Алиса и лиса из пластилина

      Вроде, кажется, всё пошло хорошо. Жаловаться нельзя. Тайны прояснились. Потерявшиеся нашлись. Цивилизации встретились. Чего ещё мало, чтобы настать хорошему концу? Только желания окончить?       Ан нет. Не такая Алиса Селезнёва, чтобы не убедиться самой во всём, что стало ей хоть каким-то путём известно. И не только из праздного любопытства.       Поздним вечером, в десятом часу, но ещё засветло — в будущем на всех территориях Земли севернее тридцать пятой параллели применяют сезонное время — закинув на плечо всё ту же дорожную сумку, в которой позвякивал пустой распылитель и лежало кое-что ещё, она открыла дверцу флипа и куда-то улетела. По крайней мере, это видели соседки с детьми и без них на лавочке у дома Селезнёвых.       Зодекс по-настоящему радовался: и за себя, и за папу, и за Алису, и за жителей разных планет.       - У-ух, какое же всё вокруг по-настоящему новогоднее! - бодро вытягивал шею по сторонам он. - А ты, Алис, неужели этого не замечаешь?       - Я знаю, что на Фраженте Новый год празднуется в разгар лета, - отвечала ему Алиса.       Лису, уже не пластилиновую, с радостью отпустили в вольер Космозо, и он ей пришёлся по душе. А дома людей, жирафов и кенгуру уже встречал робот Поля. Ему было, чем похвастаться — и это были, конечно же, не чудные байки, а разнообразный вкусный ужин с учётом кухни народов Фражента.       На месте картины «Два зайчонка», исчезновению которой Алиса едва успела тихо порадоваться, однако, красовалась другая. Надо же, опять её персонажем был фражентский зайчишка-лемев. Запрокинутый, будто наполовину падал на спину (надо ли говорить, что с заложенными за неё ушами, или это будет уже излишне?), заяц был в мягких тапочках для дома, и вообще имел такой мягкий, пухлый, совсем не боевой, несколько глуповатый вид — словно расчувствовался. Мордочка его была грустновато-смешная. Она сморщилась, как в нелепом поцелуе, в котором он приложился к чему-то, похожему на телефонную трубку, и говорил:       - Мой варёный телефон!..       Алиса хмыкнула, но дальше смеяться не стала, удержалась. Кенгуроиды же только пожимали ушами.       - Это Фэлемент, - сказал Поля серьёзно. - Фрайчатец, которого спасли Алиса и Зодекс от чудищ планеты Эзиджаббе и от собственной трусости. Чувствуете, как он рад дому сейчас?..       Понятно, что есть пришлось на этом фоне, и это было бы ещё ничего, если бы к концу чая домашний биологический робот не включил бы в себе музыку и не запел, пританцовывая: На лужайке скачут зайки, скачут зайки резво, На лужайке скачут зайки... а один из них — нетрезвый!..       - Послушай, друг Поль, не стоит больше про зог! - сказал ему жирафёнок Зодекс. - Видишь, папа уже обижается, а у него был и так очень трудный день сегодня!..       - Зодо, ты прав! Хорошо! Сейчас будут стихи! - откашлялся домроботник Селезнёвых. - Будут стихи про здо-ро-вый об-раз жиз-ни. Вот они: Утром я встал! В таз ударил ногой! И облился водой! Налилося в живот - Умираю — вот-вот!..       - Вот-вот, - подхватила Алиса последнюю строчку, стараясь не смеяться. - Вот именно. И что же здорового в таком образе действий?       - Не понимаете? - слегка обиделся домроботник. - Я способен и на клас-си-ку!       Он вышел из-за стола, встал в позу оратора, и хорошо поставленным оперным голосом — таким, что услышали все этажи, если ещё кто не знал, что творится у Селезнёвых! — продекламировал: ...И люстра падает, торжественно звеня!       Алиса скорчила такую забавную рожу, что Зодекс засмеялся на неё, а все подумали, что на робота.       - Не нравится? - прервался домроботник, но долго обижаться на близких людей было не в его алгоритмах. - Вот, дру-го-е: По росистой траве поросята пасутся...       - Слушай, Поля, пожалуйста, не надо про поросят, мы и так уже по горло сыты их неприятными проделками, - на этот раз остановил его профессор Селезнёв. - Я понимаю, конечно, ты имел в виду не тех, но всё-таки... Ужин — что-то особенное, дружище. Но только он! Я бы тебя очень попросил: ещё немножечко доперепрошейся, пожалуйста, хорошо?..       Поэтому Поля сразу же после ужина стал опять собирать свои пожитки для отправления обратно в Кратово, в мастерскую для биороботов. Ведь он не любит спорить, а только капризничает, но не при гостях с других планет. Посадив гостей во флаер в «Венеру», папа вызвался его туда сопроводить. А Алисе только этого было и нужно, потому что нудных разрешений спрашивать было уже не надо.       Ей даже дополнительно повезло, потому что перед уходом провидеофонила мама, которая была уже осведомлена о вчерашнем подвиге, и не догадалась спросить, куда на ночь глядя Алиса идёт.       - Хорошо я сделала, мам? - честно спросила её дочка.       - Пока что-нибудь весомое и внятное говорить рано, но... Сама знаешь, другой девочки у нас нет! - многозначительно ответила ей мать. - У меня сейчас на уме уравнения Маяковецкого: ну ты же представляешь, тангенс, котангенс... Так что папе привет! Пока!..       Со всех ног Алиса спешила к воротам сада Они. Это не рядом с домом, в «Новой Москве»...       Отправляясь на позднюю прогулку по садам, Алиса не рассчитывала простудиться: шла она быстро, а на случай непредвиденной остановки на ней ведь была хоть и несколько жаркая, но в целом хорошая обувь. Под густой листвой мандариновых деревьев с кисло-зелёными плодами расположилась весёлая компания молодых людей. Они с жаром обсуждали проблемы межпланетной политики и свою учёбу в институте. Самой решительной походкой Алиса направилась в их сторону, прошла прямо через них, кого-то даже, возможно, задев сумочкой — ведь у мандаринов шипы! — и скрылась в густой чаще глубины старого парка. Причем скрылась, не сопровождаемая ни единым взглядом!       Люди из давно живших поколений непременно сочли бы такие поступки, да для младшей школьницы вопиющей неосторожностью. Возможно, так рассудили бы и некоторые современные инопланетяне. Но на Земле в Алисино время не бывает и тени тех опасностей, от которых даже её прапрабабушек ещё предостерегали на уроках ОБЖ, а в более древних поколениях девчонкам везде чудились сами. Студенты, которых она слегка потревожила не нарочно, были гармонично развитые личности, такие, как Гена Кукин: в высшей степени внутренне интеллигентные люди, даже если имели внешность простых рабочих. Им тоже в голову не приходило, что может прийти в голову хулиганам древности в такой момент. А если бы пришло, то этим хулиганам досталось бы, как Боре Буровскому, что, впрочем — тоже не здорово, как мы сполна убедились. Но что делать. Бывают и непредвиденные трагедии... А вот жители некоторых внеземных миров, посудив, что безрассудную девочку понесло навстречу нехорошим приключениям, как знать, для нравов своих вотчин могли бы оказаться и правы, если на таких планетах до сих пор тамошней представительнице прекрасного пола по парку нельзя пройти, чтобы к ней не прицепился какой-нибудь дзангалирующий лайгон.       Алиса шла по тенистой аллее и сосала сушку с цукатами из мангодыни. То, что по её расчётам могло появиться, ниоткуда не возникало. Для чего же тогда Желторожий Поросюг сказал, что хочет её здесь видеть с синим распылителем в этот вечер? Вряд ли это был простой словесно-психологический трюк — за этим явно замешивалось что-то иное. Что? Уже не спросишь, да и, похоже, это был ещё самый не худший Сапырвал... Эти вопросы и позвали её на рискованную проделку с разведкой в саду Они.       О себе, Алисе, после всего происшедшего она думала примерно так: «Ну, и кто же ты теперь, Алиса Селезнёва? Трусиха? Героиня? Да так, ты — не трусиха и не героиня, а нечто арифметическое, причём такое средненькое-средненькое... Нормально, в общем. Хотя и без чудес». Всё-таки, бросаясь в омут ночного сада, она рассчитывала, что ей удастся нечто большее. Как говорил дядя Уредецсиаб? «Сапырвалы от нас опять что-то скроют, чтобы вечно водить нас за нос», - или что-то вроде этого. Вот за этим чем-то она здесь пока битых пятнадцать минут и бродила. Пока безрезультатно.       В саду, как-никак, было хорошо, и за время этой ходьбы у Алисы в голове даже сложились, может, и под Полиным влиянием, песня и стихи, которые вполголоса она и стала тут же напевать: Горят огни невиданных миров, Как лепестки цветов иных садов. Им ни к чему порыв моей души: К родному дому, сердце, поспеши!..       Когда до дальней флип-площадки с автоматами по выдаче мороженого оставалось метров сто, слух её внезапно уловил какой-то шорох. Алиса огляделась, стараясь сильно не привлекать к самой себе внимание: это, правда, было трудно, ведь она давно шагала тут одна. В проёме между деревьями барбариса и лимонника, неуютно сгорбленный, стоял кто-то похожий на шпиона. На незнакомце был пластинчатый плащ до ушей, узкие штаны с двойным надрезом, что в предстоящей иерархии форм одежды — это проходили в школе! — явно свидетельствовало о том, что гуманоид — не землянин.       Алиса сделала вид, что дальше идти не собиралась (а вовсе не что-то заметила), и, осторожно описав круг большого радиуса, пошла назад. Не оглядываясь, так удалось идти ей ещё минуты три.       - Девочка, а девочка, поди-ка сюда! - буквально потянул за полу одежды на улице Алису какой-то вкрадчивый дядька в отложной шляпе.       Вообще-то, Алиса могла бы убежать, но ей подумалось: а вдруг в этом — разгадка тайны сгоревшего антигравитатора с планеты Фражент? И всего прочего?       Выбирая слова, пытаясь быть максимально приветливым, незнакомец старательно косил под землянина — и всё же от Алисы не скрылся необычный, фиолетовый цвет радужки его глаз. Ещё она отметила, что незнакомцу, скорее всего, приходилось здесь трудно и плохо. Собирался явно в спешке — уж принять средства, временно изменяющие цвет глаз, настоящий разведчик мог бы! Не говоря уж о линзах, которые ставили себе, идя на задание, шпионы прежних веков, и их традиционные чёрные очки, которые многие из них там и сям надевали, по крайней мере, в читанных Алисой детективах...       Алиса доверительно посмотрела дядьке в глаза, а он отшатнулся и попытался зажмуриться, впрочем, и зажигаясь при этом каким-то затаённым чувством.       - Ты давно меня здесь ждёшь? - спросил он.       - Я вас не ждала, - призналась Алиса. - Вернее, когда я иду куда-то, я всегда жду чего угодно.       - А я вот тебя ждал всю жизнь, - неестественно ласково пропел незнакомец, останавливаясь, - ты даже не представляешь... Надо же! Эта встреча всё-таки произошла! Ты снизошла до моих бед! Как же мне теперь хочется тебя позвать в какие-нибудь элитные номера — но их нет в вашем городе... Угостить самыми дорогими и возбуждающими аппетит кушаньями!..       Алиса тоже была вынуждена остановиться. Она снова с недоумением посмотрела на него, и заметила, что он старается придать этакий профессионально-масляный блеск своему взгляду.       - Мороженое вон там, в автоматах. Вы есть, что ли, хотите? Пойдёмте, возьмём, - прервала она нескладную паузу, не дожидаясь её ещё более нелепого развития. - По штучке, или по сколько надо. Оно бесплатное.       Всё-таки от наблюдательной Алисы не ускользнуло и то, что незнакомец, похоже, давно ничего не ел. Незнакомец ринулся к автомату раньше, чем успел сообразить, насколько не потрудился это пояснить собеседнице, и что выдал и свой голод, и своё незнание обстановки — неземное происхождение.       - А! Слыхал я, что бесплатный сыр — только в мышеловке! - деланно поморщился он, но Алиса подала ему аппетитный брикетик, и он не смог не вцепиться в него зубами, как сроду не едал.       - Покажите мне этот сыр, и эту мышеловку, - мечтательно потянулась Алиса, откусывая своё.       - А, давай начистоту! - занервничал шпионский тип. - Ты такая хорошая, от тебя так не хочется иметь никаких тайн. Кроме того, ты ведь — вообще моя последняя надежда во Вселенной, понимаешь?       Незнакомец непроизвольно прослезился, и в этом взгляде Алиса вдруг прочла столько страха перед какой-то неведомой, сторонней силой, от которой чуть ли не за маленькую девочку хочет спрятаться, что это была уже явно не ложь.       - У нас на планете не бывает ничего бесплатного, - признался он ей. - И вообще считают, что это только портит народ. Когда нужные блага бесплатны, человек перестаёт добиваться новых и новых благ, застревает на том, что имеет, в нём не разгорается страсть — а ведь в ней жизнь!       - И что в этом хорошего? - отправила в рот один шарик мороженого Алиса. - Это же самообман.       - Как это? - поперхнулся дядька.       - Нужно всегда уметь радоваться тому, что имеешь, и никогда не стремиться к тому, от чего потом захочется избавляться, - объяснила Алиса.       Незнакомец от этих слов тихо ахнул, и чуть не уронил кусочек мороженого на свой шпионский плащ.       Автомат выдал инопланетянину его лимит в четыре порции, и Алиса вежливо заказала ему из своего, ещё не выбранного до числа, приемлемого для здоровья. Вдруг он о чём-то спохватился и зашерудил у себя в нагрудном кармане, опомнился, испугался, снова вынул руку... Алиса слегка насторожилась, но, опять-таки, с позитивным интересом — не испугалась и не отпрянула.       - Нет, нет, не оружие, - виновато залепетал он. - Как я прибегну к оружию, если без тебя мне — не жить?.. Я просто думал... А можно, я, тебе вот те капельки подолью? И мороженое станет вкуснее!.. - в длинных, аристократических пальцах дядьки завиднелась голубая ампула.       - Нет, спасибо, - резонно отвечала Алиса. - Мороженое и так вкусное, к тому же, его и выбирала я сама. Вы же не знаете, какие у меня вкусы. Мы и знакомы-то всего ничего. А, может быть, с вашими добавками оно мне и не понравится?       - Девочка, ну скажу я тебе начистоту, - признался незнакомец. - Это — не для вкуса, конечно же, вернее, не только для него. Просто это делалось бы, чтоб ты после этих капелек стала моя целиком и полностью. И всё тут.       - Как интересно! - ничуть не смутившись и не испугавшись заметила Алиса, у ней даже у самой пробудился аппетит. - Вообще-то, я — своя собственная... С какой это стати я должна быть ваша? Правильно, что не сделали. А то мороженое я после этого есть бы уже не стала, и вообще убежала бы от вас. И пришлось бы вам его есть самому. И становиться ещё более своим собственным.       Незнакомец только широко раскрыл глаза и чуть не упал. Так подействовала на него Алисина логика.       Побоявшись, что выронит, он опять надёжно спрятал ампулу, и снова заговорил:       - Ты не бойся, девочка, я не преступник. Вернее, как тебе сказать? Скажу честно. Я — возможный, потенциальный преступник. Что есть, то есть, не скрою. Но совершать преступления я буду при чётко определённых условиях. Каких, я заранее предупрежу и объясню.       - Здорово! - похвалила Алиса. - Объясняйте!       - Я родился и прожил много лет на далёкой-далёкой планете, - горько признался дядька. - Как у вас говорят — с Земли не видно. На этой планете каждый испокон веков выживал сам. Даже дети и родители. Не говоря уж о братьях и сёстрах, там не принято помогать друг другу. Вот, например, если кто-то инвалид — его безболезненно разбирают на атомы, придумали такую технологию. Как стало хорошо после этого, ведь уже ни ты никого, ни тебя никто не мучает!..       - И что же, никто-никто совсем никому не помогает? - недоверчиво поморщилась Алиса.       - В нашей державе Серест — это дурной тон. Помощь аморальна, она унижает, - вздохнул тип. - Есть, правда, и другая держава Буфкиуб, что поделать, вынуждены мы с нею делить планету, хотя во всём чужды и враждебны мы... Там, напротив, помогать принудительно обязывают, но и при этом свято считается, что помощь оказывается не личности — помощь идее державы... Ужасный мир, ужасные сердца... У нас как говорят: утопающие — это утонувшие. Уже. Всё. Если только иное не следует из их собственных, самостоятельных, инициативных действий.       - Ну у вас и дают, - сказала Алиса невесело.       - Понятное дело: мы так хотим оттуда все улететь, улететь!.. - мечтательно пропел незнакомец. - Но улететь под силу только тем, у кого большие деньги — а у наших внутрипланетных врагов только тем, кто предан правящей верхушке. И вот представляешь себе, девочка: я улетел!..       - Чего же не представлять, если вы тут передо мной мороженое никак не съедите, - произнесла Алиса несколько разочарованно. - А вы не пробовали не улетать, а пожить как-то по-другому?       - Это невозможно, - возвысил голос несчастный. - Страсти сильнее человека. Они достанут и нагонят его везде: в космосе, на орбите, по выходе из режима гибернации в анабиотической ванне... И поверь мне: Галактика полна суровыми поработителями, которые пользуются этим!       - Чему ж тут верить, - аккуратно облизала палец Алиса, - если это факт, на Земле все знают. Вы отстали от жизни, мы тут только что занимались подобными вещами.       - Да... Я отстал. Несказанно, безнадёжно отстал, - захныкал дядька. - Но я представить себе не мог: они меня... ой! — нет, я сам, инициативно и ответственно, послал себя на встречу в этот сад — а ты пошла мне навстречу! О нет, эта встреча не случайна! Она перевернёт мою жизнь!       Девочка заметила, что, произнося эти задушевные слова, незнакомец осторожно, но настойчиво тянет свои аристократические пальцы всё ближе и ближе к ней, к Алисе. Она ненавязчиво отодвинулась, с вопросом глядя типу в глаза. Тот опять задрожал, отдёрнул руку, спрятал пальцы в рукав плаща...       - Девочка, а девочка!.. Ты — такая хорошенькая! А ты не могла бы, может, как сказать, стянуть свою футболочку? - вкрадчиво заговорил он, и, опасаясь ответа, поскорее закончил. - Ну, или, это... снять шортики? А?..       - Зачем? - ничуть не робея, спросила Алиса, запихивая в рот остатки мороженого: сам вопрос, похоже, вовсе ничуть не покоробил её. - Ходить без трусов холодно и неприлично.       - Так... Может быть, тебе надо куда-то пойти? - замялся незнакомец.       - Нет, в туалет мне не нужно, - отрезала Алиса. - и, к тому же, туда, для этого, не ходят в кусты. У нас, вообще-то, цивилизованная планета.       Повисла тягостная пауза. Незнакомец уже не ел мороженого, он только беззвучно плакал.       - А вам, послушайте, не приходило в голову подобные разговоры вести со взрослыми тётями? - без задней мысли спросила Алиса. - А то мне, в общем-то, как-то не интересно...       - Эх! Да кому из них я нужен?! - отчаянно застонал пришелец. - Там, откуда я ушёл, я уже не мог ничего им дать. А без этого у нас там разговоры кончены... Только ты! Только ты — последнее призвание, последнее пристанище, что у меня осталось!.. Ты ещё меня слушаешь? Не убегай, не уходи, быстроногое крылышко моей угасшей мечты!..       - Если я до сих пор ещё тут, наверно, - буркнула Алиса, - но только потому, что ещё надеюсь, что вы расскажете мне что-нибудь интересное. Для меня. Незнакомец отодвинулся, вкрадчиво измерив взглядом Алису.       - У тебя такая интересная сумочка, - вдруг выдавил из себя он. - Дашь посмотреть, что в ней такое?       Алиса спокойно сняла с плеча сумку и поставила её между собой и незнакомцем.       - Пожалуйста, смотрите, - пожала плечами она.       Шпионский тип заметно успокоился и повеселел. Он потянул руки к сумке, и осторожно отсел снова.       - Да нет, ну это же неприлично. Я же аристократ своей планеты, я не шарю по чужим сумкам, - деланно-вежливо пошёл он на попятный, как всё время и весь разговор, противореча сам себе, - я просто хотел бы, чтобы эта ароматная ночь, чтобы эта мирная тишина и сумка, стоящая между нами, длились целую жизнь...       - Я не против, - сказала Алиса. - Но у жизни должен быть смысл. Только тогда она — жизнь. Иногда, правда, бывает, что этот смысл какие-то типы похитили, но тогда и надо действовать, чтобы вырвать его у них и найти обратно. Кучу всего приятного мне тут наплели, это ладно, и всё же можно мне, наконец, прямо сказать: для чего я вам нужна? Если вам взаправду плохо, это может быть и последний шанс. В таком случае поторопитесь, потому что скоро я с вами и так распрощаюсь и уйду, потому что поздно, и папа волнуется. А ему волноваться вредно.       Последние сполохи заходящего солнца исчезли с неба. Воцарилась ночь. Глаза незнакомца озарил неистовый, буйный огонь неясной мечты.       - Ты права, девочка! Надо действовать! Поторопиться! - эхом повторил он, и вдруг, внезапно взвившись с места, словно его под зад ударила пружина, протянул к ней свою руку и схватил поперёк живота.       Алиса охнула, но дальше раскачиваться не стала, тут же сообразила слегка отскочить, и бросилась наутёк. В мгновение она преодолела свою стометровку, и оглянулась, когда была уже на возвышении холма под фонарями у стоянки флипов. Отважных парней куда-то давно уже унесло, да и, как показала практика, рассчитывать на них в действительно трудную минуту — дело неблагодарное. Кому-то знать это дано было уже и в девять лет... Позабыв про ценный трофей, который ведь достался ему, незнакомец стоял у дерева и, приложив руку к сердцу, словно у него был приступ, сквозь слёзы смотрел на Алису, не отваживаясь пошевельнуться. Не теряя времени, та забралась в кабину. Тогда незнакомец вытянул вперёд руку, и отчаянно пропел: Губы мне твои всего лишь раз тебе прочтёт - Всё, что я дарю на Новый год!..       И, уже из поднятой в небо машины, Алиса мельком увидала, как худая нервная тень падает на колени и будто бы начинает биться лбом о тротуар... Сердце у девочки сжалось от боли, но она летела уже...       