***
Когда Клэри была маленькой, она обожала проводить время в загородном доме, наслаждаясь присутствием обоих родителей, даривших своё внимание дочери. В те редкие выходные было чувство полного счастья смешанного с радостью. Отец непременно делал барбекю, а мама пекла блинчики отвлекаясь от рисования очередного пейзажа. Они становились совершенно обычной семьей, выполняя домашние дела без помощи прислуги, занимались с детьми, давая гувернантке пару отгулов. Клэри мотает головой, грустно улыбается вспоминая как пряталась от отца, когда они играли в прятки. Ставя рамку с фотографией на каминную полку, проводит ладонью по поверхности. В просторной гостиной как и во всем доме ничего не изменилось. Светлые тона в сочетание с древесными оттенками мебели, множество картин, свеч, разных статуэток ручной работы. Каждая вещь имеет свою историю и хранит множество воспоминаний. Джослин обставляла дом со всей любовью к искусству, привозя вещицы с разных уголков света, находя им своё место, придавая дому уют. Обращая внимание на маскарадную маску, вспоминает Рио-де-Жанейро с его жарким солнцем, карнавалом и местным колоритом. Вернуться домой без подобного сувенира казалось невозможным. — Красивый дом. Голос парня выводит девушку из транса, она оборачивается, кивая: — Да. Но этот дом видел много лжи. — Развод — это не конец, — произносит, пожимая плечами. Алек на фоне светлых стен выделяется, создавая яркий контраст, но своей природной статью скорее дополняет интерьер, буквально кричащий о пафосе и достатке. — Не конец, — вторит слова парня, закусывая нижнюю губу. — Себастьян долгое время скрывал правду, в отличии от меня, он знал о родителях. Может… — Не пытайся его оправдать, — перебивает брюнет, смотря на Клэри, — Поверь, этому нет оправдание. А причина только одна — эгоизм. Ему было глубоко плевать на семью, когда он приходил за очередной дозой, просил взаймы, — на лице появилась усмешка, — Когда человек зависим, им правит только необходимость в следующей дозе. Иногда, наркоманы готовы убить ради дозы. Их жизнь крутиться только вокруг зависимости. Прекрати его оправдывать. — Он мой брат, — Клэри повышает голос, — Это ты виноват в этом. Во всём, что происходит, — слова давно крутившиеся в голове вылетают неосознанно. — Ты думаешь я подсадил его на героин? — Лайтвуд смеётся, разводя руки в стороны, — Малышка, ко мне приходят сами. Ты можешь винить кого угодно, но не меня и моих людей. Такие как твой брат помогли нам попасть в Верхний Ист-Сайд. Моргенштерн поджимает губу, обдумывая слова парня, которые рушили фундамент ненависти, тщательно выстроенный на собственных догадках с предположениями. Ведь на самом деле, девушка не знала, как давно Себастьян начал употреблять наркотики, кто был с ним рядом. Его слова больше не кажутся правдой. Брат с лёгкостью мог солгать. Всё, что она знала — существенный долг перед дилерами и список их был внушителен. — Ты знаешь как давно это происходит? — слова даются с трудом. — Больше года, — Лайтвуд убирает руки в карман джинс, проходясь взглядом по картинам на стенах, — Когда он пришёл в Лофт, было ясно, что не новичок. Позже я узнал про Рафа и его долг перед ним. — Боже, — в зелёных глазах отражается боль. — Я могу тебе помочь, — доставая из кармана пачку сигарет, продолжает говорить, — Не бесплатно конечно. — Чем помочь? — Девушка напрягается, ощущая подвох. — Могу отправить его в реабилитационный центр. Без огласки и имён. Никто не узнает чей он сын, а даже если узнает, никогда не скажет, — прикуривая сигарету, вдыхает дым, усмехаясь, — Только так ему можно помочь. — И сколько это будет стоить? — интересуются, не сводя глаз с брюнета. Запах сигарет наполняет гостиную, а на мужском лице возникает ухмылка, напоминающая оскал: — Мне не нужны твои деньги. Я уже говорил. — Тогда что тебе нужно? — Моргенштерн подходит ближе, пытаясь понять эмоции парня. — Мне нужна ты, — проговаривает, сталкиваясь взглядом с девичьими, — Я хочу тебя. Слова брюнета заставляют замереть на мести, словно от удара. Глубоко вздыхая, не верит услышанному: — Ты должно быть шутишь. — Нет, — Алек подходит вплотную, — Моя цена — ты. — Ты меня с кем-то путаешь, раз считаешь, что я продамся подобно твоим