное столкновение губ. Ничего сакрального и сокровенного, так почему бы и нет? — К черту. Валяй. Хосок забирает из его пальцев дотлевшую сигарету и выкидывает за ограждение, а бокал с остатками виски ставит на стол. — Чтобы ничего не мешало, — поясняет он. Короткий зрительный контакт, и вот уже Хосок берет его лицо в ладони и жмется своими губами к его. Они на вкус, как какой-то запретный коктейль, сжиженная грешность — терпкий бархатный виски и горький сигаретный дым. Хосок прижимает его к себе ближе, одна его рука ложится на его поясницу, а вторая — на затылок, и их языки соприкасаются. Ничего сокровенного. Просто поцелуй. А потом он тянет Чимина на себя так, что он садится на его колени, и «просто поцелуй» становится «не просто», потому что пальцы Хосока расстегивают пуговицы его рубашки, а губы опускаются на шею и плечи. — Ты хочешь трахнуть меня тут? — усмехается Чимин, неровно выдыхая и подавляя стон. Хосок поднимает на него лукавый взгляд, а его ладонь тем временем уже ложится на его пах. — Не отказался бы. — Тогда не к тому обратился. Сейчас перед тобой любая девчонка ноги раздвинет — вот к ним и иди. Он слезает с его колен, приглаживая волосы, и застёгивает пуговицы. В конце концов всем нужно одно и то же. — Блять, вот только не нужно тут ломаться, — вздыхает Хосок. — Ты думаешь, это только из-за того, что я пьян? Из-за того, что возбужден? Ты мне нравишься, и рано или поздно у меня это получится. У тебя нет выбора. — Слишком по-собственнически. Учти, что даже если у тебя это и получится, я не стану твоим. Я не буду к тебе привязываться. Хосок улыбается, подаётся ближе и мягко его целует. — Как угодно. Внезапно звонит его телефон, разражаясь вибрацией, и он немедленно берет трубку, с воодушевлением спрашивая: — Все? На том конце трубки что-то отвечают, и Хосок смотрит прямо на Чимина, расплываясь в улыбке. Тот в ответ приподнимает брови. — Что случилось? Хосок убирает телефон в карман, встаёт и тянет его за руку, продолжая улыбаться. — Вернёмся в зал? Увидишь, что я хотел показать. На часах три ночи — или может быть утра, это как кому угодно — и небо ещё чернильно-черное и усыпанное звёздами. Чимин вздыхает, позволяя тянуть себя вниз по лестнице, и интересуется: — После этого мы уедем? «Мы» вырвалось совершенно неосознанно, но Хосок уже останавливается и удивлённо вскидывает брови. — Мы? — Я хотел сказать… Ты на машине? Отвезешь меня домой? — Всенепременно. В зале торжественная тишина: директор школы стоит на импровизированной сцене и читает с планшета речь о том, что школа отправляет их в большое плавание, что в будущем их будут ждать испытания и бла-бла-бла… Чимин оборачивается к Хосоку. — Мне нужно было увидеть это? — Стой, — шепчет тот. — Отойдем ближе к двери, и теперь нужно только подождать немного. Директор в конце концов ему никогда не нравился — именно он допускал всю эту чертовщину, что творилась в школе. Все вопросы решались только деньгами, и… Он не сразу понимает, что происходит — откуда-то с панельного потолка прямо на голову директору выливается что-то темное, противное, склизкое даже на вид. Народ ахает, кто-то кричит, и только директор застыл на полуслове. Его лицо все в темно-красных потеках, а торжественный костюм из серого превратился в почти черный. — Боже, — Чимин зажимает рот ладонью, пытаясь не засмеяться. — Это что, свиная кровь? По лицу Хосока видно, что он тоже едва сдерживается. — Ага. Надеюсь, он не обладает даром телекинеза и не перебьет весь город в отместку. Это ещё не всё. Директор утирает лицо ладонью и кричит в бешенстве, секретари и администрация немедленно подрываются в суете, а кто-то из выпускников просто начинает смеяться. Несколько секунд, и внезапно с громким писком срабатывает противопожарная система; с потолка на толпу ошарашенных школьников начинает литься ярко-красная жидкость. Кто-то начинает визжать, и воцаряется чистейшей воды хаос. Все немедленно, толкаясь и спотыкаясь, несутся к выходу, закрывая лица от алого дождя, и Хосок с Чимином едва-едва успевают выскользнуть впереди всех. Они бегут к парковке, и только у нужной машины Чимин начинает смеяться в голос. У ресторана все ещё шум и гам, кто-то даже рыдает навзрыд — надо же, испорчена самая важная ночь в жизни. Но это определенно надо было видеть. — Садись, — выдыхает Хосок с широченной улыбкой на лице. — Пора валить