Алиса летела к центру города. Вот ведь как, если очень постараться, можно влезть в историю и в её время — и найдётся, среди кого!.. Алиса про себя понимала, что, какой бы юной прелестницей ты ни была, но посвящать всех, кого ни попадя, в тайны своей юности и прелести, это как-то не подобает... Но не это беспокоило девочку. Чувство предстоящей опасности звало её напрямик, заставляя держать курс на улицу Горького, на гостиницу «Венера». «Вот тебе и Новый год!» - машинально твердила Алиса про себя, пока не удалось пристыковаться к флаерной площадке-приёмнику прямо на семидесятом этаже. Покинув машину, Алиса ринулась лифтом на 64-ый этаж.       Бегом она миновала урановый бар, где задумчиво висело несколько существ из альдебаранской системы: их интересовала только водичка с повышенным содержанием радионуклидов для поднятия их иммунитета. Какой-то гуманоид из числа «серых», явно в хмелю денатурата (единственно не ядовитая формула спирта-этанола для многих из них), проводил её горящими чёрными глазами, и девочка уже машинально шарахнулась в сторону. Межгалактическая гостиница жила своей жизнью: местами неторопливой, а где-то стремительной.       В горячем коридоре отделения для обитателей гипертермических условий жизни Алису встречало дерево с нежными резиновыми листочками, а вокруг него водили хоровод три надувные девушки... Хорошо бы только там не легли спать! За помощью к Эцетару Уредецсиабу!..       Так и есть: в негромком проёме холла для отдыха и приёма новостей звучала приглушённая музыка. Фражентцы сидели за столом и делились впечатлениями от прожитых дней на Земле: слон-инженер рассказывал о своём неожиданном путешествии в прошлое Индии, а Шок Ани-Эт сердито вжимал рожки и уши в голову и, поскольку в Австралии похвастаться ему было нечем, рассказывал Бимфелю о потрясающих московских событиях. Алиса не догадывалась обо всём этом, ведь разнообразие языков ещё такой неоднородной чужой планеты из тысячелетиями изолированного сектора космоса у них ещё не вытеснил ни какой-то собственный язык, ни, тем, более, космолингва. Феронец Белаорвн присосался к потолку (по закону конвекции воздуха! - там потеплее) тремя боковыми рогами и одним передним хоботом, и меланхолично выбулькивал, нашипевал и насвистывал какую-то родную мелодию. Одно зрительное щупальце его было выставлено и в экзоэкран, где шла передача «В мире животных». Вприглядку за этой передачей следили и кенгуроид со слоноподобным онтхом, а также красный носорог, который сидел в углу и пил пар из патрубка. К гауримату присоседился и гость с Параселя: Алиса смогла воочию убедиться, что общность физиологии в чужих мирах очень сближает: обоим не грозило обжечь друг друга. Несмотря на волнение, она успела отметить и то, что этот кукс новый (у парасельских куксов, как и у феронцев, рождение происходит отпочкованием, и именно это слово применяется вместо понятия «молодой»). Эцетар Уредецсиаб, почесывая ещё не вполне зажившие ожоги, задумчиво жевал жаркое из корней дуба. Однако он сразу же сбросил лёгкое оцепенение, едва на дорожке, ведущей к холлу, зашевелилась Алиса, на которой лица не было.       - Скорее! - прокричала она, врываясь к инопланетянам. - Дяденька Уредецсиаб, на помощь!       Едва выслушал её сбивчивый рассказ, жираф принял его в каких-то общих чертах, оставил тарелку с ужином и вскочил из-за стола как был, без костюма: на нём был лишь пояс.       - Бимфель, готовься в Космопорт! Да не в наш, где «Бефергер», а я ещё скажу, какой! - крикнул он слону, и вылетел с Алисой в коридор, одним взмахом посадив её на плечо и обращаясь уже только к ней. - Правильно, что ты выбрала меня, к кому обратиться: я понимаю, что о таких делах никому из существ своей планеты, даже папе не скажешь. Как и у нас, я думаю, жирафа какая-нибудь в Хоббеджиари до этативно-социалистической революции тоже, наверно, скорее предпочла бы сказать такое феронцу или человеку — только в те времена таких существ на Фраженте не знали... Спасибо за доверие. Ну ваши и хороши!..       - Да ну, «хороши»!.. - неожиданно для него обиделась Алиса. - Хороши те, кто говорят «хороши»! Вместо того, чтобы людей защитить, умничают о том, как люди несовершенны... И у того человека, кстати, глаза фиолетовые: у землян таких не бывает! Пальцев на руке шесть!..       - Да уж, ты права, без этого подхода будущее не будет отличаться от настоящего, - поправился Уредецсиаб. - Не с Земли? Но мы сейчас его задержим, он не сможет далеко отлететь от планеты, даже если стартует...       - Да нет же, дядя Уредецсиаб! - недовольно перебила его Алиса. - Я же не это имела в виду! Со мной ничего не случилось, я же вот, целая и невредимая — разве не видите, перед вами?.. Он же не сам ко мне пристал! Это его надо спасти!..       - Не сам? - недоумевал Уредецсиаб, пробегая на четырёх ногах коридоры.       - Да! Он хотел мне рассказать правду, и говорил очень откровенно всё, что непосредственно ему не запретили. А когда я подводила его к этим темам — срывался и терял контроль над собой. А поступил он так со мной только из-за дурного воспитания своей планеты, с крайней тоски. А ещё, мне кажется, потому что понимал, что ему скоро нечего будет терять. Он убьёт себя! - вскричала Алиса. - У него типичные реакции. Он — в плену Сапырвалов!       Жираф опрометью скакал полуночными московскими тротуарами. В свете диодов фонарей от него шарахались уличные роботы и немногочисленные прохожие, которым кое-где не спалось. Сообразить вызвать флаер с площадки под напором изобилия информации Уредецсиабу, видимо, уже не удалось, а Алиса считала, что нехорошо им командовать. Со стороны Белорусского Евротерминала на улице Горького находилось линейное управление Службы Галактической безопасности по космопортам. В него и забежал жираф, срочно запрашивая обстановку над Москвой во всех пределах области. Роботы охотно ему помогали. Алиса не мешала, притихнув на жирафьей спине. Кажется, про неё забыли?..       - Бимфель, как слышно? Приём! Подготовляй резерв тефенокса из баллонов «Бефергера», весь: подъёмные аппараты перехвата задействуй у местных. Чего? Руководство операцией беру на себя! Они не знают, не разберутся. Запретить все полёты, всё управление полётами. Для их же спасения это нужно! Шок куда делся? Тут?!? Шок, отбери анестезирующие реагенты, для той же задачи. По сценарию лие-цюр-12-тес. Что?! Он самый, только на их Земле, представляешь? То-то. Видишь, чего творят?.. Ну ладно, не опоздай. Беспокой только по сути. Завершено.       Обронив последние слова в видеофон, Эцетар Уредецсиаб снова вылетел на улицу, пешком донёсся до Белорусского и телепортировался автобусом в Космопорт-3 — Алиса только успела вздохнуть, как окончился этот гиперпрыжок. Вокруг зловеще постанывали ограничительные устройства сигналов, в серо-синем безлунном небе слышался гул большого числа патрульной орбитальной техники. Судя по местности, похожей на ту, что у дома папиных родителей, это и было Внуково. Рядом с ними присел небольшой технический флип, в котором уже сидел слон-инженер, а его хобот и морда уже тщательно заправлены в мезосферную маску питания. С другой стороны подгонял какой-то причудливый баллон так же экипированный кенгуроид, доктор Ани-Эт: на самом деле, конечно, какой же баллон, просто на огромный баллон был похож аппарат, который он буксировал в радиомагнитном тандеме. Братство по горячим делам собиралось, увы, не в полном составе, но вновь — уже далеко за пределами родной планеты. И только Уредецсиаб чуть слышно вздыхал: думая это, он вспоминал профессора Сиговэя.       - Приготовиться к подъёму! - скомандовал он в карманный ларгофон своего аппарата связи. - Что? Все локальные операции СГБ запретить: они наделают дел, не советуясь с нами, а опыт передавать критически поздно. Я — на месте, если и мигрирую, то в пределах не более 324 авимов. Подъём питающим машинам сближения!       Где-то поодаль грохнуло и заулюлюкало, впрочем, достаточно приглушённо, и в ночное небо вправду унеслись какие-то ракеты не ракеты, флаеры не флаеры, бочки не бочки. Пропал слон, исчез кенгуру, а перед глазами жирафа развернулся целых выводок картинок на экзоэкранах, от взглядов в которые вся его мягкая макушка бешено опускалась и вздымалась: судорожно шевелились рога, ходили уши...       Сердце упало, последняя надежда жизни ушла. С такими эмоциями пятьдесят минут назад старый Десфион Прай вернулся к сиротливой сумочке, отнятой у ребёнка. С замиранием сердца вестерианин вытащил футляр, вцепился в распылитель... Вроде бы, хоть это хорошо, но томила подозрительная лёгкость, к тому же снаряжение и вовсе слегка позвякивало, этого нельзя было не заметить, не пройдя и двадцати шагов. У фонаря одинокого парка, где ещё три минуты назад была она, Прай обмер, заливаясь холодным потом. Разум инстинктивно отгонял подъём жёлтого тумана, но цепко следящая за его внутренним взором свинья уже всё поняла.       - Там могут быть... Там могут быть! Остаточные молекулы, которые в руках учёных помогут воспроизвести вещество! - попытался возвысить голос оптимизма Десфион Прай.       - Жалкий волокита!.. Если бы ты соображал в физике так, как в амурных штучках, то давно бы уже дошёл, что в этой установке речь — об элементарных частицах, а у них — нет молекул!.. - презрительно прервал его Сапырвал Фикын. - Всё. Ты своё отпорхал. Твой последний роман с Алисой Селезнёвой не удался, с чем пришла и пора рассчитаться с твоей жизнью. В расход, дамский угодник! В аппарат, на орбиту их планеты — и взрыв! Без помилования. Конец связи.       Кусая локти, Десфион Прай горестно застонал. Нет, ему не было даже жалко себя — хотя ведь до сих пор, невзирая на возраст, по вестерианским меркам он был красив?.. Просто. Когда-то он числился на счету первых ловеласов Вестера. А девочке с Земли закружить голову не смог!..       Серестийский аристократ Прай с младых ногтей познал немудрёный закон своей планеты, о котором так горько поплакался в этот июньский вечер на чужой далёкой планете располагающему ребёнку-незнакомке. У всего есть цена, всё продаётся и покупается. И, если чего-то не достичь усилиями, оно дастся усилиями непомерными — только прилагай разум, никакие пути не закрыты. Это в суровых рогатых башках подневольных ломовых жирафов-зохтенов Фражента родилась иная поговорка — «Чего не пробить молотом, того не купишь и золотом»: то есть, если что-то нигде сделать не могут, то этот процесс не ускорится никакими подачками: ни почестями, ни правами, ни доходами. С ними, в общем-то, согласны и земляне, ведь при всём желании Гай Юлий Цезарь никак не мог въехать в Рим на борту «Ламборгини», аравийский султан не мог пить воду из Великой Искусственной Реки, а князь Дмитрий, выступая на Куликовскую брань, не мог вооружить дружину автоматами Калашникова.       