Посмертные проклятия - вред и польза

Резко хлопнула дверь, обрушиваясь на девушку, придремавшую от воспоминаний. Гермиона, немного хрипло из-за долгого молчания, произнесла: -Кто здесь? – гриффиндорка гулко сглотнула вязкую слюну, и этот звук показался ей отвратительно громким. - Приветствую Вас, мисс Грейнджер. – Дрожь, прошедшая по телу, была видна, наверное, невооружённым глазом, когда она узнала этот голос. – Надеюсь, Вы не будете жаловаться на моё гостеприимство? - М..мистер Малфой? Голос, кажется, отказывался ей повиноваться. - Конечно, мисс Грейнджер, Вы - грязнокровка, но я думал, что умная. Не льстите себе, я не приду к Вам в собственном образе. Я выпил оборотное зелье, и получилась весьма пикантная ситуация. Вы ведь были близки с Люциусом Малфоем? Голос приближался - вот под весом человека просела кровать. Руки мужчины обозначили фигуру лёгкими, едва ощутимыми прикосновениями. Гермиона мгновенно поняла, в каком виде она лежит перед похитителем, и, притянув себя руками ближе к спинке кровати, постаралась закрыть наготу ногами, насколько это вообще возможно. Издевательский смех оглушил. - Вы правда думаете, что это Вас спасёт? – на щиколотках девушки сомкнулись длинные пальцы и рывком вернули в исходное положение. Стало страшно и стыдно. В таком виде её, пожалуй, никто и не видел. – О, мисс Грейнджер, Вы так наивны… Девушка почувствовала, как на одной, а потом и на другой ноге сомкнулись оковы. Металл холодил кожу, и от этого мурашки побежали по телу. Теперь она не могла скрыться от острого взгляда. Он ощущался кожей. Смущал, откровенно путешествуя по всей фигуре. - И вот это, мисс, Вы особенно должны оценить. Трость со змеиной головой, точная копия своего известного оригинала… Как вам? Нравится? Холодный, но быстро нагревшийся металл скользнул по телу от груди до низа живота. - Но не будем так пренебрежительны к такой вещи… перейдём к чему-нибудь более интересному. Мужчина встал и начал раздеваться. Гермиона слышала шорох снимаемой одежды. Судя по звукам, девушка поняла, что похититель очень аккуратно вешает вещи куда-то, может, на стул. Лёгкий стук - это снимаемая обувь. Тихие шаги и смех - тоже тихий и весьма обидный. - Нет, я смеюсь не над Вами, мисс. - Как Вы?.. - О, очень просто, Вы вся покраснели от стыда. Я отучу тебя от этого, – голос неуловимо изменился, и волшебница вздрогнула от обращения. Затем из груди вырвался громкий вздох, ведь она почувствовала его дыхание на бедре и поняла, что последует дальше. - Никогда бы не подумал, что Ваша шея тоже краснеет от смущения. От каждого слова по ногам пробегала дрожь. Когда Малфой говорил, то задевал девушку губами. Такое случилось впервые в жизни Грейнджер… и лучше бы не случалось! В полном шоке от ситуации Гермиона тем не менее млела от откровенных ласк. Иногда девушка пыталась свести ноги вместе, как-то увернуться, но звон цепей напоминал, почему это невозможно сделать. Казалось, весь мир вот-вот разлетится на множество маленьких осколков, но именно в этот момент мужчина отстранился, и от разочарования Грейнджер громко застонала. - Попроси меня. - Что? – голова была ясная, но в ней не было ни единой мысли. - Попроси меня довести тебя до оргазма. Слово неожиданно резануло слух. От этого вернулась способность мыслить: со стыдом, возмущением, злостью и ещё десятком других эмоций. В этот момент девушка забыла, что ненадолго потеряла голову и что была готова отдаться своему похитителю. - Вряд ли во всём мире найдётся девушка, которая Вас об этом попросит. Вы мерзкий, отвратительный маньяк, который крадёт девушек и чужую внешность. - Этой девушкой будешь ты… но, так и быть, не сегодня. Оставив на губах Гермионы жёсткий поцелуй со следом укуса, мужчина ушёл, тихо хлопнув дверью. Пройдя несколько шагов по коридору, Малфой резко выдернул палочку из трости и трансгрессировал. Стакан полетел в стену, чтобы разлететься миллионом осколков. Затем о стену глухо ударило пресс-папье. Раздражённый до предела хозяин особняка опустился в кресло. Длинные пальцы с силой сжали виски, в