И знамя его надо мною — любовь

Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою? Можешь ли ты испугать его, как саранчу? Храпение ноздрей его — ужас. Роет ногою землю и восхищается силою; Идет навстречу оружию.

С Найлом они договорились встретиться у церкви, после окончания утренней мессы, на которой Хоран хотел присутствовать. Стайлс всё еще чувствовал себя неловко, когда речь заходила о молитве, словно в него могли кинуть камнем за то, что он позволил себе назваться верующим и тоже хотел прикоснуться к чему-то чистому и искреннему, а также узнавать о Чудесах Господних. В округе его поведение почти ни для кого секретом не было. В той или иной степени все знали, что Стайлс просто невоспитанный хам. Он мог швырнуть бутылку в проезжающую мимо машину, мог влезть на чужой участок, присвоить себе чей-то велосипед и вернуть его через пару дней, мог крикнуть что-то нелицеприятное вслед, мог долго мешать людям громкой музыкой. Именно поэтому Гарри знал, как на него будут смотреть, когда он войдет в церковь, и что они скажут Найлу, когда Хоран весело сообщит прихожанам, что Стайлс тоже хочет молиться. В лучшем случае они засмеются. В худшем — начнут рассказывать Найлу о его поступках и, возможно, кто-то из добрых прихожан сообщит и о самом главном. Нет, не так Хоран должен узнать обо всем. Конечно, наверняка он догадывался о том, что Гарри не святоша, про его проступки легенды ходили, особенно если он был в компании закадычных друзей, но про бесчисленное количество парней, которых Стайлс прижимал к двери туалета в баре... вряд ли Хоран мог себе представить такую степень аморальности, да и старушки-сплетницы о таком знать не могли. По крайней мере, первый шаг был сделан — Стайлс чувствовал трепетную нежность, когда вспоминал их занятия, и даже во время самостоятельного чтения Библии всё внутри Гарри тянулось к осознанию и открытию. И он знал, что у него есть чудесный проводник, который обязательно подскажет ему неясные моменты. Подумать только, он и в самом деле подчеркнул для Стайлса интересное и полезное! Уже некоторое время Гарри не был в церковном саду, и он очень скучал по их урокам в тени яблоневого дерева. В уютном церковном дворике ему очень нравилось. Гарри предпочитал думать, что Найл влюбился в него, пока они занимались в саду, а за кустами журчал маленький фонтанчик. Он с радостью вспоминал пение птиц, на что в обычное время не обращал внимание, тонкий аромат цветов и деревьев, окружающий их невесомой пеленой. Была и еще одна мысль, не дающая Гарри покоя и мешающая войти в Дом Божий. У Стайлса было такое чувство, будто Бог ему совсем не рад, во многом потому, что Гарри в каком-то смысле собирался его обокрасть. Нет, Гарри не собирался всерьез красть у Всевышнего Найла, но ему хотелось претендовать хотя бы на часть его внимания. На большую часть, скорее всего. А ведь Хоран наверняка был создан Им для Себя. Чтобы прославлять Его, чтобы наслаждаться его чистой, не омраченной грехами любовью. И тут явился он, сел на скамейку в церковном саду, влез в его жизнь, в его голову, влез в его рот языком, но, Господи спаси, как же это было приятно! Ради одного такого поцелуя Стайлс готов был гореть в аду до скончания времен. На этот раз Гарри не стал совершать прежних ошибок. Появиться перед Найлом сексуальным плохишом... дьявольское искушение, но это еще больше отдалит его своими прежними привычками. Стайлс знал, что выглядит горячо в короткой черной футболке, но соблазнять Найла в тот день, когда он решил доверить ему что-то личное... нет, это слишком низко даже для такого, как Гарри. В конечном счете Гарри встал пораньше, но потратил массу времени, чтобы привести себя в порядок, и чуть не сжег рубашку, пока возился с утюгом. Энн, заглянувшая в комнату, чтобы узнать у сына, как идут дела, даже не поверила своим глазам. Обычно именно она гладила ему рубашки. Гарри не стал объяснять, что к чему, просто сообщил матери, что Найл позвал его по очень важному делу, и Энн отпустила его со спокойной душой. Недавно соседка рассказала ей, как Гарри и сын пастыря ездили по округе и приносили старикам цветы, и это приятно согрело её душу. Найл предупредил заранее, что они поедут на фургоне, поэтому