Алиса и лиса из пластилина

      Да, та самая Нина Финшина, что промелькнула и исчезла едва заметной звёздочкой с краю уже внятно пошедшей катиться под откос судьбы Бориса Буровского — землянина, принявшего жестокую смерть этой весной — никуда не девалась из этого мира. Мало ли живёт на свете людей, о соседстве которых во времени с нами мы не подозреваем?..       Живой ум и подвижный характер, на счастье Нины присущие ей с детства, с годами никуда не делись. Взрослея, она постепенно нашла ответы на все вопросы, которые когда-то озадачивали её в детстве, и однажды ей, конечно, стало ясно, и что погубило их нежную детскую дружбу с Борей. Как-то мелко, и смешно, и грустно, и противно... Впрочем, «из мелочей — жизнь», как любила, повышая голос на неё, с повторяющим внушением вскрикивать мать. Всё меньше общих интересов находила девушка Нина с Аллой Ефимовной, хотя они и были, вроде бы, самые близкие на свете люди, если так, вдуматься...       И вот однажды настал закономерный момент, когда разошлись пути-дорожки между мамой и дочкой практически насовсем. Нет, они не ссорились и не обещали не узнать друг друга при случайной встрече у киосков автобуса. Просто мать и сама сказала Нине, что, раз уж осознала себя как взрослый человек, надо по-взрослому самой на себя и работать, и жить. И теперь Нина жила, хотя и неподалёку от прежних мест, но немножко в другом районе, на проезде с живописным названием Соловьиный. Это — Ясенево, для тех, кто не в курсе. В будущем этот район Москвы административно относится не к юго-западу, а к югу столицы. Для нас как бы мелочь. Но, как узнается дальше, вот ничтожная эта деталь и оказалась слишком чреватой неприятными сюрпризами для дел Нины...       Впрочем, обо всём — в своё время. Итак, Нина жила самостоятельно и поступила учиться на первый курс медицинского института. От матери она в целом усвоила принцип, что заниматься в этой жизни чем-то слишком оригинальным — не очень-то желательно и полезно, чтобы нормально прожить. Что послужило известным критерием при выборе, из всех своих идей, обыкновенного, востребованного занятия. Но хранилища образцов ДНК существ, давно утративших жизнь, манили её воображение сильнее, чем поиск новых лекарств. Возрождение и реконструкция давно умерших организмов звало к себе строптивую девушку. Она бывала у чилийских студентов-археологов, упорных в следовании принятой задаче найти в Сибири жизнеспособный зародыш динозавра. Она постаралась, чтобы её приняли в непростую стажировку на Блуке, где при Храме естествознания работали лаборатории, где ушанам удалось воссоздать в родной среде ряд палеопрокурулей из давнего прошлого планеты. Она разработала и обсудила с Петровым план воссоздания ветви потомков Рема, согласно легенде убитого братом на заре зарождения Рима — и только споры итальянского и румынского правительств, похоже, грозили откладывать этот процесс до бесконечности...       Последние два года девушка провела в ординатуре на Фиксе, где медицинские эксперименты не было принято считать такими уж смелыми, из-за чего и не была в курсе всех последних событий в Москве.       Нельзя сказать, чтобы Нина Финшина совсем уж забыла и своё детство, и давнего-давнего друга из него. Но копаться в прошлом, нудно пережёвывая то, что кто-то называет «своими ошибками», она не любила. Не имела такой привычки. Как получилось, так и получилось, считала она. Ну что теперь? И, кстати, сама она в этой истории никаких ошибок и не совершала. Не успела просто. Но иногда, заезжая на родную планету, в родной город, Нина нет-нет да и заворачивала прогуляться у ворот того самого детского садика — где встречался с любимой когда-то мечтатель, а теперь могли ходить только ветер под руку с памятью... Тем более, что все последующие романы более серьёзных лет были уже какими-то блёклыми, да и более реальные ухажёры как-то все оказались не то...       Как девушка, Нина Финшина была по-своему романтична. У неё был круг книг, которые ей нравились больше всего, и она в известной степени верила в происшествие в некой параллельномировой Москве тридцатых годов двадцатого века — о котором поведал в своей незабываемой книге Михаил Булгаков. Она сравнивала себя с Маргаритой, а, раз уж так повелось по сюжету, так и Бориса — с Мастером. И на каком-то отрезке своей юной жизни она, в общем-то, поняла, что не с кем ей сравнить из молодых людей, готовых украсить её мир своим вниманием, этого непонятого, талантливого, порывистого и дикого мальчика-подростка из розового детства, с глубоко посаженными, бешено горевшими глазами.       Московские новости с Земли мало сказать, что всколыхнули внутренний мир Нины. На девушку они произвели впечатление, подобно выпитому стакану очень холодной воды на ночь. Слёзы беззвучно брызнули из её глаз при виде кадров с дымящейся площадью Индиры Ганди и развороченным торсом взорванного робота Терминюги. На столько лет потеряв из виду смутно памятного дружка нежных лет, и справедливо не считая саму себя уже ему интересной — Нина Финшина вдруг посмотрела на эту ситуацию по-другому. Промелькнув в контексте скандальной хроники, безвестное всю жизнь имя несчастного мальчика со странностями стало вдруг для неё фокусом стремлений, из которых сходился смысл жизни. Вот она, подходящая задача, достойная и ума реконструктивного генетика, и любящего сердца. Нина Финшина решила устроить себе такую ординаторскую практику — воссоздать в клоне организм погибшего Бори Буровского!       Но эта задача, хотя технически решалась очень просто ещё сто лет тому назад, а с пятидесятых годов этого века не требовала даже суррогатного материнства, совсем ушедшего в историю медицины — встречала на своём пути серьёзное юридическое препятствие. Ведь после того, как клонатор Зиновьев в тридцатые годы сформировал нового себя в организме, который тут же сам его грохнул об стенку — на Земле клонирование строго-настрого запретили. И неважно, что поколение горе-клонатора давно ушло из социально активной жизни: запрет никто не отменял, и он действовал годы за годами.       Отступать перед препятствиями не было в природе Нины. Она примчалась на Землю, и за неполный месяц облетела весь голубой шар, обегав все более или менее значимые университеты и институты планеты людей в надежде разведать пути преодоления, а может быть, если посчастливится, узнать и прецеденты. Ведь не могло быть, чтобы на такой динамично развивающейся планете как Земля почти полвека всех устраивал какой-то непродуманный, анахроничный запрет из-за несчастного случая, что вызвала самонадеянная психология отдельного человека более старого времени, рассуждала Нина. Ей посчастливилось. Но не совсем так, как она хотела. После открытого специализированного семинара по реконструктивной генетике, на площади Парижа в Хайфе её деликатно взяла под руку старушечка очень преклонного возраста, но, в то же время, очень привлекательной внешности, и прошептала ей:       - Дорогая, вам не следует так копошиться. Для решения личных вопросов существуют вовсе не такие прямые, но зато гораздо более надёжные и конфиденциальные пути. Вам не всё равно?       Ризалия Фиткнипп — а так звали новую подругу Нины Финшиной — поведала юному созданию путь своей ста двадцатисемилетней жизни. Она была весьма содержательной и плодотворной. Прабабушка Ризалия была замужем семь раз, и устала считать всех своих внуков, правнуков и прочих потомков. А, впрочем, зачем и надоедать им, если для каждого, в первую очередь, должна быть дороже всего своя собственная личная жизнь, она и должна носить основное содержание! Как женщина очень честная и откровенная, Ризалия каждый из этих раз была замужем совершенно официально и с регистрацией. Некоторых из спутников своей долгой личной жизни бабушка Ризалия пережила, кого-то — нет... Но, тем не менее, оказавшись на старости лет перед лицом незамутнённых пристрастиями воспоминаний о своей прожитой жизни, она поняла вдруг, что самым лучшим из них был именно её первый муж!       - И вот тогда, и вот тогда, Ниночка! - многозначительно заметила она, переходя к самой сути своей истории, - я подумала, и задалась целью, и решила, что клонирование очень могло бы мне в этом помочь. Да, помочь в этом: ведь его уже несколько десятилетий не было в живых!..       Используя связи и технологии коммуникации, Ризалия Фиткнипп достигла того, что с нею связался с планеты Блук доктор Яфрод. Нет, он не был из числа коренных ушанов — он даже одно время жил в поселении Ноцлет-Шалони под Эйлатом, которое возвели в год окончательного создания федерации и мирного объединения с Палестиной где-то в шестидесятых, в котором в эти годы жила и Ризалия. Но специфика научных изысканий, признался бабушке он, привела его к решению о смене места жизни и даже планетарного гражданства на более подходящее.       - Нравственность и деньги — это два ограничителя научного познания, - заметил ей доктор Яфрод. - Одно с одной стороны, другое с другой, но, в целом, несущественно. Не знаю, как кто, а я рад, что деньги на Земле в конечном счёте отменили. Но ещё остаются барьеры того, что мы сами не можем себе позволить в силу того, какими мы остаёмся.       Без лишних слов и тем более неуместных эмоций Сардонампл Яфрод признался ей, что покинул свою Землю ради углубленной работы по клонированию разумных видов Галактики, к которой его звало научное призвание, и чему он хотел, чтобы ничто не могло мешать. Там, на Блуке, клонирование не считается недопустимым, и его работа оказалась нужной и востребованной. Так к чему сохранять и такую, как привязанность к родным местам, маленькую формальность?..       - Я сочла предложение доктора Яфрода более чем продуманным, - пожала плечиками бабушка Ризалия. - Ведь для чего и существуют все ограничения, как не для того, чтобы продуманно обходить их? А не биться головой об стену... Мы оформили всё, что было нужно для работы, как чисто научный груз, и без проволочек отбыли на Блук. Теперь мы с некогда покойным, а теперь воскрешённым любимым, хотя и вдалеке от планеты исхода, но вполне можем быть счастливы. А это я так, приехала повидаться с некоторыми правнучатами... Вам повезло!       - Ах, если бы счастье только было мне доступно, - вздохнула Нина.       - Главное, старшенькая мне говорит: прабабушка Ризалия, а как, ведь он теперь получается тебя моложе — он же непременно тебя переживёт! А я ей и говорю: мало меня это заботит. Когда он-таки переживёт, я даже не обижусь, если он не выберет меня повторно клонировать, как я...       - Нет, нет! - вскричала Нина, порывисто сжав сухонькую ладошку бабушки Ризалии. - Это не для меня! Скрываться, таиться, как будто что-то плохое затеяла... Нет! Я пойду прямиком!       - Как знаешь! - кротко улыбнулась ей старушка. - Не навреди себе. Я из сострадания сказала.       А многие прохожие на площади Парижа даже нервно и неодобрительно оглянулись.       Возвратившись в Москву, Нина Финшина оседлала щётку комбинированную гравитационную марки «Нимбус-2080» — ей такой гаджет в хозяйстве нравился больше стрекозиных крыльев — и прямиком отправилась на приём к инспектору своего округа.       Им оказался заслуженный работник органов правопорядка Константин Петрович Медвежагинцев...       