Прядь за прядью

      Дазай не пришел ни через пять минут, ни через час. Чуя, откровенно помирая со скуки, рассматривал белый потолок с редкими трещинками. Потолок был скучный. И трещинки тоже.       Устало вздохнув, Накахара сел, а после, придерживаясь спинки кровати, аккуратно поднялся на ноги. Парикмахеру пришлось приложить довольно много усилий, чтобы побороть начавшееся головокружение и остаться в стоячем положении. Немного привыкнув, Чуя медленно поплелся к окну, лелея слабую надежду понять, где же находится эта клиника, в которой он оказался. Быть может, он увидит какой-нибудь ориентир?       Парень шел очень осторожно, стараясь не наступать на перевязанную и отзывающуюся на каждое движение ноющей болью ногу. Пока Чуя лежал без особого дела и ожидал дурного Дазая, он успел осмотреть себя, обнаружив много, очень много бинтов. Судя по ощущениям в теле, крупных ран было не меньше пяти, включая ту, что находилась на ноге. К тому же, немаловажен был факт отсутствия на Накахаре его одежды. Вместо любимой рубашки и джинсов на нем была какого-то непонятного бледного цвета больничная пижама.       Добравшись до окна, Чуя отодвинул штору, впуская в палату еще больше солнечного света. Нельзя сказать, что увиденное обрадовало Накахару. За окном было все то же здание, изгибающееся в некоем подобии квадрата или, скорее, прямоугольника. Напротив были лишь одинаковые зашторенные окна.       Смотреть на потолок было явно скучнее, чем на однообразный пейзаж за окном, поэтому Чуя устроился на широком подоконнике поудобнее. Он подумал, что было бы неплохо выйти из палаты и разведать, что творится вокруг, но было уже лень хоть как-то двигаться. «Нужно будет заняться этим позже», — подумал Накахара.       К тому же, Чуя все еще надеялся, что Дазай придет и принесет ему вино. Парень понимал, что это глупо, и оттого злился на себя, так и не разобравшись толком, вызван этот гнев отсутствием непосредственно алкоголя или того, кто должен был его принести. Так, сидя на подоконнике, Чуя заблудился в лабиринте плавно текущих мыслей и погрузился в дрему, которая столь же незаметно сменилась крепким сном. ***       Чуе снова снился тот странный сон, напоминающий скорее кошмар. Снова женский голос спрашивал: «Что же ты наделал, Чуя?»       Эта фраза, казалось, уже отпечаталась в сознании навсегда, окруженная ореолом таинственности и тревожности.       Неожиданно, к голосу добавился еще один, принадлежащий тому детективу с раздражающим хвостиком. Он задавал тот же вопрос.  — Да откуда я знаю?! — в гневе вскричал Чуя, отвечая обоим сразу. — Отстаньте от меня!       Но голоса не унимались. Они становились все более протяжными, постепенно превращаясь в завывания. С ними сливались все новые голоса, принадлежащие совсем разным людям, даже тем, которых Накахара едва знал. В какой-то момент к этому жуткому хору прибавился оглушающий скрежет и звуки, напоминающие взрывы.       Чуя оказался в своей парикмахерской. Стены вокруг него обрушались, грозя похоронить его в обломках. Голоса, не прекращающие свою ужасную песнь, будто помогали зданию разваливаться на куски. Накахара пытался бежать, но не мог сдвинуться с места. Потолок чуть впереди него начал рушиться, и парикмахер почувствовал, что если сейчас же не сделает что-нибудь, то умрет. Огромные куски бетона с торчащей арматурой падали все ближе к Чуе. Последним, что он увидел, прежде чем его завалило камнями, был странный алый силуэт с жуткой ухмылкой, притаившийся в облаках пыли.       Накахара резко распахнул глаза, стремительно выпрямляясь. Сердце бешено колотилось в груди, а к горлу подступал мерзкий ком ужаса. Чтобы хоть как-то прийти в себя, парикмахеру потребовалось несколько минут.       Осознав, что увиденное было сном, Чуя убрал с взмокшего лба прилипшие пряди волос и выдохнул, вновь прислонился спиной к окну. Вокруг было темно; видимо, пока он спал, наступила ночь. Но, так или иначе, время суток Накахару не волновало. Сейчас все его мысли крутились вокруг парикмахерской. У Чуи было нехорошее предчувствие.       Оставаться в палате Накахара больше не собирался. Он осторожно спустился с подоконника, готовясь заранее к сшибающему с ног головокружению. Крайне удивительно было то, что голова вовсе и не собиралась кружиться. Нога все еще побаливала, как и остальные перевязанные места, но гораздо меньше, чем когда Чуя только очнулся. Этот маленький странный бонус порадовал парикмахера, и он направился к двери.       