Гарри решил пойти пешком, прямо как в тот день, когда состоялось их знакомство. Погода сейчас была намного теплее, чем раньше. Цветами уже совсем не пахло, но и тонкий аромат еще неспелых фруктов пока не удавалось почувствовать. Мелкая песчаная пыль поднималась в воздух, стоило Гарри опустить ногу. Они жили в очень жарком городишке. Стайлс вспомнил, как его раньше сердили прихожане, дурацкая рубашка, перспектива торчать в церкви в семь утра. Он совсем не понимал, в чем смысл всего этого мероприятия, никак не мог связать бога и странное утреннее событие, пока Найл не показал ему веру во всей красе. С Хораном всё становилось божьим чудом, но, каким бы ни был замысел Господа, Стайлс знал — Найл был создан с особенной целью. Размышляя о своем, Гарри неторопливо добрел до церкви. Их приход был маленьким, но церковь всё ещё выглядела внушительно и немного пугающе — у Гарри даже на мгновение перехватило дыхание. Дом Господа. Место, где тебе всегда рады, но ты, приходя в гости, должен вести себя уважительно. Обычное правило, но соблюдать его не так-то просто. Простые люди не требуют от тебя чистых помыслов, в отличие от Него, а Гарри грешил по сто раз на дню, потому же что желал сына пастыря, светлое существо с улыбкой настоящего херувима. Открыв калитку, Стайлс ступил в церковный двор. Низко посаженные цветы качнули головами, словно приветствовали его. Странно, но все, что делал Найл, дышало жизнью. И буквально каждый цветок в этом саду был обязан своим прекрасным существованием именно ему. Словно Хоран подарил душу их скромной красоте, их неисчезающему аромату. Впервые в жизни Гарри думал, что мог бы помогать в саду и работать вместе с остальными, чтобы прелестные маленькие растения радовали чужой глаз. Из церкви не доносилось никаких звуков, значит, утренняя проповедь уже закончилась. Стайлс позволил себе с облегчением выдохнуть, потому что ему не хотелось сталкиваться с кем-то из прихожан сейчас. Конечно, теперь они относились к нему получше, некоторые даже одобряли, но Стайлс был настроен сейчас лишь на Найла, и ему нужно было знать, что Хоран рад его видеть. С заднего двора послышалась какая-то возня, заставляющая внутренности Гарри неприятно сжиматься. Звуки казались ему враждебными, и это насторожило Стайлса, потому что в церкви должно было быть тихо и спокойно. Он почувствовал себя диким зверем, чьи чуткие уши уловили опасность. Остановившись в кустах рододендрона, Гарри прислушался. Он совсем не хотел лезть в чужой конфликт или подслушивать, но и пройти мимо просто не мог. Совесть, в существование которой Стайлс раньше даже не верил, просто не позволяла вернуться к главному входу и ждать там. – Да ладно тебе... – услышал Стайлс знакомый голос и с удивлением различил Эша. Руки сами собой сжались в кулаки. Он вспомнил грязные слухи, которые дошли до него через Луи, и Эштон фигурировал там не в последнюю очередь. Его компания существенно отличалась от их компании, несмотря на то, что окружающие считали их одинаково проблемными. Лиам, Гарри, Луи и Зейн были во всём равны, но компания Эштона... потому и называлась его компанией. Потому что Калум, Люк и Майкл были под его началом. – Если уж трахаешься со Стайлсом, то я сгожусь. – Не знаю, кто распространяет эту информацию, но она ложная, – различил Гарри грустный и, пожалуй, уставший голос Найла. Это могло означать лишь то, что диалог начался давно. Возможно, в самой церкви, поэтому Найл так спешил покинуть её, чтобы не опорочить святые стены гнусными предложениями Эштона Ирвина. – Можешь меня не обманывать, – сказал Эш, и в его голосе проскользнуло плохо скрываемое торжество. – Майкл всё рассказал про ваши развлечения в церковной кладовой. А сейчас ты переключился на Стайлса, – как мог судить Гарри по его интонации, Эш закатил глаза. – Нет, выбор неплохой, но в любом случае этот неотесанный болван ничем не лучше меня. Мы с ним абсолютно одинаковые, кое-в-чем я даже лучше, – ухмыльнулся Ирвин, кажется, перегородив Найлу дорогу. – Тебе понравится. Злость, заставившая Гарри сжать кулаки, рванула в другую крайность — отвращение. Стайлс почувствовал, как от омерзения его передернуло, а к горлу подступил такой ком, словно он вчера выпил