Старичок пребывал и без того в привычно невзрачном настроении, когда дежурный робот ещё и дал ему знать о прибытии новой посетительницы, молоденькой и с порывистыми движениями. Опытный полицейский предвидел, что от этого прихода не стоит ждать ничего хорошего, но даже он не мог предвидеть, до какой же степени. На всякий случай он насупился, чтобы напустить на себя как можно более важный вид.       Едва поздоровавшись с южным инспектором Москвы, Нина Финшина с порога бухнула ему всё, о чем переживало её сердце последние дни, открылась начистоту и облекла в слова все свои пожелания. Но, судя по всему, речь её не произвела должного впечатления: Медвежагинцев продолжил побрякивать пальцами о прозрачную крышку антикварного письменного стола десятых годов, как и в начале речи.       - Клонирование же запрещено, - важно, но сухо сказал он, когда пауза достаточно затянулась. - Закон на этот счёт прост и ясен, и един для всех людей Земли. Меня смущает, если для кого-то это не так.       - Но ведь... Но ведь! - взбудоражилась Нина. - Запрещено было прижизненное клонирование. То есть воспроизводство существующих организмов: это было обусловлено агрессией клонов по отношению к прототипам. Их неизлечимым, для медицины того времени, стремлением занять во что бы то ни стало социальное место прототипа — вместо того, чтобы свободно искать себе новое применение. Я не собираюсь клонировать тех, кто живёт! Я хочу клонировать того, кто умер, чьё место в обществе уже опустело. Закон на этот случай ничего не говорит!..       - Если закон не говорит, значит, закон запрещает, - процедил старичок.       - Но этот подход к закону неоднократно оспаривался по запросам Галактического содружества, с позиций артикула двенадцать раз по шестнадцать и четвёртого Основ Галактического законодательства! - возразила подготовленная Нина.       - Положим-положим, - Медвежагинцев впервые обернулся посмотреть ей в глаза, и при этом с возрастающим недоброжелательным интересом. - Не будем столь формалистами, гражданка. Право конкретно, да будет вам известно. Важно осознать, ради чего он оспаривается! А?       - Ради того, чтобы подарить миру, вернуть к жизни талантливого человека, самого лучшего в моей жизни мальчика Борю Буровского! - воскликнула Нина.       - Н-да? - саркастически осведомился Медвежагинцев. - А почему же вы так уверены, что для мира это будет подарком? А не чем-то обратным? Мягко говоря?..       - Знаете, - горячо заговорила Нина Финшина, - многие теперь не верят, и вот вы — тоже... Да, после того горя, что случилось — а ведь, впрочем, уже и до него! - все называли его шизиком, педофилом, маньяком, психом, никто доброго слова не сказал. А он мог стать совсем другим!..       - Да не мог он стать никаким другим. От чего ушёл, к тому и пришёл! - презрительно скривился Медвежагинцев. - У него генетика плохая!.. Врачи, наоборот, стремятся улучшить гены, а вы...       - Да нет, генетика у него хорошая. Извините, но я действительно врач, и мне тут действительно лучше видно! - перешла в атаку Нина. - Отважный пионер космического пространства — отец, тщательный педантизм — в мать. Что может быть лучше?       - Тоже мне, пионер пространства! - презрительно пробормотал себе под нос Медвежагинцев. - Какая нужда позвала воевать чёрт-те где чёрт-те с кем — на Земле дел мало?.. Вот и получил своё... Да и сын, как в отместку, стал одним из тех, против кого он боролся — преступником...       - Это — лишь одно, хотя и, возможно, отправное, в жизненной цепочке его бед, несчастье, - сказала Нина. - Мой опыт и докажет: судьбу определяют не гены, а условия онтогенетического развития!..       - Минуточку! - подчёркнуто вежливо прошипел Медвежагинцев: старичка начинало злить уже изобилие не расшифрованных непонятных для него терминов, в чём он видел невежливость. - Вы вот там, в медицине, подходите к человеку как к набору, смеете сказать, каких-то там схем, параметров... ничего живого! Вот сразу видно, что нравственности предков в вас самой ни на грош! Читайте Аскольда Чистоплюева! Норма — и недосягаемый образец, смею вам сказать!..       - Константин Петрович, я, в каких-то ситуациях, возможно, ценю чувство юмора — но сегодня мне отнюдь не до смеха! - горько улыбнулась Нина.       Она тут же пожалела, что не смогла скрыть улыбку.       - А я и не шучу! - угрожающе распушил усы Медвежагинцев. - Знаете, как ещё не шучу?! Ваш этот Буровский — самоубийца! В старину таких не хоронили со всеми! А вы — возрождать!..       - Борис не лишил себя жизни по своей свободной воле. Её необратимую утрату зафиксировали следствие и психиатрическая экспертиза, - парировала Нина. - Он не покончил с собой, а был убит при помощи особого, психотронного приспособления. Он был гениальный изобретатель, который просто не мог осознать, в какое окружение он окунулся, какое вокруг него собралось псевдоинтеллигентное быдло. Совки двадцать второго века! Вообразите себе: он был словно булгаковский Мастер! Он — художник! Он — творец! А его убили! Убили свиньи!       - А, так вам, значит, дамочка, чужд народ, вы презираете коллективизм, коллективизм, да?! Это вы его однокурсников за людей не считаете?! - остервенело завизжал Медвежагинцев.       Он надеялся, что попал в точку, и произведёт фурор, но просчитался.       - Нет. Под убийцами я имела в виду Сапырвалов, - просто уточнила Нина. - А однокурсники его тут ни при чём. Хотя они и просто жертвы, но жертвы собственной глупости. А таких не жаль.       - А-а-а, не жаль!.. - прицепился к словечку Медвежагинцев, срочно изобретая новый ход. - Да вы хоть знаете, что он смастерил, этот ваш гений не распознанный? Рукописи-то его, как раз, не сгорели!.. Допустим, он снова жив — но от этого ему же только и хуже! Возобновляется уголовное делопроизводство! На какие он статьи покушался, на какие жизненные интересы народа?! Эта машина, которую о-о-очень интеллигентно он назвал Терминюгой, была запрограммирована им на умышленное убийство, убийство двух и более человек, особо общественно опасным способом, не говоря уже об особой жестокости!.. Это даже не террор! Это же просто покушение на геноцид, геноцид!       - Это вы так пошутили, потому что одного из этих звали Геннадием? - невесело усмехнулась Нина.       - Да вовсе нет, дамочка! - остервенился Медвежагинцев. - Я просто здесь блюду интересы закона, и попрошу вас, извините за выражение, их соблюдать!!!       Финшина устало опустила голову. Может быть, в её глазах даже заблестели слёзы разочарования.       - Если бы я не соблюдала закон, я не пришла бы сюда, не апеллировала бы к вам, - сказала она.       Медвежагинцев снова просчитался.       - Ну что же вы, милая, так упустили-то молодого человека, а? Раз уж он был вам настолько, как видно теперь, дорог... Вовремя надо людей спасать, вовремя, дамочка. Как говорили предки — береги платье снову, а честь... М-дя! Как же наши предшественники справлялись с подобными переживаниями? Электронную записочку бы подали на церковном сайте — за упокой души... убиенного Бориса, - забубнил он. - А? Как? Глядишь, и полегчало бы от мыслей таких!..       Нина держала себя в руках из последних сил.       - Да на кой он вам сдался, милочка, если так-то посудить? - визгливо осведомился инспектор. – Это же… Это же страшный человек, страшный человек, да-с, да-с… Если во-о-обще это – э-то – называть человеком… Озлобленный, одержимый, опустившийся тип... Совершенно несамостоятельный. От человека — одно обличье, да и то внешнее... Как с таким жить-то? Посмотрите, как прекрасен этот мир, как вокруг много молодых людей хороших, как много ласковых имён...       - Да нужны они мне, эти ваши молодые люди! - не выдержала Нина. - И вовсе я вам не милочка.       - Убедился... Убедился, - вкрадчиво зашипел Медвежагинцев. - Понятно. Вы тоже... Вра-а-а-чу, исцелися сам сперва-а-а...       Старичок осклабился в слащавом причитании. Девушка недоумевала, но ещё не знала, как всё плохо.       - Это вы... к чему? - неуверенно, с обидой спросила она.       - А к то-му!.. Какой отвратит-тельной формой пигмалионизма вы сами страдаете, девушка! - выспренне возмутился Медвежагинцев. - Сотворяете!.. Сотворяете себе кумира из биологической культуры... Ну, ну...       - Какого?!? - Нина была готова расплакаться, и едва сдерживала в себе желание даже ударить обидчика, проявившего такое ехидство к её сокровенным чувствам. - Вы что же? Не верите в истинную любовь?! Да отрежут подобному лгуну когда-нибудь его гнусный язык!..       Последнее, может быть, было уже слишком — а может, и входило в планы Медвежагинцева, который обожал представить себя перед лицом неугодных людей этаким ревнителем поруганной добродетели.       - Так, это уже угроза насилием?! - патетически застонал он. - Ответственному блюстителю? На страже общественных интересов? Прилетает, значит, тут всякая ко мне на метле и думает, что ей всё можно, да?! Ни-че-го под-добного! А ну-ка оч-чистить помещение! В десять секунд! Роботы! Проконтролировать!       И пришлось несчастной Нине Финшиной, низко опустив голову, отправиться восвояси — но она ещё не знала, какой второй акт бесподобной и отвратительной драмы развернётся за её спиной, когда, оставшись в гордом одиночестве, южный инспектор города вызывал по видеофону, минуя московское руководство, Крома из Службы Галактической безопасности.       - Простите. Я изобрёл новое средство для спасения Галактики от ещё одного рода опасностей! - подобострастно отчитался Медвежагинцев перед вышестоящим руководителем. - С этого дня я открываю «Галактический реестр врачей-вредителей»: ведь подвиги медицины очень нужны во всяких нехороших целях всяким космическим пиратам, пиратам!.. И, представьте себе, уже готов вынести одно подозрительное и перспективное имя на ваше рассмотрение!..       Инспектор Кром, у которого действительно было немало дел в том числе и по обороне некоторых планет, недавно принятых в Галактическое содружество, от пиратских вылазок, и по защите миссий Дальнего космического плавания, не стал вдаваться в подробности стариковского предложения. Но он его и не отверг, потому что подано оно было и приправлено под соответствующим соусом — поди там разбери, может, и действительно медики некоторых планет могут использоваться в преступлениях, да хоть теми же Сапырвалами!.. А Медвежагинцева это вполне и устроило, и через считанные дни Нина Финшина обнаружила на себе косые взгляды не только неизвестных ей светил медицинской науки, но даже и своих ординаторских наставников с планеты Фикс. Смелость экспериментов — одно, а вот негативное суждение властей из родных мест — уже не очень здорово...       Дела у Финшиной пошли совсем плохо, а, поскольку Земля, как и встарь, в какой-то степени всегда полнилась слухами — в прямых и косвенных жертвах апрельской трагедии у стен МГУ оказалось не так уж мало человек, да и выходки сапырвальских зомби в других краях тоже мало кого оставляли равнодушным — так вскоре и вообще перед девушкой замаячила перспектива краха её медицинской карьеры в целом. Побоку годы, отданные обучению, стажировке, всё такое...       