Оказавшись перед выходом из палаты, Накахара задумался. Нормально ли будет, если он пойдет шататься черте где в больничной пижаме? Можно допустить, что пока Чуя находится в пределах клиники, это не будет проблемой, но по плану путь его больницей не ограничивался.       Парикмахер задумался и огляделся вокруг в поисках решения возникшей проблемы. Помимо кроватей, в палате находилось две тумбочки, в каждой по паре ящиков. Вероятность найти в них что-то полезное была ничтожно мала, но Чуя решил попробовать. И не зря. В тумбочке, стоящей около его кровати обнаружились брюки и рубашка. Этот странный факт оказался подозрительным, но было некогда отвлекаться на удивления. Накахара довольно ловко натянул черные брюки и рубашку. Вещи оказались великоваты, потому он закатал рукава и штанины, чтобы они не мешали движениям.       Справившись с одеждой, Чуя подумал, что было бы неплохо найти еще и обувь, но сделать это у него не вышло. Даже одежда в ящике являлась невероятной удачей и чудом, претендовать на большее сейчас было бы нагло.       Вновь подойдя к выходу из палаты, Накахара повернул ручку и толкнул дверь вперед, но та не поддалась.  — Серьёзно? — закатив глаза, фыркнул Чуя. Пожалуй, это было слишком обидное поражение, чтобы быстро сдаваться. Поэтому парень предпринял еще несколько попыток открыть дверь, что тоже оказались неудачными. — Да откройся же ты! — окончательно разозлившись, прорычал Накахара и с силой пнул несчастную дверь здоровой ногой.       То ли дверь была такой некачественной, то ли так было задумано, но в дереве образовалась приличных размеров дыра. Вернув ногу, что теперь была снаружи, обратно в палату, Чуя ухватился за одну из торчащих сломанных досок и отодрал ее. После, парень, ссутулившись, протиснулся в импровизированный выход, оказавшись в больничном коридоре. Дверь позади него печально скрипнула и открылась внутрь помещения. Сделав глубокий вдох, Накахара стиснул зубы, но удержался от каких-либо комментариев произошедшего конфуза и направился вперед. ***       Кёка снова совершала обход клиники, когда в соседнем крыле, где находился Объект, раздался сомнительного рода шум. Девочка тут же изменила своё направление, быстро, но абсолютно бесшумно побежав обратно.       У Кёки было важное задание, и проваливать его она совершенно не собиралась. Этому было, по меньшей мере, две причины.       Первая заключалась в том, что поручение было дано ей ни кем иным, как Коё-сан, которую девочка глубоко уважала. Обычно, на задания Идзуми отправлял Акутагава, который ей совершенно не нравился. Акутагава приказывал ей выслеживать и убивать людей, часто шантажируя и запугивая ее, при этом считая пустым местом и своей марионеткой. По сути дела, так и было. Если бы у Кёки была возможность, она бы убила Рюноске не менее безжалостно, как убивала других людей по его указке. Но такой возможностью, к сожалению, она не обладала.       Второй причиной был сам Объект, который девочке поручили охранять. Рыжий парень двадцати двух лет, который очень не нравился Акутагаве. Из сплетен, которые Кёка уже успела услышать, девочка знала, что Рюноске сражался с этим парнем и навлек на себя гнев Дазай-сана. Ей была приятна мысль о том, что Акутагаву поставили на место. Жаль, правда, что Идзуми не видела этого действа самолично. Говорят, что Рюноске воткнули в ногу огромный кусок стекла и запретили пользоваться помощью эспера, умеющего излечивать небольшие раны. Когда Кёка услышала это, она, слабо улыбнувшись, подумала, что даже Исцеляющий бы не исцелил самолюбия Акутагавы.       Идзуми практически добралась до палаты Объекта, когда увидела в дальнем конце коридора силуэт, что тут же скрылся, выйдя на лестницу. Кёка бросилась следом, отметив для себя дыру в открытой двери охраняемого ею помещения. Та была изуродована, а палата пустовала. Видимо, Объект очнулся и решил пройтись. Нужно было вернуть его на место.       Кёка быстро нагнала сбежавшего мужчину и остановилась. Теперь их разделял один лестничный пролет. Объект обернулся и удивленно уставился на неё.  — Кто ты? — настороженно спросил он, с недоверием покосившись на длинный нож, что девочка сжимала в правой руке.       Кёка молчала, все еще не уверенная, можно ли ей разговаривать с Объектом.  — Кто ты? — повторил мужчина чуть более настойчиво.  — Вам следует вернуться в палату, — ледяным голосом произнесла девочка. Подобная интонация стоила ей немалых трудов, ибо она была крайне фрустрирована происходящим.  — А если я откажусь? — рыжий прищурился. Судя по его глазам, он пытался незаметно искать путь побега. Но, по мнению Идзуми, это было глупой тратой времени. Он бы все равно не убежал от неё. Клинок Кёки быстрее.       Девочка одернула себя. Коё-сан говорила защищать Объект, а не убивать его.  — Возвращайтесь в палату, — немного менее уверенно сказала Идзуми.  — Я понятия не имею о том, кто ты такая, но, пойми меня, мне нужно уйти. Есть одно важное дело, которое не может больше ждать…       Кёка не стала отвечать. Было видно, что мужчина тщательно подбирал слова и не называл вещи своими именами. Это раздражало. Девочка просто продолжала смотреть на Объект ледяным взором.  — Ладно, хорошо, ты победила, — сдался рыжий. — Я пойду в палату, только, пожалуйста, не делай такое жуткое лицо.       Прошло немногим меньше минуты, пока мужчина понял, что ему нужно делать, и пошел наверх, минуя Идзуми. Кёка пропустила рыжего вперед, а после плавно проследовала за ним. ***       Чуя понимал, насколько трудным было положение, в котором он оказался. Сейчас у него за спиной была какая-то жуткого вида девчонка в кимоно и с ножом. Судя по всему, она была одна. Но от этого легче не становилось. Раз ее оставили тут совсем одну, значит она была достаточно сильна.       Побег стремительно проваливался, и шансов исполнить задуманное с каждой секундой было все меньше. Если Чуя побежит, его настигнут. Следовало действовать более изобретательно.       На самом деле, у Накахары был план. Весьма сомнительный и опасный в исполнении. Но, если все получится, Чуя с большой вероятностью сможет ускользнуть от девчонки. Если не свернет себе шею, конечно.       Они уже подходили к нужной палате, когда напротив парикмахера оказалось окно. Ноги Чуи подкосились, и он привалился к стене, скрючившись и сжимая руками голову. — Всё… болит… позови кого-нибудь… — едва ворочая языком пролепетал Накахара, еще сильнее хватаясь за волосы.       Девочка никак не отреагировала, лишь остановилась. Но, кажется, она была в замешательстве.  — Помоги мне… — прошептал Чуя сквозь надрывистый кашель и закатил глаза, начав странно содрогаться.       Девчонка склонила голову вбок. В ее взгляде читалось непонимание. Этого было достаточно. Накахара резко вскочил на ноги и бросился к окну. По клинике прокатился звон разбивающегося стекла. В тот же момент Чуя почувствовал жгучие полосы боли на руках и плечах — царапины       Пока парикмахер летел вниз, он едва успел сгруппироваться, дабы сделать приземление менее болезненным и травмирующим. Оказавшись на газоне, Чуя слегка удивился. Падение будто что-то замедлило, и он приземлился гораздо мягче, чем предполагал это сделать. Но без происшествий все-таки не обошлось. Выпрямившись, Накахара почувствовал резкую боль в перевязанной ноге и поморщился.       На мгновенье парикмахер обернулся и увидел силуэт девочки в окне. Ее лицо освещал экран мобильника. Более не медля, Чуя понесся прочь.       Через несколько мгновений Накахара столкнулся с очередной преградой — железными воротами, запертыми на замок. Но, как оказалось, в этой клинике некачественной была не только дверь. Чуе хватило пары рывков, чтобы замок разлетелся, и ворота со скрипом отворились. Радостно выдохнув, парень выскользнул из места своего «заключения».       Накахара, оказавшись за пределами клиники, встретился с не менее сложными проблемами. Перед ним возвышался лес. Он был за городом. Босой, раненный, в изорванной одежде.  — Отлично, — пробормотал сквозь зубы Чуя.       Он стоял в нерешительности у кромки леса, а через мгновенье нырнул в темноту. ***       Чуя пробирался к «Химавари» переулками.       Миновав небольшой лес, Накахара вышел к Йокогамскому порту. Оказавшись там, парикмахер вел себя особенно осторожно, припоминая слова Дазая. Иногда ему приходилось прятаться за контейнерами и складами, чтобы избежать патрули, наличие которых заставляло задуматься над истинностью того высказывания про мафию. В эти моменты Чуя чувствовал себя героем какого-то пресловутого боевика. Только вот в отличие от такого героя, что мог отделать врагов парочкой крутых приемов, Накахара был не в состоянии оказать даже легкое сопротивление. По крайней мере, не сейчас. Хоть порезы от осколков окна и не были крупными, кровь продолжала течь из множества мелких ранок. Но больше беспокоила Чую нога, на которую с каждой минутой было все больнее наступать.       Судя по липкой вымокшей штанине, у Накахары были проблемы. Не нужно было гадать, чтобы понять — то была кровь.       