которых, казалось, пульсировал огненный ёж. - Тонки, убери. Домовой эльф появился на редкость быстро, но всё равно вызывал раздражение, и Люциус хотел бы выместить всю злость на нём, но сил, чтобы встать, не было совершенно. Голова готова была треснуть напополам, и, кажется, начинала угрожающе потрескивать. «Гермиона, любимая…» Об стенку полетела чернильница. Появилось безобразное пятно на полу и слегка затекло на ковёр. Раздражение прибавилось. - Тонки! Домовик, низко пригибая голову, убрался. Хозяин пребывал в отвратном настроении почти всё время после свержения Тёмного Лорда, но когда начали появляться эти приступы или, может, чуть раньше, когда умерла хозяйка, жить стало совсем невыносимо. Молодой хозяин Драко съехал из дома сразу, как только хозяйке стало плохо, и увёз её с собой в лондонский особняк. Конечно, никому нельзя было сообщать, и домовик честно хранил свою тайну, а ведь такая беда приключилась… Хозяйка Нарцисса, как только слегла с болезнью, стала такой подозрительной, дошла до крайностей, подозревала, что Хозяин её отравил. Тонки сочувствовал хозяину, ведь ему пришлось восстанавливать свою репутацию, когда его собственная жена прокляла его. Но как бы сильно Тонки не переживал, хозяин был груб и зол, избивал Тонки, поэтому Тонки не сказал хозяину о темноте на его ауре. Сначала это можно было вывести, но хозяин тогда так избил бедного домовика, что сломал челюсть, и Тонки не успел… за это пришлось себя наказывать. А потом ничего нельзя было сделать. Чернота укоренилась у хозяина в оболочке и стала его частью. Пожалуй, домовой эльф раздражал его сильнее, чем беспорядок. Или, правильнее сказать, его раздражало решительно всё: и суетливый жалостливый эльф, и пустой гулкий дом, и это проклятие, которое породило раздвоение личности, и косые взгляды в Министерстве, и эта трижды проклятая грязнокровка, и собственное жалкое тело, неспособное противостоять желанию, и проверки беспристрастности его работы, и благотворительность, которой приходилось заниматься! Большой глоток огневиски притупил отвращение к себе, и воспоминания о Грейнджер перестали быть настолько отвратительны. Отставив стакан в сторону, Люциус ещё раз с силой помассировал голову. Надо пойти и отдохнуть, лечь в кровать и проспать не меньше десяти часов. В конце концов, он не железный, а борьба с проклятием на редкость утомительна. «Но Гермиона…» Очередной глоток заглушил голос, но ненадолго. Спустя пару секунд - всё-таки присутствие грязнокровки так близко, в такой… доступности, - делая вторую половину сознания гораздо более сильной, раздалось: «Она лежит там связанная, с закрытыми глазами, не знает, кто ты… Ты можешь развлекаться с ней пару недель, а потом однажды отпустить, и никто никогда не узнает, что это ты её похищал, даже она… Ты будешь вне подозрений…» Воспоминания о такой доступной и соблазнительной грязнокровке вызвали новый приступ головной боли вместе с небольшой порцией отвращения и куда большей степенью желания. Холодный душ привёл в чувство и облегчил боль. Мысли выстроились привычно ровными рядами. Гермиона Грейнджер, грязнокровка, волей проклятия связанная с ним, теперь лежит тут, в подвале. Она думает, что её похитил маньяк, принимающий оборотное зелье, а значит, не представляет опасности. Теперь, когда она тут, проклятие должно ослабнуть, и, когда получится, надо будет её отпустить. Заклятие, которое Люциус нашёл, подействовало, но лишь на пару недель. Ослабленное проклятие должно исчезнуть навсегда. На это был рассчитан весь план. Тянуло обратно в комнату, прижаться к тёплому телу, и одновременно эта же мысль вызывала рвотный рефлекс. Только рядом с Грейнджер не мучило проклятие, рядом с ней успокаивался голос, вызванный проклятием, а собственные убеждения о чистоте крови замолкали, стоило только Гермионе оказаться в зоне досягаемости рук. К счастью, за свой рассудок Малфой мог не переживать - остальные грязнокровки не вызывали никаких чувств, кроме брезгливости. Но и эту противоестественную тягу Люциус надеялся разорвать в ближайшую неделю.