с десяток пинт пива и всё никак не мог очиститься. Эштон был абсолютно прав, в целом — разницы между ними не было. Когда-то Стайлс сказал Найлу почти ту же самую фразу, так же грязно остановив его в милом церковном садике. – Тебе лучше очистить свою голову от таких мыслей, для твоего же блага, – сказал Найл. Его голос был грустным и, пожалуй, сочувствующим. Не таким, каким он говорил с Гарри. – Я не осуждаю твой образ жизни, в мире множество искушений, но тебе нужно держаться ради спасения своего бессмертного духа... – Ты же просто шлюха, что ты можешь об этом знать? – фыркнул Эштон, и Гарри, обламывая ветви куста, вышел на тропинку. От ярости его лицо пылало, и он хотел только одного — оторвать Ирвину руки и ноги, чтобы он больше никогда не смог дойти до Хорана и сорвать прекрасный цветок, выращенный в Эдемском саду. – Пожалуйста, отойди, – успел проговорить Найл, задохнувшись, прежде чем увидел, что они уже не одни. Эштон держал его за запястье, а у Хорана было такое лицо, будто он сейчас рассыплется на части. В глазах Найла промелькнула надежда, когда он увидел стремительно приближающегося Гарри. – Убери от него руки, – рыкнул Гарри, возникая рядом с ними. От неожиданности Эштон моментально отскочил на два шага и чуть не споткнулся о свою ногу. Вид у него был перепуганный и раздраженный одновременно. Похоже, он меньше всего ожидал встретить здесь Гарри так рано: все знали, что Стайлс встает не раньше полудня. Взглянув на Хорана, Стайлс убедился, что Ирвин не успел сделать ничего существенного: не коснулся, не поцеловал, только схватил за руку, чтобы не дать возможности уйти. Найла всё еще трясло, почти как в тот раз, когда Гарри пристал к нему на том же месте, но он всё-таки облегченно выдохнул. – Ой, Гарри, ты здесь, – неискренне улыбнулся Ирвин. Его глаза песочного цвета горели непередаваемой злобой. – Не ожидал тебя тут встретить. Отчасти Стайлс его понимал. Если бы кто-то помешал его близости с Найлом, он растерзал бы его на месте. Вопрос был в другом. Этот прекрасный цветок из Эдемского сада рос специально для него, и Гарри не собирался его срывать. Только поливать, рыхлить землю рядом, наблюдать за его ростом и наслаждаться его ароматом. – Да, я тебя тоже, – сказал Стайлс, прищурившись. – Что ты тут делаешь, тебе не нужно пить пиво на заправке? – Я могу спросить тебя о том же, – улыбнулся Эштон. Его глаза всё еще скользили по лицу и фигуре Стайлса, словно он оценивал его. Один раз им уже доводилось подраться, но тогда они были пьяны и не совсем могли понять, кто в итоге вышел победителем. Говорили, что с тех пор Эштон не вступает в драку, если рядом нет преданных дружков. Гарри не был таким. Он, конечно, предпочитал, чтобы Зейн прикрывал ему тыл или Лиам шел с ним напролом, или Луи брал на себя особенно мелких и проворных, но даже в одиночку Стайлс вполне мог справиться с серьезным противником. Трусом в этом плане он не был никогда. – Не забывай, с кем говоришь, – холодно проговорил Гарри. Уголки его губ нехорошо дрогнули, и в этот момент друзья обычно понимали — что-то будет, если его не остановить прямо сейчас. – Ну что ты, – хмыкнул Эштон, поднимая руки. – Разве ж о таком забудешь? Нам всем, Гарри, нужно равняться на тебя во многих вещах, – вкрадчиво проговорил он, будто не замечая, как у Стайлса каменеет лицо. – Наверное, именно поэтому Найл тебя оценил, да? Вы отличная парочка, понимаешь? – спросил Ирвин, медленно соединив указательные пальцы и подмигнув побелевшему Хорану. У Гарри вздулась жила на шее. Про себя он знал наверняка, но называть Найла шлюхой, пусть и завуалированно, Гарри не мог позволить. Эш просто не понимал, насколько чистое и нежное существо он оскорбляет. Насколько огромная и искренняя любовь живет в его сердце. Не плотская, а духовная, к Всевышнему, а не к самому себе или партнеру. За это Ирвин должен был ответить. Он уже подался вперед, как вдруг почувствовал прикосновение к своей руке, мягкое, но уверенное, и Стайлс вообразил себя лошадью, ловко пойманной с помощью лассо. Наверное, Найл и в самом деле неплохо обращался с животными. – Достаточно, – остудил его голос Найла. Удивительно спокойный, несмотря на дрожь, и прохладный, чего Стайлс от