девкам, — произносит, ощущая прилив злости. Лайтвуда забавляет реакция рыжеволосой, иной он и не ждал, зная характер девушки, её нрав, гордость. Скорее наоборот, ждал бунта, сопротивления, но в конечном счёте перелома. Он давно понял, что из-за брата Клэри готова пойти на многое, Себастьян был той ахиллесовой пятой, которая толкала девушку на самые сумасшедшие решение. Достаточно было подтолкнуть. — Значит, тебе придётся рассказать своему отцу о пороках старшего сына. Положить его в клинику, а дальше огласка в прессе и позор на всю семью, — совершает очередную затяжку, после продолжая говорить, — У тебя не так много вариантов, что бы помочь Себастьяну. Хотя, может любовник твоей матери совершит доброе дело? Клэри отшатывается от парня ощущая, как последняя фраза попадает в цель, принося приступ боли. Она сглатывает: — Убирайся, — шепчет, — Уходи немедленно. Получает, практически физическое удовольствие, впитывая эмоции Моргенштерн словно оголодавший. Он не понимает от куда появилась подобная потребность в эмоциях, но до одури хотелось получить как можно больше. Моментально затыкает голосок совести, шепчущий о ужасном поведение. — Мой номер у тебя есть, — тушит сигарету о пепельницу, стоящую на журнальном столе, а после уходит, оставляя девушку один на один с собой. Клэри опускается на диван, сдерживая собственные рыдания, смахивая слёзы. Обнимая себя руками, пытается успокоиться. — Сволочь, какая же сволочь. В её душе теплилась надежда, что в Александре есть что-то хорошее, человеческое, но после сегодняшнего дня все надежды обратились в прах, как и доверие собственному брату. Кажется, что этот день никогда не кончится, а душа будет постоянно болеть. Злость с обидой накатывает попеременно, разрушая самоконтроль, пожирая внутренности. Хватая со стола пепельницу, швыряет в пол отчего та разлетается на множество осколков. Совсем как она. Спустя несколько часов медитации и несколько таблеток успокоительного, шум на втором этаже привлекает внимание, быстро вставая, идёт на источников звуков. Но от увиденного становится страшно: Себастьян громящий собственную спальню похож на обезумевшего, его губы двигаются, но слова не доносятся. Альбатросовая кожа кажется особенно бледной, а синяки под глазами придают лицу болезненный вид, волосы находятся в хаосе, а глаза лихорадочно бегают по комнате. Всё, что попадается под руку летит на пол. — Себастьян, — Клэри набирается смелости, входя в спальню. Услышав своё имя нервно подскакивает, но узнавая сестру выдыхает: — Клэри, милая. Мне нездоровится, — подходя к сестре выворачивает собственные пальцы, — Мне так нездоровится. — Ты же обещал, что бросишь, — смотря ему в глаза, пытается найти родного человека, но видит только пустоту и сумасшедший блеск. — Я брошу, но позже, — тараторя, поправляя свои волосы, — Правда брошу. Потом. Сейчас мне нужна доза, хоть что-то. Пожалуйста, — смотрит с мольбой, — Пожалуйста Клэри. Поговори с Алеком. Попроси. Девушка сдерживает слёзы, мотая головой: — Нет. Тебе надо в клинику, надо лечиться как мы хотели. — Мне нужна доза, — его голос становится злым, — Ты не понимаешь. — Себастьян, послушай, — Клэри придерживает парня за плечи, пытаясь успокоить, — Врачи тебе помогут. Мы справимся. — Идиотка! — Моргенштерн начинает кричать, — Мне нужна доза! — перехватывая руки сестры, сжимает, причиняя боль, — Ты с ними заодно! Сговорилась! — С кем заодно? — рыжеволосая пытается высвободить руки, — Ты делаешь мне больно, — слёзы струятся по её щекам. — С ними! — в каре-зелёных глазах полыхает злость, слишком опасная, неукротимая, вызванная ломкой, — Продалась Лайтвуду, конечно! — Успокойся, — произносит, пытаясь придать голосу спокойствие, — Я на твоей стороне. — Тогда достань мне дозу, — трясёт девушку, словно куклу и толкает в стену, от чего Клэри ударяется. — С этим я тебе не помогу, — рыжеволосая говорит уверенно, вытирая слёзы. — Найду того, кто поможет, — парень нервно улыбается, покидая комнату. Юная Моргенштерн пытается остановить брата, удерживая за руку, но тот в порыве злости, ударяет её по лице, не способный соизмерять силу, причиняет боль. Звук пощёчины наполняют комнату, а из-за сильного размаха падает на пол, хватаясь за щеку, которая