We're going to kill Hitler!

Blue...

— Ты слышал? — Ничего я не слышал. — Нет, что-то звякнуло! Шуршание одеял. — Олив, если ты не забыла, помимо нас в Доме ещё человек пятнадцать живёт. Естественно, кому-то не спится. Оливия недовольно засопела. — Наверняка это Миллард. Не может успокоиться. — Я думаю, он по ночам обчищает холодильник. — Не мудрено! — Зря мисс Перегрин разрешила нам заказать пиццу. Она словно ударила ему в мозг, вот он и не может угомониться. — Если бы у пиццы был бог, то Наллингс ему молился двадцать пять часов в сутки, — будничным тоном произнёс Енох. — Ты говоришь так, будто сам не любишь пиццу. — Я обожаю пиццу. — Значит, не против подсобить Милларду? Он же ничего на завтра нам не оставит! Молчание. — Не пойду я никуда. Я слишком хорошо устроился. — Пробубнил Енох, зарываясь носом в волосы Оливии. Что правда, то правда. Два часа ночи, и как минимум три подростка не спят, и два не в своих кроватях. Миллард действительно на свой страх и риск прокрался на кухню, желая внять мольбам своих вкусовых рецепторов. А Енох О'Коннор... А Енох О'Коннор вконец обнаглел, прийдя сегодня вечером к Оливии Элефанте вместе со своим одеялом, заявя, что у неё читается ему гораздо лучше. Оливия была не против, так что сейчас двое ютились на одной кровати, но зато с двумя толстыми пуховыми одеялами. Они так и не переоделись в пижамы, оставшись в своей повседневной одежде, и буквально утопали в тепле. Элефанта уже вовсю клевала носом, но Енох все не выключал светильник, так что Оливии натянула на себя одеяло, не сводя глаз с профиля О'Коннора. Она не знала, что тот читал — парень обернул обложку газетой, желая скрыть название, и Оливию буквально раздирало любопытсво. Изредка Енох О'Коннор хмурился, иногда уголки губ прыгали вверх — эта книга заставляла чувствовать, его чувствовать. — Неужели ты мне так и не скажешь, что читаешь? — А мне и не нужно. Ты прекрасно знаешь название. — Я её тоже читала?! — Да, только давно. — Я буквально сгораю от любопытства. Парень как странно на неё посмотрел, но затем произнёс: — «Над пропастью во Ржи». Олив попыталась скрыть улыбку, прижавшись к нему. — Очень оригинальный выбор. — Мне она нравится также, как тебе "Гордость и Предубеждение"! Оливия привстала на локте. — Что ты имеешь ввиду? Они несколько секунд смотрели друг на друга, не мигая. — Ну... В этой книге я нашёл кое-что для себя. Как и ты у Джейн Остин. Он все смотрел на неё. Его карие глаза были спокойны, лицо расслаблено, но Олив понимала, что он сказал, или хочет сказать что-то ещё... — Молчи, — просто сказала она, вновь опустившись на подушку. С тихим вздохом Енох О'Коннор закрыл книгу и опустил её на пол. Он повернулся к девушке и тоже опустил голову на подушку. Чтобы прикасаться к Оливии, у Еноха должны быть силы. Телесный контакт — так называют его люди — был для парня чем-то необычным, сверхъестественным. При нем в душе у парня что-то затрагивалось, что-то обрывалось. Слишком лицемерно утверждать, что каждое прикосновение парня было на вес золота. Но тот факт, что он должен был заставлять себя проявлять что-то во имя физической нежности даже ради наслаждения, был довольно весомым и должен иметься в виду. Енох убрал её рыжие локоны на подушку, открыв взгляду её молочную шею. Он провёл пальцем по её бледной щеке, хотя внутри у неё все горело. Побочный эффект внутреннего огня. Многие любят глазами. — Ты что-то от меня скрываешь? — Что? — Иногда мне кажется... Как будто мы не равны. Ты знаешь обо мне все, все до последней мелочи. А я о тебе — нет. Его рука все еще покоилась в сантиметре от её розовых губ. — Есть ли что-то такое, чего я никогда не видела или не знала? — Чего ты никогда не видела? — Да, например. Секунду Енох не сводил с неё взгляда, думая, шутит или нет? Затем он рывком сел на кровати. — Енох, если я тебя обидела... Но парень не обратил внимания на её слова. Сняв за шиворот с себя свитер, на секунду замявшись, снял с себя и футболку. Оливия ахнула. Десяток маленьких бежевых точек покрывали его плечи, заднюю часть шеи, спускаясь вниз, отразившись на лопатках. Девушка подняла ладонь ко рту, но её смешок вырвался против её воли. — Веснушки! Множество маленьких отметин покрывали его. — Но ты же... Ты же... — Не рыжий? Енох поворачивается к ней лицом — он сам улыбается. Это настоящий контраст — тёмные волосы, карие глаза, и десяток ярких веснушек на его плечах. — Они прекрасны, — тихо произнесла Оливия, не лукавя. Она прикасается кончиками пальцев к его спине. Его кожа прохладная. Енох напрягается, но вовсе не потому, что температура пальцев Элефанты чуть выше терпимой нормы. Девушка водит пальцем от одной точки к другой, будто пытается соединить их в замысловатый рисунок. — Не больно? Может, мне лучше надеть перчатки? — Только посмей.