Хорана никогда не ожидал. – Эштон, тебе лучше уйти. На секунду Стайлсу показалось, будто приятель скажет: «Нет», но он только кивнул головой, расплываясь в еще более широкой улыбке. – Как скажешь, – ухмыльнулся Ирвин и злобно посмотрел в лицо Стайлса. – Еще увидимся, да, Гарри? Тебя ведь все ждут. Если бы не Найл, продолжающий держать его руку, Гарри набросился бы на него в ту же секунду. Но Хоран был рядом, передавая ему спокойствие прямо через кожу, и Стайлс стоял на месте, словно его настиг праведный свет. Эштон бросил недобрый взгляд на их руки, но больше ничего не сказал, лишь направился в сторону выхода, насвистывая что-то себе под нос. Обычно это не значило ничего хорошего, но Стайлс не боялся. Гарри взглянул на Найла в тот момент, когда калитка скрипнула, а пронзительный свист смолк. – Ты в порядке? – спросил Гарри, протягивая руку к светлому лицу. Сегодня, как и в предыдущие дни, ему хотелось касаться лишь этого лица, и это было удивительно, потому что Стайлс не привык к нежным прикосновениям. – Он тебя не тронул? – Все хорошо, – Найл слабо улыбнулся, заливаясь маковой краской. Ему было неловко, что Гарри застал его в таком положении. – Все в порядке, я бы справился. Ладонь Гарри скользнула выше, он коснулся мягких, нагретых на солнце волос, незаметно для себя зарылся пальцами, не понимая, что дарит ласку. Его любовь, его ангел, его чудо. Лишь прикосновение, а внутри уже пылал пожар, и тело сладко задрожало, предвкушая близость, которой у них не могло быть. – Он часто приходит? – уточнил Гарри, пытаясь стряхнуть наваждение. В этом не было никакого смысла. Его искушение было прямо перед ним, дьявол положил его на блюдечке, а Бог подарил ему влажные губы цвета розы, растущей на поле при потоке. Он подарил ему легкий загар, напоминающий мед, рекой текущий на священной земле. Он подарил ему глаза-озера, выходящие из долин и гор. – Нет... лишь иногда, – ответил Найл, и его прерывистое дыхание распалило Гарри до золотых искр перед глазами и по всему телу. Свинцовая тяжесть легла в его руки, и он снова сжал кулаки, не замечая этого. – Меня это не беспокоит, – заверил Хоран мягким, как пух горлицы, голосом. – Я отлично справляюсь, Гарри. – Я убью его, – прошипел Гарри, вспоминая налитые злобой глаза. – Если он еще раз... Найл внезапно прижался к его груди лбом. Его теплое дыхание приятно щекотало Гарри кожу через рубашку. Руки Стайлса разжались сами собой? Разве можно думать о чем-то кроме него, когда он стоит так близко и почти чувствует, как он напряжен от его близости? Стайлс почти дрожал, ему хотелось отстранить лицо Хорана от своего тела и начать целовать. Прекрасные губы и пылающие щеки, и горячие, как солнечные лучи, уши, и шелковые волосы, и каждый дюйм его восхитительной кожи. – Даже не думай о таком, – шепнул Найл и его наполненные теплом губы коснулись Гарри через тонкую ткань. Это был почти поцелуй, если бы Хоран позволил этому случиться. – Это грешные мысли. Прости его, как я прощаю. Прощение. Как это похоже на него. Ведь и сам Найл говорил, что каждый верующий получит прощение, значит, не им судить, не им злиться, не им идти наперекор кому-то, чья воля тверда, чьи пути неисповедимы. Но как позволить случиться страшным преступлениям, как не предотвратить разграбление святынь? Стайлс только обнял Найла, прижимая его к себе чуть крепче. У них было несколько секунд, несколько райских мгновений, пока они не вспомнили отрезвляющую правду, делающую каждый и вздох грешным. Гарри осознал это первым, но не смог разжать руки, не смог размокнуть объятия. Он хотел помнить это тепло, лежа в своей постели и наблюдая за тем, как Луна медленно перемещается по небу из ночи в ночь. Наконец, Найл поднял голову. В этот момент, наверное, все его существо просило поцелуя, Гарри понял это по глазам, в которых таяли льды, но едва Стайлс склонился к нему, как Хоран тяжело выдохнул. – У нас еще много дел, – сказал он, отстраняясь, но всё-таки коснулся его щеки, ласково очерчивая губы Стайлса большим пальцем. Гарри захотел поймать его губами, но сдержался, и болезненное томление внизу усилилось. Эта дьявольская пытка обещала быть вечной. – Ты готов? За все разбитые сердца, за каждый раз, когда он