начинает гореть. Рыдания вырываются из рта девушки, вся её выдержка летит в тартарары, а чувство бессилия и боли поглощают подобно трясине. Она плачет громко, обнимая руками колени, всё тело бьет дрожь. Её мир, склеенный из осколков, рушится. Никогда ещё Клэри не чувствовала себя настолько раздавленной. Позже, до неё доходит осознание, что Себастьян ушёл в неизвестном направлении, в невменяемой состояние. Становится страшно от того, сколько бед он может натворить. Беря в руки телефон, ели-ели находит нужный номер, руки совершенно не хотят слушаться, а голова отключается. Состояние шока захватывает всё сильнее. Несколько гудков, кажется, что прошла вечность. Но знакомый голос уже что-то спрашивает, вместо ответа девушка всхлипывает пытаясь произнести хоть слово, новая волна истерики накрывает быстро, заставляя выпасть из реальности. Всё, что удаётся произнести: — Он… — … ударил. Парень на другом конце телефонной линии, говорит, что скоро приедет, только вот мозг совершенно отказывается воспринимать какие-либо слова.***
Александр понял, что совершил ошибку, когда вошёл в дом Моргенштернов. Входная дверь была открыта на распашку, а разгромленный вид коридора заставил напрячься. Он совершил огромную ошибку, оставив Себастьяна с Клэри, как же глупо было полагать, что при младшей сестре наркоман сможет сдерживать себя. Видимо, приступ ломки достиг своего пика. Обходя первый этаж, создаётся впечатление, что в доме пытались что-то найти. Наркоманский инстинкт точно взял верх над сознанием. Да, его отъезд был одной из самых больших ошибок за последние время. Если говорить совсем откровенно, сломленный голос и рыдания, его обеспокоили сильнее, чем он мог представить. А два произнесённых слова отпечатались в сознание довольно чётко. Себастьян определенно перешёл черту. Поднявшись на второй этаж, сразу же находит девушку сидящую на полу около двери в спальню. В глаза бросается то, как трясутся её плечи то ли от холода, то ли от стресса. Хрупкие пальцы впиваются в собственные колени, а голова опущена, что не даёт возможности рассмотреть лицо скрытое бронзовыми волосами. — Клэри, — Лайтвуд приседает на корточки, ругаясь на самого себя. Он никак не хотел и не желал девушке подобной участи. Один вид, буквально кричал о том, как ей тошно. Поднимая голову, услышав своё имя, глубоко вздыхает, пытаясь сфокусировать зрение. Ушибленное место начинает болеть, а воспоминание накатывают, причиняя боль, снова. Глаза наполняются слезами, но тёплые руки на плечах и знакомый запах, заставляют всхлипнуть. — Всё хорошо, — брюнет прижимает девушку к себе, — Тебе нужно успокоиться. Джейс и Магнус найдут его. — Он будто сошёл с ума, наговорил гадостей, — слова льются сами собой, — Сказал, что продалась, что заодно с тобой. И…и ударил, когда я пыталась его сдержать, — ни тени эмоций в голосе, она слишком устала. — Это ломка, она им управляет, — Лайтвуд провёл ладонью по рыжим волосам, чисто инстинктивно, понимая, что Клэри нуждается в поддержке, — Тебе нужно встать, принять ванную, станет лучше. — Я не могу, — Моргенштерн кладёт голову на плечо брюнета, — Нет сил. — Подожди минутку, — отодвигает от себя рыжеволосую, быстро встаёт, скрываясь в одной из комнат. По шуму включённой воды становится понятно, что без труда нашёл ванную. Возвращаясь, приподнимает хрупкое тельце за талию, а после берёт на руки, донося до ванной наполненной тёплой водой: — Мне тебя раздеть? — произносит усмехаясь, осматривая легкое, летние платье ели закрывающие колени, — Я конечно могу. Моргенштерн трясёт головой, осознавая происходящие событие слегка заторможенно: — Я сама, — говорит уверенно, хмуря брови. — Жаль, — в его голосе слышны нотки веселья, которые отвлекают девушку, заставляя сощурить глаза, — Можно было и в платье купаться, — ставя Клэри на кафельный пол, всматривается в глаза, которые начали оживать, наполняясь эмоциями, но больше внимания обращено на красную отметину на щеке, портившую милое личико, — Буду на кухне, — выходит из ванной, закрывая дверь. Клэри смотрит в след Алеку, не понимая как можно быть настолько разным. Пару часов назад она считала его сволочью и люто ненавидела, но теперь не знает, что думать. Женская натура ощутила