В молодые годы жизни дома на Вестере Десфион Прай познал расположение и дружбу величайшего числа великосветских дам своего общества. Любая из них не раз предложила ему встретить заход их главной звезды в кулуарах и будуарах их апартаментов. Это не должно нас шокировать, если примем в расчёт то, что нравы вестерианской державы Серест вольностью своей не в разы, а в десятки раз превышали неслыханные в других краях Земли порядки и отношения: что Франции эпохи Людовика XIII, которым поражался Дюма, что Англии и ФРГ второй половины XX века, в дружном осуждении которых сходились заядлые противники из числа крайних правых и крайних левых тогдашней Земли — планеты двух больших военных блоков. В обстановке, где это не означало даже распущенность, а просто средство реализации жизни, построенной вокруг страсти и во имя страсти, не жили иначе.       Однажды его высокопоставленная подруга преподнесла ему в знак особого расположения странную вазу, за бешеные деньги приобретённую баснословным образом в археологической миссии одной из дальних космических экспедиций планеты Вестер. Эта ваза, помимо необычных форм, состояла вся целиком из лантана — элемента, запасы которого в докосмическую эру были невелики и на Земле, а на Вестере, в силу химических свойств местной атмосферы, его включали в драгоценные металлы, из которых впору делать так любимые и значимые там деньги. Вестерианская космонавтика, хотя, в силу страстности местного человечества, и развивалась сразу большими и энергичными шагами, но была и многозатратной, причём на алтарь её не скупились приносить и жизни вестериан. Не секрет, что те несовершенные корабли, до последнего использовавшие технологию анабиотической ванны, вели одни пилоты, другие рождались, трудились и умирали вдалеке от Вестера на удалённых небесных телах, передавая первым добытый груз, а изучать результаты всего этого доводилось уже совершенно третьим. И это всё, конечно же, не способствовало научному анализу и даже предосторожности...       На фоне этой вазы состоялось немало драм, интриг и даже измен, пока однажды во сне счастливого обладателя её не окутал жёлтый туман, а из тумана выставилось недружелюбное вооружённое рыло.       - Десфион Прай, держава Серест, планета Вестер, - хрюкнул непонятный грозный тип. - Тебя вызывает коллективная воля избранной расы Вселенной в лице меня, имя которого Сапырвал Канцыг. Ваша планета относится в перспективе к зоне наших жизненных интересов, и власть на ней должна и будет принадлежать нам. Ты как, соглашаешься в этом способствовать?       - Но... это же, наверно, незаконно, и, в целом, не очень хорошо... - только и успел помыслить Десфион Прай, как всё существо его содрогнулось от немыслимой боли, да ещё и такой, что о ней прямо и врачу не скажешь.       - Имей в виду, мы тебя взяли за живое, которое составляет всю твою жизнь, - прорычал Канцыг, - и не отпустим, пока будет хоть какая-то угроза нашим интересам. Поскольку ты так подумал, она уже есть. Будешь трепыхаться, ещё больнее станет, а, может, и неприличнее. Так что ещё за честь советую принять присягу нашему командованию, а вся дальнейшая твоя жизнь будет строиться так, как укажем мы, иначе — гы! гы! — для тебя мало не покажется...       И жизнь Десфиона Прая стала подчинена отныне совсем другим, не менее суетным страстям, но уже не имевшим никакого отношения к воле её — увы, когдатошнего... — собственного обладателя. Он продал всё своё имущество и посвятил себя вневестерианским полётам, чем немало удивил и смутил своих вчерашних воздыхательниц и обожательниц. Его бросала нелёгкая в крутые межзвёздные переплёты, как заядлого космического пирата, а не аристократического баловня судьбы. Привыкшее к гигиеническому обхождению тело его одряблело в анабиотических ваннах. Десфион Прай только тихо проклинал судьбу, а катился вперёд и вперёд — куда скажут, куда погонят. По ясным причинам хода ему уже не стало на родную планету и даже в её галактическую систему, а когда доступные для разворовывания сведения и секреты кончились, хозяева стали использовать его как слугу для своих внешних, удалённых целей и преступных операций и махинаций.       Когда на Земле произошли все известные нам события, обшарпанный звездолёт Десфиона Прая плыл где-то по окраине системы Весов. Правда, машины его удостоили, наконец, транспространственной...       - Это ты, червивый сердцеед? - грубо бросил ему какой-то из Сапырвалов. - Собирайся, есть на Земле дело. Может, и справишься, ведь это по твоей части. Но за неудачу ответишь головой!..       И свиноиды дали ему ориентировку на Алису, изложив детали задания. Так жертва сапырвальского садизма была послана навстречу верной гибели. Впрочем, этот конец даже смутно радовал Прая...       Флип со сгорбленным шпионом долетел до Космопорта-3 за секунды — сад Они и Внуково недалеко. Враждебных целей прилёта роботы не заподозрили — ведь Прай был просто вольный космический путешественник. Ни на борту, ни с собой у него не было никакого оружия. Да и в итоге ничего плохого он не сделал, хотя, как честно и предупреждал Алису Селезнёву, ещё как и собирался, и мог. Не смутило их и то, что звездолёт, прибыв до этого за четыре часа, не принял парковку — наверное, по инопланетной привычке только бы не платить лишние деньги. Но даже пилот этой машины не знал, что за эти часы звездолёт полетал над Антарктидой, что-то там поснимал, и пришёл обратно!..       Перед глазами постаревшего интригана встало расцвеченное чистой улыбкой веснушчатое лицо, в последний раз зазвучал незамутнённый страданиями и суетой детский смех... Понеслась прочь и тёплая синева чужой счастливой планеты. На полу рядом валялся бесполезный, пустой баллон. Захлёбываясь рыданием, мысленно повторяя рефрен одной из трагических опер Сереста про себя — он его, наверное, Алисе и спел — Десфион Прай затрясся от программируемого не им нежелания больше жить. В этом состоянии он ударился головой о панели управления, и не заметил, как борт с шипением обожгла искрами какая-то чуждая внешняя ракета. Аппарат, кажется, попытался стряхнуть с себя пристыкованное устройство, но звякнул и не смог. А внутри забурлило странное вещество...       - Ты чего там, ещё жить собираешься после такого фиаско?! - зазвучал в существе его гнусный свинский голос, и несчастный старик протянул руку к собственной шее, но на полпути вдруг жёлтый туман отъехал в сторону, и произошёл провал в полную пустоту, без мыслей и снов...       - Рапортую: на борту корабля с нарушителем общественного порядка оружия нет, устройств для нападения на планеты и живую природу нет, средства съёмки и связи есть. Как слышно, Цето? - сообщал в видеофон кенгуроид в скафандре, завершая осмотр корабля, держа лапу на пульсе неподвижного Десфиона Прая и следя глазами за роботами во главе со слоном-инженером.       - Приём произведён. Что с задержанным? - спросил жираф, вспоминая, наконец, про Алису.       - Жив, без сознания, анестезия успела за мгновения до попытки самоубийства, - сказал Шок.       - Хорошо сделано! - похвалил жираф, и было видно, что и Алиса захлопала в ладоши. - Его — на Землю, если ты так уверен, что они — настолько близкие организмы, как ты говоришь, то и немедленно вводить пикороботизированную вакцину для землян... Связь Бимфелю! Бимфель, займись средствами съёмки и связи с корабля. Это может быть опасно для всех. Тефенокс ещё есть?       - Сколько угодно, Цето! - протрубил слон. - Кораблик маленький, на его машинное отделение мы его всего ничего потратили... Оставлю запас на орбите. Завершено.       Очнулся Десфион Прай в сверкающих холодной белизной стенах какой-то лаборатории, и это было приятное пробуждение, как будто он даже стал снова молодым, и куда-то отодвинулись его беды. Он открыл глаза и увидел перед собой много людей точь-в-точь, как у себя на далёком Вестере, только с другими глазами и пятипалых, несколько нечеловеческих существ, а ещё, позади, стояла... Она!       Но странное дело: после этого пробуждения никаких тёмных мыслей, что роем носились в безумной голове его при виде восьмилетней девочки, не осталось в природе. Наоборот, судорожно закопавшись в карманах и озираясь вокруг, Десфион Прай с радостью обнаружил девчачью сумку, и первым делом отдал Алисе её, виновато хмурясь:       - На вот. Возьми. Прости. Я был не в себе. Что со мной произошло? Вы меня вылечили?! Ура!       Ответив на вопросы Службы Галактической безопасности, он с недоумением вспоминал собственное нелепое поведение, и даже больше не смотрел в Алисину сторону, но всё же позволил себе одну вещь:       - А какой, если одним словом, должен быть мужчина твоей мечты?       - Не знаю... Инфракрасный! - мечтательно съязвила Алиса.       В коридоре на Алису набросились возмущённый папа и Зодекс. Они только туда и подоспели.       - Сестрёнка! Ты зачем это затеяла? - закричал жирафёнок. - Подвергать себя такому риску ради какой-то неизвестной чепухи!..       - Неизвестное — никогда нельзя считать на сто процентов чепухой, Зодо-чо! - подняла пальчик Алиса. - И, потом, когда успех не развивают, он, успех, завивается...       - Ты чего это в восемь лет свидания назначаешь? - сурово заметил ей профессор Селезнёв.       - Не восемь, пап, а уже почти девять! - сказала Алиса.       - Матери скажу. Хотя она теперь и так узнает. Ну, и как вот тебя теперь в экспедицию брать? - укорил её папа. - И заметь, что, если в девять лет на свиданья ходить, не сможешь ходить на них в девятнадцать!..       - А надо и в девяносто, - мрачно пробурчала Алиса. - Ладно, я поняла тебя, папа. Запряги меня в тележку, наверное.       - А это мысль! - обрадовался жирафёнок. - Ты говорила, что хочешь построить рыбопроходы для лафурузиков в Космозо. Давай завтра вместе запряжёмся и поработаем! И я тебе помогу, потому что тоже не очень хорошо себя вёл...       - Вот и очень хорошо, - обрадовался папа. - Какие замечательные дети, правда, Уредецсиаб?       Эцетар Уредецсиаб тоже радостно вытягивал рожки, но сильно не расслаблялся: сигнал от Бимфеля Фёнтелькцэуэ ещё не пришёл, а там, в расшифровке, могло быть что угодно. Вдруг его искросигнал пискнул.       - Ускоряющимся курсом к Земле идёт тёмное коническое тело больших размеров. Вчера было впервые зафиксировано марсианами. Происхождение скорее техногенное, чем естественное, - видеофонил слон. - Скорость третья космическая. Считаю целесообразным сближение?       - Давно пора! - крикнул жираф. - Не сближайся сам до заполнения пустот тефеноксом.       Вскоре инженер Фёнтелькцэуэ отдавал рапорт уже с борта самого конического корабля: тот нёс груз.       - Никого не встретил, говоришь? Анализ готов? Что там за груз? - спросил Уредецсиаб.       - Пиробутил. Восемьдесят четыре миллиона тонн, - отвечал слон-инженер. Мнацбинов и Фларников замерли, инспектор Кром поперхнулся, а Милодар побледнел как полотно.       