не перезвонил, когда бросался грязными словами, за все те мгновения, когда он позволял очередному парнишке сесть себе на колени, когда прижимал лицом к стене, чтобы не видеть горящие желанием глаза, и трахался, но трахался хорошо... за все это, должно быть, сейчас он получал того, кого не заслуживал и к кому не мог прикоснуться, чтобы внутри все не дрожало от боли. Его награда, его поражение, его проводник, его Найлер, в чьих уютных руках мог свернуться клубком целый мир. – Конечно, что угодно, – кивнул Гарри, чувствуя, как острые шипы розового куста упрямо таранят грудь. – А всё-таки куда мы едем? – Доверься мне, – мягко улыбнулся Найл, протягивая Гарри руку. Затаив дыхание, Гарри взял его ладонь в свою, пытаясь не думать о том, как мог бы обсосать каждый пальчик так, что Найл кончил бы только от этого. Фургон уже ждал их за оградой — Найл припарковал его чуть дальше, чтобы он не мешал никому из прихожан. Сладкие мысли снова пронеслись у Гарри в голове, но он постарался поскорее забыть о них, чтобы не дразнить себя еще больше. Ладошка Найла была в его руке, и он не мог сосредоточиться на чем-то отвлеченном. Только на том, что этот хрупкий мальчишка собирался поехать куда-то с ним. Больше часа в маленьком салоне с Найлом. Жаль нельзя было хотя бы его потрогать, оттянуть его брюки, коснуться рукой наверняка твердого члена или сделать его таким парой быстрых движений, заставить кончить, в потом слизать все с руки, но Гарри решил сдерживаться. Правда, древесно-яблочный запах все равно сводил с ума, особенно когда они оказались так близко. Гарри даже носом повел, когда Найл сел за руль. Если бы это был кто-то другой, кто угодно, Гарри уже втрахивал бы его в сиденье. – Все еще не доверяешь мне фургон? – спросил Гарри с улыбкой, поправляя рубашку, чтобы она прикрыла его болезненную проблему. После сегодняшнего дня придется два часа лежать в горячей воде, потому что даже дрочка не облегчит эти страдания. – Ты же не знаешь, куда ехать, – ответил Найл с вежливой улыбкой. Гарри показалось, он чуть не назвал его «милый», но даже так Стайлс мог вообразить, будто Хоран уже принадлежит ему, а он принадлежит Найлу. – На обратном пути можешь повести ты, если запомнишь дорогу. Принадлежность кому-то. Впервые за всю жизнь Стайлса не передергивало от этой фразы, и ему не хотелось почиститься после того, как он мысленно её произнес. Отношения всегда виделись Гарри ловушкой. Капканом, из которого никогда не вырваться. Он никогда не хотел любить кого-то, никогда не хотел быть дурачком, который трахает только одного парня, когда вокруг полно шлюшек, не хотел водить человека в кино и покупать попкорн на свои деньги, а сейчас он, как люди, которых Гарри всегда презирал, мечтал сводить Найла куда-нибудь, поймать его мимолетную улыбку, обнять, нежно поцеловать, не переходя границы (и переходя их тоже). Неужели Бог подарил ему любовь, которой Стайлс никогда не заслуживал? – Ловлю тебя на слове, – сказал Гарри, исподволь любуясь Найлом. – Ты сегодня необычайно красивый, знаешь? Его руки изящно лежали на руле, а могли бы лежать на его плечах, пока Хоран скакал бы на нем, ввинчиваясь на стоящий член в произвольном темпе. Это было бы славно. Гарри представил, как раскраснелись бы упругие ягодицы Найла после стольких шлепков о его бедра, и украдкой сглотнул слюну, представляя, как его язык скользит по ним, проникая в растраханную ложбинку. – Ты тоже неплохо выглядишь, – ответил Найл, легко улыбнувшись. – Рубашка опять закрытая. Ты прячешь татуировки? – проницательно поинтересовался он. – Да, – честно ответил Гарри, коснувшись их через рубашку. Он знал расположение каждой. А сколько раз развратные парни облизывали его кожу, точь-в-точь повторяя рисунки, и сосчитать было нельзя. – Мама всегда была против, – припомнил Стайлс, взглянув на дорогу. Они стремительно покидали город, и Гарри вдруг подумал: не возвращаться бы никогда. Уехать далеко, в милую деревушку, где их никто не знает, жить в крошечном домике, где на стене висит огромный плакат Чарльза Мингуса с виолончелью. Ходить в церковь, где никто не посмотрит на них косо из-за того, что он швырнул в кого-то пустой банкой, будучи пьяным, как лорд. Каждое лето он бы уводил Найла гулять в поле, где трава росла бы выше их голов. Там, среди спелых колосьев, они лежали бы на спине и смотрели бы в небо на проплывающие облака, пока кто-нибудь из них не касался бы случайно руки другого, а потом они бы тянулись друг к другу в едином порыве. Найл оказался бы на его бедрах, дразнил бы его член близким контактом со своим телом, и когда Гарри стянул бы с него брюки, то увидел бы, что Хоран полностью твердый от долгого воздержания и желания. – ...