отсюда. Только ресторан исчезает из поля зрения, Чимин наконец может отдышаться. — И то тоже было кровью? — интересуется он. — Откуда ты взял столько? — Не-а, — отвечает Хосок довольно. — Просто вода с красным красителем. Но то, что мы опрокинули на голову этого жирного придурка, было реальной кровью… Отец моего друга работает мясником, достать ведро было на раз плюнуть. Чимин смеется. — Мерзость. Как вы это провернули? — Проще простого. Пришли в ресторан вчерашним вечером, проверили, чтобы камеры были отключены, и быстренько все устроили. Нас никто не поймает — нет никаких доказательств. Чонгук ещё предлагал взорвать шоколадный фонтан, но жаль, что его не поставили. Чимин молчит, задумчиво постукивая пальцем по колену. — Чонгук принимал в этом участие? — Нет. Но я хотел бы, чтобы принимал. Есть в нем, знаешь, этот пакостный потенциал. — Хм-м, — тянет Чимин. — А что случилось-то? У тебя с директором какие-то счеты? — О-о, — отзывается тот, отвлекаясь от дороги и серьезно глядя ему в глаза. — Он помог замять дело с домогательствами в школе. Сестра одного из моих друзей была… м-м, ее изнасиловал учитель по физике. Тот самый, которого год назад при необъяснимых обстоятельствах сбила машина. Чимин хмурится, переводя взгляд на дорогу. Ни для кого секретом не было, что в этой школе творились такие темные дела, что и удивляться чему-то подобному было неприлично. — Черт, — бормочет он. — Я не знал. — Ну, благодаря ему никто не знал. Если честно, то изначально мы задумывали что-то посерьезней, что-то уголовно наказуемое… Не будем об этом. У нас вовремя мозги на место встали. Тут Хосоку опять звонят, и он с крайним удовольствием берет трубку. — Уже уехали? Да-да, я тоже… Черт, чувак, это было потрясно. Надеюсь, он эту дрянь надолго запомнит. Что? Ни черта они на нас не накопают, чем угодно клянусь. Чимин долго раздумывает, рассматривая несколько красных пятен, попавших на рукав рубашки. Настоящая кровь так не выглядит, она не настолько неестественно алая. Ему даже представлять не хочется, каково это — когда на тебя выливается целое ведро крови. — Так что, вести тебя домой? У меня есть идея получше… Может, заедем ко мне? — Ох, да иди ты к черту. Чимин закатывает глаза и отворачивается к окну. Правда, он невольно себе представляет, что бы было, если бы он согласился. От этих мыслей становится одновременно стыдно и хорошо. — Да брось, Чимин, я же все про вас с Юнги знаю. Можешь воспринимать меня, как утешение. Я не обижусь. — Слушай, если я гей и я свободен, то это не значит, что я собираюсь прыгать на первого попавшегося парня, — цедит Чимин сквозь зубы. — Судя по тому, как ты меня целовал, то все-таки… — Останови машину, — рычит Чимин. — Я, блять, лучше пешком пойду. — Успокойся, Чимин-а, чего сразу заводиться? — Ты слышал меня? Хосок вздыхает, барабаня пальцами по рулю, но тормозить даже не торопится. — Мы у окраины города. До твоего дома десять километров минимум. — Дойду, не волнуйся. — Успокойся, — улыбается ему Хосок. — Я прекращаю. Они едут в молчании. Чимин разглядывает местный пригород, который ранним утром выглядит еще более неприглядно, чем обычно. Машин на узкой дороге практически нет, кроме той, что только что свернула на соседнюю улицу… — А это не Сонми ли машина? — спрашивает он скорее у себя, чем у Хосока. — Ли Сонми? Та хорошенькая подружка Чонгука? — Точно, это ее развалюха. Сверни-ка за ней. — Зачем? — поднимает брови Хосок, но все же сбрасывает скорость и выкручивает руль в сторону. — С ней наверняка и Чонгук с Тэхёном. Мне интересно, куда они это направляются, раз пропустили выпускной ради этого. — Это шоссе ведет из города. Расслабься, вдруг им просто экзотики захотелось, если ты понимаешь, что я имею в виду, — смеется Хосок. Чимин отмахивается от него и приглядывается внимательней. Видно с этого ракурса просто отвратительно, но он ухватывает взглядом темную макушку, виднеющуюся из-за подголовника — за рулем определенно Чонгук. Спустя пару секунд он видит и профиль, мелькнувший из-за пассажирского сиденья. Женский. — Чего ты там увидел, раз у тебя такое лицо? — Чонгук с Сонми, — бормочет Чимин в смятении. — Без Тэхёна. — Оу. Ну, так бывает. Чимин ощущает неприятный холодок, поселившийся где-то внизу живота. Нет, ну быть же такого не может. Хоть они и прекратили общаться, но хотелось верить, что хотя бы у них в отношениях все