Алиса и лиса из пластилина

      Провожая взглядом висячий, раскинутый в воздухе экзоэкранчик своего последнего аккаунта в Галасети, она думала и терялась в догадках: удалять, не удалять? И так плохо, и так нехорошо...       Расторопно гремя кастрюлями и ещё какими-нибудь нужными вещами, её мама хозяйничала на кухне и считала, что дочь готовится к экзамену.       Так или иначе, весна закончилась, пришло лето. Со старым пора попрощаться, и перемена приятная вроде — от хорошего к лучшему. Но это, наверно, для того, у кого есть, к чему переходить. Кто тратил время этого хорошего не напрасно, кто подготовил это лучшее... А если нет на примете такого — так грустно расставаться с хорошим... с просто хорошим...       Антонина-Татьяна (а, может быть, и Татьяна-Антонина... только, вряд ли это может что поправить?) уже и не пыталась анализировать свои неудачи и просчёты с помощью компьютера. Как она себя ни веди, как ни поступай — вероятность завершения долгой красивой полосы упорно шла к единице. Нет, ну держать страницы для общения, на которых множатся в геометрической прогрессии смешные комментарии по поводу их же хозяйки — какой в этом смысл? Ведь до чего дошло, их даже с других планет пишут!.. А, с другой стороны, альтернатива не улыбается: погружаться в полное электронное молчание с перспективой неопределённо долгого, может, уже и постоянного, одиночества... А она так плакала даже маленькой без присутствия других детей, не любила, когда надолго остаётся одна!..       Таня-Тоня (или Тоня-Таня) вздохнула, откинулась на спинку кресла и мечтательно закрыла глаза, вспоминая прошлое. Нет уж, пусть судьбу аккаунта решает кто-нибудь другой. И вообще, решает всё кто-нибудь другой. С неё хватит решения задач чисто математических! Вдаваться в которые тоже сегодня нет решительно никакого настроения. Ну, сдаст она эти экзамены: предметы она знает вполне нормально в объёме университетской программы, а, в конце концов, неважно даже и как, это же не начало века, когда на экзаменах ставили оценки, и они были важны при приёме на работу. Важно то, что её мог ждать большой успех — как жаль, что получилось как у всех! Она самая обыкновенная, да, самая обыкновенная... неудачница!       А вначале впереди ярко светили такие звёзды... По разным уголкам Земли и далеко по Галактике разлетелись мальчишки из её астрофизико-математической спецшколы, которые наперебой делали ей знаки внимания, наверно, с четвёртого класса. Нет, ни у Тани-Тони, ни у Тони-Тани, с какой стороны ни возьми, не было никогда в жизни недостатка в поклонниках.       А что и говорить про студенческие годы?       Где-то сейчас тот, который рассыпался в комплиментах в восьмом классе, заполняя радугами из голографических сердечек всё пространство между соседним и её домами, что просматривается из этого окна — обещая вечную преданность даже в мёртвых зонах отсутствия грависвязи с планетами Содружества, куда уехал на нелёгкую службу по охране от космических пиратов?.. Отказалась, это и слишком рано в её судьбе, и слишком неуютно, далеко, опасно как-то, чтобы жить...       Где мальчуган в сферических очочках, совсем другого склада, который устраивал танец инопланетных рыб в воздухе в лучах левитатора из своего портативного гипераквариума под её окном, выкладывая из рыбок имена её то в одном, то в другом порядке? Ушёл куда-то глубоко на дно океана, по-моему, вспоминала она, даже на Фиксе, охраняет природу и возрождает исчезнувшие виды. Посмеялась, уйти под толщу вод с такими внешними данными было ниже её достоинства...       Куда улетел с уже созданной семьёй тот инженер транспространственной телеметрии, что безумно гонял на флипе за её аппаратом, отчаянно и безнадёжно пытаясь провожать домой на первом курсе? Где трудится архитектор ледяных каналов в толще Марса — от научных доказательств совместимости их друг с другом кружилась голова, когда они летали по воздуху за нею по пятам? Помнится, она заставила его развести ту бесполезную тягомотину только для того, чтобы он устал и отвязался. А он поверил, и до ручки тренировал свой ум... Да, был и такой блестящий вариант, и такой превосходный выбор! А так не хотелось, так не хотелось выбирать! Она могла бы! Как жаль!.. «Она могла бы»... — только и оставалось ей сегодня повторять в тиши. Как ни крути, перед ней сегодня вырисовывалась только одна перспектива, перспектива вечной тётушки по сидению с детьми старшей сестры, рано определившей свою судьбу, которая со своим мужем — верные и преданные друзья — по характеру работы часто вынуждены бывать за пределами Земли...       Комната огласилась разнообразным боем, стуком, пением, свистом, гудками — словно бы заговорили всяческие инопланетные чудовища. Многочисленные часы из её коллекции пробили одиннадцать. К ним давно уже, больше месяца не притрагивалось ни единого её пальчика — все пылинки исправно смахивал домашний биологический робот. Прежнее увлечение казалось досадной детской игрушкой...       Время положительно перестало течь в её пользу! Может быть, дело всё-таки в том, что я — не такая юная?.. Мысленно спрашивая так себя, девушка активировала зеркало и отметила, что подросла за год в высоту аж на три сантиметра с половиной: может быть, это уже не так привлекательно? Может, в жизни и вправду пришла пора последовать примеру Юлии Александровны, соседки по подъезду, что сбросила этой весной сорок килограммов лишнего веса и тридцать пять сантиметров лишнего роста?       В будущем возможно и это. Ведь, когда на планете окончательно победили рак, средство, с помощью которого его победили, было основано именно на обращении мейоза клеток. Метастазы съедали себя сами, схлопывались, процесс развития тканей организма запускался в обратную сторону. Как водится, эта биомедицинская технология нашла своё применение и в салонах красоты. Да, конечно, культура человечества в целом настолько преобразовалась, что стало больше активных, спортивно развитых, высоких и даже крупных женщин под два метра ростом — это стало естественным и престижным. Но наряду с ними навсегда остался и совершенно очерченный контингент тех дам, которые жалели, что недостаточно миниатюрны. Он есть и никуда не девается ни в какие времена. Они были рады, что в клетках их позвоночника и мускулатуры стало можно запустить процессы, после которых они ростом напоминали школьниц. Теперь баба Юля в свои семьдесят четыре ничем не отличается от девочки-подростка. Даже не все соседи узнают в ней бабушку, а не школьную подружку своих внучек. Только вот глаза у девочки-подростка остались совершенно бабушкины, если вглядеться...       Таня-Тоня, она же Тоня-Таня, перешла к мысленному колебанию, не пора ли самой съесть от такого гриба, от которого отламывала некогда в стране чудес кусочки Алиса (не Селезнёва), чтобы слегка уменьшиться, как увидела вдруг внизу интересную картину. У обдуваемых теплом кустов банана и голубых роз, где когда-то слонялись, надоедая серенадами, многочисленные певцы, рок-джамперы и гармонисты (а что, в будущем они не только в деревнях встречаются), в этой изысканно оформленной местности она заприметила, что очень даже изысканно бродит жираф. Жираф тоже был вполне изысканный, прямо ходячий, инопланетный, в изысканной форме космического разведчика. И во всём этот было какое-то предчувствие, что направляется этот тип именно к ней, Антонине, а может, всё же Татьяне. Такой оборот событий, хотя и мало фантастический в век, в котором живёт эта девушка, был всё-таки оригинален и по душе ей, ведь она явно подустала уже от своих неприятных переживаний.       В дверь действительно позвонили — осторожно, ненавязчиво, изысканно и вежливо.       - Тонь-Тань, открой! - крикнула ей с кухни мать. - А то я тут как раз Заиньке на день рождения подарок подыскиваю, не могу прерваться!..       В дверном проёме зашевелились рожки и ушки согбенного жирафа.       - С полуофициальным личным визитом Эцетар Уредецсиаб, если позволите! - откланялся он ей на красивой космолингве.       - Пройдёмте! Пожалуйста! Я вас слушаю! - с радостью отозвалась Татьяна-Антонина.       - Прошу покорнейше извинить, что без букета цветов: по собранным подтверждённым данным, этот обычай более характерен для прошлого планеты Земля и может быть неверно истолкован в вашей современности, - пояснил жираф. - Я прибыл к вам, так как вы заслужили самого пристального внимания нашей планеты.       - Ничего-ничего! Прекрасно! - воскликнула Таня-Тоня, обожающая пристальное внимание.       - Я пришёл, чтобы — лишь в точности исполняя закон! - сделав эту оговорку, жираф помрачнел и принял более строгое, печальное выражение, - поблагодарить вас за совершённые действия, которые фактически оказались направлены к спасению нашей планеты.       - Какие же это были действия? - всё ещё живо любопытничала Таня-Тоня.       - Смертельное оскорбление вашего последнего бой-френда Бориса Буровского, которое спровоцировало его на массовую драку с однокурсниками и применение с целью мести за её исход аппарата, предназначенного в тиражирование при изготовлении боевых роботов для вторжения на Фражент, за пределами Фражента и к срыву поставленного ему заказчиками — врагами нашей родины — условия.       Тоня-Таня побледнела.       - Но я же не хотела!.. Он сам! - попыталась отговориться она. - Я и целью такого не ставила!       - Теперь это уже неважно, - вздохнул Уредецсиаб. - А теперь немного права Системы светил определённости, к которой относится Фражент, моя родная планета. Каждый, результатом действий которого стали определённые последствия, несёт ответственность за них. Даже если он не ставил перед собой целью их наступление, не предвидел их, или ещё как-то там. Но под действиями мы подразумеваем все, не только преступные. И, если за невольное преступление у нас положено наказывать, то и за деяние, предотвратившее преступление, будь оно сколько угодно немыслимым для совершающего его даже и в мотивах! - у нас положено благодарить.       - Это что же, «за нечаянно бьют отчаянно»? - ахнула Тоня.       - Благодарить, - грустно понижая тон, поправил форму Уредецсиаб. - Неблагодарность ставится нам в упрёк по нашим законам. Поэтому я от имени всего Фражента, который я горячо люблю и к которому очень привязан, где расположено моё всё, самое дорогое и милое с младенчества и детства во Вселенной, Фражента, который в результате вашего поступка избегнул много раз восемнадцать по восемнадцати жертв среди зитаурех, которых мог он потерять по причине невиданного геноцида и экоцида, благодарю вас и предоставляю вам материальные формы той благодарности... за то, чем глубоко внутри своей души возмущён и обижен... но это личное и, соответственно, лишнее, прошу извинить.       - Но за что, за что вы меня благодарите? За это преступление?! - вскричала Таня со слезами. - Я не виновата! Или, быть может... Да, виновата! Не знаю! Даже совсем не знаю!.. Зачем вы мне об этом все опять напоминаете, я и так страдаю и не знаю, как мне с этим жить?!       - Вы... не знаете, как вам сейчас жить на вашей планете? - осведомился жираф. - Вас сильно осуждают и подвергают бойкоту на ней?       - Вот именно! - пожаловалась Таня-Тоня. - Из-за этого я теперь стала здесь никому не нужна! А вы с какой-то тут благодарностью!..       - В таком случае Фражент обязуется и предоставляет вам безусловное и постоянное убежище, - серьёзно заметил Эцетар Уредецсиаб. - Наша планета берёт вас под свою вечную защиту, в точном соответствии законам. Предлагаю вам отправиться с нами, на электролёте «Амутьян Бефергер», как только мы выполним все цели дружественного визита на планету Земля. Ваша удача и в том, что ваша планета достаточно фражентоидного типа, чтобы вам жилось у нас достаточно комфортно. Поверьте, как только вы туда прибудете, вам гарантированы почёт и уважение широких масс всех без исключения зитаурех, которые уже осведомлены о вас за эти сотни светолет и настроены к вам исключительно позитивно и доброжелательно.       - Надо же! - приободрилась озадаченная Тоня. - Это что же, меня там будут считать, наверно, красивой женщиной, да?       - Ну, как вам сказать? - осторожно замялся Уредецсиаб. - Красота вашего действия, которое их спасло, стала для них самым главным. И я сам понимаю это умом: другое, увы, уже не могло остановить несчастного землянина, безнадёжно потерянного для общества своей и других планет. Мир его праху, не будем тревожить его память.       - Ну, и внешне меня там тоже ведь, наверно, оценят? - продолжала игриво заглядывать в глаза жирафу Антонина-Татьяна. - Вот по вашему, например, мнению, я же наверняка и красива?       Словно позабыв про свою только что озвученную скорбь и печаль, она снова начинала вести себя как кокетливая фифа.       - Разные существа вкладывают разный смысл в это понятие, вы же должны понимать, - сказал Эцетар Уредецсиаб. - Для меня понятие «красивая женщина» выглядит примерно вот так.       Он щёлкнул по своему аппаратику искросигнала, и перед Тоней-Таней в воздухе повисла голограмма, изображающая стройную жирафу с алыми ленточками на рогах, очень похожую на маму Зодекса.       Девушка пару секунд придирчиво рассматривала голограмму.       - Это ваша жена, что ли? - несколько развязно и разочарованно поинтересовалась она.       - Да, - с гордостью отвечал жираф, - Фожетия Уредецсиаб, по детской фамилии Долале, лучший медик Фражента, а по моему мнению — и системы Светил определённости. А про себя я её всегда называл Розовая фея.       - Это потому, что у неё розовая шёрстка? - с улыбкой спросила Таня-Тоня.       - Вовсе нет! - Эцетар Уредецсиаб немного возмутился, что, делясь сокровенным, встречает вот такую реакцию. - Оттенок ворса кожи у неё такой же жёлтый, как у меня, как у всех зохтайнх нашей полосы, и она никогда не задавалась целью его обелить, как у нас делают некоторые. А Розовая фея потому, что, когда я о ней вспоминаю, в душе у меня возникает настроение такого цвета. И я ещё очень благодарен ей за то, что она первой выбрала меня, вдохновила на то, чем я в жизни занимаюсь — ведь я сроду не такой решительный, как мой старший брат-моряк. И даже мой сын Зодо гораздо более отважный, чем я сам, неслучайно и сунулся на вашу планету — наверно, пошёл в неё, сам-то я такой робкий, несмелый жираф. Я долго колеблюсь, прежде чем приму правильное решение, вижу во всём и позитивную, и негативную сторону...       - Зато вы очень обходительны, - похвалила Уредецсиаба Татьяна. - Знаете, я вас очень понимаю, потому что сама такая. Мы с вами можем выстраивать общение, потому что похожий характер. Вы родились не под знаком Весов, как я?       - Группу светил, которую земляне так называют, мы проследовали в последней трети пути сюда в фазе торможения сверхсветового прыжка, - пожал ушами Эцетар. - У нас разные факторы видимого небосвода. Не знаю, может быть, и в Системе светил определённости есть сходные влияния... И уже не у кого спросить, потому что этим интересовался мой наставник, который погиб ради того, чтобы мы добрались сюда... А я не очень-то и разделял его увлечения... Словом, вернёмся к делу: вы как настроены всё-таки в плане того, чтобы с нами ехать?       - Так меня там, что ли, будут воспринимать как какую-то диковинную зверюшку вроде тех, что есть у нас в Космозо? - обиженно фыркнула Тоня-Таня.       - Ну, знаете, я не имею ничего против Космозо, потому что, побывав там, убедился, что все не сознающие животные содержатся там в условиях, близких к природной потребности. А сами мы собираемся перед отлётом выступить там для ребятишек вашей галактической расы, как делал это мой сын! - жираф снова был слегка возмущён. - Вы представите свою планету. Что же в этом такого?! Сомневаетесь, что мы создадим вам хорошие условия для проживания?       - Да нет, ну... - замялась Таня-Тоня. - Я подумаю...       - Вы сможете выбрать любую страну Фражента, которая вам больше подойдёт, и все пойдут вам навстречу как обязанные. Да, у нас для вас жарковатый климат? Поселитесь в Аджи-Ай, в Эбрюа, северный полюс Фражента сходен по климату с вашей полосой на Земле. Но я бы вам был рад на моей малой родине, в Жугии. Это же замечательная наполовину горная страна, а, где горы, там всегда отыщется высотная поясность, и представлены все пояса расположением над уровнем моря. Вы любите городскую жизнь, мероприятия, светские развлечения? Живите в Хоакбельне, это второй по величине город страны, столица её горной части. На ваш выбор отличные районы Ренизальсиаб, Фрумидан... Вам нужен ваш состав атмосферы, ваш уровень гравитации? Пожалуйста, санаторий «Эндараль» — там всё это создаётся. Может быть, нет желания или возможности переходить на наши продукты питания? Пожалуйста, там и это есть — вы сможете кормиться исключительно тем, к чему привыкли у себя на Земле, пить её воду...       - Тонька, соглашайся! - раздался с кухни безапелляционный голос мамы: она слышала разговор.       - Ну... не знаю! - ломала руки Тонечка, нерешительно, но кокетливо посматривая на жирафа. - Так... Не знаю, что даже сказать. И да, и нет. Нет — вернее, конечно же, будет наоборот: и нет, и да... Или... Всё мне, конечно, очень нравится... или не нравится... нет, я даже просто не знаю!.. Нет, ну... а что, это же — на всю жизнь, да? Маму больше не увижу, сестру?..       - По вашему желанию вас вправе сопровождать любой член семьи, или просто дружественный вам человек, - разъяснил Уредецсиаб. - Заставлять их вас сопровождать мы не вправе, но с их обоюдного согласия — сколько угодно. Переселяйтесь к нам хоть целыми родами, только, мне кажется, на Фраженте эти люди затоскуют без полезных дел... Поверьте мне, вы это заслужили. В любое время можете вернуться домой, на время, навсегда — передумав, что не навсегда, снова приехать! Транспорт и навигаторы будут вам предоставлены, тем более что, как мне кажется, у наших миров есть поводы и перспективы дружить...       - Ой! - прятала глаза Татьяна-Антонина. - Ну, даже неудобно...       Она являла собой тот самый образец прелестной нерешительности, что, собственно, и вызвал столь бурный гнев Бори Буровского.       - У вас развитое эстетическое чувство, землянка, - заметил Уредецсиаб, оглядев комнату. - У нас на Фраженте очень красиво. В разные сезоны его покрывают более трёхсот двадцати четырёх видов удивительных цветов, а их ароматы не ядовиты для вашего организма. В селей-фазе жаухт по бульварам Ферраниполя, Хоакбельна, Эвенгарда цветёт знаменитая жейтала. Она как роза, только величиною с огромный арбуз каждая. На этот сезон съезжаются все художники...       Тоня-Таня мялась. В комнату без спросу вошла мама Тони-Тани и уверенно поставила руки в боки. Она посмотрела на дочь неодобрительно.       - Ну уж хоть на сезон цветения инопланетных цветов слетала бы! Так и будешь тут, на Земле, в девках киснуть сиднем?.. Уж хоть такое в жизни своей заработала своим поведением, так хоть воспользовалась бы? Я-то бы на твоём месте!.. Мне бы твои возможности! Эх!..       - Мам, ну не надо меня... ну не надо, ну не надо!.. - манерно простонала Таня-Тоня.       Уредецсиаб печально, но строго вздохнул.       - Да, отказ от предложения тоже входит в ваше право, - сказал он. - Но я просто хочу, чтобы у нас с вами был серьёзный разговор без обид, оскорблений, афер и иллюзий. Мы признательны вам за итог — но не за мотивы вашего действия. С этого было надо начинать, по всей видимости? При всём различии законодательства и, возможно, общественного строя, нормы морали у наших рас в целом достаточно сходные, что диктуется, по-видимому, сходством биологического и семейного устройства. Мы тоже, как вы успели заметить, мужчины и женщины. Но и феронцам не по душе бы пришлось предательство друга в трудный момент. И всё-таки я не вправе учить вас, почему с этого и не начал. И не продолжу... Вы кино смотреть любите? Ну — истории, состоящие из движущихся световых и звуковых сигналов?       - Ещё бы? Обожаю сериалы! - бодро отозвалась Тоня. - Особенно о любви, переживательные...       - Я в детстве увлекался одним! - поделился жираф. - Быть может, из-за него даже выбрал такую профессию — в эти годы Жетишеа моя предпочитала хоббеджиарский мультик «Ареверта р-эрвельдендзеа», то есть про спортсменку Ареверту... Но сериал стоит того, от него балдели поколения!.. Это про Зодекса Инфа, сотрудника Ассоциации содействия восстановлению правопорядка на воде, в воздухе и под Фражентом. И его друзей из этой спецслужбы!..       - О, это примерно как Юлиан Семёновские «Семнадцать мгновений», что ли? - голосом трубы вмешалась мать. - Я тоже малышкой была без ума и от Штирлица, и от артиста Тихонова. Хотя тот сюжет и происходит в далёком двадцатом веке, к которому мы имеем мало отношения...       - Зодекс Инф — герой поколений мальчишек Фражента, мой отец засматривался им, но, правда, приобрёл и дурацкую привычку прихлёбывать зогу при этом, - признался Уредецсиаб. - Так вот там есть одна серия, где действие развёртывается в Хоббеджиари первых времён установления этативного социализма. Я вам её дарю, помимо вот этих свидетельств и ценных подарков, посмотрите на досуге, даже если не поедете. Она стоит того. Там и о любви тоже.       С этими словами жираф вынул из своего портативного багажника маленькую овальную коробочку и добавил её в стопку вещей, среди которых уже были грамоты почётного гостя Фражента. Дочь и мать с восторгом переглянулись.       - Зойку-Аньку дождёмся, пока прилетит, до ней смотреть не будем. Вот и будет замечательный подарок ко дню рождения, по крайней мере один из, - распорядилась мать. - Зря не едешь, и вообще ты дура. Да, да, и не стони мне тут. Наслушалась я и так уже из-за тебя!.. Как я бы, в мою-то молодость, вообще уехала бы, и не появлялась тут! Для таких, как твой папочка, было незачем и стараться!.. Да, да, такие вот на Земле мужчины, товарищ Уредецсиаб!       - Мам! Ну, мам!.. - только и скашивала глаза на неё пристыженная Антонина.       Как читатель мог уже догадаться, эта женщина одной из первых подхватила моду на двойные имена, и первую дочь тоже назвала на этот манер Зоянна, или Зоя-Анна, по-домашнему же как раз Заинька.       - Повторяю, вас взять могу, но только с согласия дочери — если она едет, - на всякий случай уточнился Уредецсиаб. - Простите, если вам больше нечего сказать по сути — я вынужден идти. У меня ещё большая программа дел на планете Земля. Как вы уже могли догадаться, мы улетаем не сейчас, а через несколько дней. За это время можете подумать, и ещё раз всё как следует рассчитать и взвесить. Уже без спешки и эмоций.       - Ой, спасибо большое!.. - застенчиво лепетала Таня-Тоня. - Не знаю, право, не знаю... Не могу сказать... и молчать тоже как-то не очень красиво. И хочется, и не хочется... Ой, нет, скорее: и не хочется, и хочется — так точнее, или... Нет, всё-таки и хочется... и не хочется...       - Девушка, определяйтесь, - с улыбкой сказал на прощание Уредецсиаб. - Определяйтесь хоть всю жизнь. Только смотрите, чтобы это не обрывало чужие жизни!..       Жирафу с Фражента было куда спешить. Пройдёт несколько дней, настанет утро на другом краю ещё такой неведомой ему Земли, и надо будет выступать на открытии внеочередного Совета ООН, важном официальном мероприятии, посвящённом прилёту гостей с планет Системы светил определённости и вероятному установлению с ними постоянных дипломатических отношений с определением сфер и перспектив сотрудничества. Эцетар Уредецсиаб теперь отдавал себе отчёт, что стесняется — так вот, сам, лично представлять целую планету, целую свою большую родину, не все уголки которой он даже сам до этого в своей жизни посетил, любимую и такую далёкую, которая не пришлёт другого, по его нынешнему мнению более достойного, представителя ему в подмогу: ведь на Землю с ним прилетело так мало зитаурех, и у всех у них специальность ещё меньше подходит на эту должность. Вот Зодо-чо бы с радостью согласился, такой уж у сына характер, но детям не место и не время выступать там... А ещё, до этого, зохтену очень хотелось — совсем как его сыну! - повидаться на этом далёком холодном экзофраженте с животными, так похожими на дальних-дальних предков его расы.       Бортинженер транспространственного электролёта «Амутьян Бефергер» Бимфель Фёнтелькцэуэ уже порядком устал от своего научного турне по странам Старого Света. Началось с окрестностей самого ближайшего порядка. Но, проведя краткий брифинг в Бауманке на тему промышленного применения дэпроэнергии, посетив с лекциями — их, правда, конечно же, воспринимали нарасхват и на ура! — Политехнические институты сначала в Питере, затем в Киеве, затем — бухарестскую Политехнику, потом плавно перемещаясь на германские университеты, по его мнению уже бессчётные, знакомясь и сталкиваясь с самым въедливым и дотошным подходом немецких техников и инженеров, оставляя позади овации залов Саламанки и Сорбонны, по мере приближения к Кембриджу и Оксфорду у слона уже голова кругом пошла и рожки закрутились в обратную сторону (последнее принято говорить у него на родине). Однако на Альбионе, не очень в эту пору туманном, его несказанно обрадовал доцент Натхбис Хакунакх, который прослезился от его внешнего вида, ведь с детства обожал слонов.       - Давайте прямо сейчас полетим на мою малую родину, в Джханси! - предложил ему молодой индус. - Не лекции читать — хотя мои соотечественники были бы так рады и этому! - просто отдохнёте от европейской суеты. А потом, у нас там водятся... существа, которые очень на вас похожи!       - Правда?! - обрадованно протрубил в хобот Фёнтелькцэуэ. - Вот буду рад с ними повидаться!.. Знаете, все тут всё спрашивают, говорят, что у нас на Фраженте техника очень развита, далеко вперёд зашла — а ведь это совсем не так! Я уж, просто, не хотел их расстраивать, или показаться им не совсем в своём уме. А ведь мы до сих пор не можем организовать процессы в сверхтекучей плазме на полезную работу хотя бы опытного образца машины времени. Нам далеко до землян — у вас ещё когда Альберт Эйнштейн первый опыт совершил, в первом году седьмой эры от падения древних царств по нашему летосчислению. А мне всю жизнь так хотелось своими глазами увидеть, своими лапами потрогать, как жили предки онтхов, когда они не были разумными! Наверно, не судьба... Вот хоть на чужой планете зато погляжу!       - Поглядите непременно, - заверил его Хакунакх, - и на слонов земного вида, и, вообще-то... на машину времени! Кстати, в Москве, космопорт которой был избран вашим командиром для посадки, сильная школа временщиков, мощный Институт времени. Почему вам было туда не обратиться?       - Да, знаете, как-то неудобно, - объяснил ему фражентский слон-инженер, - только прилетели, и соваться в, может быть, секретные технологии... Ещё сказали бы, мало ли, чем интересуется!..       В окрестностях Джханси, на берегу речушки Бетва, стояла отличная сорокаградусная жара. Но воздух тоже был оптимально влажным, чего не припомнят старожилы Индии, заставшие времена, когда ещё не управляли погодой на земном шаре. Где-то вдали в деревнях раздавались звуки чанга, и ему вторил ситар где-то далеко. Натхбис Хакунакх с удовлетворением поправил свою красиво крашеную бороду, представляя малую родину инопланетному другу.       - Вот теперь вам, наверное, не холодно, - предположил он. - У нас климат более как у вас дома.       - Вы знаете, теплее, чем у меня дома, - с улыбкой заметил Бимфель Фёнтелькцэуэ.       - Надо же! Это ещё как?       - А так. Страна Лониория, где расположен город Кференджердисэ, где я родился, лежит в более северных широтах, чем та же Жугия, малая родина командира Уредецсиаба. Вы, наверно, уже обратили внимание, что я росточком поменьше земных слонов, и комплекцией?..       - Ну, современный человек тоже, может, меньше некоторых родов своих предков! Хотя, - индус замялся, что-то припоминая, - у них ведь там, у тех, к кому вы первыми прилетели, на востоке центральной России, в заповеднике Самарская Лука обитает лет тридцать жигулёвский слон... Маленький такой, лишь в два раза выше кабанчика, но это и неудивительно, ведь корма ему там столько, сколько здесь, не найти. А может, дело и в радиации Солнца...       - Радиация имеет значение, дружище Натхбис! - Бимфель похлопал индуса хоботом по плечу. - Я ведь читал, что и на Земле люди впервые возникли в Африке, а это около вашего экватора!..       