заботу, беспокойство, сильное плечо рядом. С Лайтвудом было не страшно, может временами противно, тошно, но ни с кем и никогда она не чувствовала себя столь защищённой. Пытаясь сконцентрироваться именно на этих эмоциях, неторопливо снимает платье, а после опускается в тёплую воду не потрудившись снять белье. Этот день определенно войдёт в десятку худших дней её жизни, взяв первенство и обставив даже «худший первый раз». На лице появляется горькая усмешка, кто бы мог подумать, что родной братец посмеет поднять руку. Этот день или ночь явно будет одной из самых сумасшедших. Не плохо было бы забыться, хотя бы на пару часов, что бы мозг, вышедший из ступора, перестал анализировать. Мысли снова возвращаются к Алеку, кажется, что сегодня он стал героем и злодеем одновременно, чертов засранец или спаситель. Сколько же в нём хорошего и одновременно плохого, только не понятно, что перевешивает. Этот мужчина, явно далёк от идеала, но именно это привлекает больше всего. Лайтвуд безумно хорош собой, умён, харизматичен, но не перестают быть самоуверенной сволочью ни на минуту. Рыжеволосая трясёт головой, усмехаясь своим мыслям. Думать о брате категорически запрещает, осознавая, что это не принесёт, ровным счетом, ничего. Именно в этот момент всё зависело от Лайтвуда и его ребят, в свою очередь она была готова согласиться на любые его условия. Что он там хотел? Её? Пусть получает. Жизнь и здоровье Себастьяна важнее принципов. Тем более, не стоит забывать о влечение, которое не покидает её с момента их поцелуя в клубе. Быстро поднимается из ванной, пока решимость взяла верх над всеми остальными чувствами. Одевая махровый халат белого цвета на мокрое тело, кутается в него, глубоко вздыхая перед тем как покинуть ванную комнату. Лайтвуд, порывшись в шкафах, находит бутылку элитного виски, несколько сортов чая, множество специй и ничего из еды. В доме точно давно никто не жил, судя по отсутствию продуктов. Почему-то, подобная ситуация его забавляет, когда он вдруг стал героем, заботившемся о девушке? В список его забот входила только Изабель, но Клэри умудрилась стать огромным исключением. Разумеется, ему льстило, что из всех людей, выбрала его в момент кризиса. При том действовала интуитивно, если бы девчонка была способна думать, то о нем бы вспомнила в самую последнюю очередь, особенно, если учитывать, какую сделку он предложил. Рыжая бестия не перестаёт удивлять, каждый раз, превосходя. Поднимая глаза, замечает Моргенштерн, стоящую у входа на кухню: — Я нашёл виски и чай, — зачем-то говорит, смотря на девушку, — Тебе лучше? — Да, спасибо, — закусывает губу, проходя к столу, становясь напротив.- В нижнем ящике раньше были консервы и хлопья, — указывает пальцем на шкафчики. Алек улыбается: — Думаешь, это сойдёт в качестве еды? — спрашивает, доставая банку маслин. — Хоть что-то, — пожимает плечами, наблюдая за парнем. Кажется, что решимость начинает уступать стеснению, — Алек… спасибо. Снова тебе должна, — делает пару шагов, сокращая расстояние, замечает его удивление. — Я не изверг, — произносит, пытаясь понять к чему клонит рыжеволосая. Взгляд опускается на синяк, от чего приступ злости на самого себя неожиданно накатывает. — Болит? — проводит ладонью, — Если бы удар был выше… Клэри не даёт ему договорить, целуя его в губы, решительно, но в тоже время робко. Целует первая, понимая, что именно этого хочет. Ласкает мужские губы своими, цепляясь ладонью за футболку, боясь, что оттолкнёт. Алек удивлён, нет, поражён. Эта девочка похожа на ураган, не знаешь, когда и как накроет. Но будь он проклят, если упустит момент, ведь именно этого хотел. До безумия сильно хотел, вспоминая их поцелуй в самый неподходящий момент. Отвечает на поцелуй, перенимая инициативу, запуская ладонь в девичьи волосы. Поцелуй становится жарче, чистая страсть растекается по венам. Пара прижимается друг другу словно за последнюю надежду. Их языке сплетаются, дразня, пытаясь захватить лидерство. Рыжеволосая отрывается первая, хватая ртом воздух, проводя языком по собственным губам, будто пытаясь осознать происходящее. А парень в свою очередь проводит кончиком носа по шее, вдыхая её аромат с оттенком карамели и корицы, прикусывает мочку уха, ловя её