Нельзя осквернять человеческое тело, потому что оно храм для души, – пробудил его от мечтаний голос Найла. Стайлс неловко моргнул, понимая, что пропустил интересную лекцию. – Тем более раньше татуировки наносили язычники. – Я грязный, – согласился Гарри, чувствуя, что его неверный поступок в прошлом только отдалил их сильнее. Почему он хоть раз не мог послушать мать и не забивать тело рисунками? Они нравились ему, безусловно. Нравились ветреным парням из бара. Нравились его дружкам. Но ничего бы не изменилось существенное, если бы Стайлс тогда сказал: «Нет». Он трахался бы так же много, столько же пил бы и был бы так же уважаем в своей компании. – Не думаю, – ответил Найл, поворачивая. Здесь дорога была старой и чуть потрескавшейся от жаркого солнца. – Ты милый. И... знаешь... мы не можем говорить однозначно, за Он или против, – проговорил Хоран, задумчиво взглянув на Библию, привычно лежащую на приборной панели. – Бог дал нам свод правил, но там нет объяснения, что делать в спорных вопросах. Если честна твоя вера, думаю... Он простит тебя, Гарри, – подбирая слова, заключил Найл. От его слов Гарри стало спокойнее. – И... мне нравятся, как выглядят твои тату. Подаренное Найлом спокойствие тут же испарилось, а утихающее желание снова начало возрастать, будто кто-то завел останавливающиеся часы. – Ты это серьезно? – спросил Гарри. – Да, мне кажется... мне птицы очень понравились, – признался Найл. – Они похожи на тех птичек, которых Иисус вылепил из глины и раскрасил солнечным лучом. Стайлс улыбнулся и откинул голову назад, невольно тряхнув кудрями. Конечно, каких еще птиц могли напомнить Найлу его татуировки. Только тех, что оживил когда-то Иисус. Но ему стало тепло. Так, будто кто-то оживил и его птичек, а вместе с ним и прохладное сердце, и дремлющую внутри тела душу. – Расскажи мне что-нибудь о ранней жизни Иисуса, – попросил он, исподволь любуясь Хораном. – Только не сильно отвлекайся от вождения. И Найл рассказал ему. Рассказал, как Мария и Иосиф увезли маленького Иисуса в Египет сразу после рождения, чтобы спасти его от Царя Ирода. Гарри с интересом слушал, как к Иосифу явился ангел во сне и велел бежать вместе с женой и младенцем. Он же сообщил ему о гибели Ирода, после чего Иосиф и Мария вернулись из Египта, но поселились в Назарете. Все это Найл рассказывал с такой нежностью, словно сам был свидетелем этих событий. Город оказался позади уже довольно скоро. Гарри и заметить не успел, как они оказались за его пределами. Тем более, Найла было не остановить, если он начинал рассказывать моменты из Библии. Это не надоедало, да и Гарри хотелось узнать как можно больше. Это отвлекало от нечестивых мыслей и поднимало Гарри настроение. К тому моменту, когда они приехали, Найл щебетал, как птица небесная. Фургон остановился прямо у восхитительного ранчо, но Гарри увидел кучку милых домиков, занятные придорожные забегаловки, и еще несколько построек неподалеку. Они находились на стыке между их городом и соседним, и даже воздух здесь отличался от того, к которому Гарри привык. Он был более свежий, пах ветром и еще лошадями. – Ранчо? – спросил Гарри, выпрыгнув из фургона. Песчаная пыль тут же взметнулась под его обувью облаком, еще большим, чем дома. Здесь было жарче, но из-за ветра казалось, что температура примерно одинаковая. Стайлс с любопытством посмотрел на добротную усадьбу, выкрашенную в практичный коричневый цвет. Она расположилась за оградой, как и несколько ангаров с животными внутри и большая конюшня. Он понимал, это не все хозяйство, лишь малая его часть, и Гарри было безумно интересно, кто решил содержать настоящее ранчо в таком бедном городишке, у которого даже мэра не было. Все-таки формально территория