Как манны небесной, дождалась Нина прилёта фражентского космического корабля. Да, она и сама не раз успела проклясть себя за свою несдержанность и за то, что не поступила, как намекала ей мудрая прабабушка Ризалия, но было слишком уж противно сердцу. В страсти отчаяния ударилась она и в попытки реализации этого, запоздалого сценария, но доктор Яфрод мог работать только с останками, а их строжайшим образом по секретному указанию недремлющего бюрократа хранили от любого и малейшего интереса и посягательства с её стороны — так что было и близко не подобраться!..       Нина стояла, глотая слёзы и кусая губы, у портала биологического отделения Института прикладных проблем Дальнего космоса, и ей было даже неоткуда знать, что за битва там разыгралась сегодня спозаранку и за что. Робот не вернулся: значит, и аудиенции ожидать было нечего. Но что, уходить?!       На аллее появился между тем подтянутый пожилой человек, но согнутый в плечах и по виду убитый горем. Он машинально поприветствовал постороннюю, решительно взялся за проходной индикатор и сказал портальной системе ведения диалога:       - Калинин Владимир Константинович, доцент кафедры гравитотехники физического факультета МГУ имени Ломоносова. Пропустите к доктору Шоку Ани-Эту!       Система замялась.       - Да пропустите же, сколько раз вам говорить! - старик сердито тряхнул головой. - Я ведь по поводу спасения Алисы!..       Система сработала, портал открылся. Нина глядела изумлёнными глазами то на старика, то в сторону.       - Вы тоже?.. - коротко спросил Калинин, и, не дожидаясь ответа, резко подтолкнул её в спину. - Да проходите же, чего здесь торчать, так можно до скончания века!.. Идёмте!       - Да нет, я, может быть, не так?.. Мне нельзя? - попробовала даже протестовать Нина.       - Так, не так, они там разберутся! - неодобрительно прервал её тот, настояв на том, чтоб вошла.       В полумраке институтского коридора уже сидел один посетитель — рыжебородый, задумчивый. Он чертил на электронном ворсе покрытия полов какие-то квадраты и круги, и бубнил про себя:       - Вот говорил же я Игорю, и ей самой, что ничего хорошего из этого не выйдет! Но куда там!.. С куском золота из школьного музея тоже отличиться успела. Теперь вот никуда я уже не полечу.       - Полетите, полетите, Зелёный, - вместо приветствия обратился к мужчине старик. - Я эту кашу заварил, я её и расхлебаю!..       - Расхлебаете!.. Эх вы, Владимир Константинович! - смерил укоряющим взглядом его рыжий. - Ведь я вас там всех, собравшихся у них в квартире, мрачно предостерёг: смотрите не загубите ребёнка! И загубили ведь в итоге! Загубили!.. Сами-то вы, почитай, больше всех Алисочку на всякие подвиги подбивали. Небось, говорили ей — любите вы всякие поговорки! — «бог не выдаст», «свинья не съест»!.. А не про этих свиней они сложены. Вот, плачете теперь!..       - Да нет, Филидор, хватит преувеличивать, - сухо отрезал доцент, - я ей, наоборот, всегда так говорил: ты, конечно, девчонка смелая, и это ценно, но... это ещё не всё... Хотя признаюсь вам всем тут честно, - с этими словами Калинин окинул взглядом снова и Нину, будто приглашая и её в круг разговора, - за что я больше всех любил Алису и выделял её из вас всех, живущих со мной в одно время, так за то, что она никогда не пряталась за слово «боюсь» и тому подобное! И сюда я пришёл не плакать. А предложить себя в качестве материала для эксперимента!       Нина чуть слышно ахнула, прикрыв ладошкой рот. Но это её всё же обнаружило.       - Откуда у вас эта привычка ожидать лучшего там, где его ожидать неоткуда? - снова покачал головой тот, кого назвали Зелёным. - Думаете, мне себя жалко для экспериментов? Ну, перед мамой — несколько да!.. А только не поможет Алисе эксперимент. Мозги не идентичные. Да и что вообще, строго говоря, может старость?..       - Э-э, зря! - поднял указательный палец Калинин. - Старость — состояние беззубое, но смерти отнюдь не идентичное!.. Ну ладно, старина: с тобой, знать, до одури тут спорить можно, а то ты занудлив страшно!.. Кто здесь ещё пришёл?       Из-за поворота коридора выглянула психиатрический эксперт Антонина Зауарняк.       - Передала биологам с Фражента расшифровку ретисперианцев, - пожала она плечами. - Может, поможет в деле, хотя... Я вот и сама медик, но тут надо вникать на уровне хромосом... А что, это, может, вы, девушка, в этом уровне разбираетесь?       С этим вопросом, ничего не подозревая, Антонина Рудольфовна обратилась к Нине.       - Я... Да, - покраснела Нина, которая с детства не любила врать, а особенно начинать с вранья всё общение, как тут предполагала бы тогда ситуация, - но ведь у вас — что-то очень тяжёлое? Вообще-то, я по другому вопросу...       - Ах, надо же! По какому же? - с ободряющей иронией подмигнула ей Зауарняк.       И Финшиной пришлось всем рассказать и о своей завиральной мечте, и о том, какой фальстарт постиг её выстраданное начинание. Под конец рассказа она даже притихла и испугалась, как бы её теперь не выставили прочь и из этого института. Однако эти трое оказались людьми. Все стали жалеть Нину, что она вообще по наивности своей связалась с Медвежагинцевым, этой непроверенной и во всех смыслах неприятной фигурой современности.       - Девушка, не берите в голову! - махнул рукой механик Зелёный. - Тут не вы. Тут — и смех, и грех: Михаил Петров, временщик, академик — и тот получил затруднения в работе на время из-за этого чудака!.. Знаете, как? Обмолвился по поводу извлечения ряда рыцарей из Чудского озера: не только дружинников князя Александра, но и людей из рати Биргера, в наше время. Так Медвежагинцев, которого каким-то ветром на этот симпозиум занесло, погнал волну, как, мол, это непатриотично. Завопил, да русский ли по национальности Петров человек... То ему невдомёк, что и среди католиков были не одни тупые убийцы, а и искатели истинной, как они верили тогда, чаши Грааля. Скандал, конечно, разжечь не удалось, так, попытка с негодными средствами — но выездная работа машины времени на Чудском озере до сих пор отложена!..       - Да, конечно, - сказал Калинин. - Чего ещё ждать от этого сундука без ручки?! Коли он всю жизнь искал лёгких путей... Жить как проще — жить проще. Но последствия тяжелы.       - Вы правы — ни с чем пирожок!.. - махнула рукой Антонина Зауарняк. - Аргументация при выступлениях самая нелепая: чего-то к моде привязался... Ну, все знают, даже я, которую это никогда особо не увлекало, что есть такие современные стили, которые, с точки зрения какого-нибудь двадцатого века выглядят, как тогда выражались, фривольными: во Франции зовётся покпок, а в Японии — хоппуняу... Всё равно человек видит то, что хочет видеть. Это касается и одежды другого человека... Единственная умная вещь, которую содержало то скандальное выступление, в зале на Житной, порядком нам всем надоевшего инспектора Медвежагинцева, заключалась в том, что гнилой фрукт — это всегда битый фрукт. И я подтверждаю её как психолог. Все психические аномалии — удел жертв репрессивного воспитания. Его цель — не развить, а разбить психику... А так — да, фрукт, который разбился, он будет гнить, пока не сгниёт весь. В какой-то мере это и к психике человека относится. Даже и в наше время.       - Вы понимаете, как он был одарён? - прослезилась Нина. - Каким забавным и наивным был он мальчиком в детстве? Да судьбы самых лучших, самых добрых людей обычно и увенчиваются самыми страшными, самыми жуткими концами!..       - Не факт, - недоверчиво пошевельнулся Зелёный, - вернее, хорошо, что не всегда, а только если вокруг них сложится такая недобрая обстановка. Вот я всегда её чувствую и говорю поэтому открыто, когда что-то добром не кончится!..       - Да! Недобрая обстановка, - вскричала Нина Финшина. - Вы не знаете, какая ещё у него мать была, у бедного Бори!.. Моя, правда, примерно такая же: они и дружили...       - Отчего не знать? Ещё как знаю, - сухо улыбнулась Антонина Рудольфовна. - Столько времени было потрачено на беседы с ней. А она даже не соизволила помочь следствию, и осталась в конце концов смотреть на всех так, как будто все ещё перед нею и виноваты.       И она поведала ей про свою последнюю беседу с Буровской, что состоялась ровно вчера. Последнюю: следствие проставило в деле завершающие штрихи, ничего выяснять ни от кого никому было уже не надо. Просто как психиатру, как специалисту — да что там, как человеку даже! — эксперту Зауарняк оставалось небезразлично, как же получилось у такой женщины, что на её глазах единственного сына низвели до состояния Буратино с дистанционным управлением — а она сидела фактически сложа руки!.. Может, хоть узнать, как же избегать подобных ситуаций с другими людьми, на будущее?       - Но он сам от меня всё скрывал! Не советовался. Как я могла ему помочь? - всё ещё оправдывалась Ида Георгиевна.       - В его положении не скрывать — это было уже исключено: если бы он не скрывал, его бы не стало гораздо раньше, а именно сразу, непосредственно после того, как он бы от вас ничего не скрыл!..       - Но ведь его же всё равно не стало!       - Вот и получается, что вы были на это почти согласны!       - Я? Согласна?! Да как вы все тут смеете?..       - Эх, бесполезно разговаривать...       Из соседнего коридора доносилось приглушённое, неземное бормотание: это веганский доктор Эскуласт, ворочая двумя головами, вслух советовался сам с собой по поводу лечения Алисы. Перед нашей четвёркой выросли быстрые тени: оживлённо жестикулируя, профессору Селезнёву что-то внушал Доменико Франкильяцци — эксцентричный, чувствующий итальянец. Его сердце не смогло не откликнуться сразу на весть о беде, в которую попала девочка, что нашла его во дворце под водой. Он примчался в Москву из Генуи на экспресс-ракете, и был с уже готовым предложением по лечению.       - Понимаете, профессор, этот рецепт я срочно получил от коллег. Ещё одного течения в наших кругах — так называемой школы адратов, или, пускай, для кого-то — адратической секты... Среди нас, храмовников обновляющегося универсума, тоже велик дух взаимной поддержки — не удивляйтесь! Адраты учат о возможности восстанавливать поражённый деструктивным воздействием мозг через особо отобранные благотворные мелодические запороговые ритмы... Я отобрал для Алисочки композицию: на этой частоте от неё не изолируются органы чувств и в состоянии комы. Может быть, с помощью них перебьём канал принуждения Сапырвалов!..       - Извините, маэстро, ваше предложение, безусловно, очень ценное, - боясь обидеть, осторожно сказал грустный Селезнёв. - И, может быть, в других, менее экстремальных условиях мы и изучим пути его применения... Просто генетики установили, что нарушение создаётся путём проницаемости самих нервных клеток...       - Ну да, - горько вздохнул Франкильяцци, - и, работая этим способом, мы не преодолеем самый источник беды. А жаль, изобретение перспективное. Со мной по поводу его списывался сам физик Лу Фу, зовёт в Шанхай... Говорит, что нашёл подтверждение теории наших адратов в каком-то свитке на языке пали... Может быть, если фражентиане не добьются формулы, всё-таки пойдём на оправданный риск?       - Простите, что встреваю, - простовато, но, заметив, что Селезнёву совсем неловко, отозвалась Антонина Зауарняк. - но я тоже какой-никакой психиатр. И думаю, что давать противоядие надо, исходя из хотя бы примерного понимания, по чему в нейронах бьёт это излучение. Всё дело в конструкции вредоносной игрушки. Недаром её изготовителей под страхом мучений заставили позаботиться о том, чтобы мы её никогда не разобрали. Может быть, даже эта штука доводила людей и другие мыслящие организмы до ранее неизученного медициной терминального состояния!..       - А может, пойти с другого конца? - несмело включилась Нина Финшина. - Сравнить образцы здоровой, и поражённой нервной тканей, и определить, какие аллели окажутся вырубленными каждый раз при таком воздействии на хромосомы этих клеток? Нет?       Селезнёв всё же слегка опешил, словно бы перед ним появилась не девушка, а танацетатор, или рысь пандоранская смертоносная.       - А это мысль! - заметил Селезнёв. - Стоит доложить Ани-Эту. Пойду, пожалуй? Вы откуда?       - Ну... Здешняя. Из Москвы. Нина Финшина, - скомканно представилась Нина.       Аппараты стерилизации набросились с утроенной силой на всех снова входивших. В лаборатории царил пронзительный свет, а за столами, в непривычно заплетённых розовых балахонах, подрагивая от напряжения огромными крыльями за спиной, шевеля ушами и рогами, прильнули к окулярам наноскопов кенгуроидные инопланетяне. В другом отсеке стоял жираф, одетый по-другому, и ещё там от видеофона доносилось негромкое, но всё равно выдававшее детей, бормотание по-русски и не по-русски. Зелёный и Зауарняк спокойно остались в коридоре, но Калинин всё же прорвался поговорить.       Впрочем, разговора не получилось. Уши жирафа пришли в лёгкую детонацию: он увидел, что видеофон дал долгожданное соединение. В краю Фражента, куда они звонили, начиналась ночь, но это было совершенно неважно. Маму Зодекса, доктора Уредецсиаб, не застали дома, но и это не было важно. Жирафа как раз была за операционным столом, на срочном вмешательстве по спасению одной зайчихи по имени Еранджодия во Фрайчатции, в Ферранде, в клинике Юбэртэн. Но с первых трелей речи своих сына и мужа, которые Нине очень напомнили ржание, только членораздельное, жирафа, опустив рожки внутрь головы (это было видно сквозь ушастую шапочку), отдала распоряжения по срочным действиям в отношении больной многочисленным электрическим зайцам, которые сразу же наполнили помещение, и перешла в кабинет с настенным видеофоном. Не давая себе воли поговорить с сыночком, по которому, конечно, несказанно соскучилась, стараясь не выражать удивления обликом странных милых существ, которых Зодо-чо коротко представил девочками с Земли, Фожетия быстро вошла в курс дела. Она коротко познакомилась с Селезнёвым, и начала работать — подозвала к себе кенгурушку, потом Шока Ани-Эта, просила продемонстрировать ей какие-то образцы тканей тела в наноразрешении...       - Ну как же я применю пульпу из пикороботов раи-ис-ней-18-9? - чуть не плакала кенгурушка. - Она же ей не поможет! У землян же не бывает амрофталбарный спазм. Да, у зитаурех его купируют идиокогерентным воздействием на крейстулоциты вилочкового мозга... А тут?!       - Да я и не говорю о том, чтоб машинально повторять нашу стратегию, Фамоинь, - успокоила её жирафа. Ты создашь другие пикороботы, для других органоидов, которые есть у землянина... Позови земного космобиолога — ну, отца нашей... А-ли-сы!..       Алисин папа стремительно подошёл, ловя каждое слово не вполне знакомой собеседницы.       - Захват ядер мембраной нервных клеток, - заговорила она по-жугийски, - составляет основные ворота внедрения инфицирующего интеллекта в высшую нервную деятельность ваших зверей... Процесс сродни соматическому прожиганию... Не понимаешь, Зодо-чо? Конечно же...       - Нет, нет, доктор Уредецсиаб, я всё запомнила и уже диктую доктору... ой, профессору! - Селезнёву на... нашем языке планеты Земля, - за жирафёнка бойко отозвалась Люда Липина на таком хорошем жугийском, что даже жирафа слегка потянула ушки в стороны, - вроде автоматического...       - Да не автоматического, а соматического! - поправила её Маша Белая.       - Всё понял, - склонился перед видеофоном Селезнёв. - Давай, пожалуйста, ей мой следующий вопрос...       - Ой! - вдруг всплеснула рожками Фожетия Уредецсиаб, увидев что-то подозрительное слева на экране. - Мне нужно срочно прерваться. А то мои электрайцы сейчас там без меня больной наделают дел!.. Ждите...       - Жетишеа!.. - только и выдохнул жираф, но кабинет уже опустел.       Транспространственная грависвязь обходится очень непросто даже в будущем — но никто даже не подумал, чтобы на время раскоммутировать аппараты. Притихшие дети оставались дежурить у стола: в любой момент снова понадобится перевод!..       Кенгуроид устало отшатнулся от наноскопа, наконец изучая взглядом всяких новых окружающих.       - Технология проникновения в мозг использовала строй хромосомы, называемой у землян буквой «игрек»... - произнёс он. - Можно ошибиться при работе с девочкой. Нужен образец клеток погибшей женщины Земли...       - Видеофоньте в Сеул, - подсказал Калинин, - у них была Вон Пхум Сик... Разобьём трудную задачу на серию более простых.       Селезнёв унёсся к резервному видеофонному аппарату, для внутрипланетной связи.       - Вы что за специалист? - осведомился тем временем Шок Ани-Эт у дяди Володи. - Тоже из следователей, из Службы Галактической безопасности? А... Нет. Вы — Ка-ли-нин. Забыл вас...       - Да нет!.. - отмахнулся доцент, и его голос зазвучал виновато и просительно. - Я, просто... Я пришёл сюда, чтобы, если надо, отдать свою старую жизнь за молодую Алисочкину. Можете перевести поток вражеской связи с её мозга на мой мозг? Я хочу, чтобы мы проанализировали все варианты. В том числе те, от обсуждения которых нас тошнит. Тошнит ещё на стадии обсуждения причём. Понимаете, мы должны...       Кенгуроид кругло, вращающимся глазом уставился на Калинина, затрудняясь с пониманием.       - Понимаю. Должны, - резко вжав уши в голову справа, сказал кенгуроид, и от его рогов даже послышалось что-то вроде приглушённого треска, за что жираф Уредецсиаб сразу посмотрел на него очень неодобрительно. - Вы отличный инженер, с очень передовым пониманием техники, недостаточно оценённый у себя на планете, и как вы это до сих пор терпите, у нас понимания нет... Плюс вы ещё более самоотверженное, любящее и бесстрашное существо. Но, в медицине... Простите, этот способ всё равно не поможет в работе!..       Дядя Володя Калинин махнул рукой. Он не обиделся, просто оставался грустным.       - Да кто меня теперь оценит! - усмехнулся он. - Длительные стойкие неудачи способны поколебать и решимость титана — где уж там речь о каком-то мне!..       - Но ведь у вас, наверняка, была подготовлена к защите даже докторская диссертация! - заметил папа Алисы. - Почему она?.. Общими усилиями мы поможем вам развить её идеи, и тогда...       - Что тогда! - вздохнул старик. - Я сам знаю её недостатки. Потому что она написана вне корреляции с реальностью. А реальность — она такая, с ней покоррелируешь — жить не захочется, не только что!..       Заработал спутник на запястье профессора Селезнёва. Алисин папа не стал сбрасывать звонок, хотя и крайне не вовремя. А вдруг какая-нибудь стратегия спасения дочки у кого-то из коллег появилась? Но его ждало разочарование: из Квебека звонил доктор Гильом, который перед тем, как ложиться спать, очень хотел поделиться с Селезнёвым своим проектом поиска на обитаемых суперземлях животных и других существ, чувства которых можно было бы использовать для усиления разума человека. А то без этого ему ну никак бы не засыпалось!..       - Понимаете, Гильом, у меня сейчас... очень личная срочная задача! - поделился с ним как с человеком Селезнёв. - Тут с Алисочкой произошло такое... Такое!.. Я отдаю себя только этому.       - Профессор, это глупое решение! - только и позволил себе заметить доктор Гильом.       Сеанс видеосвязи оставил по себе в душе нехороший осадок.       - Включите-ка мне ваши программы, маэстро! - попросил у Франкильяцци Селезнёв. - Они помогут мне обрести форму после беспокойства бессонной ночи...       Пока длилось вынужденное ожидание, беседа остальных перешла на более отвлечённые темы, хотя и тоже безумно интересные с точки зрения космической медицины и, в целом, биологии.       - Как трудно разрабатывать препарат для спасения человека Земли от этого поражающего ум подчинения! - восхитилась Нина. - Но и какое великое дело вы сейчас для Галактики делаете...       - Ещё не так трудно, - пожал ушами кенгуроид Шок. - Вот если бы в работе были семьдесят две кариосомы фражентиан!.. Хорошо, что в вашем роду нет столько вариантов в клетке.       - Семьдесят две кариосомы... - с интересом повторила Нина. - Немало... Но, я смотрю, вы все и очень разнообразные оттуда — вот вы похожи на одних, а те — на других... животных...       Девушка осторожно показала взглядом на Уредецсиаба и его жирафёнка.       - Да, это разные расы, - как о чём-то обыкновенном, отозвался Шок, - в прошлом составлявшие даже пищу друг друга. Ну, не эти наши две: я о других, не представленных... Тяжёлая у нас история. Но славная в одном! Знаете, в чём? В том, что никакие из нас не стали Сапырвалами.       - И как интересно вы устроены! Простите, я ведь тоже медик, вот и любопытствую... Вот... она, - Нина немного поколебалась с определением рода кенгурушки, и сама застыдилась этого, - сказала: вилочковый мозг!.. Где он расположен? Он отвечает за логическое мышление, да?       - Совершенно точно: за логическое мышление, - произнёс Шок Ани-Эт. - В рогах! Где же ему ещё и находиться?.. - Кенгуроид даже пошевелил рожками для убедительности. - Понимаете, этот мозг расположен слегка отдельно от основного, потому что для его работы требуется чуть более прохладная среда. Отделённый, какое-то время он может жить и отдельно от тела, лишь слегка усыхает. Он автономен и врастает пучками нейронных окончаний в сфингоидное гнездо. У некоторых рас — например, саэсков, которые похожи на ваших медведей, но тоже могут летать, как мы с Фамой — по положению рожек можно даже внешне судить: умный медведь, глупый медведь. Этим жестоко пользовались в старые времена...       - Ну, у нас, вообще, тоже так можно, - улыбнулась Нина, - например, по физиогномике... Лицу...       - Это не то! - взмахнул лапой доктор Ани-Эт. - Во времена, когда медведями правили батабаны, существовала такая принудительная операция — вправление мозгов. Представляете, из саэска вырывали его уши — нет, не уши — его ум! - а на голове оставалось что-то вроде прорези. А потом, кому надо, вставляли это гнездо нервных окончаний с рожками обратно — и колотили сверху таким молоточком с впадиной, чтобы приросло!..       - Ужасно! - ахнула Нина.       - Конечно, ужасно, - с грустью и презрением согласился кенгуру. - Поэтому как всё же хорошо, что батабанов скинули. Из них запросто могли бы получиться доморощенные Сапырвалы. Ну, только что мыслей не читали!.. Вот другие расы зитаурех и не позволили им такими стать.       - А за счёт чего эти свиньи мысли читают? - спросила Нина. - Как у них это устроено?       - Наука долго не знала. Но мне досталось недавно осмотреть тело их пилота, который сбил нашу орбитальную станцию и, будучи за это задержан, свёл счёты с жизнью... Это печально, если вдуматься, но моя профессия — разговаривать с мёртвыми. На беззвучном языке смерти. С теми, кто уже никогда ничего не сможет сказать — но и о ком солгать уже тоже не удастся, - сказал доктор Шок. - В их телах очень много ненатурального, много устройств бионики — так уж технократия охватила этих безумных вояк... Так вот в лобной кости его, подключённое к нервному узлу, вживлённое искусственно, я нашёл вот это!       Кенгуру потянулся к своим вещам, достал необычной формы коробочку-бутылочку, отвинтил пробку — и на прозекторский стол выпал суперкристалл, в котором изумлённый Селезнёв сразу узнал блеск гиперселенита.       - Значит... Они устроили склады, запас его... на астероиде Власта в нашей системе! - сказал он.       - Минерал такой же структуры в Системе светил определённости разыскать не удалось, - сказал кенгуроид. - Очевидно, что-то выращенное трудами подневольных учёных откуда-то ещё...       - Вот с помощью этого камушка, - глухо произнесла Нина, - они и сломали Борю, проглотили его судьбу... Открыли ему черепную крышку, как консервную банку, и мозги сожрали, как консервы!       - Что делать: он один из многих, в том числе — на нашей планете, - сухо посочувствовал Шок. - Поэтому разработали пикоробот, который обрывает связи чтения рефлексов внешним умом. А сейчас мы бьёмся над тем, чтобы адаптировать его для освобождения человечества Земли.       - То, что с Борей произошло, случилось с ним не сразу и не вдруг, - рассказала Нина Финшина Шоку. - И многие обстоятельства, и даже — увы! — люди долго работали над тем, чтобы так стало. А я запомнила Борю ещё человеком. Может быть, одна из последних. Или даже вообще почти единственная — но запомнила. Дайте мне попробовать.       Дослушав до конца, ещё не сходу понимающий космолингву Шок слегка протянул уши в стороны от лёгкого недоумения.       - Попробовать что? - переспросил он. - Вы сказали «попробовать». Может, я ослышался?       Нина тяжело вздохнула и устремила на кенгуроида взгляд, полный мольбы. Селезнёв это заметил, но сам Шок Ани-Эт не придал значения — ещё недостаточно разбирался в человеческой мимике.       - Да нет, не ослышались, - упавшим голосом продолжила она. - Вот вы, с Фражента, правильно? Вы ведь не состоите в Галактическом содружестве, так? Как планета, в смысле?..       - Правильно. При условии взаимного желания и блага для нашей планеты очень стремимся туда войти! - подтвердил, не чувствуя задней мысли, доктор Ани-Эт, радуясь за свою космолингву.       - Ой! И не входите подольше! - Нина умоляюще тронула лапу изумлённого кенгуроида, и сама слегка изумилась тому, какая она горячая. - Я сделаю всё возможное, чтобы быть полезной для вас. Может быть, ещё предоставите мне политическое убежище... Я буду работать у вас, и всё свободное время тратить лишь на то, чтобы приносить ему передачи, когда он будет отбывать своё пожизненное заключение за то, что по жестокому принуждению врагов посмел сделать против вашей замечательной планеты... Когда спасём Алису, научимся спасать людей — возьмём... эту клеточную ткань, полетим с вами на Фражент? Пожалуйста!..       Кенгуроид был смущён, но не понимал. Он думал, что плохо знает язык. Нина тихонько заплакала.       - Послушайте, девушка! - взял её за руку Алисин папа. - Как вас?.. Нина... Не расстраивайтесь! Простите, что вмешиваюсь не в свой разговор, но вижу, что без этого в нём понимания не предвидится: вы, кажется, иными словами хотите спросить, разрешено ли на Фраженте клонирование утраченных живыми разумных существ? Если прямо. Да?       Нина, совсем опустив голову, смогла только кивнуть, всхлипнув.       - О да, конечно же, клонирование во всех необходимых случаях производится! - ухватывая нить разговора вновь, обрадовался кенгуроид. - Иногда клонируются погибшие зитаурех, иногда этим путём появляются братья и сёстры, если иначе нельзя. Человек Нина Финшина является специалистом по этой работе? Но я не понимаю тогда, в чём причина её волнения именно тут?       Волнение девушки от этой фразы не улеглось, а, напротив, Нина не могла выговорить ни слова.       - Я открыт для работы со специалистами всех планет, - уточнил Шок Ани-Эт с расстановкой. - Но, может быть, землянка имела в виду работу с мёртвыми ради достижения какой-то власти над живыми, причина волнения в этой неблаговидности? Я уже отказывал инопланетянину...       Нина с отчаянием слегка отвернулась в сторону.       - Да что же вы никак не договоритесь прямо? - всплеснул руками профессор Селезнёв. - Какая тут власть над живыми, доктор Ани-Эт?! По-моему, здесь речь не об этом. По-моему, просто она хотела бы оживить... хотела бы воссоздать в клоне человека, которого очень любила. Разве не понятно? Возразите мне, Нина, если я сказал что-то не то!..       Нина Финшина судорожно закивала головой, а из закрытых глаз снова полились слёзы.       - Его?! - лапа кенгуроида протянула центральный палец к приборному стеклу наноскопа. - Так... В чём вопрос? Я не понимаю ограничений... Считаю, что можно попробовать! И для науки так информативно: каким будет новое развитие организма, прототип которого был подчинён делу Сапырвалов при жизни? Очень полезные знания!       Нина с удивлением и надеждой открыла глаза. Её взгляд перехватил Уредецсиаб.       - Кстати, я сразу не понял, вы очень невнятно строите речь — вы считаете, что клон землянина Бориса Буровского должен будет отвечать за преступление изначального организма? Это не по фражентским законам!       Нина была очень рада. Но по-прежнему не могла вымолвить ни слова. Жираф втянул рога, соображая.       - Но почему вопрос не решается на уровне общественного устройства Земли? Почему взываете к инородной, к нашей стороне? - пробрал и его приступ недоумения. - В этом что-то не так?..       Бедная Нинна уже не знала даже, радоваться ей или плакать...       - Ну... Образец тканей человека ведь передали в работу специалистов вашей стороны — вот почему! Тут как раз всё очень просто, - поспешил уладить дело профессор Селезнёв.       Странное дело — но после прослушивания ритмов школы адратов в голове действительно ощущался позитив и лёгкость восприятия всего.       - Профессор Селезнёв! - умоляюще посмотрела на него Финшина. - Я так вам признательна!.. Пожалуйста!.. Попросите за меня!.. Я ведь знаю, этим не кончится...       Но Алисин папа и не успел вдуматься в спутанную, полную недомолвок и намёков речь растроганной девушки, потому что в этот момент что-то изменилось в комнате жерафлёнка и трёх девочек.       - Фожетия! - обрадованно крикнул Уредецсиаб. - Ты снова на связи, здорово!.. Подождите тогда пока, не забывайте, что нам тут, в первую очередь, не до вас! - обратился он к Нине.       - Мам, ну что там? Как там зайчиха Еранджодия? - справился жирафёнок.       - Всё в порядке. Операцию доделала, больная переведена в палату, никакое вмешательство уже не требуется, - отчиталась жирафиха. - А где там папа А-ли-сы?       - Пап!.. Профессор! Идите сюда! - заржал Зодекс, и Селезнёву пришлось подбежать к экрану.       Шок и Фама сгорбились над другим наноскопом — необходимые материалы пришли экспресс-почтой из Сеула на космической скорости. Закипела работа на клеточном уровне. Со стратегией разобрались, теперь оставалось сделать необходимое средство правильно — а это совсем уж немаловажно...       Доценту Калинину провидеофонил академик Сапожков — почему самый трепетный разговор Нины с доктором Шоком Ани-Этом при участии профессора Селезнёва и шерифа Уредецсиаба и протекал без его участия. Он знал о его намерениях и хотел предостеречь от авантюры, и был рад, что у медиков и хватило ума и опыта, что они сами на это не пошли...       - Понимаешь, совсем старый стал, совсем ненужный! - пожаловался ему дядя Володя.       - Ты смотри у меня там раньше срока не деградируй! - ласково-шутливо закончил видеофонный разговор дедушка Аркаши.       Оставаясь одна, Нина сиротливо присела на один из гравитационных стульев в покинутой комнате. В голове у ней судорожно носились обрывки разговора, только что прошедшего и такого судьбоносного. Но она не отвлекалась и от дела: не настолько она была уж безраздельно во власти эмоций.       - Мы подготовили доктору Уредецсиаб на одобрение вот эту стратегию клеточного замещения! - встрепенулись крыльями фражентские мыслящие кенгуру — кудулех. - Ей приходилось с похожей иметь дело три оборота Фражента назад, в Бенейзии, во время восполнения отделов мозга больному в Инполиторне. Пусть перечитает хотя бы навскидку, и будем заправлять формант пикоробота!..       - Вы не рассердитесь, если ещё я взгляну? - осторожно попросила Нина Финшина. - Я ведь всё равно ничего здесь править не буду: не имею права...       Трёхпалая лапа, покрытая коротенькой соломенно-жёлтой шёрсткой, щёлкнула по экрану в воздухе.       - Вот по этому гену аллели, похоже, надо задавать не такие!.. И ещё добавьте эти функции здесь и вот здесь! - протянулась в пространство за жёлтыми лапами ладонь Нины.       - Айрау...ак... (13) - задумчиво произнёс не на космолингве Шок Ани-Эт.       - Иодури... тако... (14) - сказала ему Фамоинь и перевела на Нину взгляд восхищения.       Нине никто ничего не перевёл, но девушка была и без того несказанно рада как тому большому делу, что завершалось у ней на глазах, так и своим призрачным по-прежнему, но уже каким-то радостным перспективам, что, может быть, вырисовывало перед ней ближайшее будущее.       Но она оказалась права: жирафа подтвердила сделанные замечания, хотя они касались и неизвестного ей как фражентскому врачу инопланетного существа — человека. Не откладывая ни на секунду, как только закончилось испытание на структуре клеток-аналогов, которые специально построили по типу Алисиных, пикороботизированный состав очистительного препарата начали вводить самой больной.       Все с напряжением ждали. Пульс девочки не стал реже за всё время, проведённой ей без сознания: это было уже хорошо. Правда, частота сокращений сердца пятьдесят в минуту и температура тела 35,8ºС не могли не беспокоить не только космобиолога, но любого папу...       А Алиса тем временем в своём сознании снова скользила навстречу жёлтым раскисшим дорожкам из сна. Помаленьку собирался вокруг уже и жёлтый туман. Что-то на ходу подвернулось под ногу, и с противной мягкостью лопнуло. Неприятно испачкался тапочек. Алиса вгляделась и отпрянула: давно мёртвая инопланетная свинья, истлевший мундир... Продолжать тащиться вдаль было противно, даже очень противно, но что-то несло. Ещё несколько шагов — и едва успела отпрыгнуть: опять свинья! То место, куда пришёлся прыжок, оказалось немногим чище: в сантиметрах от сапырвальского мертвеца! Усилием Алиса заставила себя остановиться, подняла вверх тяжёлую, совсем затёкшую голову. Пути вперёд решительно не было! Горы дохлых свиней высились перед нею. Они закрывали свет звёзд. Всё вокруг было напоено атмосферой уныния и разложения...       