Оказалось, что звездолётом Десфиона Прая Сапырвалы собрали сведения о дислокации штаб-квартир ИнтерГалактической полиции на Земле. Кстати, вернуть его живым они не особенно и собирались, а на то, что вестерианин захватит Алису Селезнёву, всерьёз не рассчитывали. А точные антарктические координаты зато были уже посланы и вбиты в память зигзаголёта, который был просто управляемой без пилотов космической грузовой машиной. Её перебросили в Солнечную систему день тому назад!       - Это же ужас, что творилось бы! Экологическая катастрофа! - всплеснул руками Фларников. - Нас-то, ладно, бы обезглавили — но при направленном проникающем взрыве на ледяной континент пиробутил истратил бы на своё окисление столько кислорода из атмосферы нашей родной Земли, что на ней осталось бы почти нечем дышать!.. Погибла бы природа, всё! Они подняли копыта на целую планету?!?       - Вот свинство!.. Вот это свинство! - кусал бороду Зелёный.       - Вот так-то они не любят вас за то, что прислушались к нам, - горько усмехнулся папа Зодекса.       - Спасибо вам снова огромное ото всех нас! - обращаясь к фражентцам, подытожил Кром.       - Да ну... Не очень хорошо получилось: мы тут у вас, получается, на время власть захватили... - вдруг застыдился жираф. - Скажут теперь: не успели прилететь, уже распоряжаются вместо ИнтерГПола и СГБ... Захотят ли теперь установить с нами дипломатические отношения?..       Эцетар Уредецсиаб только теперь немного расслабился, и убедился, что на нём один разболтавшийся пояс. Он вжал уши в голову глубже рогов, и по его сыну Алиса знала, что человек густо покраснел бы.       - Эх, извините, я тут в таком непотребном виде!.. - вздохнул он. - Можно послать технический флип за мундиром?       - Да что такое... - все с недоумением переглянулись, а Алиса уж даже хотела сказать «Ничего страшного», но Зодекс торопливо прошептал на ухо ей:       - Удивляются!.. А как бы они себе представляли, сюйеэ, если бы какой-нибудь мужик в плавках посадил себе на плечо какую-то белочку, и побежал?! Вот в таком положении оказался папа!..       Взрыв-цистерну с пиробутилом отключили от командного блока и отбуксировали в безопасное место на орбиту Юпитера, где и так сравнительно много малых планет — живых хранилищ углеводородов. «Подарок» как нельзя подходил для мирного использования химической промышленностью Марса...       В сумраке ночи папа, Зодекс и его жираф весело шли по лётному полю Космопорта-3, а Алиса даже немного пританцовывала. Небо уже открыли для полётов, и было видно, что, несмотря на глухую пору, здесь есть желающие прилетать. Метрах в семистах — в дзанте, как сказал бы Зодекс! — от них совершило посадку космическое устройство, которое Алиса где-то совсем недавно видела. Ну, точно! Это же моторолла! А через некоторое время издалека видная Малтузия уже и сама гордой поступью вышагивала навстречу ей. Инопланетянка улыбалась. А вот Алиса опустила голову.       - Здравствуйте, тётя Малтузия! - поприветствовала она её со вздохом. - Не знаю, хорошо ли я истратила доверенный мне вами распылитель... Вот он, совсем пустой...       - Хорошо, дитя моё! - ласково ободрила её Малтузия. - Я в этом не сомневалась сразу, иначе бы не отдала. И настал черёд снова прилететь мне сюда не за этим...       - Ой, а за чем же? - хором спросили Алиса, Зодекс и профессор Селезнёв.       - За тем, что я так долго искала по всему космосу. Мне стало известно, что на Земле изобретён он, наконец. Блокатор интегральных туманов наведённой рефлексочитаемости. Он был создан в экстремальной обстановке, в сжатые сроки, братским сотрудничеством учёных Фражента, Земли, Фикса, Вегана и других планет. И вы, друзья, имели к этому прямое отношение...       Жирафёнок даже разлучился с папой, так переживал, вдруг ещё что-нибудь случится с его первой спасительницей на планете Земля, и первой же представительницей чужого живого мира, которую он увидел, вылезая из антигравитатора в комнате дяди Володи Калинина. На остаток тревожной ночи в спальне словно бы снова воцарился тот порядок, который был, пока его не нашли. Алиса Селезнёва лежала с открытыми глазами, радуясь пустоте тайников кровати, и думала про себя примерно такое: «Ты доказала, какая ты отважная и решительная — докажи же теперь, какая ты рациональная и благоразумная!» Так сказала Алиса самой себе, засыпая...       - Есть иди, героинька! - сквозь дрёму долетел до её ушей папин голос. - Брамбулеты остынут!..       - Не хочу, пап. Спасибо! - Алиса перевернулась на другой бок. - Мороженого нализалась. Ох, надолго!.. Зодекс, расскажи ещё мне про Ферраниполь! - тихонько попросила она перед сном.       И жирафёнок с радостью поведал ей о своём родном городе, раскинутом по берегам восьми рек — Ладжбетты и притоков её: Лажейды, Адачелы, Идфарга, Эвасеры, Орзоды, Аргехи и Эзёбренна, сама же Ладжбетта, как известно из фражентографии Жугии, впадает у города Балур в великий Юручмг. Рассказывал ей о своих приключениях с одноклассниками из шинджуры где-то на Орзодеанском мосту, или в Ужельте, или в Утецеале, или на Героев Фойи. О том, как спорили они с агрессивными слонятами, какой спальный район «круче»: родной Сунгетаниар, или Алатариар, или Теабетзар, или, может быть, Этихталь... Меиналь... Тасьяль... Шайфаль... Как бабушка Шетия показывала ему экс-резиденцию дюсэхех — нынешний Народный дворец Аурфераль — но ему больше понравился там аэропорт, эта самая западная воздушная гавань Ферраниполя... И, конечно же, упомянул о том месте на проспекте Урнана Лоудженгера, где стоит Центральный Цивитатор — большой вычислительный прибор, который цивилизует деятельность зитаурех, согласовывая их желания друг с другом и вносит в жизнь зверей упорядоченность, помогая им не допускать зверства к природе и друг к другу.       - Вами правят компьютеры? - удивилась Алиса. - Как интересно!.. Кажется, у нас на Земле пока ещё до такого не додумались, впрочем, чего-то могу я ещё и не знать...       - Как сказать?.. И да, и нет, - наморщил рожки Зодекс. - Фражент много страдал, когда во главе общества стоял какой-нибудь один зверь. Или группа зверей. Поэтому, чтобы планета совсем не пропала, наряду с электрозверями, которые нам помогают работать и общаться, изобрели цивитаторы. Сапэхвалех, конечно, периодически заражают их всяческими вредоносными программами, пускают вирусы, надеются так победить зитаурех — но что этого бояться, если они и в живые наши мягкие головы с рогами проникают!..       - И в наши-то тоже... - вздохнула Алиса, и от воспоминаний о жёлтом тумане поморщилась.       - Вот. Но всё равно: цивитаторы могут посоветовать, могут предостеречь, а главные решения каждый зверь в своей жизни должен самостоятельно. А папа говорит, что грош цена такому порядку, который поддерживается в надежде на силу, да на то, что папа с мамой, государство, общественные организации придут на помощь... - заметил жирафёнок.       Пошевеливая рожками и ушами, глядя в уже привычно тёмный потолок — не бывает такой экзотики в стенах бабушкиного эроцендрона! — Зодекс тоже долго не засыпал. «Надо же, и правда, всё нечто и некто — это Среды... Кажется, так говорил папин учёный товарищ, который, помнится, готовил, что ли, какое-то вхождение в Последовательно Противоестественные Миры... Как жаль, что я не смогу учиться у него!.. Как жаль, что с этим старым зайцем я уже не встречусь — а ведь он умер за меня...» Предаваясь этим печальным мыслям, жирафёнок и не предполагал, насколько, однако, ошибётся.       Всё в том, что за двести с лишним световых лет тем временем уже произошли самые невообразимые события — причём, невообразимые и для тех краёв, где они произошли, ведь на Фраженте такого ещё не бывало ни с кем и ни у кого! А началось всё просто, даже скучно.       У профессора квантовой физики Оэнестро Сиговэя остался внук. Но этот зайчонок не блистал ничем, и до времени не было о нём ничего известно. Однажды зайчонок пошёл в библиотеку и взял... азбуку!       «Как так — азбуку?» - с недоумением спросите вы. Да так, обыкновенно. Особенно с учётом того, что других кхотов, сецитов и прочих литературных источников зайчонок этот и не мог прочитать — ни на родном фрайчатском, ни, тем более, на каких-либо других языках. Очень просто: на потомках гениев природа отдыхает, и этот невесёлый закон, увы, вполне приложим и к зитаурех с планеты Фражент!..       В прошлом году зайчонок пошёл в первый цикл шинджуры, и окончил его со скандалом. Он не научился читать. Когда проходили букварь, он запоминал, что говорили другие дети по поводу любой картинки с любой странички, и больше ничего. На контрольной маленьким фрайчатцам показали другие картинки, и зайчонок не смог прочесть ничего, потому что ни бельмеса не понимал. В порыве огорчения и обиды на саму себя учительница на всё лето запряглась в тележку у себя на даче...       Но сезон седэаэ прошёл (по-фрайчатски он зовётся по-другому, но неважно), а в шинджуру идти всё равно было надо. Даром что и на второй год. Снова пошли нудные уроки, завитушки и закорючки под давно знакомыми картинками. Корпеть над этим решительно не хотелось. Тут ещё по осени зачастили в дом какие-то странные сдержанные зайцы, жирафы, слоны, кенгуру, волкорыси, медведи, кошатцы — ну, прямо все какие только есть на Фраженте расы зитаурех, даже несколько феронцев — потолок в прихожей даже чуток обгорел!.. Все эти звери рассказывали про дедушку Оэ очень много хорошего, и после их прихода рабочий стол в дедушкином кабинете приходил во всё более торжественный какой-то порядок: компьютер стоял увитый цветами и деревцами всех континентов Фражента, а столики заполняли утихсела — красивые горшочки различной формы, всё больше серо-синего оттенка... Мама и бабушка стали очень строго и бережно следить за всем этим убранством, и почти не замечали уже больше учёбу зайчонка... Так продолжалось немало, пока, наконец, новая учительница сказала ему:       - Зеннедель! Посмотри на себя! Ты же внук героя Системы — первого и единственного!.. А как ты учишься?..       - Героя Системы? А что, дедушка Оэ уже получил такое звание? Круто! - глупо рассмеялся тот.       А ещё зайчиха почему-то заложила передними ушами лицо, чтобы скрыть слёзы... Странная какая! На то, что дедушки долго нет дома, маленький Зеннедель привык не обращать внимание: как-никак, дед ведь большой учёный, где же ему ещё время просиживать, как не в лаборатории, не в университете — да и работает-то он в космосе!.. Может, за весь оборот Фражента вообще пару раз дедушка заходил в детскую пригладить ему ушки...       Как бы то ни было, опустело, действительно, этой осенью старое оконце серийного многоэтажного ифа в окружённом лесами районе Йеноферэ на северо-западе Ферранда, которое подолгу светилось и при лучах ночного солнца, когда за ним работал старый учёный, научившийся преодолевать Среды...       - Здорово! Нирэйн Зигзэбба, значит, и я смогу сам стать героем Системы со временем? - догнал учительницу простодушный Зеннедель.       - Тут сначала героем будет тот, кто заставит тебя выучить азбуку, - с усмешкой отозвалась она.       В библиотеке зайчонку другие зайчата, жирафята, кенгурята и прочие дети объяснили, какой же он кретин. Не знает даже того, что дед умер, и за что, и как!.. Зеннеделя поразила отвага дедушки Оэ. Не прошло и девятой доли селей-фазы вихиерхт, которая по-фрайчатски зовётся гистлорад, как все буквы фрайчатской азбуки отскакивали у него от зубов. Их в ней, впрочем, не так и много, точь-в-точь как в латинской азбуке Земли всего двадцать шесть — но, конечно, сами они говорят восемнадцать восемь! — это не жойарфика, где букв четыре раза по восемнадцать!.. Потрудиться, конечно, пришлось, зато какие кхоты можно было почитать, не теребя маму — а ведь ей, как мы помним, стало и совсем уже не до этого сейчас: и про четвёрку закадычных друзей, зайчат Бигги — Бэдди — Стакси — Чвэрди, и что-то более серьёзное и полезное, на какое, впрочем, его почему-то и больше стало тянуть...       Теперь зайчонок полюбил проводить долгие зимние периоды красноватого ночного солнца за чтением — бабушка даже разрешила ему сидеть в кабинете деда, так он изменился и посерьёзнел. За окном тихо шуршал окутанный паром густой град. Загадочный шум вечерами слышался и в коридоре: у него с кабинетом была общая стенка. Может быть, где-то перекрыт аочин? (Аочин — это приспособление для подъёма зитаурех на разные этажи ифов, где они живут). До Зеннеделя доносились приглушённые голоса родных: тем временем бабушка заставила сестру зайчонка шить реомобильным швом. Шов был очень широкий, будто колёса грузовика, почему его реомобильным и прозвали.       - Какой нехороший шов реомобильный! - наконец сказала сестра. - Сколько ниток надо тратить!       Что на это отвечала бабушка, он даже как-то не прислушался. Это всё, привычное, было за стенкой. А здесь — стояли кхоты, сециты дедушки Оэ, было много всяких приборов, всё это было безумно занимательно.       Но самое интересное случилось, когда Зеннедель уронил кхот — учебник жугийского языка — под дедушкин стол. Пришлось долго выковыривать его оттуда. Зайчонок был мал, чтобы сдвинуть мебель, и, орудуя манипулятором из проволоки, случайно зацепил и поволок какой-то рычажок...       Сейчас же раздался лёгкий шелест, компьютер, ожив, усиленно завыл процессором, а часть комнаты заполнило серебристое сияние странной формы. Когда оно сгустилось, вверху его вдруг появились уши, а потом Зеннедель тихо вскрикнул, и замер на месте: перед ним в воздухе висел его дед Оэ!       - Здравствуй, здравствуй, Зенни! Какой ты большой вырос, серьёзный! Что-то сидишь, учишь? - заулыбался призрак деда, стал оглядываться по сторонам, и вдруг покачал головой. - Э, меня, я тут вижу, похоронили? Хорошо, хорошо убранство, бабушку смолоду помню такой аккуратной — учись у неё!..       - З-здравствуй, дедушка... - тихо выдохнул зайчонок.       - Что-то я не всё помню... Я сохранил себя в копии перед полётом на орбиту Фражента, где мы с бригадой должны были остановить одного Сапырвала. Расскажи, внучек, как меня убили? - спросил старый заяц, выговаривая почти с улыбкой эти страшные слова. - В том, что меня убьют, я же ни капли не сомневался, поскольку в этом полёте мы должны были в практическом режиме преодолеть Среды. А я собирался взойти с электрозверями на борт захватчика. Но до поры не говорил друзьям, иначе бы предприятие не удалось!.. Пополни оперативный ресурс памяти моего жизненного пути!       Выслушав сбивчивый, по-детски наивный, но полный затаённой гордости рассказ внука, дедушка Оэ ещё раз улыбнулся, вздохнул, словно за что-то успокоившись.       - Нашли Зодо-чо? Живым? Собственно говоря, я это и предполагал в своём научном расчёте... Хороший он жугийский парень, прилетит домой, подружись с ним... Открыли Землю? Такой, говоришь, удалённый экзофражент? Я всегда выступал за то, что за пределами Системы светил определённости есть экзофраженты с пригодными для жизни условиями, и эта жизнь может и должна быть высоко организованной, может, даже больше, чем у нас на Фраженте, и даже, чем на Фероне... - тихо бормотал серебристый призрак. - Где эта Земля? Ну да, ты не скажешь в цифрах точно, где она — учись пока, расти над собой... Ты помнишь, где ты меня включил?       - Нет, дедушка, - пролепетал Зенни. - Я доставал кхот, потянул что-то со стороны пола...       - Ничего, ничего, внучек, - незримая лапа старого зайца протянулась к его голове, - это я знаю, и сейчас тебе объясню. То, что ты сейчас видишь перед собой — это деол. В суеверные времена, раньше так называли дух, привидение: в Жугии его называют ххуг, а хоббеджиарцы ещё придумали понятие доргуимвет... Я сохранил свою УИ — так по первым буквам будет память сущности и жизненных знаний — на компьютер, и выложил в разных зашифрованных местах Сети... Стереть это уже нельзя, оно само автоматически перезаписывается... Итак, физического тела у меня больше нет — оно, может, и к лучшему, уж так досаждали меня, бывало, эти старческие боли, хорошо хоть, лекарство чуть-чуть могло их смягчать, которое придумала мама этого Зодо-чо — дышать и кушать мне больше не надо, спать — тоже (следи только, чтобы вон тот блок охлаждался вовремя, когда меня вызываешь, хорошо?) - что может быть полезней, чтобы делать уроки, а? Теперь у меня много свободного времени для тебя. Давай вместе поучим уроки сейчас!       - Хорошо, дедушка! Я так рад поучить с тобой уроки! - прошептал зайчонок.       - Что там у тебя самого трудного на сегодня? - ласково спросил его дедушкин деол.       - Да фрайчатский язык. Падежи. Это какой-то кошмар... - уныло пробормотал Зеннедель.       - Падежи? Здорово. Сейчас ты убедишься, что в этом ничего кошмарного нет, - улыбнулся ему заяц-привидение. - У нас, фрайчатцев, кстати, как и у наших соседей, жугийских жирафов — хотя на слух их речь мы и не понимаем, потому что другие корни слов и порядок их строя — только три падежа. Представляешь, у хоббеджиарцев же в три раза больше! Они очень удобны и логичны, ты сейчас поймёшь это. Вот как ты меня по имени называешь, а, внучек?       - Оэ, - с тихой радостью произнёс зайчонок, - «Оэ гуредд». Дедушка Оэ.       - Это омрэн. Падеж такой. Мы так говорим, когда хотим назвать кого-то, или какой-то предмет, который что-то у нас делает, или с ним что-то происходит. А когда ты меня назовёшь — Ёс?       - Когда... что-то приходит от тебя, дедушка, или что-то твоё нашлось, или что-то благодаря тебе каким-то оказалось. Вот, например, во фразе «Деол дедушки Оэ», - с гордостью сказал Зенни, - «Ой диуол оуэ гуреддэс Ёс»...       - Правильно. Это рястак. Это падеж, он для любого слова будет значить, что нечто исходит от того, что мы в данный падеж поставили, - подытожил дед. - А когда назовёшь меня — Эм?       - Это, когда, - возбуждённо залепетал зайчонок, - когда я хочу быть рядом с тобой, или прийти к тебе, или тебе хочу дать чего-то... Словом... «Ле вди прэйджирн гуреддэм Эм» - «Я хочу стать, как дедушка Оэ»!       - Это приттак, падеж, указывающий направленность кого-то, чего-то, или действия какого-то на что-то, куда-то. Видишь, как просто! У нас очень ясный, понятный язык! - ободрил его дед. - Теперь сможешь включить меня маме? Я-то ещё, конечно, хочу в аудитории... Как-то там мои студенты сейчас?..       Сделав уроки, воодушевлённый Зеннедель схватил бочонок искросигнала и торопливо вызвал мать.       - Там дедушка прилетел! - только и нашёл он, чего крикнуть в аппаратик.       Пролетая в трубе турбополитена между станциями «Стеньонская» и «Дженнарская», зайчиха в голос разрыдалась так, что услышали летевшие сильно поодаль другие пассажиры-зитаурех.       - На всю оставшуюся жизнь в тележку тебя запрячь за такое! - простонала она в ответ.       - Мам... Ну там действительно дедушка явился. Приезжай, посмотришь! - смутился зайчонок.       Голубая как старинное траурное покрывало — этот оттенок кожи у расы лемевов соответствует человеческой смертельной бледности — зайчиха вбежала в комнату, где ей улыбался деол отца.       - Ну, здравствуй, Жеониффа! - протянул к ней невесомую лапу из электроразрядов он. - Что, ты удивлена? Я же говорил, что весь — не умру!.. Жизнь слишком коротка, чтобы всё за неё успеть. А значит, и чтобы за неё держаться. Память — вот то, что взаправду ценно из жизни! Биты и байты памяти... За неё и держаться надо. Помнили меня? И я-то вас помнил...       Через несколько дней Фражент и другие планеты Системы светил определённости были потрясены новым открытием ушедшего из жизни профессора Сиговэя — и, вернее, главным открытием во всём этом стал он сам. Старый заяц висел над панелями аудитории и приветствовал своих студентов, после того как они детально обсудили ход и научно-практический итог последней операции в жизни его физического прототипа, проведённой под его началом.       - Профессор, мы подберём вам наилучший вариант биопластического тела для передвижений в пространстве, чтобы вы могли всё делать, что захотели! - сказали ему подошедшие студенты.       - Вот и стану я такой же электраяц, как были все другие электрические зайцы под моим присмотром, - пошутил деол дедушки Оэ. - И они достигнут со мной равноправия.       Конечно, такого Зодексу и во сне не приснилось, даже на Земле, даже в квартире Селезнёвых.       А на следующий день они с Алисой прекрасно поработали в Космозо. Алиса взяла тачку, жирафёнок запрягся в тележку, робот-пенсионер Минотавр вгрызся в грунт (он раньше строил метро Подмосковья), роботы-помощники тоже зря не куковали в стороне — и к полудню, представьте, Селезнёва уже могли порадовать новенькие проходы для удивительного рыбомоллюска с Асфурии. Правда, под конец их серьёзно напугала огнедышащая гадюка с Марса, который не в Солнечной, а в альдебаранской системе — есть там такая планетка, похожая на родной нам Марс как две капли аммиака с Каллисто, только ещё и обитаемая, с гадюками и прочей прелестью.       Академик Сапожков взял с собой зитаурех на Сидоровский уровень, и они убедились, как оттуда хорошо просматриваются Москва, область и близлежащие среднерусские территории. А после этого звери, как и обещали, пришли и выступили в прекрасный субботний день перед ликующей детворой московского зоопарка, которая осталась в восторге. Позабыв о прошедших и предстоящих серьёзных делах, взяли они там на себя роли простых представителей инопланетной фауны. И пока Уредецсиаб, напевая жугийские народные песни, которые слышал в родных горах, нарезал круги с повозкой детей, Хабитрофт Рэйч и Белаорвн выпекали пирожки на своих спинах, Фёнтелькцэуэ плавал наперегонки с Бронтей по бассейну и поливал из хобота кусты и цветы — Алиса смогла вдосталь накататься в лапах Фамоинь Джвитт по воздуху, а когда крылышки у кенгурушки уставали, её сменял Шок Ани-Эт.       