будет хорошо. — Как? — Посмотри на это со стороны логики. Сонми девушка, и девушка очень красивая, а мужчинам естественно… — Прекрати, — мотает головой Чимин. — Чонгук так с Тэхёном бы не поступил. — Ладно. — Хосок пожимает плечами, кидая на него короткий взгляд. — В любом случае, не делай поспешных выводов. Может, Тэхён просто на заднем сиденье спит, время-то еще раннее. Или он в багажнике, и это оправдывало бы то, почему они едут в лес… Он посмеивается, и Чимин тщательно отводит взгляд. Никакой зависимости, напоминает он себе. — Они затормозили, — сообщает Хосок после долгого молчания. Они давно пересекли городскую черту, и Чимин успел даже впасть в дрему из-за однообразного пейзажа перед глазами. — Сверни куда-нибудь. Хочу увидеть, что они будут там делать. — А ты вуайерист, оказывается. Хосок сворачивает на узкую незаасфальтированную дорогу и глушит двигатель. Дорога ведет в лес и скрывается между деревьев; отсюда едва-едва просматриваются очертания внедорожника. Чимин едва ли не липнет носом к окну, чтобы разглядеть то, что происходит на трассе. — Ну и что там? — Открыли двери. Выходят. Нет, стоп, идут к капоту. Вдвоем. Хосок хлопает его по плечу. — Ну и отлично. Дай людям помиловаться, а то это неприлично как-то. Чимин отворачивается от окна и чувствует, как неприятное чувство охватывает живот уже полностью. Наверное, Хосок все-таки был прав, и что-то между Тэхёном и Чонгуком все же произошло. В это не хотелось верить. — Ты знаешь, где мы? — спрашивает он. — Думаю, это поблизости от озера. Если пройти чуть дальше, наверняка можно выйти к воде. Хотя чаще пользуются проездом с другой стороны, там шоссе прямо у берега проходит. — Они еще не отходили от машины. — Ну, тогда мне придется тебя огорчить. Они смотрят друг на друга еще недолго, пока Хосок не кладет ладонь на его сиденье и не придвигается чуть ближе. — Как ты можешь думать о ком-то другом, пока ты в одном салоне со мной? В месте, где нас вообще-то никто не увидит… — Прекрати, достал уже. Хосок вздыхает и откидывается на своем кресле. — На тебе со вчерашнего дня лица нет. Слушай, нет ничего плохого в том, чтобы отвлечься от того, что между вами произошло. И тут я позволяю тебе, вообще-то, собой воспользоваться. Ну же. Об этом никто не узнает. Когда еще попадется такая удобная возможность? Чимин сомневается. Он пытается взвесить все плюсы и минусы. Плюсы: он действительно отвлечется, расслабится и возможно получит удовольствие. Минусы: он может опять впасть в зависимость. Но это как с наркотиками — если быть очень осторожным и не заходить далеко, можно остановиться. И он плюет на этот единственный слабый минус, подаваясь вперёд и жадно впиваясь в губы Хосока. Тот только этого и ждёт — тут же помогает ему забраться на свои бедра, обвивает его руками и глубоко целует, вплетая пальцы в его волосы, его язык глубоко скользит в его рот, и Чимина от этого пробирает горячая дрожь. Хосок задирает его рубашку и оглаживает ладонями кожу выгнувшейся спины, пересчитывает позвонки и в конце концов устраивает руки под лопатками. Чимин отрывается от его губ и чуть запрокидывает голову вбок, обнажая шею, и Хосок тут же приникает к коже губами. Чимин пропускает его волосы сквозь пальцы, а потом, когда Хосок ставит засос, сжимает ладонь в кулак, шумно выдыхая. Но потом Хосок прижимается к его губам и целует уже агрессивно и влажно, с укусами и глубоко сцепляясь языками. — Стой. — Чимин отстраняется от его губ и поднимает голову, оборачиваясь к окну. — Я совсем про них забыл. — Ну и забудь опять, — стонет Хосок. — Дай людям потрахаться спокойно. — Заткнись, — шипит он, слезает с его колен и всматривается в окно. У машины никого не видно, так что он как можно тише открывает дверцу и выходит наружу. Тихо. — Пак Чимин, я клянусь чем угодно, это ненормально. У него такое отвратительное предчувствие, что он не обращает внимания на его слова и идёт дальше, пока не выходит на дорогу. Чонгука и Сонми нигде не видно, и в машине их, судя по всему, тоже нет, так что он осторожно подходит к пикапу ближе. Хосок за ним. Что произошло? Они решили спуститься к воде? Чимин готов бы был вернуться обратно в машину и плюнуть на все это, потому что вдруг и впрямь нет ничего такого в этом… — Хосок, — давит он дрожащим голосом, — Вызывай скорую. На потрескавшемся асфальте тут и там виднелись пятна свежей крови.