Группа крестьян, вооружённых, на первый взгляд, не продвинутыми со времён их предков орудиями труда (а на самом-то деле, высокотехнологичными, просто оформленными в индийских традициях), с самым спокойным видом поприветствовала наших героев: инопланетяне и в этих краях Земли не в новинку в будущем. Но вот они почтительно посторонились, как это делали встарь. Шурша листьями платанов, через дорогу величаво проползли кобры.       - Меня всегда радует уважительное отношение к природе, даже к её самым грозным созданиям, - прокомментировал Бимфель. - Люди такие беззащитные, а ходят с босыми ногами...       - Потому и ходят, чтобы вовремя почувствовать, что таится в траве, - заметил Натхбис. - Это у нас испокон веков повелось... Да ну, кобры что, они же со скоростью пуль не летают. Вот у вас на Фраженте биж — это жуть. Соседствуете с такими страшными насекомыми! И что, никогда не пытался никто его совсем извести?       - Не жуть, привыкли, - пожал рогами слон Бимфель, - если на него, как на кобру, не наступать, так он никого и не застрелит. Изводить пытались. Но это нарушало экологическое равновесие. Зитаурех на Фраженте за свои эры поняли, что лишних животных в природе не бывает.       И в этот миг сучья раздвинулись, и на полянку к двоим учёным вышла слониха. Дружелюбно, но чуть предупреждающе, протянула она навстречу Бимфелю Фёнтелькцэуэ свой хобот. Тот протянул свой.       - Ну, здравствуй, братец!.. Сестрица!.. - с некоторым сомнением поправился фражентец, оглядев животное более внимательно, хотя доцент Хакунакх всё равно его бы не понял, ведь онтх от избытка чувств перешёл на свой родной, трубный лониорский язык.       Слониха не поняла тоже — этого и следовало ожидать. Только стояла смирно, загадочно обследуя хоботом. Какой странный слонёнок с непривычно умными глазами! И кто это на него нацепил такие неожиданные попоны!.. И всё-таки...       Инженер Фёнтелькцэуэ опустился на четыре конечности — теперь он и впрямь был не крупнее, чем маленький слонёнок земного вида. Индус замер, словно созерцая происходящее в медитации. Даже мнемочип «Папараццо» включить забыл, хотя тот и был встроен в его чалму — есть такой гаджет в бионике будущего, его связывают по выделенному нейроканалу со зрительной памятью. Животные больше не трубили. А в глазах — глазах обоих — почему-то застыли слёзы...       Когда сюжет «Мамы и мамонтёнка» закончился, друзья внезапно перешли лесистую часть местности и оказались перед зданием, очень напоминавшим очертания какого-то храма, или, точнее, ашрама.       - Смотрите, коллега, а здесь ведь есть машина времени! - воскликнул Натхбис Хакунакх, едва обменялся складываниями ладоней под бородой со своими товарищами по институту (и их ничуть не смутило, когда двуногий слон уже освоил жест и проделал его своими лапами). - И давайте, как раз, её вам продемонстрируем!       Слон почтительно сложил рожки и ушки на голове. Ему, конечно же, хотелось эксперимента.       - Садитесь вот сюда! - пододвинул лавочку-левитатор фражентскому гостю друг Хакунакха Виджай Аньятрадж. - Это устройство перенесёт вас на четыре тысячи лет вспять... Правда, вы тотчас же убедитесь, что цивилизация здесь и тогда уже была. И вы тогда сможете сказать, что побывали не только на далёкой от вас планете, но и в далёком её прошлом!.. Все устройства полностью защищены от несанкционированных вмешательств: ошибки Рэя Брэдбери, как мы, современные временщики, называем по имени старинного писателя-фантаста, не последует, и ни в вашу жизнь, ни в ту жизнь, которую вы увидите и которая вас увидит, не будет никакого проникновения. Всё будет чисто параллельно!..       Фёнтелькцэуэ принял самый серьёзный, умиротворённый вид, уселся на скамью, слегка парившую в воздухе лаборатории, присмотрелся, взял в лапу книгу в форме свитка, лежавшую на соседнем столе, хотел назад положить — всё равно не читает не только что на хинди, но и на русском с английским...       - Поехали! - прозвучал над его левой парой ушей звонкий крик молодого индуса, и все исчезли.       Не исчезло только, почему-то, само помещение. Странно как-то! Но всё же оно изменилось. Со стен лаборатории словно корова — нет, слониха! — языком слизала шкалы и переключатели, попутно им же, языком, наверное, расписав их и точёные столбики причудливыми и непонятными письменами. И люди тоже остались, и даже в одежде похожей! Те же крашеные бороды, те же кольца в ушах и носах, как у быка. Только почему-то эти люди бросились все на лабораторный пол, замирая в неожиданных и странных позах. Вокруг звучало пение какой-то задумчивой и замысловатой песни...       Вдруг — это инженер Фёнтелькцэуэ заметил отчётливо! — люди обратили внимание на него. Теперь точно настал черёд изумиться, думал он. И просчитался снова! Лица людей осветились экстазом.       - Ганеша! Гане-е-еша! - восторженно закричали они, и принялись совершать перед ним всякие физические упражнения.       Бимфель так и держал в руках свиток-книгу, ничего не понимая. К нему подбежал молодой монах, дотянулся рукой до левитатора, отпрянул в благоговении. Кажется, он хотел разглядеть письмена на этой книге?.. Может, нет... Умудрённый слон с обломанным клыком (битва с Сапырвалом обошлась и бортинженеру непросто), висящий на скамье посреди храма, остался в сердцах этих людей надолго...       На секунду видение перебилось туманом и чувством резкого взлёта. Онтха вновь окружали знакомые ему земляне. И он сразу поведал им о своём приключении, попутно спрашивая смысл услышанного непонятного слова. Хакунакх и Аньятрадж восхищённо переглянулись с остальными.       - Ну всё, ребята, теперь мы знаем, откуда взялся в нашей истории религии бог Ганеша, - смеясь, сказали они. - И теперь даже точно знаем фазу, день, мгновение, число.       Кенгуроиды, слегка уставшие от благодарений за разработанную пикороботизированную вакцину, летели в Аделаиду — туда, где прошла жизнь самой первой учтённой жертвы Сапырвалов на Земле, австралийки Марты Файнберг. Им надо было закончить следствие. С собой они взяли Нину Финшину.       - Поддержите меня, - сказала Нина родителям Марты на английском с хорошим австралийским произношением, и повторила на чистейшем иврите, чем очень тронула этих уже стареньких совсем старичков. - Ведь вам тоже небезразлично, чтобы Марточка снова вошла в этот мир!.. И нарисовала новые пейзажи, которые не успела...       - Сколько можно нас держать в информационном центре Службы Галактической безопасности! - возмущённо повёл ушками доктор Шок, прерывая важный разговор. - Фамоинь и так от всей этой беспросветной тоски по мёртвым, да на чужой планете, почти погрузилась в депрессию!.. Неужели она не заслужила хоть немного развеяться?! И, кстати, насчёт новых пейзажей, что она бы могла посмотреть как космобиолог: а ведь я знаю, что именно на этом континенте живут сумчатые нелетающие существа, которые на нас похожи!..       И их, конечно же, отпустили. Флаер быстро доставил кудулех в долину Уаддарханна в Западных территориях: охота на кенгуру в будущем, безусловно, запрещена, и была уже запрещённой не одно десятилетие, но им сильно досталось ещё в начале века, когда мясом животных пытались составить конкуренцию курятине. А потому они ещё не настолько развелись, чтобы быть в открытом доступе, что называется, в любой точке Зелёного континента планеты Земля.       Наладить контакт с кенгуру земного вида у Шока, правда, не получилось. Едва он заприметил одного, и подскакал пообщаться, тот сердито зафыркал и начал вовсю отбрыкиваться длинными задними ногами от фражентского собрата. А схватить его за хвост и крепко держать, что бывало в подобных случаях единственно подходящим вариантом, доктор Ани-Эт не додумался — а может, не захотел уже конфликтным путём продолжать, вернее, навязывать, общение. Фамоинь подойти не решилась.       Однако сразу уходить было и грустно, и некстати, и через несколько минут Фамоинь Джвитт и Шок Ани-Эт летели над прерией, созерцая внизу стайку серых кенгуру, стремительно несущихся куда-то.       - Долго им ещё скакать до разума!.. - вздохнул космический патологоанатом. - Им бы хоть одну щепотку нашего мозгового вещества...       - Мне кажется, они испуганы чем-то, - пригляделась космобиологиня. - Убегают в направлении, противоположном нашему лёту. И это не мы, то, что их испугало!..       В этот момент из-за деревьев, которых кудулех достигли, вспорхнуло что-то неживое, и между ушами и рогами Шока просвистели стрелы. Стрелы, судя по всему, предназначались именно кенгуроидам, и были направлены в крыло, в ногу или в бок им.       Из-под листьев донеслись звуки гонга. На полянке собрались дикари, они прицеливались по летучим кенгуру и палили из луков. Впереди всех бежал дикарь с гонгом на перевязи, он крикнул остальным несколько мало членораздельных звуков, прерывисто стуча по гонгу костяшками. Плохо скроенный бумеранг закатил кенгурушке по лбу, и снова скрылся в листве.       - Ну, это уж слишком! - сердито проворчал Шок, и выхватил аппарат генерации искросигнала.       Он хотел просто позвонить, никакое это было не оружие, доложить о непредвиденной ситуации в СГБ — но предводитель, изумившись, застучал отбой. Испуганные тем, что летающие животные говорят и пользуются техникой, австралийские аборигены быстро и бесшумно скрылись.       - А у вас там дикие люди живут! - сообщил в город Шок. - Помимо диких кенгуру.       - Да мы знаем, - рассказали ему при возвращении. - Видите ли, на планете Земля кое-где, в том числе на нашем континенте, существуют племена, которые сохранили первобытно-общинный строй. Но они не истребляют природу так хищнически, как раньше делало цивилизованное человечество, которое чуть не истребило и их, и поэтому никто им ничего не навязывает.       - О, почти совсем, как на Фраженте! - согласился кенгуроид. - У нас было много таких племён: кочующие волкорыси, жирафы, которые подолгу не живут сообща с другими — их называли отрезанными от стада... Вроде разумные, а присмотришься, самые, что ни на есть дикари!..       - Вы говорите «были»... - грустновато заметил инспектор Джастард, с которым Шок вёл дело.       - Но мы, конечно же, их не убивали, - заверил его Шок Ани-Эт, - зачем? Они, повторюсь, ведь не мешали никому!.. Просто по мере того, как государства на Фраженте изменились, стали не такими жестокими, как в первые эры, эти зитаурех сами как-то встроились в общество и стали в нём жить...       - Вы оказали неоценимую услугу не только нашему человечеству, но и всем союзным народам Галактики! - признался ему Джастард. - Вы и профессор Селезнёв разобрались, наконец, как именно проходит процесс, именуемый в просторечии чтением мыслей. Нашли и вскрыли так много важных деталей вроде той, что показывали в Аделаиде нам... А вы ещё не пытались вскрывать лису, сделанную из пластилина бедняжкой Мартой? Там, всё же, конструкция иная, чем у покемона из Кореи! Может, прольёт свет ещё на что-то... Кстати, где она сейчас, лиса?..       - А вот и вправду, где лиса? - подхватила разговор Фамоинь Джвитт. - Мне помнится, она так и осталась в Москве, куда мы впервые приехали! Её убрали в специальное хранилище сразу, как мы приступили к разработке лекарства для спасения девочки Алисы...       Не откладывая, Шок Ани-Эт провидеофонил в Москву и с тревогой узнал, что из бункера, в котором укрыли пластилиновую лисицу Марты Файнберг от новых потенциальных жертв, нет никаких вестей. Кудулех и Нина поспешно возвратились в Москву, и хорошо: стоял ещё полдень. Сразу из космопорта они примчались на флаере к специализированному хранилищу Службы Галактической безопасности. Там уже собирались патрульные космолётчики. У входа стояли Альбеев, Мнацбинов, Якубаускас, Андрей Брюс. По тревоге примчались и Уредецсиаб, и доцент Калинин, и профессор Селезнёв... и, конечно же, сама его дочка Алиса!       - Исмаил собирался в Грозный. Очень хотел торжественное открытие жилого района Западный посмотреть: эти места веками вдавались в городскую черту незастроенными, ведь это высокие горы!.. А, как дисциплинированный солдат СГБ, не посмел не подчиниться дисциплине, - вспомнил Мнацбинов. - Но он наверняка дал бы о себе знать. Больше суток прошло. Скорее всего, молчание означает, что произошло что-то нехорошее...       Фибробетонные лепестки гермозатворов прохода хранили мрачную, угрюмую тишину.       - Поскольку так, первыми пойдут роботы, - распорядился Альбеев. - Но если нужна медпомощь Хайдубасурманову, они запрограммированы, они и её окажут, даже на месте. А вот и Кеплер. У него высокая структура личности и несколько сот петабайт жизненного опыта!..       Старый биологический робот Кеплер принимал участие ещё в Последней Звёздной войне. Но он не любил воевать. Больше всего он любил на досуге заниматься астрономическими вычислениями и анализом выходцев с других планет — наверное, всё-таки звуковое имя налагает отпечаток на робота.       - Об-ста-нов-ка об-ра-бо-та-на, - доложил Кеплер сотрудникам СГБ. - О-пе-ра-тив-ный план со-здан. Про-шу о-сталь-ных ро-бо-тов сле-до-вать по мо-е-му сиг-на-лу.       Нетерпеливые голоса людей утонули в мерном свисте и громе разводящихся лепестковых затворов. В проёме шлюзовых камер брызнул мертвенный свет — путь был выстроен, и Кеплер пошагал вглубь.       Камеры внутреннего наблюдения уже не показывали, и это также было подозрительно. Но в камерах самого входа, и через зрительные сенсоры самого робота, помещение бункера было сразу видно. В центре, на ограждённой подставке, помещалась пластилиновая лиса — с ней ничего не произошло, по крайней мере, по видимости, и она всё так же тянула вверх и немножко вбок свою грациозную морду. В этой грациозности, впрочем, конечно же, не было её заслуги, уж такой вылепила её несчастная девушка Марта. Кресло оперативника Хайдубасурманова пустовало. На столике лежал опрокинутый небьющийся стакан, а вокруг — просохший пролитый чай. Предоставленные ему в помощь роботы, однако, оставались в прежних своих положениях. Они немного шевелились и посылали сигналы, что свидетельствовало об их работоспособности, но почему-то никак не поприветствовали Кеплера. Хотя это было заложено в программах биологических роботов данной модификации и класса...       - Как чего-то выжидают, пап... - шепнула Алиса Селезнёва, и инстинктивно всунула ладошку ему в руку.       Кеплер несколько раз обратился к роботам. Вместо развёрнутого ответа на вопрос они отозвались ему кратким, уклончивым «норма». Когда Кеплер отдалился на достаточное расстояние от входа и думал наклониться к полу, чтобы искать Хайдубасурманова, ближний робот внезапно плавно шевельнулся и с бездушной методичностью прострочил из штатного бластер-комплекта его движущие конечности.       Кеплер рухнул на пол, теряя равновесие и исходя дымом от тлеющего пластика. Но тут же, повернув лишь слегка искажённое бесстрастным страданием лицо к стоящим у входа, быстро встал на колени и стремительно пошагал назад. Приборы показали, что он запретил, по беззвучной радиосвязи, другим ожидающим роботам к себе присоединяться, и даже трогаться с мест. Оставшиеся внутренние роботы подхватились и начали палить из бластеров в спину его корпуса. Зашипел процессор. Кеплер дрогнул, на секунду остановился, но, скорченный и оплавляющийся, на пределе всех сил и возможностей стал продолжать любой ценой свой путь к герметичным воротам. Кибернетические предатели задёргались и поспешили к выходу, но Кеплер, истекая смолой от расплавленных плат, застрял в проходе, зажал проход манипуляторами и даже пытался, хотя это было нелогично по алгоритму, заставить прийти в движение лепестковые щитки самостоятельным натяжением их друг на друга.       - За-жми-те вмес-те с мо-им те... лом... - хрипел он, обращая изувеченное, но по-прежнему, как было оно создано, бесстрастно-интеллигентное лицо к людям и инопланетянам. - Ма-ши-ны за-хва-че-ны. Их вы-ход о-па-сен... Не вы-пус-кать... Не вы-пус-кать...       В проёме, словно подтверждая значение его слов, послышались новые удары орудий, которыми сзади пытались разбить остатки корпуса старого робота, но никак не могли. В роботах-предателях заиграла бодрая музычка, похожая на военные марши, так как была немного устрашающей. Кто-то пел песню, причём звуки голоса были членораздельными, хоть и непонятными, напоминая рык и хрюканье сразу.       - Это военные марши Сапырвалов! Слышите! На свинском поют! - встрепенулся Уредецсиаб, сразу узнавая язык врага.       - Ма-ши-на-ми по-лу-чен при-каз. По без-звуч-ной свя-зи. Пер-вым лик-ви-ди-ро-вать жи-ра-фа, - простонал Кеплер, отключаясь.       Торс смертельно раненого робота развалился пополам, исторгнув густой сизый дым — его перебили лучом. С ним истлевали биосхемы, унося в небытие петабайты бесценнейшего жизненного опыта. Но дым, устремляясь внутрь бункера, парализовал и действия роботов-предателей: их инфракрасные тепловизоры отказали. Роботы Службы Галактической безопасности сумели воспользоваться их ослеплением, чтобы оттащить корпус Кеплера и его отломанные детали, и дать лепесткам команду герметизировать проём обратно.       Все собрались на экстренное оперативное совещание.       - Сейчас любое движение будет означать или провоцировать одно лишь движение вниз. Не вперёд, не назад, не вверх, не вправо, не влево, не в бок — а только в этом, недопустимом для нас направлении. Такое сформировалось положение, - невесело мудрствовал Калинин.       - Да, это — шихф, как говорят у меня на родине, - признался Уредецсиаб. - Яма с песком, если в буквальном переводе: чем больше в ней топчешься, тем верней застрянешь. И всё же один оперативный план у меня есть!..       - Да чего там планировать, команду роботам на штурм бункера — и всё! - вскричал Якубаускас. - Раз факт предательства запечатлён, пусть по всем тем машинам стреляют на поражение. Там их только восемь, у нас численное превосходство. Долго они не продержатся...       - Не совсем здорово, уважаемый землянин, - возразил ему Шок. - Даже мне, не так давно здесь обретающемуся, известно, что боевые роботы вашей Службы Галактической безопасности не скроены и прошиты настолько безыскусно, чтобы дать себя разбить легко своим же аналогам. По ходу превращения в обломки, восемь машин унесут с собой, добро, если ещё столько же. Перевес-то перевес, но жертвы будут гарантированные и пятьдесят на пятьдесят ещё лишь как минимум. Кроме того, если патрульный землянин ещё жив — в чём, к сожалению, приходится сомневаться, но нет ни малейшего права это исключать! — он гарантированный им заложник, и в ходе такого боя будет ранен, убит, что угодно, можем не продолжать. Ну и, конечно же, загнанные в угол предатели нанесут максимальный урон помещению, если не смогут там всё вдребезги взорвать, то хоть пластилиновую лису непременно попортят или уничтожат, а мы её хотели обследовать. В электрозверях мы применяем дистанционные выключатели, но эти...       - Парализовать подчинённую интеллекту агрессоров робототехнику можно, оперативно закачав в воздух бункера иномодулин, - возбуждённо заговорил Альбеев. - Для человека он безопасен как соединение, поэтому за Исмаила Хайдубасурманова, если он жив, не придётся опасаться. Роботы эти анаэробного типа, но газообразным веществом блоки и чипы достать можно. Семь минут, и они не смогут функционировать, тогда повторим попытку входа.       Уредецсиаб задумался, провёл пальцами по ушам и рогам.       - Блоки памяти внутренних роботов будут при этом повреждены? - спросил он Альбеева.       - Ну, восстановить можно будет, скорее всего, перепрошив, - почесал голову тот, - зачем те нам, тем более предатели... Данные личного мемориального резерва, конечно, сотрутся.       - Не надо! - решительно вытянулся жираф. - Сапырвалы опять скроют от нас что-то своё, им бы до бесконечности водить всех за нос. По роду службы я слыхал о применении экранирующих защитных полей. Кто-нибудь может обработать ими меня так, чтобы выставить вокруг моего тела непроницаемым контуром?       Все замерли, недоуменно соображая, но первым нарушил тишину космонавт Полосков.       - Ну, в нашем отряде работников Дальнего космоса есть такая технология, - сказал он жирафу. - Я своей жене Полине, хотя она и хронолог, а не космонавт, давно такую систему под одежду изготовил. Она ведь специалист по двадцатому веку, а там мало ли, какое оружие применяли!.. При обстреле её любыми снарядами, любыми излучениями будет всё от неё отлетать...       - Всё понял, товарищ, - коротко прервал его повествование Уредецсиаб. - Одолжите мне её на сейчас. Для конкретного, вот этого боезадания. Они получили приказ достать меня? Пусть же достанут. Как идеальную мишень, вы меня пропустите в бункер в экране защитного поля. Об меня роботы расстреляют, разрядят все свои бластер-комплекты. Тогда мы сможем их взять и изучить их блоки памяти неповреждёнными, ведь скрутить их с применением одних только физических сил уже не составит труда и умственно исправным роботам.       - Папочка! - повис на его плече неизвестно как взявшийся там жирафёнок. - Ты ещё нужен мне! И мамочке!..       - Дяденька Уредецсиаб, может, не надо?! - вцепилась в другое плечо Алиса Селезнёва. - Я знаю, это ваш этот... Профессиональный долг. Но подумайте даже не о себе, а о Фраженте! И о нас тоже подумайте, ладно? Если вы погибнете здесь, на Земле, разве там не обвинят в этом нас?! Мне кажется, свиньи что-то похожее и задумали, наверно... Я не хочу войну миров!..       Жираф ещё задумался.       - Полный список материалов, внесённых в бункерное хранилище, пожалуйста, - обратился он к сотрудникам Службы Галактической безопасности. - Проанализируем, что могло быть взято на изготовление нового оружия. Доложите нам с Полосковым силовые параметры бластер-комплектов. Мощность поля выше их мощности? Перекрывает в два раза? Так, хорошо, лучше поставим в три. Пространственные печатающие устройства в бункере были? Есть?       Собравшиеся стали скрупулёзно анализировать, с какими опасностями можно столкнуться, пройдя в бункер с пластилиновой лисой и роботами, перепрограммированными на предательство.       - 3D-принтеров не было. Материалов нет. Вот и очень хорошо. Готовьте меня, Полосков, у нас нет ни моральных, ни материальных причин действовать иначе, откладывая штурм хранилища способом, который я предложил, - подвёл итог Уредецсиаб, и, обратясь к Алисе и Зодексу, погладил их по головам. - Понимаю, дети, вы переживаете. Но за мною Фражент. Ферон, вся система Светил определённости. Память профессора Сиговэя, который действовал так же. Мы минимизировали риск. Здесь много свидетелей и документальных хранилищ информации. И, если я пострадаю — даже если не вернусь! — там землян не обвинят, потому что будут знать, как, в каких условиях и ради чего действовал Эцетар Уредецсиаб...       Вокруг него развивалось, всё более сияя, непроницаемое силовое поле. Жираф обернулся к воротам, и их лепестки отчаянно завизжали, готовя открытие бункера.       - Едва я вскочу в помещение, закройте за мной один ряд гермозатворов, - велел он Мнацбинову. - Не нужно давать им лазейку вырываться. По моей команде откроете...       - Ой! А мы не подумали ещё тут одну вещь: оттуда не полезет навстречу что-то агрессивное, но маленькое? Ведь польский писатель-фантаст Станислав Лем предупреждал наши поколения, что в нашу эпоху оружие и солдаты будут становиться всё более миниатюрными, произойдёт так называемая тараканизация армий? Такого не будет? - спохватилась Надежда Считаннова.       - Не думаю, что Сапырвалы начитаны фантастикой нашей планеты. Они по этой части, скорее всего, невежественные, неграмотные, - положил ей руку на плечо профессор Селезнёв.       И, едва проём полностью осветился, Эцетар Уредецсиаб нагнул голову на длинной шее, встал на четыре конечности, и в стремительном прыжке остановился посреди роботов. В тех ещё играл марш.       - Хотели жирафа?! Получите жирафа! - крикнул им он, принимаясь неистово дико плясать во всех направлениях.       В первых же прыжках по захваченной комнате он углядел на полу неподвижно лежащего человека, к которому не доехал Кеплер, между креслом и постаментом пластилинового изваяния, но точно понять его состояние не успел. Со всех сторон с остервенением забили по нему лазерными лучами. Поле в ответ многократно усилилось, и картина для зрения перестала быть чёткой, а марши вообще не стали слышными. Роботы были чистые чурбаны, они и сейчас думали, что земляне выдали им жирафа в расчёте или надежде самим как-то отвертеться, отсидеться в сторонке. Они тупо палили по жирафу, а Уредецсиаб как можно более беспорядочно метался между ними. В этих прыжках, помимо приёма боевой рекогносцировки, который позволил космическому разведчику в первые же мгновения понять, как примерно там Хайдубасурманов, был ещё и технический приём: боевые лазеры при наводке на движущуюся мишень затрачивают больше энергии, чем скорее идёт дело к их полной разрядке. Ну и, конечно, по беспорядочно петляющей мишени проще промазать, а Уредецсиаб не собирался собирать на себя как можно больше попаданий. Ведь лазеры не игрушечные, и, несмотря на мощь поля, он уже кое-где ощущал ожоговую боль — впрочем, конечно, неопасную для здоровья, примерно так, как в древнем бронежилете можно было ощутить тупой стук от попадания пуль. С интеллектом роботов всё же, надо было сказать, везло. Один раз, когда он оказался даже на линии огня между двумя машинами сразу, один из роботов другому вспорол корпус лазерным лучом. Робот упал, дымясь, тупо сжимая бластер, и нажимая спуск в одну точку потолка. И, по иронии судьбы, это оказался как раз тот из них, что первым дал предательский пример варварски уничтожить безоружного Кеплера...       Но жирафу тоже приходилось нелегко. Он устал от резких движений. Боль обожжённой кожи каждый раз была всё противней. Сколько ещё проработают бластер-комплекты? Но вот стволы вспыхивают с каждым разом всё реже, слабже... Всё менее интенсивно излучение... Стало становиться лучше видно и слышно. Уредецсиаб стойко терпел до самого предела, и подал сигнал кнопкой под центральным пальцем только тогда, когда последний бластер не стал ничего испускать в манипуляторах роботов.       Рукопашная схватка роботов Службы Галактической безопасности длилась недолго, и вскоре каждый предатель, с закинутыми за плечо фиксированными манипуляторами уже сидел на месте. И только пробитый робот бубнил в бреду:       - Свин-ство свя-щен-но. И не-при-кос-но-вен-но... И не-при-кос-но-вен-но...       - Как-нибудь разберу их на запчасти, - с интересом склонился над ними механик Зелёный. - Как только товарищ Уредецсиаб запишет с них свою оперативную информацию...       Кенгурушка Фамоинь Джвитт принесла мазь от ожогов, и через несколько минут отец Зодекса уже не чувствовал боли. Во всё время лечения он порывался туда, где нашёл оперативника. Все склонились над Исмаилом. А он лежал ничком без сознания, весь сведённый немыслимой судорогой. Он ничего не видел и не слышал, и, когда его попытались перевернуть, сквозь вывихнутую нижнюю челюсть произнёс только — словно генералиссимус Сталин своим роковым мартовским днём 1953 года — невнятное «дз-з-з-з...» Он умирал. И всё свидетельствовало о том, что смертью долгой и мучительной.       Оперативника Хайдубасурманова стали срочно лечить уже апробированным препаратом пикороботов, и, когда он сумел, наконец, открыть глаза, то поведал собравшимся следующую историю. Её детали, скрывшиеся от его внимания, подтвердила и информация, которую получили из роботов-предателей.       - «Как там Сапырвалы»? - повторил он вопрос Мнацбинова. - Очень, очень неприятно было познакомиться... Вот если бы существовал шайтан, как его расписывали в старину, то вот это он такой и есть, как то, что вступило со мной в контакт. Никому не пожелаю!       Хайдубасурманов сидел за столом в бункере, охраняемый восемью роботами Службы Галактической безопасности, сосредоточенно смотрел на лису и медленно пил слабо заваренный чай. Последнее, строго говоря, может быть, было и лишним, но входило в привычки оперативника, чтобы не уснуть.       Так прошло несколько часов, и сон действительно не коснулся его до последнего, вот только вместо нормального сна на него вдруг раньше, чем он успел крикнуть роботам, разом повалил со всех сторон какой-то жёлтый туман, в результате чего всё, что видел, пропало, а вместо этого появилось видение рогатой свиньи, затянутой портупеями. Свинья надменно ухмылялась. Исмаил сразу узнал, кто это.       - Ах, это что же, ты — агрессивная космическая свинья, да? Тебя Сапырвал зовут?! А ну-ка ты давай сдавайся немедленно, преступник! Хватит вести космический геноцид! Бросайте ваше оружие! Приносите извинения народам Галактики — и давайте работать, по восстановлению разрушенного хозяйства и живого мира! Брось оружие — кому сказал?!? Хуже будет! - со всей присущей ему решительностью мысленно приказал свинье Хайдубасурманов.       Но в тот же самый момент словно тысяча мелких когтей расцарапала изнутри ему грудь, он подавился последним словом, и закашлялся так, как будто перед этим наглотался очень крепкого кофе, да на голодный желудок. Пульс забил в венах бешеной чечёткой, лицо умыл холодный пот. Оперативник хотел последним усилием воли хотя бы поставить на место чашку, но и этого не смог, ватными боком и спиной ощущая, как падает с кресла на пол. Свинья продолжала холодно усмехаться его мучениям.       - Хайдубасурманан, Мовсар-кант, Исмаил, - наконец соизволила процедить она. - Видишь, как мы можем? Сейчас с тобой и на твоём языке поговорим. Мы знаем, что захотим, и от нас тайн нет... Как, нравится? Это ты верно подметил: хуже будет. Не подметил только, кому, ха... А мы тебе напомнили одну древнюю вещь, которую на твоей глупой и беспечной планете позабыли даже старики: рабу будет хуже всегда. Особенно, когда он, глупо повторяя зады за всякими зверьками со всяких ничтожных планет, попробует хулить господина... Нет, ты и вправду был неплохой воин, за это господин даже и соизволил, и снизошёл к тебе сначала, чем придушить запросто, а ты вон как... Приходится признать истину: этот бой ты проиграл, и сейчас здесь, в этом разговоре ты — раб, а господа — мы. Разумный раб на твоём месте сообразил бы молить господина о том, чтобы тот ему оказал такой рахмат, такую милость, чтобы смягчить боль... И господин, как знать, быть может, ещё бы и согласился: ведь он не глуп так, как раб, чтобы впустую начинать какой бы то ни было разговор, особенно такой важный, как этот...       - Мы — не рабы!.. - попытался мысленно крикнуть Хайдубасурманов, инстинктивно вспомнив строчку из детского букваря, но незримые спирали, ввинчиваясь во все кости, оборвали его.       - А ты — глуп, - как ни в чём не бывало, продолжила свинья. - Истина указывает на обратное. А ты твердишь ненужные словечки из прошлой жизни, под которой истиной подведена важная, итоговая черта. Пустая шелуха здесь они. Но не шелуха твои выработанные прежней жизнью личные качества. За них господин и приготовил тебе щедрый дар. В утешение за проигранный бой. Будешь настолько туп, чтобы даже не поинтересоваться, в чём он состоит?       - Какой... ещё дар?! - гневно прохрипел измученный Хайдубасурманов.       - Раб был прав в одном, - заносчиво продолжал свин, - перед тобой образец священного воина: Сапырвал. И не просто Сапырвал, а конкретно Сапырвал Гожон. Священное воинство миров, избранный народ Вселенной дарует тебе исключительную возможность, которая не досталась твоим прадедам и дедам, мечтавшим создать на твоей планете халифат. Ты выйдешь из этих стен халифом планеты Земля, планеты обновлённой и очищенной духовно, порвавшей узы скверны со всеми мирами, ограничившими её свободу, этим жалким галактическим сбродом — планеты, союзной самому священному воинству Сапырвалов. Не многих планет коснулась такая высочайшая честь, даже прямо и ясно скажу тебе — пока ещё ни одной. А тут — будет... От тебя требуется совсем немного: просто открой двери, просто впусти сюда роботов Службы Галактической безопасности, и они все даже не ощутят, как пройдут безболезненную перепрошивку. Двери открой! Просто впусти своё счастье! Просто не мешай самому себе!..       Хайдубасурманов тяжело дышал. Он словно горел, но то ли сжирающей всё существо болью, то ли гневом за неслыханные посулы, на которые он даже не представлял, что ответить, ни на космолингве, ни по-русски, ни по-чеченски.       - Халифат — так звали раньше некое государство людей, верных богу. А не силе инопланетного свинства, - сказал он. - Ярмо, которое вы готовите народам Вселенной, не будет халифатом.       - Он тут ещё будет перед господином мудрствовать!.. Роботы, вот идеальные рабы: в чём-то они даже разумнее тебя, - вещал Сапырвал Гожон. - Они сами беспрекословно и самоотверженно сделают всю трудную, реально опасную и неблагодарную работу. Первым делом они арестуют электролёт Фражента в Космопорту-2 и уничтожат всех, кто прилетел на его борту. Это будет достойная кара господина за проникновение рабов в те тайны, которые не заведён порядок познавать рабам, и за их безумные попытки себя господину противопоставить. Та же участь постигнет всех не чистых духовно землян, оторванных от традиций, безродной биомассы, не благоговеющей перед реальной силой и потому более не достойной жизни. Далее планета Земля — халифат Земля! — объявит священную войну всем неверным инопланетянам из бывшего содружества, которое с презрением порвёт. Сапырвалы — великие воины. Принимая в союзники истину, халифат Земля выстоит против вчерашних ничтожных приспешников и друзьишек, сколько бы их ни было... И мы будем править миром. Пойми, нам ничего бы не стоило уничтожить и твою биологическую плесень, которая пока не даёт нам воспользоваться и ресурсами небесного тела под вашим названием Земля. Но будет снисхождение, ибо господин милостив к разумному рабу, и некоторое ему позволяет. На своей планете ты сам установишь там, потом, какое захочешь, внутреннее управление. Нам незачем будет вмешиваться в её внутренние дела: можешь исповедовать на ней хоть шариат, хотя наша истина ещё несоизмеримо выше, но главное, чтобы ты просто в неё не лез...       Хайдубасурманов тяжело дышал. Мыслей не было. Глаза сами собой наливались кровью. Сами собой сжимались кулаки — но враг, держащий за горло здесь его, сам был за сотни световых лет...       - Видишь, твоя техника оказалась понятливее самого тебя! - юродствуя, продолжал ему вешать лапшу на уши наглый свин. - Твои восемь верных слуг уже приняли негласную присягу расе Сапырвалов. Да, тупость бывает критична, это мы не учли... Но, впрочем, это мало уже на что повлияет. Они теперь бескомпромиссно и беспристрастно прожгут тебя за малейшую дурь и нежелание уступить своему счастью, если, открыв двери, вякнешь хоть кому-то из живых о нашем разговоре. Так что уже пришли, и могут пройти все сроки проявить сообразительность!       Хайдубасурманов мучительно соображал. Да, его инопланетный палач действительно рассчитал всё...       - Эх, дубина ты, дубина!.. - презрительно оскорбил его Сапырвал Гожон. - С кем вздумал сдуру себя сравнить, а? С кем тягаешься, олух, кому сейчас гарантированно проиграешь совсем?! Чего, всю свою юность только физкультурой занимался, да кино смотрел? И, наверно, даже не обратил внимание на то, что одно из имён бога твоих предков — истина! — созвучно слову, что означает свинью в твоём языке? Это же «хак», безумец. Таким образом, сокровенная мудрость даже твоих отсталых предков гласит — истина — в свинье. В свинье! Это самый совершенный организм, соединяющий в себе лучшие свойства хищника и травоядного. Поэтому со временем все несовершенные, несвиноидные организмы Галактики просто уйдут, будучи вытеснены — замещены совершенными, свиноидными!..       - Такого хамства за все годы службы ни от бездумных хулиганов, ни от авторитетных пиратов я не встречал, - наконец проронил единственную мысль сквозь ураган съедающей боли Исмаил.       - Это — лишнее, - хрюкнул Гожон. - Эти мыслишки здесь не спасут. Тебе важно уяснить одно. Для тебя настал час истины — ты предстал перед свиньёй. Не перед кем-то, пойми — а перед самой, свиньёю!.. И от того, как ты ответишь этому высшему, грозному судье миров, зависит твоя судьба или твой конец. Есть над чем подумать серьёзно.       Но Хайдубасурманову просто уже никак не думалось.       - Ты что же, не хочешь быть героем, а? - сопя, вопросил Гожон. - И как бы посмотрели на тебя твои предки из сотен поколений? Думаю, довольно косо...       Но эту мысль ему развить до конца было уже не дано.       - Предки, говоришь, хам?!? - гневно застонал оскорблённый Хайдубасурманов. - Моих предков больше не тронь! «Аллах над нами»! Вот что они говорили, если ты, свинский всезнайка, ещё это не вырыл своим рылом из человечьей души! Аллах над нами! Мы не будем под свиньями!       Свиноид замолчал. Он грозно налился чёрной кровью, показал клыки, но самообладания не потерял.       - Что ж — это ответ, дурак. Мы действительно видим тебя насквозь, и на этот раз нимало не сомневаемся, что к великой миссии халифа ты неспособен. Но обрати внимание, что именно с тем и именно так от тебя уплыла последняя возможность помилования. Сейчас ты получишь и кару за свой ответ, и ещё почувствуешь, какая она соответствующая и достойная. Сапырвалы в игрушки не играют: ты труп. Но сразу и легко — слишком много чести для упрямого дурака... Мы отправляемся дальше побеждать миры, а ты — отправляйся корчиться в страшных муках. Сейчас тебя скрутит так, как ещё никого не крутило, но это — справедливый удел болванов. Итак, бейся же в своих судорогах! Конец связи...       Свинья уплыла, но туман не растворился, он заполнил всё его существо, разрывая изнутри и удушая.       