Фамоинь Джвитт вчера ночью задержалась в гостях у Антонины Зауарняк, с которой они задушевно и долго обсуждали и сравнивали нервные болезни землян и фражентиан — например, дрожательно-мерцательный родимчик (состояние переменного сознания), в котором зверь, нельзя сказать, что совсем ничего не чувствует и не воспринимает, но и действовать, отвечать на раздражители никак неспособен, потому что сознание за доли секунды теряется и появляется, теряется и появляется снова, совсем как переменный ток в сети. И новости ночи её тоже взбудоражили, но Алису она поняла.       - Мы, строго говоря, за всю-то взрослую жизнь тоже немного провинились, ха-ха-ха, - говорил в передышке между кругами папа Зодекса, - а, кроме того, вспомнить детские года никогда не помешает!..       Кенгуроид тогда придумал корзину, которую приделал себе на шею и стал собирать малышей в неё. А профессору Селезнёву Шок рассказал, что в детстве так его наказывали, когда кенгурёнок чрезмерно увлекался тем, что находил и собирал всяких погибших насекомых и мелких, неразумных животных, чтобы понять, отчего они умерли: привязывали на шею упаковку с канистрами, и он летел с нею!       - В самых тяжёлых, нехороших проступках у нас в старину применялось кидание, - сказал он.       - Это как? - опешил профессор Селезнёв.       - В основном, конечно, оно было распространено в Белленейции — стране противного нашему политического блока, - вздохнув, пошевелил рожками Шок. - Если какой-нибудь противный кенгуроид кого-то серьёзно изобьёт, вывихнет крыло, откусит ухо или рог, его привязывали на прочный трос за хвост и за ноги, а дальше брали на крышу какого-нибудь ифа-небоскрёба — и кидали его! Так, как маятник, он между зданиями и летал!       - И не разбивался? Ужасно! - ахнул профессор.       - А крылья на что? Конечно, если не спланирует крыльями, не отобьётся в полёте, можно было и об стенку башкой треснуться! - горько усмехнулся доктор Ани-Эт. - Но не будем забывать, что этот кенгуру тоже кого-то перед этим сильно обидел. Обычно, даже покалечил. А то вот я читал, что на Земле в старину овода, за то, что тяпнул, могли со злости поймать и всунуть ему в спину травинку, чтоб летел вверх, покуда не обессилеет. И много оводов так перевоспитали, что ли?.. А у нас кенгуроид, он всё-таки разумный, как я, следовательно, и понимает, за что...       - Шок, лети-ка сюда! - потянула его лапкой за крыло в этот момент Фамоинь. - Тебе интересно объяснить ребятишкам местных, в чём состоит игра «Конгруазы» — разве нет?..       Программа была плотной — и на следующее утро уже делегаты Системы светил определённости отбывали в ООН. Уже была предварительно доставлена к Великим озёрам на западный континент часть воды океанов Фражента из заветного куба — там должен был пройти обряд символического слияния вод Земли и Фражента. В Америке Эцетара Уредецсиаба взялись сопровождать специалисты Склэппи и Хискрэйн, а также небезызвестный Стив Шелтер, ветеран НАСА во многих поколениях, автор книг по общественной организации существ с внеземным разумом. Флаер облетел на бреющем полёте горы Дакоты, где высечены изваяния великих президентов, начиная от основателя государства, к которым в середине века был прибавлен Обама.       - Уредецсиаб, нам кажется, что вам будет даже в какой-то мере легче вести дела с нашей частью землян, - сказал ему Стив Шелтер. - мы ознакомились с вашим потрясающим послужным списком, манерой проведения операций, и нам представляется, что вам ближе американский менталитет: русские, которые подобрали вашего сына, всё-таки недостаточно надеются сами на себя, им свойствен коллективизм, который влечёт покорность и предсказуемость... Жираф, созерцая горы и статуи, несколько раз задумчиво втянул в голову рога.       - Едва ли, уважаемый организатор, - промолвил он, - в какой-то мере да, но не далее этой меры. Менталитет зитаурех Фражента вообще слишком своеобразен, чтобы напоминать менталитет хоть какого-нибудь народа Земли. Вы объединили планету, но вам до сих пор кажется, что вы разные, хотя на самом деле, по крайней мере, на наши взгляды жителей сторонних планет — вы совершенно одинаковые. Вот мы до сих пор не можем объединиться, как феронцы, потому что мы реально очень разные. А с точки зрения общественного устройства, наоборот, я увидел параллели между ЖЭСР и СССР, между учениями Бефергера и Ленина. Но не более того... Да — коллективизм оборачивается иждивенчеством и скрытой эксплуатацией. И я не верю в коллективизм ради коллективизма. Это полная околесица. Соседство с расой Сапырвалов научило нас кое-чему в этом отношении. Но мы никогда не выстояли бы против них порознь...       Эта мысль американцам очень понравилась.       Они почтительно подождали на берегу всё время, пока над озёрной водой вытягивалась на длинной шее голова высокого фражентского гостя — Уредецсиаб попросил разрешить ему искупаться в водах Земли. Отряхиваясь от прохладной, особенно в его понимании, воды, в одном поясе жираф вышел на берег, и тут увидел небольшую поленницу кленовых дров.       - Проголодался немного, - признался людям фражентец. - Возьму пару штучек?       - Штучек чего? - даже Стив Шелтер до конца ещё не был осведомлён в его еде.       - Да вот этого, - сказал Уредецсиаб просто, и откусил небольшую щепку. - У вас вкусные вещи прямо под открытым небом валяются...       По прибытии в Нью-Йорк Эцетару Уредецсиабу представили землян разных рас.       - Чувствуете, какие мы разные? - покрасивее поправив высокую вышитую шапку, сказал ему Цагандорж Лашигийн, который недавно был командирован в ООН из Улан-Батора.       - Как день и ночь? - подбоченился Пекка Якконен, представляющий Финляндию.       - Как огонь и вода? - заглянул в глаза пришельцу Окур Эядема, прибывший из Габороне.       - Хэ-э-э! - забавно затрясся жираф, пригибая один рог. - Хэ-э!.. Нам бы такие расовые различия!       Колоритные посланцы народов мира изумились его реакции, вроде бы, даже слегка обиделись.       - А что? - хором спросили они.       - А то! - лёгким толчком Уредецсиаб выдвинул вперёд себя Бимфеля Фёнтелькцэуэ. - Или вот то! - с этими словами он сделал знак садиться парившему у него над головой на уважительной дистанции Шоку Ани-Эту. - Я вот так не могу, как он. Но мы с одной планеты, не с разных. И как-то выжили бок о бок друг с другом. Хотя предки наши, увы — о-ох как этого не хотели!..       Жираф открыл аппаратик связи, и стал запускать в воздух голограммы кошатцев, волкорысей, лемевов, птицевидных пустынников — словом, всей, какая только есть, разумной живности родного Фражента. И люди, которые поначалу оторопели, дивились разнообразию форм, быта и наклонностей каждой из рас. Когда кончились картинки космических животных, Уредецсиаб показал им растение — невысокое, но раскидистое деревцо, на котором произрастали какие-то цилиндрические колбаски — и дал повышенное разрешение.       - Ауласф обыкновенный был произведён в третьем восемнадцатилетии седьмой эры от падения древних царств совместно биологами и пищевыми химиками Цвории и Жугии. И я спокойно отношусь к тому, что его плоды состоят примерно из вот этого же, - жираф показал на свои плечи и бока. - А предки страдали и враждовали насмерть. Мы были пищей друг другу! Едою!       - Но у нас... Но у нас, тоже, из-за расовых различий были такие войны, которые охватывали всю Землю! - спохватился Пекка Якконен. - В двадцатом веке у нас был такой Гитлер — он считал, что хозяйничать на Земле, по крайней мере в Европе, должны только такие люди, как я!       - А в средние века, и даже в девятнадцатом веке кое-где, такие люди, как я, считались лучшим живым товаром для выполнения всяких работ у рабовладельцев на плантациях! - признался Окур Эядема. - А кушать друг друга, это мы тоже умеем, тоже через это прошли!..       - Я читал историю Земли, перед полётом на встречу с цивилизацией, приютившей моего сына, - отвечал им Уредецсиаб. - Каннибализм, кстати, встретил у меня полное понимание, а Гитлер не сравнится с нашими батабанами... Всё-таки, знаете, вам было легко расти в обстановке, когда никто из других грозных разумных видов вам особо не надоедал, не претендовал с вами в конкуренции на родную планету, и даже на ваши тела и организмы. Но мне кажется, что Фражент никогда не был бы Фражентом, не стал таким, какой он есть, если бы не пережил эту, порой страшную, порой удушающую, порою фатальную конкуренцию рас...       - Да... Те, кто уничтожили конкурентов — со временем уничтожили себя, - задумчиво поглядел на небо монгол Лашигийн. - И теперь рвутся уничтожать нас, и вас.       - Именно. Об этом поговорить мы, кажется, и собрались тут сегодня, - пожали по-человечески руку каждому из них фражентцы, а феронец и гауримат предупредительно сели в стороне: все уже знали, что о них легко заработать ожоги.       И они удалились в зал межпланетных заседаний, который был выстроен двадцать лет назад, снабжён регуляторами гравитации, ложами для жителей разных атмосфер и разных температур, на гравифоне которого вечно парит голограмма с картиной одного из сюжетов Последней Звёздной войны, и слова на космолингве гласят «Это не должно повториться».       В секторах сидели делегации марсианского человечества, фиксиан, блукских ушанов, розодориан и других постоянных членов Галактического Содружества. Уредецсиаб почувствовал себя маленьким в море этого разнообразия живых разумных существ, но с тихой радостью опустил голову и прикрыл глаза. Хорошо, что встреча состоялась! А ещё он вспоминал свои недавние приключения, ведь перед этим прибытием в ООН жираф всё-таки совершил долгожданный заезд на родину существ, похожих на него самого на большой чужой планете...       На берег озера Ньяса для проведения невиданного эксперимента профессора Селезнёв и Володин прибыли вместе с Уредецсиабами и, конечно, Алисой. Знакомое ей лицо заулыбалось в толпе народа из близлежащей деревни — аспирант Нчонго Ндзоньзи со всех ног спешил повидаться с фражентцем. Он прилетел на родину недавно, закончив подготовку к диссертационной защите. Само прибытие космических гостей здесь никого не удивило, ведь Мозамбик будущего отличает влиятельная школа астронавтики. Именно его путешественнику довелось открыть Вуканату — туда долетел первым астронавт Нкуасуфа. Закончив приветствия, Уредецсиаб удалился в сторону маленькой саванны, где встал на четыре ноги и остался при одном поясе — точь-в-точь как его сын под Костромой.       