принадлежала именно их городку, но по большей части крутились здесь люди из соседнего города — место было проезжим, но почти не прибыльным. Именовалось местечко Кроукот, из-за большого количества ворон. Поэтому здесь невозможно было в полной мере заниматься земледелием, разве что разводить домашних животных, но кормить их естественным путем почти не казалось возможным. Только импортные корма, стоящие немалых денег. – Именно, – кивнул Найл, захлопнув дверь фургона. – Я приезжаю сюда иногда. Ну, знаешь, когда хочу покататься. В воспоминаниях живо пронесся тот день, когда они с Найлом впервые поцеловались, и одухотворенный Хоран, доверительно рассказывающий о своей жизни. О свободном джазе, о лошадях, на которых можно было ездить верхом, о невероятном чувстве свободы... о том, что было ему дорого. – И сейчас ты... – Хочу покататься, – кивнул Найл со странной, волнующей улыбкой. – С тобой. Ты не против, надеюсь? – Нет, – быстро ответил Гарри, разглядывая любимое лицо, и милые глаза цвета неба, которое Господь когда-то отделил от земли. Как же он был влюблен в него, в каждую часть его тела и в то, чтобы сокрыто внутри. Стайлс улыбнулся ему в ответ. – Вообще-то я не из трусливых, если ты забыл. Но, кажется, Найл совсем ничего не забывал, потому что совершенно внезапно он поцеловал Гарри в щеку, отчего Стайлс застыл на месте. У него сильно колотилось сердце, как бьются только вышедшие из строя часы. В голове шуршали помехи испорченного радио. Во рту пересохло моментально, и Стайлс судорожно зачерпнул ртом воздух, провожая взглядом Найла, который уже направлялся к воротам. Быстро сориентировавшись, Гарри моментально нагнал Найла. Он специально шел медленно, чтобы Стайлс в любом случае успел за ним. Вдвоем они подошли к воротам, которые рыжебородый мужичок в высоких сапогах уже открывал перед ними. На его голове красовалась старая шляпа от солнца, местами сильно потертая, а в одном месте даже залатанная. Волосатые руки украшал такой же рыжий, как и его борода, загар. – Здравствуйте, Джефф, – сказал Найл приветливо и подарил мужичку теплую улыбку. – Это мой друг Гарри. Я Вам рассказывал про него, – добавил он. Стайлс успел спросить себя, когда Хоран успел поговорить о нем с каким-то странным мужичком-фермером из соседнего города. – Гарри, это Джефф О'Девитт. Мой старый приятель. Воистину, у Хорана было слишком много знакомых. Гарри не мог себе представить ситуацию, в которой бы он подружился с каким-то фермером. Но у Найло получалось превосходно. Ему симпатизировали даже те, от кого стоило держаться подальше, но Стайлс не хотел сегодня вспоминать Ирвина. – Приветствую, – Джефф гостеприимно махнул рукой, пропуская их за ворота. – Всегда рад видеть маленького святого и его друзей. Вся земля за оградой оказалась притоптана. Гарри различил следы копыт, а также немного навоза. Лошади мистера О'Девитта были абсолютно здоровы, поэтому Стайлс не увидел конских волос из гривы или хвоста. Здесь, за оградой, было невероятно спокойно. Он мгновенно почувствовал, как размеренно живет этот мужичок. Наверняка кормит кур каждое утро, собирает яйца, выгоняет коров, если они у него есть, или коз. Возможно, у него есть сын, помогающий следить за скотом, или дочь, ухаживающая за стариком, в то время как он следит за хозяйством. Он мгновенно исчез в большой конюшне, откуда доносилось размеренное ржание и легкий цокот копыт. Лошадей у мужичка было много. – Джефф, кстати, ирландец, – громко шепнул Найл. Он будто бы прикрывал рот рукой, но ладонь его была развернута. – Прямо, как твой покорный слуга. К сожалению, кротостью он не отличается, так что с ним не шути, – улыбнулся он. Гарри неловко улыбнулся в ответ. У него было такое впечатление, будто от Джеффа в неудачные времена действительно можно ждать неприятностей. То, что он ирландец, все объясняло. – Я все слышу! – весело крикнул Джефф. – Я приготовил смирную кобылку для англичанина. И смирного мерина для маленького святого. – Джефф, бог велел любить всех ближних одинаково, а не различать их между собой, – сказал Найл, с улыбкой взглянув на Гарри. – Да, – быстро согласился Джефф, продолжая возиться в конюшне. – Но потом он сделал ирландцев лучшей нацией, так что