Игрок

      Первым, что увидел Аллен, когда открыл глаза, был довольно унылый серый пейзаж. Обломки зданий, сломанные плиты под ногами, большое количество воды, плещущейся в разломах. Черные, словно обгоревшие, деревья без листьев тянулись к темным небесам, расцвеченным вспышками звезд и освещающим округу своим главным украшением — полной луной. Вокруг было неестественно тихо. Ни свиста ветра, ни шороха. Лишь тишина, которая оказалась одновременно непривычной и уютной, окутывала парня. Он сидел, вытянув ноги, на небольшом возвышении и опирался на что-то спиной. Аллен рванулся пытаясь встать, но ничего не вышло. Только цепи, до этого незамеченные, больно врезались в тело. Парень зашипел, осматривая оковы. Толстая цепь, увешанная множеством замков, обматывала его торс и руки не давая двигаться и удерживая у того, к чему он прислонился. Подняв голову на верх, парень постарался рассмотреть свою опору. Громадный каменный крест, который, наверное, был единственным уцелевшим камнем в этом мире, возвышался над запрокинутой головой Уолкера.       Внезапно Аллен услышал за своей спиной шаги. Неизвестный шел медленно, размеренно, явно никуда не торопясь и звуки его шагов эхом разносились по округе. Сам того не замечая, парень начал напряженно вслушиваться в шаги, пытаясь по ним определить кто именно к нему приближается. Все-же ученичество у Кросса имело свои плюсы. Но его попытки не увенчались успехом. Тот, кто сейчас приближался к Аллену, был ему незнаком. Мало того, Уолкер мог поклясться, что он никогда не встречал его ранее, даже мельком. Еще один бонус ученичества у Мариана. От воспоминаний об ученичестве парня слегка передернуло. Тем временем незнакомец поравнялся с крестом и, пройдя чуть вперед, развернулся, останавливаясь прямо напротив Уолкера. Его действительно можно было бы назвать красивым. Смуглая кожа, ярко контрастировала с белой рубашкой. Черный плащ и брюки с ботинками в тон добавляли ему особого светского лоска. Волосы связаны в тугой низкий хвост неизвестной длинны и лишь несколько черных, как смоль, прядей падают на лоб, прикрывая стигматы и бросая тень на верхнюю часть лица, заставляя золотые глаза еще сильнее выделяться на фоне и без того смуглой кожи. Значит он Ной? Почему-то ничего вроде ненависти в парне не всколыхнулось. Лишь нечто вроде безразличия и малая доля интереса отражались в серых глазах. Экзорцист заговорил первым.        — Кто ты?        — Ной, разве не видно?        — Хочешь смейся, но нет, не видно. Ты другой, не такой, как остальные Нои.        — Даже так? Не объяснишь почему?        — Просто чувствую.        — Значит твоя память пробуждается…        — О чем это ты?        — А ты уверен, что хочешь это знать? В то время, когда твое тело калечат, а твоих друзей и союзников стремятся убить? — Он невесело усмехнулся, видя, что экзорцист вспомнил, как попал сюда и наблюдая за тем, как тает один из замков на цепях. Однако взгляд, который поднял на него Уолкер, спустя пару мгновений, был тверд.        — Да, я хочу знать.        — Думаю ты понимаешь, что многого сказать я не смогу, а что-то из сказанного ты поймешь лишь спустя время. — Кивок в ответ и Ной продолжает:        — Мое имя — Неа Уолкер. Как ты уже понял я — Ной и действительно отличаюсь от остальных членов Семьи. В моей прошлой жизни ты, как и Мана с Кроссом был моим другом. Чтобы спасти меня, ты позволил мне вселиться в твое тело на правах еще одной души, хотя до этого никогда не вмешивался в течение событий. За это Мариан нередко сравнивал тебя с историками, что тебе не нравилось и вас приходилось разнимать. Ржущего Мариана и спокойного, как удав, тебя, пытающегося его придушить. Было же времечко… — Аллен внимательно слушал собеседника обдумывая каждое сказанное слово. Когда Ной сказал, что они с учителем и в прошлой жизни нередко цапались, парень хмыкнул, ловя себя на мысли, что если то, что говорит Неа — правда, то в мире появились две новые константы. Характер его учителя и их с Алленом отношения. Видимо доводить друг друга до ручки для них неотъемлемая часть существования. Ной ненадолго замолчал, словно вспоминая прошлое, а затем продолжил рассказ.        — Видишь ли, когда мы с тобой объединились в прошлый раз, я стал второй личностью, мирно спящей в глубинах подсознания. Но теперь, после перерождения, все несколько иначе. Наши души переродились, как части одного целого, поэтому у нас есть некие уязвимости и недостатки.       — И что ты мне предлагаешь? — задал вопрос Ален. — Собеседник усмехнулся, радуясь, что его верно поняли.       — И ты, и я — мы неполноценны. Лишь осколки одной души. Нам нужно стать одним целым. Тогда все шероховатости и уязвимости исчезнут.       — Чья личность останется главной в этом теле? К тому же наши силы несовместимы. Чем мы должны будем пожертвовать? — Уолкеру с каждым мгновением все больше казалось, что из этой затеи мало что хорошего сможет выйти.       — Ничем. Сила Ноя и Чистая Сила далеко не противоположны. Они, как две стороны одной монеты. Пока мы верны своей силе, она нас не предаст. Ты ведь обещал жить ради людей и акум, так Аллен?       — Верно. — твердо и убежденно ответил парень. — То, что творит Тысячелетний Граф не правильно. Я не могу смотреть на мучения душ, которых заточили в телах акум. Они не заслужили этого.       — Ну, насчет не заслужили я бы, возможно, поспорил… Но в остальном ты прав. Граф нарушает естественный ход вещей. Я никогда не одобрял его действия и мотивы. Но и не вмешивался. Я был, как и ты, скорее сторонним наблюдателем, чем активным участником событий. Моей единственной любовью и страстью всегда была музыка. Можно даже сказать, что я служу ей, как своей единственной госпоже. Я не олицетворяю ни одну из черт Ноя, поэтому не являюсь полноправной частью его семьи. Но только я способен управлять Ковчегом Ноя. Я и тот, у кого есть право исполнителя.       — Что будет с нами после объединения?       — Я не знаю, Аллен, — развел руки в стороны Неа. — У тебя очень сильная душа, поэтому есть все основания надеяться на то, что именно ты станешь стержнем нашей общей души, а я стану слепком, ожидающим появления подходящего тела, в которое смогу вселиться.       — Ты мог бы солгать, — слабо улыбнулся Аллен. — Я ведь не могу проверить.       — Нет, брат! — возмутился Неа, явно назвав парня прозвищем из прошлой жизни. — Тебе — никогда. Иначе можно было бы и не думать над объединением. Лгать тебе, для меня — это то же самое, что предавать самого себя.       — Я поверю тебе, брат, — тихо произнес Уолкер. Так странно звать кого-то братом, но в то же время приятно, что рядом есть хоть кто-то, кого можно назвать семьей.        — Отлично. Ну, идем? Нас уже заждались…