Парикмахер знал, что его действия нелогичны. Сейчас ему стоило найти помощь и заявить в полицию о похищении. Но он должен был увидеть «Химавари» и убедиться, что с ней все в порядке.       С каждым шагом, что приближал его к цели, Чуя терял надежду на лучшее. Но все равно изо всех сил продолжал верить. Он бубнил себе под нос, что все в порядке, парикмахерская стоит там, где стояла, и будет находиться там еще многие годы. Пожалуй, только эти призрачные убеждения держали его на ногах.       Небо, затянутое прежде облаками, начало проясняться. Из-за завесы выглянула серебристая луна, освещая Накахаре путь. Чуя знал, что он почти на месте. Осталось пройти до конца улицы и повернуть направо.       В воздухе витало что-то зловещее.       Еще издали парикмахер заметил неладное. Там, где должно было возвышаться здание «Химавари», была пустота. Чуя побежал. Боль в ноге была уже просто невыносимой, поэтому Накахара скорее едва плелся, но, так или иначе, он двигался на пределе своих возможностей.       Добравшись до того, что прежде было подающей надежды парикмахерской, Чуя рухнул на колени. Он устал и продрог, потерял много крови.       В голове кружилось лишь одно: «Нет… нет, это не правда, это очередной сон. Это просто не может быть правдой! Нет, нет, нет…»       Накахара слышал в отдалении какое-то неразборчивое бормотание, смутно осознавая, что это его собственный голос. Но это было не важно. То единственное, что действительно являлось важным, было уже уничтожено.       «Химавари» больше не существовало.       Чуя не знал, сколько времени прошло, прежде чем в его мыслях наступила тишина. Шок, обида, недоверие и отчаяние — все это улетучилось, оставив на месте себя лишь ледяную пустоту. Он все еще находился тут, у развалин, освещаемых лунным светом. Боль от ран никуда не ушла, но она уже не имела значения. Она казалась чем-то невероятно далеким, как прошлая спокойная жизнь, которая, как Чуя понимал, уже не вернется.       Аккуратная женская ладонь легла на его плечо.  — Пойдем, Чуя — тихо произнес отчего-то знакомый голос. Тот самый, что парень слышал в своих снах. — Тебе больше незачем здесь оставаться. Накахара рассеянно посмотрел на женщину и кивнул. Незнакомка утешающе провела рукой по его плечу и сделала пару шагов назад, будто приглашая Чую следовать за ней. Парикмахер почувствовал желание пойти за этой женщиной, но уже не смог подняться. Когда он попытался это сделать, глаза застелила темная пелена, и Чуя потерял сознание. ***  — И все-таки, я не понимаю, зачем нужно было это делать, — произнес Осаму, водя пальцами по запястью Чуи. На нем было несколько маленьких царапин. Тонкие пальцы Дазая аккуратно очерчивали каждую из них, не упуская ни одной.       На Чуе почти не было живого места. Он был весь изранен и валялся без сознания уже почти сутки, несмотря на то, что к нему уже пару раз приходил эспер с исцеляющей способностью. Бывший парикмахер шел на поправку, но очень-очень медленно. Дазай смотрел на этого жалкого и слабого человека перед собой. Несмотря на свою мощную способность, без Осаму он был бы уже давно мертв. Дазай испытывал отвращение к чужой беспомощности, но чувствовал и странную привязанность. Ему было интересно. Настолько интересно, что эспер был готов помочь Накахаре. Чтобы увидеть, чем все закончится.  — Он должен был проститься, — спокойно ответила Коё и посмотрела на Чую. — Это было необходимо, чтобы он смог перейти черту… — Дазай закатил глаза и насмешливо фыркнул. — Перестань так делать, — ровно, но с нажимом сказала женщина.  — Чуя чуть не умер вчера ночью. Я думал, что вы хотели, чтобы он оставался среди живых как можно дольше, — пожал плечами Осаму. — Почему вы не приказали Кёке остановить его?       В глазах Дазая горел яркий огонек любопытства. Но тот быстро сменился чем-то странно-болезненным, а после лицо парня стало непроницаемым.  — В любом случае, теперь он на вашей совести. Я не собираюсь промывать ему мозги, это слишком скучно, — не дождавшись ответа на свой вопрос, сказал Осаму и вышел из комнаты.       Коё посмотрела ему вслед. Она знала, что Дазай имел в виду, говоря о «промывке мозгов». Осаму хотел, чтобы она занялась объяснением основ и уговорила Накахару примкнуть к Портовой Мафии. Озаки также предполагала, что Дазай совершенно бессовестным способом использует ее, но, поскольку дальнейшее движение Чуи по этому пути было в ее интересах, она соглашалась на правила Осаму. А еще, Коё знала, что Дазай и сам уже начал действовать.