шумное дыхание. Их губы снова находят друг друга, очередной поцелуй наполненный страстью. Сажает Клэри на стол, уравнивая их в росте, отрываясь от губ, целует шею, проводя ладонями по ногам, поднимаясь к бёдрам, вызывая волну мурашек. Неторопливо развязывает халат, рассматривая девичью грудь с набухшими сосками, замечает румянец появившийся на щеках, от чего улыбается уголками губ. Ладонь ложиться на округлость сжимая, покручивая пальцами возбужденный сосок, вызывая стон. Кажется, что Моргенштерн плавится в его руках или сходит с ума, тело буквально горит, а внизу живота сводит судорогой накатившего желания. Быстро стягивает с Алека футболку, проводя ладонью по сильным плечам, по напряженной спине. Когда его язык касается соска, выгибается, словно, от удара током. Сначала мужчина ласкает одну грудь, плавно переходя на другую, целуя, лаская кончиком языка, посасывая. Шумно дыхание рыжеволосой распаляет ещё больше, а её маленькие ручки на своём теле заставляют член дернуться в штанах. Проводя руку по внутренней стороне бедра, ощущает влагу, а отводя край трусиков в сторону, проводит ладонью по лону, явно готовому к большему. — Блять, — ругается, понимая, что возбуждён. Но внутренний голос напоминает о том, что этот момент неподходящий, что им нужно остановиться. — Нам нужно прекратить, пока я в состоянии, — не верит, что произносит. Клэри хватает ртом воздух, хмурит брови: — П-почему? — закусывает губу, — Господи, какая я дура, — пытается закрыться и оттолкнуть парня. — Послушай, — Алек заставляет посмотреть на него, — Ты не в том состоянии. — Но я хочу. Упрямая девчонка, проносится в его голове. Готовая постоянно с ним спорить. Брюнет глубоко вздыхает, пытаясь не реагировать на столь провокационные слова: — Не хочу, что бы ты ненавидела себя и меня. Клэри готова умолять или плакать, или всё сразу: — Мне это необходимо, — проводя ладонью по его волосам, — Алек. Он готов сожрать её, проглотить. Никогда прежде ему не приходилось так кого-то желать и при этом останавливать девушку. Его чертов самоконтроль на пределе, что приходиться стискивать зубы и молиться. Но кажется, Моргенштерн всё решила за него, расстёгивая ширинку, спуская джинсы вместе с боксерами, нагло проводит ладонью по члену. Удивляя, снова. Заставляя втягивать воздух, сквозь зубы. Её движения не умелые, но приятные, сводящие с ума. Девочка затеяла взрослую игру, в которой главный всегда он. Решает подыграть, возобновляя свои поцелуи, добавляя к ним зубы, дабы оставить собственные метки. Ткань трусик рвётся под его руками, а рыжеволосая инстинктивно разводит ноги, позволяя мужским пальцем скользнуть в неё. Дразня, растягивая, трахая. Их руки движутся в унисон друг другу, а кухню заполняет тяжёлое дыхание и стоны. Клэри выгибается, когда большой палец ложиться на клитор, принося волну удовольствия. — Давай, малышка, — шепчет на ухо, кусая мочку, а она в ответ сжимает его член сильнее. Лайтвуд практически рычит, ощущая как лоно сократилось вокруг его пальцев, а девичье тело вытянулось в струну. Она шепчет его имя, содрогаясь в оргазме, а парень толкается в её ладонь, несколько раз, доходя до кульминация. Их губы находят друг друга, даря скорее целомудренный поцелуй. Иногда прилюдие может заменить секс, особенно, если его использовать в качестве компромисса и способа устремить внутреннего зверя. — Сойдёт за аванс? — произносит Клэри с долей иронии. Алек смеётся, помогая ей слезть со стола, а затем поправляет собственные боксеры и джинсы: — Иди спать. Тебе нужно отдохнуть. — А ты? — неловко накидывает халат, ощущая на себе пристальный взгляд отчего краснеет. — Мне нужно узнать на счёт Себастьяна. Думаю, придётся отъехать, что бы договорится в центре, — произносит, запуская руку в волосы. — Хорошо, — она кивает, на выходе из кухни произносит, — Увидимся в лофте, — тем самым давая понять, что ей нужно побыть одной. Лайтвуд провожает её взглядом, убеждаясь, что эта девочка полна сюрпризов с тайных желаниями и пороками. Он уверен, что это только начало. Внешне она спокойна, но внутри горит огонь, способный спалить всё к чертям. Самое время отложить свои мысли о хрупкой девушке в дальний ящик, пора заняться делами, которые требуют его вмешательства.