Травмы, которые доктор Володин и профессор Селезнёв обнаружили в теле Хайдубасурманова, были одними из тяжелейших и вправду. Компрессионные повреждения почти каждого позвонка мышцами самого же позвоночного столба, множественные разрывы гладких мышц внутренних органов — всё это не встречалось и у космонавтов после тяжёлой работы на планетах с повышенной гравитацией. В таком виде оставался человек после лисы с передатчиком. Сознание Исмаила было очищено, но ему требовались срочные дополнительные операции. Такую цену он заплатил за нежелание стать героем на службе свинства.       Оставив экспертов заниматься лисой, во время всех этих тягостных даже в будущем, с применением отличной медицинской робототехники, процедур — везде до последнего сопроводил его Уредецсиаб. Исмаил Хайдубасурманов был терпелив и немногословен, но выглядел усталым и подавленным — эта участь, впрочем, не миновала и Алису Селезнёву после свиньи. Даже растерянным каким-то.       - Не попал в свой город... А там — такой микрорайон открыли, прямо среди гор! Открытия уже не увижу. Эх... Я пришёл из гор, чтобы защищать свою планету — а она...       - Так я тоже пришёл из гор, чтобы защищать свою! - сказал ему жираф. - Знаешь ли ты, какие мы ещё коллеги, дружище?.. Знаешь ли ты, как отблагодарит тебя моя планета за мою жизнь?..       Открыв свой аппарат искросигнала, Уредецсиаб показал Хайдубасурманову жугийский горный город Хоакбельн, и микрорайон Жедзюленсиаб, выстроенный у высокого хребта повышенной сейсмической опасности. Хайдубасурманов увлёкся, удивился, развеселился, и вскоре даже проникся симпатией к гостю из Дальнего космоса.       - Хорошего ты вырастил сына, космический брат, - сказал он ему, - отважного, скромного, сдержанного, преданного друзьям, горячо любящего свою родину... Хорошо, что послал его на Землю... Хорошо, что прилетел сам. Вовремя вы пришли на помощь всему Содружеству!..       - Это не моя заслуга. Его сделала таким жизнь на Земле, - ответил жираф, - я его другим знал... Только я Зодекса никуда не посылал. Он сам!.. А я только взял его в полёт. Но не ошибся...       Все доктора и профессора, прибывая в центр Москвы, стали собираться в бункере, где царил разгром — а над всем этим разгромом, почти с видом победительницы, всё так же равнодушно поднимала морду неживая лиса, сделанная из пластилина. В кресле Хайдубасурманова сидел доктор Ани-Эт и растерянно смотрел на изваяние.       - Я препарирую анатомию, - озадаченно чесал свою, о двух рожках и четырёх ушах, репу он, - но ковыряться в этой цветной глине, чтобы выудить хоть камешек, хоть приборчик... Где там!..       Из собравшихся тоже никто не знал, как подступиться — ведь на пробники ничего не реагировало. Люди и инопланетяне разочаровались и забеспокоились. Пример Хайдубасурманова потряс многих.       - Эх, лисичага-бедолага, - стали тогда говорить они, - красиво же тебя слепили, а только вон что ты делаешь, да и с той, которая слепила, что сделала... Как ни жаль такую красоту, а, видно, придётся тебя под пресс — и дело к стороне!..       - Стойте! Не надо под пресс! Я тут кое-что получше придумала! - прокричала вдруг не издалёка запыхавшаяся Алиса Селезнёва.       Странное дело: когда все с замиранием сердца выслушивали страшную быль Хайдубасурманова, она куда-то запропастилась так, что и папа не заметил. Как оказалось, она успела слетать домой на флипе, и теперь вернулась с каким-то баллоном в сумочке через плечо.       - Отойдите-ка все, чтоб на вас не попало! - скомандовала Алиса, пробралась вперёд и, прежде, чем кто-либо успел бы ею восхититься или, наоборот, её отругать, нажала рожок подаренного Малтузией синего распылителя и окатила пластилиновую лисицу упругими струями розового аэрозоля раньше, чем все могли ахнуть.       Поверхность лисички вспенилась пузырьками: было ясно, что пластилин безнадёжно испорчен, изваянию конец. Лиса задымилась, но не осела и не расклеилась, а — это присутствующим сначала показалось видением! — поёжилась. Алиса замерла и терпеливо ждала, отставив распылитель. Ни с того, ни с сего лопнувшие пузырьки вдруг шевельнулись и ощетинились шёрсткой. И тут лисица, наконец, опустила вниз свою задранную кверху голову, пошевелила ушами, открыла глаза, фыркнула и... произнесла человеческим голосом:       - Тяу-у... Как же долго я спала! Ай!..       Она не договорила, как её морду исказила резкая боль, а глаза наполнили слёзы. Профессор Володин ринулся к лисе, дотронулся до её глаз и поразился тому, что это была настоящая, солёная вода. Лисица даже не попыталась укусить его или оттолкнуть лапой, и все поняли, почему. На спинке, лапах, брюхе её открылись раневые каналы, из которых просочилась настоящая сукровица, и из неё стали выходить странные камешки и детальки... Так выходят осколки снарядов из старых ран...       - Всё чужеродное для возникающей жизни — отторгается и отпадает... - прошептала Алиса как эхо слова, один раз услышанные от космической биологини в павильоне в Париже.       Алису стали обступать со всех сторон. Папа было схватился за голову, но, убедившись, что с самой дочерью ничего не случилось, успокоился и замер. Снова устремились к ней восхищённые взгляды. Шок и другие эксперты начали загребать вылетевшие из лисы космические железячки, и так забрали все до одной. И на душе у всех сразу стало как-то легче, свежее, словно прошла гроза...       - О, бомбардировка идионным потоком состоялась успешно! Что, даже не пришлось добавлять биохин?.. - постаралась понравиться Алисе американка Трэйси Миллдорз, которая работала у оживителей Микки Мауса, профессоров Брэддарда и Хэнсинга, и не только была знакома, в теории, с технологией Малтузии, но и представляла себе биохимию оживления вообще.       - Ну... Как видите, да... - рассеянно прошептала Алиса, и погладила лису по голове. - Потерпи немножко. Сейчас ещё поболит, а потом все раны закроются, и перестанет... Пап, возьмём её в зоопарк? Она будет хорошей подружкой Наполеону, и собеседницей даже, и его не обидит...       - Как ты её назовёшь? - улыбнулся профессор Селезнёв, и погладил по голове саму Алису.       - Пока не придумала, - призналась дочь.       Алиса перевела взгляд на синий распылитель. Образец-пробник был маленький, но на пластилиновую лисицу его объёма досталось с лихвой. Даже ещё на дне плескалось чем-то. Алиса вдруг озадачилась.       - Ой, а на что бы его ещё потратить?.. Вернее, даже — на кого... Не исключено, что свиньи всё ещё будут за ним охотиться. Они же теперь знают и то, что он — у меня... - огорчилась она.       Нашлось решение и этого вопроса. Пробегая по улице Арбат, Зодекс познакомился с художниками-абстракционистами. Глойдт и Гегнер путешествовали по Европе в надежде изобразить что-то совсем прежде неизведанное, и уговорили жирафёнка-фражентианина позировать им. Зодо-чо не хотел.       - У папы в делегации есть красивая кенгурушка, - объяснял он им. - Она хороший космический биолог, много может вам рассказать и показать. Запечатлейте её саму в полёте — вот красота!       Но увлечённые баварцы и слушать не хотели. Они так быстро двигали кистями, что на мгновение остановившийся Зодекс уже был зарисован в эскизе.       - Натурально хорошо! Держи! - сказал ему Эрнст Глойдт, сохраняя в электронную тетрадку его картину в воздухе: ведь в будущем художники именно так пишут картины.       Они пошли вместе, и это было как раз в том направлении, куда с распылителем неслась во весь дух Алиса Селезнёва. Художники продолжали переговариваться друг с другом по-немецки, и об одним им понятных высоких, отвлечённых материях.       - Ещё не придумал, Лотар, в какую точку мирового пространства нам нужно прибыть, чтобы с натуры дорисовать, наконец, нашу с тобой картину «Абсолютный закат абсолютного заката»?       - О, ту, что несёт в себе реализацию принципа отрицания отрицания? Нет, Эрнст, не знаю пока.       - А что, если нам полностью отвлечься от реалий и изобразить цвишенцвимбеля? - предложил Эрнст Глойдт.       - Это будет победой чистого духа, - согласился Лотар Гегнер.       Не доходя до двора Службы Галактической безопасности, не отвлекаясь и не обращая внимания даже на такую мелочь, как только что прошедшая витализацию пластилиновая лиса, художники Глойдт и Гегнер снова углубились в зарисовки. Вскоре цвишенцвимбель был готов. Он действительно не походил решительно ни на что кем-либо увиденное: это было промежуточное существо между всеми известными науке существами, что, впрочем, следовало и из его названия, и даже строился он между двух симметричных половин. Профессор Селезнёв взялся за голову, а Фамоинь Джвитт вжала рога и никак не могла выпустить их на поверхность своей красивой шапочки — цветочного горшка.       - Да-а-а... Такое, видимо, нигде не могло существовать... - пробормотал Шок.       - А у нас — сможет! - озорно хихикнула Алиса и, опять никого не предупреждая, окатила всю картину розовым потоком из синего распылителя.       Немцы оторопели. Цвишенцвимбель ожил и начал летать у них над головами на своих реактивных щупальцах, тихонько распевая тирольское тремоло.       - Отдайте его нам с собою, в Мюнхен, - попросили папу Алисы художники. - Он будет там украшением национального парка... Только скажите нам, чем его надо будет кормить?       - Это вы ему сами сказали. Вернее, задали. Мыслью, - сказал Селезнёв. - Подумаете и поймёте.       Алиса с большим удовлетворением зазвенела пустым баллончиком.