В просветах сейб завиднелись жирафы. Фражентец устремился навстречу, ничего не страшась. Люди тоже были спокойны, ведь и жирафёнок Зодекс на собственной шкуре, и биохимическое сравнение организмов животных Фражента и Земли в пробирках Фамоинь Джвитт доказали то, что сказала она:       - Встречи с хищниками вашей планеты для нас неопасны: мы для них несъедобны!..       Сказанное, впрочем, надо помнить, не уберегло Шока Ани-Эта от лёгкой драки с его же сородичем.       У жирафов саванны оказался другой нрав: наблюдая их, Зодекс мог бы сказать, что он больше похож на коровий. Подпустив к себе своеобразного невысокого жирафика с поясом поперёк туловища, они с ним обменялись кое-какими звуками, потянули шеи друг к другу, потом принялись жевать — и папа Зодекса так же, как его отдалённая родня во времени и пространстве, пасся вместе с ними со всеми.       - Что он там чувствует? - обратился к Селезнёву Ндзоньзи. - Скучно, они ведь даже не говорят!       - Он там чувствует примерно то, что профессор Селезнёв ощутил бы, общаясь с питекантропом или даже неандертальцем, - задумчиво объяснил ему Алисин папа.       - Точно! - выпалил жирафёнок. - Я тоже примерно так с коровушками пообщался. Да, Алис?       Алиса хотела кивнуть головой, но у неё не вышло, потому что в этот самый момент стадо жирафов, повернув рога прочь, стремительно побежало в сторону озера — а один Уредецсиаб, не подчиняясь стадному чувству, с не меньшей прытью рванул в обратную сторону. Вдруг его голова поравнялась с какой-то маленькой головой на длинной шее, видимо, залегшего в траве жирафёнка — скоро тот тоже догнал стадо своих родителей, а высокая трава резко заколыхалась, и из неё долетели звуки борьбы — испуганное, но ожесточённое рычание и мяуканье, и несколько бранных слов на жугийском языке.       Африканская деревня исступлённо побежала в саванну, но трава расступилась, и навстречу, не очень ровной походкой, но вполне активно вышел сам криво улыбающийся Уредецсиаб, предупреждающим жестом останавливая их продвижение, мол, не надо. При взгляде на него люди шарахнулись, стало не по себе и Алисе с Зодексом: основание шеи его украшала (или уродовала?) широкая рваная рана-укус, истекающая ярко-сиреневой кровью.       - Не надо пугать зверя, у него тоже дети, а я его тоже немного отколотил, пришлось, - сказал он. - Простите, что вмешался. Вот он, инстинкт. И... профессиональный навык, наверно.       Но кенгурушка и Селезнёв наложили Уредецсиабу такую повязку, после которой уже через двадцать минут от этой раны не осталось даже шрама — нечего показать на Фраженте...       - Пасясь рядом с ними, - он задумчиво протянул уши в сторону убежавшего стада, - в каждом жирафе я словно бы видел себя из незапамятных эр. Который не летал в космос, не терял там телят, не сознавал себя частью целого мира. И это чувство, просто жизни, было прекрасно!..       - Вы тоже, как и они, любите пастись? - задали вопрос Уредецсиабу мозамбикские зоологи.       - Пастись... Не жираф, наверно, не может понять, как это естественно и здорово. Но пастись получится нескоро. Пока нам рано пастись. Детство, увы, прошло. И для того, чтобы кто-то мог его иметь сегодня, мы, взрослые, должны заниматься серьёзными вещами...       Собравшиеся почтительно разошлись: на поляну вышел сухой — кожа да кости, очень лёгкий на ногу, лобастый старик в тёмно-зелёной набедренной повязке. Он был настолько в возрасте, что походил на зомби. То был старейшина джумпа-джампа, рода, имя которого, по крайней мере в английском языке, очень увязывалось и подходило такому энергичному и спортивному, несмотря на возраст, человеку.       Человек поклонился Уредецсиабу и сел на скрещенные ноги против него.       - Жираф — очень благородное животное, и всегда встаёт на защиту справедливости. Наш род неслучайно носит его имя, - заговорил он. - Спасибо тебе, что прилетел. Теперь Земле и всем её друзьям будет легче. Наши шаманы не зря потрудились вызвать тебя.       Все с недоумением переглянулись.       - Испокон веков тотем оборонял нас от нечистой силы, - старик развил свою мысль, он бережно вытащил из украшенной корзины череп жирафа земного вида, аккуратно окованный ценными металлами, инкрустированный драгоценными камнями — сам он непременно был пропитан и особыми смолами, иначе бы не прослужил так долго. - Сказания об этом жирафе пели деды и деды дедов и дедов, которые жили даже до прихода заморских белых людей. Он никогда не страшился львов и леопардов, сколько бы ран ему ни приходилось получать в стычках с ними. Очень долго держался против них — как заколдованный, и, когда ему пришёл черёд сложить свою голову, к ней не притронулся ни один зверь. Тогда шаман племени подобрал её и стал хранить как реликвию, потому что ему было видение, что дух жирафа защитит людей.       На черепе кое-где виднелись таинственные надписи, несколько слов по-португальски, по-английски, местные причудливые символы, известные только посвящённым, даже два-три китайских иероглифа.       - И дух жирафа всегда хранил нас, сколько бы поколений к нему ни обращалось. Он не только лечил лихорадку и останавливал смерть, но отгонял и злодеев. Однажды в двадцатом веке, уже под конец его, когда администрация белых людей несколько раз сгоняла с мест и выжигала нашу деревню, люди не утерпели и попросили шамана, жившего в те годы, вызвать дух жирафа. Через день за морем в стране белых людей свергли диктатора Салазара, а вскоре наш Мозамбик и вовсе начал свою независимую историю, путь к космической державе, которая у нас есть сегодня...       Собравшиеся настороженно слушали. Уредецсиаб тоже протянул уши к рассказчику.       - В этот раз всё началось с того, что в деревне появились игрушки, которые стали сводить с ума наших детей. За прошедший век у нас отлично налажена медицинская помощь, но средства её оказывались бессильны. И тогда те, кто хранил память о старинных верованиях, что поделать, обратились и к колдунам. Но колдуны сказали, что игрушка излучает проклятие звёзд, снять которое уже не в силах ни медицина, ни заклинания. Люди умоляли их хоть что-то сделать, и тогда шаманы принялись вызывать дух жирафа. «Ху-бу-ру-ру-ру-у-у!» - закричали они. С утра до ночи в шаманской роще били бубны и барабаны, слышались вой и рычание, грохот свистулек и звон подвесок с колокольчиками. В неистовом раже ворожили они до потери сознания — но дух жирафа никому так и не явился. Но колдуны не сдавались, и над селением только и воцарилось на несколько дней:       - Гурумэ, гурумэ, гурумэ — нкхаваи-ваи-ваи!.. Гурумэ, гурумэ, гурумэ — нкхаваи-ваи-ваи!..       Но больше других усердствовал, и неистовствовал, конечно же, жрец Гбакондзо. Он орал так, что вопли его достигали райцентра. Вот что он пел: Придите, придите, Духи божества! Если вы не придёте, То я сам к вам отправлюсь - Уваааа! Уваааа! Уаааа... Уаааа...       Последний аргумент, видимо, мог лучше всех возыметь действие — ведь каким духам божества понравится, чтобы кто-то приходил к ним на тот свет без их святейшей санкции...       - И, наконец, когда многие из них доколдовались до крови не только из носа, но и из ушей, уже не в силах подняться, колдун Гбакондзо воздел руки. Он возвестил, что дух жирафа пришёл к ним и сказал, что проклятие звёзд создано рабами злобных кочевников на далёком невидимом небе, поэтому оно крепко, но до поры до времени. И дух жирафа не будет тут помогать, ведь от проклятия звёзд лекарство создаст медицина в скором будущем. Но для этого, и до этого, нужно, чтобы звёздный жираф пришёл на Землю: сначала маленький, потом большой. Звезду жирафа давно пытаются покорить кочевники, но там бьются с ними, поэтому хорошо знают и суть проклятия, и умеют с ним бороться, и помогут людям Земли... Нет слов, сколько дней и ночей исступлённо ворожили шаманы, заклиная звёздного жирафа явиться... Я сегодня вижу его перед собой. И одного, и второго. И благодарю от всех джумпа-джампа... От всей Земли!..       Растроганный Уредецсиаб опустил уши и рога. Не зная, что сказать, он вполголоса по-русски сказал Селезнёву (на ломаном, но всё равно профессор понял):       - Честно говоря, чепуха какая-то... Я не думал... Это правда, что земляне настолько суеверны?       Но тут тишину нарушил Зодекс.       - Спасибо. Папочка очень старался, и я помогал, чем мог. Только мы тут ни при чём! Мы даже не медики! Это московские профессора и кенгуроиды вакцину делали, ну, и подсказывала им моя мама... И вообще — если так говорить, тогда поклонитесь дяде Володе Калинину, это он меня на астероиде в уртенседжиле подобрал. И Алисе Селезнёвой — это она папу с Фражента за мной вызывала!       - Да не я, Зодекс, - смутилась Алиса, погладив жирафёнка. - Одной мне такое не под силу. Это целый институт под началом Френилонды Ратиборовны над этим трудился...       Племя ещё не вполне разобралось, кого как зовут, и вообще кто что имеет в виду. Но к Алисе подошла уже девушка с ярко блистающими глазами навыкате, в красной набедренной повязке и с бубном на ремне наперевес. Её звали Мбунсумэ. Она одела на шею Алисе несколько диковинных ожерелий, ещё более диковинные и яркие достались жирафёнку, а самые необычные — Уредецсиабу-старшему.       - Приезжайте к нам ещё, прилетайте почаще, - поклонились Уредецсиабу старики.       - Спасибо за тёплый приём, - поклонился им жираф. - Да нет, наверное, так часто не получится. Ваши эзотерики верно угадали, что у меня много работы по противостоянию кочевникам. И то, что живём мы неблизко... Честно говоря, мне стыдно. Что я, такой большой, оказался таким глупым по сравнению с людьми Земли. И что воспитал такого непослушного сына.       Мбунсумэ взяла бамбуковую костяшку и неторопливо забила в барабан, негромко напевая песню, в которой вспоминалось колониальное прошлое... Нчонго Ндзоньзи впервые поймал себя на мысли о том, насколько была та необыкновенно красивой. Передних зубов у неё не было, но их не выбивали, по варварскому обычаю прежних веков — мозамбикские генетики научились, чтобы с детства было так у девочек...       - Пап, мне кажется, что здесь тебе, наоборот, только рады за моё непослушание! - опять подал голос Зодекс. - Только нам с тобой, конечно же, очень хочется домой. Ведь там есть мама! Мне понравилась Земля, и очень нравитесь вы. Но трудно жить в мире, когда вся планета — не родная... Даже тем более больно, что похожая...       Старейшина джумпа-джампа задумчиво положил сухонькую жилистую руку на плечо аспиранта Ндзоньзи, который ещё вздыхал, сожалея о том, что его ухаживания не тронули Кейт Дегтярёву.       - Звёздный жираф правильный пример подаёт тебе, сынок, - сказал старик. - И ты вдумайся в их смысл, его слов — не зря он символ нашего рода. Где бы ты ни оказался, больше всего тебе родина нужна, и тебе больше всех рады на родине.