Алиса понимала, что самое страшное, что с ней может случиться — это, если она испугается. И тогда потеряет способность соображать. Всё остальное, сколь бы ни было нескладно, неприятно, неудачно — тем или иным образом непременно поправимо.       Жёлтый туман постепенно сгустился, съедая отвратительное видение. Она снова почувствовала себя не на ногах, а лёжа, а из тумана постепенно выплывали голова и грудь свиньи с портупеей. Про себя Алиса успела заметить, что свиньи различались: ту, первую, что явилась ей в комнате перед лисицей из пластилина, она назвала про себя Краснорожий Поросюг. А этот, похоже, был Желторожий.       - Не сумеете меня слопать, - подумала про себя Алиса.       Желторожий Поросюг пошевелил клыками на эту её мысль.       - Что, думала, что наше общение прекратилось? - произнёс он. - Все так думают. Далеко никто не уходит. Ты не исключение. Ничего, девочка, ты ещё будешь болеть после нашего общения. И, может быть, тяжело.       - Что-то вы... не такой, как раньше были... - заметила Алиса, - или... Где Сапырвал Решкюг?       - А он прохудился, - неожиданно ответил свиноид, и с безразличием продолжил, - слабоват оказался для общения со всякими инопланетными девчонками. Мы таких не держим, вообще-то. Теперь валяется, пыхтит... Там мы его, наверно, растворим... Есть кислота подходящая. Свою роль в истории он уже сыграл, так что... Ничего страшного. Я — Сапырвал Дахбанал!       - Не смейте никого растворять! - сказала Алиса строго, и попыталась погрозить указательным пальчиком, но это, впрочем, только рассмешило свинью (хотя и озадачило).       - Так тебе, что же, стало жалко поросёнка? - насмешливо хмыкнул Сапырвал Дахбанал.       - Нет слов, как жалко поросёнка, - честно призналась Алиса. - Поросёнок сошёл с ума. Он рождается умалишённым. Он тратит жизнь на то, чтобы испортить или уничтожить побольше живого в Галактике. Ему, с одной стороны, нет жизни от приказов собственного командования — а с другой, однажды не будет пощады уже от всех остальных живущих в мире существ...       - Ну, ты тут! Хорош философствовать! Устав не позволял, - оборвал её Сапырвал Дахбанал, но в его внешнем виде обозначилось что-то вроде задумчивости сомнения. - Что, осмелела? Плохо тошнило? Будет хорошо!.. А то, в своё время у нас на службе были такие два зайчонка, два лоботряса и неуча. Так мы им дали задачу превратить кенгурушку в сахар. И вот сказано — сделано. Они сунули её в воду и растворили!       - Что — прямо так в воду и растворили? - через отвращение пожала плечами Алиса. - Не очень-то мне в это верится!..       Сапырвал был, похоже, и сильно озадачен: попытка хотя бы испугать девчонку просто так не прошла.       - В специальную такую воду, конечно... - недовольно прорычал он, но заколебался, будто и сам уже не веря своей истории. - Но из кенгурушки сахар не получился. Надо было добавить ещё сладкий свекольный сок. Добавили. И получился отличный сахар!       - Что: на Фраженте свёкла растёт? Допустим. Хотя, чепуха какая-то, - Алиса почувствовала, что действительно становится уже чуть легче дышать. - Ничего. Не долго вам растворять всяких живых существ. Смотрите, как бы ещё нашлись пространства, куда унесёте ноги...       - Да хватит тебе уже треплом трепать! - оборвал Алису свин, загадочным, но приятным образом какой-то всё более растерянный и жалкий: он даже не стал (а может, не смог?!) отомстить ей, как обычно, мгновенным ухудшением состояния. - Командование тебя прощает! Не учи нас жить, прибереги эту копеечную философию для собственных детей. Жирафик твой, задери его чёрная дыра, всё-таки, похоже, оказался верным другом... Н-да-а, твоё счастье... Но недолгое. Скажи, а можно тебя об одном деле тоже по-хорошему попросить, если уж ты такая добрая и душевная?       - Попросить можно, - приободрилась Алиса, впрочем, не теряя присущей ей осторожности. - А соглашусь я только, если дело будет и вправду хорошее.       - У тебя в кровати есть забавный тайничок... Видишь, мы его сразу узнали! Приходи завтра в сад Они вечером, и возьми с собой синий распылитель! Условленное лицо тебя найдёт...       - Синий распылитель? А вот нехорошо по чужим тайничкам лазить, даже с помощью мысли, - нашлась Алиса. - Не хочу.       - Ну, да и не надо нам твоей службы — всё равно продашь! - картинно озлобился Сапырвал Дахбанал, явно что-то скрывая. - Впрочем, что надо, мы и так знаем. Не надо даже просить принести нам сумочку, которая у тебя под подушкой припрятана якобы надёжно. Ну-ка вспомни, где на Эзиджаббе укрыл её заяц Фэлемент? Как его там было дальше?       - Заяц?! Фэлемент?!? Откуда?.. - дёрнулась Алиса от неожиданности, но в уме против воли её уже всплыли остальные подробности рассказа, переведённого Зодексом с фрайчатского языка.       - ...Фрайценгвэй. Очень здорово, - насмешливо прочёл эти мысли свин. - Болото — Прэнх, остров — Запад. Туда мы и наведаемся, наверняка возьмём его где-то недалеко от этих краёв. Ты ведь нам уже сказала, что коды он сохранил в своей башке. Не нужна и сумка. Спасибо!..       - Я вам... ничего не сказала!.. - возразила Алиса. - Хотя... Неважно как, но вы всё теперь знаете.       - Знаем, - оскалилась слегка отмщённая свинья, - так что... Скоро нас попросят выйти из твоего ума — но ты, когда-нибудь, может, ещё встретишься с нами. И знай: мы не проиграли. Здесь вырисовывается другой не худший план. Ожидай приятных новостей после пробуждения. Они тебя ещё потрясут. Может, вообще в другом мире, покажется, что проснёшься... Так-то!       Свинья разбухала и искажалась — будто и впрямь её растворили, или, по крайней мере, начали растворять — она расплылась и отъехала на задний план, унося за собой и грязные клочья жёлтого тумана. А в голове и во всём теле вдруг, откуда ни возьмись, начало становиться всё лучше и лучше. И это новое состояние очень понравилось Алисе. Сновидений не было, никаких ощущений больше не бывало — так бывает по утрам перед пробуждением, когда выздоравливаешь! - только казались снова лёгкими, свежими и чистыми и руки, и ноги, перед воображением неслись какие-то чудесные запахи, звучали жизнеутверждающие мелодии, и всё существо вскоре переполняло уже одно ощущение радости, и желание поскорее проснуться, чтобы эту встретить радость. Что она и сделала.       Алиса открыла глаза, поморщила нос, улыбнулась и ощутила горячее тепло на висках. Их осторожно протирали расширенные, продолговатые лапки кенгурушки. Космобиолог Джвитт, вжав один рожок в голову, с надеждой всматривалась в лицо пробуждающейся Алисы Селезнёвой.       - Пэ-ришла в сэ-бя!.. - с волнением произнесла Фамоинь Джвитт на ломаной космолингве.       - Алиса!.. - со слезами счастья на глазах, и одновременно с укором, склонился над ней папа.       - Тише, пап! - неожиданно сказала Алиса. - Зодекса позови.       Профессор Селезнёв удивился, но сразу подпустил жирафёнка, который и сам услышал, что его зовут.       - Зодекс, - сказала Алиса серьёзно, - я зайца сдала.       - К-какого зайца? - рожки жирафёнка заходили от недоумения.       - Фэлемента, - торопливо пояснила Алиса, и продолжила, - папе скажи побыстрее. Быть может, они там на Эзиджаббе ещё успеют принять меры и предотвратить сапырвальский налёт.       Жирафёнок сообразил быстро — он тут же умчался к своему отцу, быстро тараторя по-жугийски так, что Алиса даже не разбирала. Зато её саму стали обступать доктора — Володин, Эскуласт, Зауарняк, Франкильяцци, даже Тягамото каким-то образом с Фукрука притащился! (Правда, может быть, только в голограмме). Сёстры Белые и ещё одна одноклассница, почему-то тоже бывшие тут, даже не успели протиснуться.       - Алиса! Алисочка! Ты проснулась! Как дела? Что же ты там, бедная, чувствовала? Что делала? - наперебой закричали ей со всех сторон.       - Ну, это... Поговорила со свинками, да и всё, - Алисе не сразу было и найдёшься, что ответить.       - Ой! О чём же?       - Об их, собственно, свинской жизни, - пожимала плечами Алиса, - чего там...       Она даже привстала со своей кушетки, пробуя встать на ноги.       - Но ведь, наверно, тебе было страшно? - бормотал от дверного прохода, пытаясь пробраться в комнату, один дяденька, которого Алиса видала на астероиде Власта, даже летела туда с ним, а то и был эсгэбэшник Мнацбинов. - Идеология о святости свинства ведь заставила их, наверно, обращаться с тобой очень круто?       - Обыкновенные свиньи, - сказала Алиса. - И ничего в них священного я не увидела, что мне ни говорите про мою бездуховность там, или ещё чего. Только тем более опасные, что разумные.       - Вот это да!.. - послышалось восторженное восклицание маленького незнакомого человечка, и тот послал Алисе взгляд, полный восхищения, от которого стало настолько неуютно, что сразу захотелось куда-то деться.       - И чего «да»? - чуть не спросила Алиса вслух, но как-то получилось себе под нос.       - Расскажи нам о сне о рогатой свинье! Ведь ты же, должно быть, видела его? - пристала к ней психолог. - Тебя пытали?! Тебе поставили какой-нибудь ультиматум?       Алиса недовольно отмахнулась и устало повела головой в сторону: вспоминать о пережитом всё-таки не очень хотелось.       - Не ультиматум, а всего лишь недружественные переговоры, к тому же они так и не докатились до степени ультиматумов сторон друг другу, - объяснила она.       - Друг другу?! - с изумлением и уважением воскликнула Антонина Рудольфовна. - Но они ведь, наверное, хотели, чтобы ты им подчинилась! Кто бы тебе позволил уйти от ультиматума?!       - Ну, я и не позволила, - переминаясь с ноги на ногу, сказала Алиса, и уточнила. - Его мне поставить.       Прибавилось число тех, кто сдержанно произносил «вот это да», и это было неприятно.       - Ну, какие-то ведь были у тебя при этом ощущения? - продолжали допытываться из управления Института прикладных проблем Дальнего космоса. - Хоть опиши их!..       - Да какие там могут быть ощущения? Самые неприятные... Короче, полный хугунм, - внезапно ругнулась Алиса словечком, подслушанным, видимо, где-то у жирафёнка: Зодекса рядом не было, поэтому оценить попадание Селезнёвой то ли в точку, то ли пальцем в небо, было тоже некому.       - Так, значит, устройство для контакта с сознанием человека и было спрятано в пластилиновой лисе?! - с жаром спросил очевидную вещь Подпадухин.       - Да, - отвечала Алиса просто. - В лисе.       - Ну, мы тебя поздравляем! Мы всё тобой восхищаемся! Собой пожертвовала — а в результате сколько людей спасено в самых разных точках планеты, представляешь? - загалдели кругом.       - Да уж, ладно уже тут вы все! - с небрежной грубоватостью отмахнулась Алиса, застеснялась своего ответа, опустила глаза и обратно присела на кушетку.       Она всё ещё не очень хорошо себя чувствовала.       Теперь Алиса на собственном организме испытала всю жуть и муть эсфидерического поля, генератор которого был намертво запечатан в злополучной фигурке лисички из пластилина. Папа снова оказался рядом с ней, и, воспользовавшись тем, что восхищения стихли, решил всё-таки немножко пробрать дочку за поведение. Алиса не возражала, пока папа не выговорил всё, что думал об её поступке.       - Пап, чтобы понять, в какую дрянь мы попали, надо, всё-таки, в неё попасть, - заметила Алиса.       - Попасть?! Но если бы не было фражентских учёных!.. - ужаснулся папа, но не договорил.       - Знаю, - перебила его Алиса. - Я поэтому до решения вопроса с Зодексом ни за что и не пошла бы на это. Ну и, прости, что пошла, не сказав тебе... А ты бы меня и не пустил, так же? Я ради человечества, а не чтобы тебя переволновать. Ну и, а я зато поняла, что для хорошей девочки достаточно попробовать, хоть в мыслях, какую-нибудь мерзость, чтобы навсегда убедиться, что она ей не нужна!       Папа, похоже, остался доволен, какой итог подвела Алиса, и ничего больше ей не сказал. Кенгурушка уселась на кушетку рядом с девочкой, и погладила Алису по голове.       - Ой! - вдруг встрепенулась Алиса, увидев Фамоинь Джвитт. - Вы же лекарство, которое делали для моего спасения, можете применить для всех других людей! Которых покемон обработал, или ещё там что!.. Они ведь тоже заболели комой, и их тоже надо вылечить от неё!       - Алисочка, надо говорить не «вылечить от комы», а «вывести из комы», - наставительно изрёк папа. - Кома — это состояние, а не болезнь.       - Ещё какая болезнь, пап! - упорствовала Алиса. - Руки не двигаются, ноги не двигаются, глаза не видят, уши не слышат... А про себя внутри такие гадости чувствуешь — словами не передашь! Жуть!.. И проснуться сил нет...       И тогда только что разработанное и опробованное средство разослали во все клиники мира. И встали от летаргического сна и девочка Рут, и бедняга Сулукявичюс, и террористка Сеголен Барруар, и даже космический пират Дзиккикка, и, конечно, многие другие жертвы электронной игрушки, которым не довелось появиться на страницах нашей книги по причине того, что они так ничего и не натворили.       Правда, про пирата следует сказать особо. Ещё пользуясь состоянием летаргии, под анестезией у него извлекли капсулу, в которой, судя по всему, содержалась система из наночипов. При разборке капсула взорвалась, слегка покалечив роботов и нанеся незначительный урон лаборатории. Установить что-то на её основе, таким образом, не получилось, но по этому поводу криминалисты не очень переживали, они вообще это предвидели. Зато много интересного рассказал сам пират. Когда он ожил, характер его будто бы даже поменялся в лучшую сторону, словно ушло в сторону что-то, чего он очень боялся.       Гульельмо Дзиккикка, может, до сих пор пенил бы космические трассы (а, может быть, сгинул!), или попался бы властям планет Содружества по какому-то другому эпизоду... Так или иначе, судьба этого пирата могла бы сложиться по-другому, не сгуби его пристрастие к основательной выпивке. Про себя он думал, что относится к серии наилучших хитрецов, исповедовал поговорку «пьяный проспится, а дурак — никогда», и всё такое прочее. Удачно разгромив один звёздный бар на астероиде, который остался после планеты, цивилизация которой сама себя в клочья разнесла, забрав пленными троих баристов, не тратя размышления на то, почему бы это всё у него так сравнительно легко получилось, Дзиккикка обнаружил большие запасы лумпухняда — напитка виски-коньячной группы, получаемого из экзоклубней морских трав многих планет из числа имеющих богатую гидросферу — и не заметил, как задремал. Проснулся он в каком-то подвале. Грудь сжигала боль, на ней засохли потёки крови. А вдобавок вокруг ещё и сидели какие-то неприветливые рожи в туго застёгнутых мундирах, чуть похожие на поросят с костяными рожками.       Оказалось, что Сапырвалы выследили его ещё на подходах, по этой трассе, приняли решение врезать в его тело контролирующий узел-чип (естественно, операция происходила не только без согласия оперируемого, но и без обезболивания), а, когда пират очухался от боли, поставили условия.       - Гульельмо Дзиккикка, планета Земля, - с неуважением хрюкнул Сапырвал Убдзюрг, свиноид с очень мрачной судьбой и репутацией крайнего циника, неслучайно именем его стращали друг друга даже сами Сапырвалы — впрочем, по некоторым данным, судьбой уже завершившейся, ведь он тоже принимал участие в неудавшемся по причине шустринной защиты космическом таране мотороллы Малтузии — чем можно несколько успокоить читателя. - Ты долетался! Но радуйся: мы тебя не убьём. С этого момента отправляешься на свою родину, сдаёшься властям и объявляешь о сотрудничестве в раскрытии актов космического пиратства. Только попробуй не сдаться!.. Пару-тройку десятков своих братков сольёшь и тоже сдашь им, чтобы добиться доверия. Мести других пиратишек, остающихся на свободе, не опасайся — пресечём, да ещё и так, что пожалеют, что сунулись, если что. Мы будем твоя «крыша», а ты — наш резидент на планете Земля. Кстати, запомни, что всех вас, пиратишек, мы специально разводим для целей, которые нужны реальным кабанам — когда нужно, распускаем, когда выполнили свою роль — головы откручиваем. Жаль вот только всего двоих, особо выдающихся, что-то никак не можем поставить под свой контроль!.. Тебе знать лишнего незачем! Только попробуй уклониться или удрать: загнёшься как рыболовецкий крючок, да в немыслимых муках. Приборчик этот тебя проконтролирует до конца твоей жизни, а при попытке удаления оборвёт её без лишних церемоний. Также он предохранит тебя от попыток врать, и через него мы будем отдавать тебе распоряжения... Про нас можешь рассказывать, можешь не рассказывать. Встать, пошёл вон!..       Дзиккикка сделал всё так, как велели грозные свиньи — выбора у него не было, помощи ждать было неоткуда, а, к тому же, он проникся к ним невольным уважением, особенно, когда по прибытии домой дела его действительно стали складываться нормально, даже неплохо, а ничего особенно трудного и делать не пришлось. Свиньи особенно не донимали, но вот однажды он получил от них один приказ:       - Там музыкантишка один у вас на планете вплотную подошёл к освоению одной технологии. Которой по уставу владеть никому, кроме нас, не велено, - пробурчала свинья. - Ликвидируй по возможности без физического уничтожения, без шумихи в информационных кругах. Надо просто, чтобы он ничего не достиг, или пошёл работать в других направлениях — не важно... У него есть один завистничек, который очень любит деньги — действуй через него. Скоро он к тебе заявится, даст о себе знать...       Облегчив душу и работу Службы Галактической безопасности, бывший пират с радостью приступил к работе и дал себе зарок не выпивать.       Разочарование по последней части ждало, впрочем, и механика Зелёного!       - Алисочка, ты снова на ногах, кукла ты моя дорогая! - прослезился дядя Володя Калинин. - Ты уж прости меня, старого дурака, что тебя подбивал на какие-то приключения!..       - Да вовсе вы меня ни на что и не подбивали! - недоверчиво улыбнулась Алиса.       - Вот именно! Я тоже рад за Алиску, но пусть это приключение будет ей серьёзным уроком, что иногда, если очень постарается, с ней может что-то и случиться! - вошёл Зелёный, и сразу же обратился к Селезнёву и Шоку Ани-Эту. - Ну, а мы, по случаю хоть этой радости, давайте, всё же, может, пропустим зогу? Хоть мы, если не этот! Не зря же его нам из такой дали привезли?!       - Кстати, насчёт зога, - серьёзно отозвался Селезнёв. - Я сделал химический анализ, сейчас ты его услышишь, и он охладит твой пыл.       Профессор активировал наручный спутник, и в воздухе можно было прочесть:       «Зог — психически активный безалкогольный напиток, известный на планете Фражент. Представляет собой коктейль из барбитуратов примерно в следующей пропорции: барбамил — 5%, тиобутал — 35%, гексонал — 15%, лидокаин — 20%, плезурал — 10%, остальные составляющие удельного веса альдегиды местных горных растений в насыщенном растворе в быстрой воде, соединении, даваемом двумя атомами водорода с одним атомом феитута (H2Fy). При употреблении человеком...»       - Понятно, дальше можешь не продолжать! Да, крепизна приличная!.. - горько сказал Зелёный, дочитав до этого места и нажав кнопку «Свернуть». - Спасибо, что предупредил, профессор!..       - А я сразу, едва понюхал эту красоту, понял, что после напёрстка такого — человеку дорога в реанимацию. И даже с риском серьёзного прогноза, хотя и при технике нашего века! - кротко улыбнулся Селезнёв. - Интуиция!..       Алиса забегала по лаборатории и бросилась на шею обрадованной кенгурушке.       - Тётя Фама, полетайте со мной в лапах по воздуху, как тогда катали Машку! - попросила она.       - Устала, дитя моё, - ласково вздохнула Фамоинь Джвитт, вжимая голову внутрь, как мячик. - И есть хочу... Давай как-нибудь не в этот раз. Мы же ещё здесь побудем!..       - Доктор Джвитт! Возьмите яблочко! Я тут с собой в сумочке захватила... - отозвалась Нина Финшина, но не договорила, как руку с яблоком перехватил испуганный жирафёнок.       - Эй, не выводите из строя доктора Джвитт! Осторожней! Тётя Фама, не ешьте это, я пробовал! - отдышавшись, пропыхтел он.       В дверях появился и Эцетар Уредецсиаб: он низко просунул голову, двигаясь на четвереньках.       - Зодекс, ну есть там какие-нибудь вести с Эзиджаббе? - ласково привлекла к себе жирафёнка Алиса, но спросила вполне серьёзно, даже обеспокоенно.       - Информацию передали, - за сына ответил сам Уредецсиаб, - задержать, естественно, никого не удалось. Правда, когда мы установили соединение, у них там уже случилось странное горе: в западной части болота Прэнх утопился зигзаголёт кого-то из Сапырвалов. Лемев Фэлемент Фрайценгвэй пока нигде не обнаружен. Ведётся операция поиска. Больше вторжений не было.       - Странно... - покачала головой Алиса.       - Странно, - как-то неприветливо согласился жираф. - Самое странное, дети, что вы мне до сих пор не передаёте сумку с секретными, очень взрослыми данными, из-за которых разгорается реальная война. Ту, ради которой ты, вроде бы, и попал в свою передрягу, Зодо-чо?! Где она?       - Поехали! - весело закричала Алиса, бросаясь к двери. - К нам домой! Папа, догоняй!..       В три счёта флаер доставил их к квартире Селезнёвых, и Алиса, от порога пробежав в свою спальню, раздвинула секции кровати и вручила потрёпанную, обожжённую сумку Эцетару Уредецсиабу.       Домашний биологический робот Поля уже вернулся из кибернетической починки, и встретил их на кухне странной картиной. Она была написана в воздухе, как большинство картин их времени, причём было видно, что робот немало потрудился, прорисовывая детали. Надписана она была на жугийском языке: «Два зайчонка» - гласила надпись. В левой части картины стоял, запрокинув голову и заложив уши за спину, молодой лемев. Был он неопрятным и толстым, и прислонился к стене то ли спиной, то ли вообще задом. У него было равнодушно-спокойное, очень тупое лицо. Даже морда. Во рту у него была трубочка, чтобы плевать в стены, а, может быть, даже и в потолок. Но его досугу приходил конец, поскольку справа выскакивал поджарый, подтянутый заяц. С разбегу ногой он пинал тумбочку, а, быть может, табуретку, на которой стоял работающий телевизор, явно заваливая её на братца. На экране телевизора даже был изображён ведущий, такой же ушастик-фрайчатец, а под ним — тоже по-жугийски, ведь языков других народов Фражента Поля не знал! — подписано: «Зохтенвэй». Алиса усмехнулась, подумав, что, если буквально переводить на русский эту фамилию, вышел бы какой-то «Жирафов». Изо рта у прыгающего негодяя вылетали слова, обращённые к брату: «Осёл поганый!..»       