One More Night

— Отлично, ты получил мое сообщение, — Лука впихнул в руки Микки классические брюки и черную рубашку, в одобрении кивнув головой. — Гейб сегодня не смог подъехать, поэтому ты на уборке, — он передал ему один из черных подносов. — Забираешь то, что осталось или то, что тебе отдают. Не поднимай поднос с чем-либо слишком высоко, иначе потеряешь баланс и все уронишь. И ты невидимка. Тебя не существует. Понял? — Да, окей, — кивнул Микки. — Теперь вали отсюда, — грубо приказал Лука. — Главная часть прошла, там везде одни пустые тарелки. Микки снова кивнул и распахнул двойные двери в бальный зал. Огромную комнату освещало множество полупрозрачных бра, похожих на тысячи свечей. Все стены цвета слоновой кости, невероятно высокий позолоченный потолок. Восемь хрустальных люстр, тускло разливая свой свет, добавляли залу романтичную обстановку. Самым большим и величественным элементом являлась лестница — с золотыми перилами и ступенями из мрамора. Все гости, одетые в элегантные костюмы, потягивали Мартини. Микки пришлось несколько раз моргнуть, чтобы все переосмыслить. Это все было так нереально, что он действительно задумался, не сон ли это. Он был полностью поражен данной ситуацией. Он не мог поверить, что люди так жили. Что для них это была типичная субботняя ночь. Микки покачал головой, отбросив накопившиеся мысли, и подошел к столу, набитому грязными, использованными тарелками и разбросанными где попало салфетками. Он осторожно поставил несколько тарелок друг на друга и переместил их на поднос, поднимая его, чтобы проверить, не упадут ли те. Неплохо. Он начал аккуратно перемещаться сквозь толпу, собирая салфетки, а затем, спиной толкнув двойные двери, зашел обратно на кухню, чтобы забросить грязную посуду в огромного размера посудомойку.  — Получается? — спросил Лука, как только Микки собрался возвращаться обратно в зал. — Это не ракетостроение, мужик, — усмехнулся Микки. Улыбнувшись, Лука покачал головой, смотря за Милковичем, вернувшимся к своей работе. * Йен тяжело вздохнул, увидев Гранта и Джемму, стоявших неподалеку от него, Тео и мэра Грина. Он посмотрел на них страдальческим взглядом, безмолвно умоляя спасти его от тупого и скучного разговора, в который он был вовлечен, но оба советника Тео покачали головами, так же безмолвно отвечая, что они не имели права прерывать разговор столь важных персон. Он засунул обе руки в карманы своих брюк и стал переминаться с ноги на ногу. Ему действительно все начало надоедать, и если бы он еще немного послушал о снижении налогов и балансировании бюджета, он бы взорвался. — Дорогой, — Йен прервал разговор тихим, извиняющимся голосом. — Пойду возьму что-нибудь выпить, нужно освежиться. Тебе захватить что-нибудь? — он посмотрел на мэра. — Или для Вас, Дейл? — Нет, спасибо, Йен, — ответил мэр, подняв в воздух свой недопитый бокал с бурбоном. — И мне не нужно, любимый, — Тео наклонился к уху Йена. — Не напивайся, ладно? — прошептал тому он и оставил поцелуй на его щеке, когда Йен кивнул в согласии. В следующий момент Йен буквально подбежал к Гранту и Джемме, схватил обоих за руки, прошипел тихое «пойдемте» и потащил их всех подальше от Тео и мэра. — Захватывающая беседа? — со смешком спросила Джемма. — Пиздец, убивает меня, — прорычал Йен. — Плата за место светской сопровождалки, — Грант заработал легкий удар по плечу от Йена. — Чувак, должен сказать, хоть я и не гей, но из-за того, как ты великолепно выглядишь, я бы вполне мог им стать. Если бы я был Тео, тоже таскал бы тебя повсюду. — Ладно, ладно, — щеки Йена начали гореть. — Ты в хламину. — Почти, — подтвердил Грант. — Вечер только начинается! — Ты покраснел, Йен, — прохихикала Джемма. — Смокинг делает тебя настолько сексуальным, что ты превращаешь натуралов в геев. — Все еще не гей! — поправил Грант девушку, делая еще один глоток напитка. — Но не могу отрицать, что он величественный. — Величественный, — повторил Йен, закатив глаза. — Валим отсюда, а. — А ты предлагаешь взамен что-то другое? — игриво спросил Грант, понизив голос. — Мгм, — подтвердил Йен. — Ты же не думаешь, что я смогу вытерпеть все эти разговоры без кое-чего бодрящего? — Вы отвратительные, — фыркнула Джемма. — Люди должны иметь возможность задавать вопросы, типа... наши коллеги и боссы, — напомнила она Гранту. — А величественный золотой мальчик не должен отвечать. Мы должны. — Мы просто собираемся снять напряжение, — ответил Грант. — Знаешь что? Мне все равно, — Джемма пожала плечами. — Не моя проблема. — Йен, можно сделать снимок тебя и твоих друзей? — спросил подошедший в этот же момент с висящей на шее аккредитацией и камерой мужчина. — Очень быстро. — Конечно, — ответил Йен. Он встал между Джеммой и Грантом, легко обхватил их талии и улыбнулся перед объективом фотоаппарата. — И одну портретную, — попросил фотограф. Советники отошли в сторону, давая Йену собственное пространство. Мужчина в мгновение ока сделал пару кадров. — Это все? — Йен старался соблюдать терпение, желая поскорее убраться в уборную, где его и Гранта ждала встреча с кое-чем другим. — Да. И я знаю, что это не профессионально, — фотограф придвинулся ближе к Йену, снизив громкость голоса, — но моя жена — модельный агент, и она заставила меня пообещать ей, что если я когда-либо тебя встречу, то передам ее