вывод напрашивается сам собой, верно? Постепенно Гарри начал понимать причину странной улыбки Найла. Джефф, не теряя времени, проворно вывел из конюшни симпатичную белую кобылу с доброй мордой и серого в яблоках коня. Лошади шли размеренно, из чего можно было сделать вывод, что они часто гуляют вместе. Лошадь сразу понравилась Гарри, и он ей тоже. Кобылка дружелюбно обнюхала Гарри лицо и дунула теплым дыханием, Стайлс погладил её по морде, ласково провел рукой по шее. Это было что-то иное, совсем не то же, что гладить кошку или собаку. Лошадь была выше, чем он, крупнее, но всё равно чутко доверяла ему свою жизнь, потому как готовилась пустить его в седло, и Гарри не мог этого не оценить. Контакт был налажен. Джефф одолжил Гарри шлем и высокие сапоги, а потом помог забраться в седло. Ноги в стремена Гарри засунул сам и тут же увидел мир иначе. Он был выше, выше всего в тот момент, выше не так, словно он выпил запредельно много... иначе выше. Словно его жизнь переменилась в одно мгновение. Объяснив ему, как управлять лошадью, Джефф легонько хлопнул её, чтобы она пошла. На самом деле, в этом даже не было необходимости. В тот момент, когда Гарри сказал ей: «Вперед», лошадь уже тронулась с места. В первую секунду Стайлса захлестнуло странное чувство, от которого захотелось кричать во все горло, срывая связки. Он был не из пугливых, но душу охватило странное, волнующее ликование. Даже будучи ребенком, Гарри никогда не испытывал таких ощущений, но могучее животное доверяло ему себя и преданно вело вперед, хотя видело его впервые в жизни. Он вдруг понял, почему Найл так полюбил верховую езду. Найл, тоже переобувшись в сапоги, влез на лошадь без посторонней помощи, рысью нагнал его и с довольным лицом поравнялся. Вид у него был счастливый, необыкновенно счастливый, как если бы кто-то сказал ему, что вверяет их приходу небольшую конюшню и джаз-квартет. – Ну, как тебе? – спросил Найл. Он выглядел невероятно красиво верхом на лошади, и так спокойно вел её, словно делал это с рождения. Стайлс не мог не любоваться им в это мгновение, и чувства смешались в груди, словно молоко и тертое какао, чтобы создать горячий шоколад. Он чувствовал себя всем, каждым атомом вселенной, и Найл был с ним в эту минуту. Открытия и узнавания. – Превосходно, – ответил Гарри и не соврал. – Тут так... хорошо. – Когда ты начнешь уверенно держаться в седле, Джефф откроет ворота и выпустит нас за пределы ранчо, – заявил Найл. Стайлс представил, как Джефф открывает ворота, а лошадь, опьяненная свободой, вдруг пускает вскачь, и согласно кивнул. Он бы и сам был не прочь пуститься галопом навстречу ветру и отрытому пространству, но боялся, что вылетит из седла с непривычки. Нет, не ушибы страшили Стайлса, а напуганные глаза цвета небесной тверди. Найл и так беспокоился за него, это Гарри чувствовал кожей. – Ты хочешь, чтобы мы приехали вдвоем еще раз? – спросил Гарри. – Хочу, – ответил Найл. Его улыбка красиво осветила лицо, как солнце, луна и одиннадцать звезд. – Смотри, как я могу. Найл кивнул ему головой и, дернув за поводья, пустил коня галопом. Он сорвался вперед моментально, словно только и ждал, когда наездник позволит ему продемонстрировать свою силу. Мелкая песчаная пыль стояла столбом и вилась следом за лошадиными копытами, словно преследовала скакуна. Найл выглядел счастливым. Он скакал без шлема, и ветер развевал его волосы. Все это время лошадь Гарри медленно брела вперед, но это не мешало ему смотреть на то, как Найл скачет по кругу. Он замедлил шаг своего коня рядом с Гарри и снова пошел медленно, поравнявшись. Кажется, он почти не взмок и всё еще улыбался, распуская лучики света от одного кончика губ до другого. – Я не... – Ты не похвалялся, я знаю, – сказал Гарри, искренне любуясь им. Мягкие волосы Найла небрежно лежали, как упавшие колосья. Стайлс захотел нырнуть в них с головой, но только мечтательно вздохнул. – Нет ничего плохого в желании проявить себя в том, что ты умеешь делать. Оттенок нежности в его глазах был того же цвета, что и любовь. Если бы можно было утонуть в нем, как в бурной реке, Гарри бы сделал это. Но он мог только смотреть, смотреть и пока не касаться желанного храма души Найла Хорана.