Селезнёвы и Уредецсиабы с недоумением остановились. Недоумение было адресовано роботу.       - Алисочка! Это те дурни, про которых нам рассказывал Сапырвал, - пояснил Поля. - Которые погубили кенгурушку.       - Полечка, ну это же он выдумал, чтобы напугать нас! - заметила Алиса. - Там полно неувязок. Не было этой истории, я так думаю. Зачем ты это нарисовал?       - Я старался для Зодекса, - торжественно сказал Поля. - Чтобы он помнил, и знал, каким быть не надо.       Папа только покачал головой, а Уредецсиаб пожал рогами. Алиса сразу поняла, что при связи свиней незримый канал шёл и на её домашнего робота.       - Какой ещё истории? - серьёзно обратил внимание жираф и, выслушав Алису, что-то набрал на своём приборе. - Сигнализирую на всякий случай. Дома пусть проверят, что за два зайчонка...       - Поесть что-нибудь приготовлено, Поля? - поинтересовался папа Алисы.       - Из продуктов питания — нет. Но я подумал, что пища должна быть художественной, - отвечал робот на полном серьёзе. - Я понял, что во мне скрыт поэт. Только послушайте начало нового сочинения «Слон — индийский шампиньон»: Слон — индийский шампиньон — прошёл: Крым и рым, лями-лями, огонь, воду и медные трубы, и напоследок, как на самое приятное, попал к чёрту в зубы. У него остался только один путь: ногами вперёд в пятидесятую палату! И ему стало просто некуда идти. Но слон не сдался, он прыгнул в граммофон в самом подходящем положении — попкой кверху! Когда слона вытащили, он был похож на турецкий ятаган: сильное давление эстрадной музыки скрутило его в бараний рог! Слон сказал...       - Полечка, мне так кажется, что тебе ещё надо будет немножечко допрошиваться, - осторожно прервала его Алиса, ласково тронув за манипулятор, - некоторые блоки явно повреждены...       - Поедим в «Венере», - посмотрел на Селезнёва жираф. - Там хорошо кормят, к тому же, без нас и так прошёл завтрак, а мы им не воспользовались.       В гостинице, за весёлым столом, уже настигла их весть о том, что заяц на Эзиджаббе найден и спасён живым и невредимым. А было это так.       Морща уши от неприглядных испарений гидросферы зеленовато-жёлтой планеты, простирающейся под гравитационными панелями его патрульного «Кейоса-Кенгура-623», сосредоточенно вглядывался в бескрайнюю зыбь болота космический разведчик с Фражента, летающий медведь Каффед Шсагге. В передних органах слуха надоедно пела прозвонка непрерывной радиосвязи. Пропустив недоброго гостя, после нескладного происшествия с зигзаголётом потенциального врага — жди чего угодно...       - Следуем квадратами запада Центрального грязеана! - отзывались зайцы, аппараты которых шли где-то далеко за линией горизонта планеты. - Товарищ Шсагге, набирайтесь терпения, это надолго. Болото Прэнх простирается на восемнадцатки восемнадцаток в восемнадцатой степени квадратных дзантов... Странно, что получена ориентировка на остров под названием Запад. Западная часть болота очень глубока, она практически безостровная... Главная гряда островов Прэнха сосредоточена в северной и юго-восточной частях болота. Рациональнее нам туда и лететь?       - Нет, продолжайте поиск, как задано, - пробурчал медведь. - Подготовить верифицированные, уточнённые эзиджаббеграфические карты орбитальной службе я уже поручил... Какие зарегистрированы возмущения в квадрате аварии аппарата Сапырвалов?       - Квадрат чист от возмущений. Исходящие либо входящие лучи и волны отсутствуют, - ответил незримый фрайчатец. - Модуль погружения проходит финальную подготовку к сборке, менее чем через девять бадей-фаз рассчитываем достать объект со дна болота... Какие результаты у вас?       - Стабильно отсутствуют, - вздохнул Каффед Шсагге. - Через восемнадцать субфаз окажусь в районе острова Гнусма, далее проследую Банус... Доложу о наличии непроверенных нор или иных самодельных убежищ.       - Следующий по курсу — Облачный, - отозвался коллега. - Конец связи.       Обрывки их суеты долетали с начала восхода ночного Лугра над краем планеты болот, и до синего грота, расположенного в труднодоступной оконечности одного из трёх малых островков, лишь опосредованно связанных с Облачным небольшой грядой, срывающейся на юг, словно стадо каких-то причудливых животных.       В системе катакомб, вырытых примитивной механизацией, а больше — собственными лапами, вот уже несколько лет трясся заяц из столицы Фрайчатции, которого в детстве действительно звали Ньоша. Он не выходил без особой нужды даже на поверхность своего острова, и то так, только во время затмений. Судорожно разрывая сизый, скользкий, ноздреватый грунт жёлтой планеты, он добывал себе скудное пропитание. «Я трус! Мне впору питаться корнями!» - повторял он с горечью про себя слова надоедливой старой песенки, в которой и впрямь говорилось, что зайцы, которые не хотят или не позволяют себе лишнего рисковать, даже из культур растений предпочитают те, что не зависят от внешних излучений и погоды. Давно прервавший со всеми общение, заяц считал день за днём, и полагал добрым уже то, что всё это время им никто до сих пор не заинтересовался.       Прерывистое бульканье моторов одинокого электролёта внезапно прервало эту чавкающую тишину. По колышущейся глади грязеана побежал яркий луч — и вдруг на мгновение полоснул по самому гроту! Фэлемент ужом протиснулся наружу, сочтя за лучшее срочно перепрятаться. Подходящая дыра внезапно выискалась совсем рядом. Заяц опрометью вбежал туда, но не сделал и пяти шагов, как его что-то сбило с ног, и с грозным кваканьем покинуло убежище. Едва Фэлемент оглянулся, его сердце чуть не разорвалось от страха — видимо, от перенапряжения спасло только головное сердечко. Не кто иной, как страшный поцифок гнездился через слабенькую перегородочку от грота, где он устроил себе пристанище! В подземелье видны были даже рейки нереста, для развития икринок... Он прожил эти годы, рискуя быть съеденным в любую субфазу, в любую минуту! Это было уже слишком, чтобы дальше вообще выносить — а особенно для его потрёпанных нервов...       Как последний слабонервный и, в целом, уже полусумасшедший мелкий заяц, каким он и сделал себя за свою жизнь, заметался Фэлемент по крошечному плоскогорью острова. Так и встретил он огни патрульного «Кейоса». Он запетлял между проливами болот, силясь скрыться, и, наконец, ввалился прямо в один из них. Отчаянно вибрируя лапами, ушами и рогами, он только быстрее шёл ко дну...       Электреди — электрические медведи — подоспели вовремя на своих крыльях: они не дали утонуть Фэлементу Фрайценгвэю, очистили, просушили его и доставили в «Кейос» Каффеду Шсагге.       - Я... йя-йя-йя-йя не предавал Фраже-е-е-ент! - завопил благим матом Фэлемент и рухнул на пол машины без сознания.       - Ух, что ещё за заинька-заика?.. - изумлённо склонился над ним летающий медведь.       Ньошу могло это сильно удивить при пробуждении, но претензий к нему никаких и не было...       В затопленном зигзаголёте, который достали со дна одной из глубоких расселин болота Прэнх, была погибшая свинья с костяными рогами. Достали ящики бортовых самописцев летательного аппарата, и установили, что пилот этот был Сапырвал Дахбанал. Никаких традиционных попыток разгрома собственной машины, что предпринимают гибнущие Сапырвалы по уставу, зафиксировано не было. «Что, случайно утонул?» - предполагали некоторые зайцы. А разговор, который произошёл у него с командованием, свиноид бережно оставил в записи, которую для трансляции его вожаки запретили.       - Где заяц, Сапырвал Дахбанал?! Где заяц, подери его чёрная дыра, но, конечно, уже после того, как будет из него выпотрошена вся информация? - грозно вопрошал командующий Сапырвал Бадзыз. - Обманула тебя паршивая девчонка с Земли? Признавайся, изменник присяге!       - Я никогда не изменял присяге расе Сапырвалов, - медленно произнёс Дахбанал, неожиданно для самого себя потихоньку чернея от гнева. - Ум Алисы Селезнёвой сканирован кристаллом с точностью, исключающей ошибку. Это была последняя ценность, которую мы сумели вырвать от неё и получить. И я непременно проследую к цели, великий командующий!..       - Долго следуешь, рохля, - презрительно усмехнулся свин в короне сияния. - Впрочем, заяц — твоя последняя надежда исправить и возместить все те неудачи, что вы уже натворили. Порви зайца, и исключи необходимость быть порванным самому. Впрочем, я сомневаюсь, что ты его уже когда-либо порвёшь... Элгуху понятно, что в этой части болота островов — нет, делать — нечего... Нет такого острова Запад!       Сапырвал Дахбанал молча сопел, наливаясь кровью чёрного цвета, как из тушечницы: вполне себе мужественный, вполне крутой чёрный цвет, символ ярости, скорби и доминирования.       - В общем, у тебя там заяц или смерть, - нагло усмехнулся высокопоставленный свин. - Похоже, тебе предстоит второе. Возвращайся, уже хватит делать вид, что ещё спасёшь шкуру. Пора получить то, что заслужил по уставу!       - Я не возвращаюсь, - ледяным тоном вдруг произнёс Сапырвал Дахбанал.       - Чего? Ну, так мы вылетим и тебя там грохнем, только и всего! - оскалился Сапырвал Бадзыз.       - Я выбираю смерть. Слышишь, ты?! Я! Выбираю! Смерть! - рявкнул Дахбанал, выпрямляясь. - Будь проклят твой устав, устав убийц расы Сапырвалов!.. По этому уставу мы стали врагами всей Вселенной. Даже если бы я выполнил это несчастное задание, рано или поздно он, устав, гарантирует мне второе, третье, восемнадцатое, выполнить которое будет уже невозможно! Она права, девчонка с Земли. Мы убили самих себя — какая же разница, как нам встретить смерть?!? Зачем далеко лететь, если рядом болото — сноп брызг, и мучения, ненависть, злоба кончены?! Она была права! Не хотите это понять — будьте же неладны. А я выбираю смерть!..       Сапырвала Дахбанала похоронили с воинскими почестями, какие никогда до этого не встречались по отношению к представителям самой агрессивной расы Системы светил определённости. Уредецсиаб был немало поражён и озадачен случившимся. Притихла Алиса, недоумение разбирало и Зодекса.       - Нет такого острова... - задумчиво повторял он, вжав рожки в голову. - Пап, ну там же ясно так было написано: «лаур». Слово стоит в позиции определения к слову «диллау» — остров. Дай-ка книжку сюда!       Жираф пожал ушами, но раскрыл торбу и подал сыну книжки. Зодекс быстро достал нужную.       - Вот... Инициаль, то есть согласный звук перед сложным гласным «ау», в этом слове - «Л»!       Уредецсиаб всматривался в будто прыгающий от страха, неровный текст на фрайчатском языке, потом подал кенгуру: у вас, мол, язык ближе к этому. Фамоинь и Шок поглядели... и вдруг рассмеялись!       - Зодо-чо! Ну где же тут «Л»? Это «Т»! Таур диллау. Облако-остров. Облачный остров. Где он и был!       - Ну я же знаю! Мы же фрайчатский в шинджуре учили! И мне даже помогала Дретар! «Каур» - крыша, «таур» - облако, «лаур» - запад!.. - жирафёнку было трудно поверить в свою ошибку.       - Так какую отметку за фрайчатский ты в шинджуре заслужил? - усмехнулся папа Зодекса.       - Папа! Иногда плохо учиться — это даже лучше и правильнее! - подбоченился слегка обиженный жирафёнок.