визитку, — он протянул Йену матовую карточку. — Она бы с радостью представляла тебя. — Оу, окей. Спасибо, — он засунул визитку во внутренний карман пиджака, на прощание пожал фотографу руку и затем подал Гранту невербальный сигнал, чтобы тот последовал за ним в туалет. * — Ну конечно же, блять, — выругался Микки, увидев ослепительно выглядевшего Йена, улыбавшегося в камеру на том конце зала. Он прикусил щеку изнутри, пытаясь придумать, как избежать этого идиота. Последнее, чего он хотел — устроенную Йеном очередную сцену, за которой последовало бы незамедлительное увольнение брюнета. Бывшим уголовникам было очень сложно найти работу, поэтому Микки не волновал ее тип. Он решил отслеживать месторасположение Йена, прежде чем подходить и убирать со столов. К счастью, рыжий засранец не сливался с толпой, поэтому его легко было заметить. Микки увидел, как Йен направился к ванной комнате с каким-то парнем, который до этого стоял неподалеку. Брюнет покачал головой, зная, зачем Галлагер туда направился. Чертов наркоша. Внезапная волна грусти накрыла Микки с головы до ног. Конечно, он был зол на парня, но он и не мог отрицать, что видеть его таким было жутко тяжело. Он задумался, действительно ли его парень был туп и слеп и не замечал того, что с тем происходило. Ему казалось, что могло быть и так, и так, а могло вовсе таковым не быть. Что именно может кто-либо сделать, когда дело доходит до этого упертого мудака? Микки встряхнул головой, в надежде, что хотя бы уборка грязной посуды заставит его перестать думать обо всем этом, и приступил к своей работе. * Через час ноги Милковича уже отваливались. Черные ботинки, которые он стащил у Игги после звонка Луки, были на размер меньше и жутко жали. Приди он в своих собственных, его бы сразу выгнали — в таких он просто не имел бы права ходить по этому полу. Милкович осторожно взял полностью набитый поднос и уже было собирался идти обратно на кухню, как услышанные им в следующий момент слова намертво приковали его ноги к земле. — Йен, не мог бы ты подняться сюда, пожалуйста? — в микрофон сказал седоволосый мужчина, до этого бубнивший какую-то политическую херню на небольшой трибуне напротив лестницы. После того, как тот произнес имя Йена, Микки понял, что мужчина у микрофона — не кто иной, как парень Йена, чью фотографию он как раз видел в одной из газет. Брюнет заметил Йена, неловко пробиравшего через танцпол, чтобы встать рядом с Тео. У Микки перехватило дыхание, как только старший мужчина взял руку рыжего в свою. Ни за что, блять. Йен был шлюхой, жаждущей внимания, но точно не такого рода внимания. Он выглядел чересчур неловко. Неужели его парень не знал, что подобное заставит его сконфузиться? — Йен, мы были вместе три замечательных года, — продолжил Тео. Микки издевательски хмыкнул. Три года — это ебанное ничто. Он слушал банальную речь Тео, которая по всем параметрам походила на типичное лизание задницы, но не упустил из внимания и шок, покрывавший лицо Йена слово за словом. Он был по-настоящему ошарашен. Мужчина опустился на одно колено, заставив всю толпу одновременно ахнуть. Йен закивал головой в безмолвном «да», после чего зал взорвался криками, воплями, вздохами и аплодисментами. Тео мгновенно вскочил и набросился на Галлагера с крепкими объятиями. Грудь Микки тяжело сжало от осознания того, что шок Йена быстро превратился в удовольствие. Лицо рыжего озарила широченная улыбка, которая значительно отличалась от его обычных улыбок. Галлагер смотрел на кольцо, красовавшееся на его безымянном пальце, и счастливо посмеивался. И, черт, в тот момент он был безумно красивым. Перед глазами Микки пронеслись картинки из прошлого. Улыбки, запомненные с пятнадцатилетия рыжего. Улыбки, предшествующие или следующие за смехом, поцелуями, слезами. Он вспоминал каждую гребанную улыбку, зная, что именно они спасали его все эти годы. Именно они заставили его поверить, что жизнь стоит того, чтобы жить, что любовь стоит борьбы. Они изменили его, они давали силы тогда, когда он прогибался под своими слабостями. Микки услышал тихое «блять», слетевшее с его губ. Эмоции зашкаливали, и глаза, предавшие его, начали слезиться. Это было слишком. Не важно, что сейчас происходило между ними, и как сильно все было запутано, было чертовски сложно видеть Йена, обещающего провести свою жизнь с другим мужчиной. Руки Микки затряслись и, потерявшись в своих мыслях, он слишком поздно заметил, что доверху нагруженный поднос начал падать, с грохотом обрушившись на кафельный пол. Абсолютно каждый человек в бальном зале обернулся, чтобы понять, откуда издался такой громкий звук, но Микки успел быстро присесть, чтобы остаться незамеченным. Голыми руками он начал лихорадочно собирать острые осколки разбившихся тарелок, не замечая, как они впивались в его кожу, моментально окрашивая все в красный цвет. Он был в шоке от всего случившегося, пока подлетевший из кухни официант не начал ему помогать. — Ты весь в крови, — парень уставился на ладони Микки, округлив глаза. — Чувак, ты весь в крови. Перестать их трогать, я принесу швабру, — и он ушел. Микки едва помнил, как Лука приказал ему идти к себе на кухню, начав отчитывать того за испорченный важный момент пары. Он не помнил, как дошел до кухни. Все, что было перед его глазами — улыбка Йена и кровь.