Маги: эльфийские и тевинтерские. Хроники странной дружбы.

Когда оказалось, что из классической магии долийка знает всего пару заклинаний, Солас посмотрел на неё очень нехорошим взглядом. — Милая, — приторно ухмльнулся тогда Дориан, — ты уже знаешь, что твой лысый соотечественник пытается выбить у Кассандры разрешение учить тебя магии? С волосами он уже разобрался, а усы все ещё немного топорщились, несмотря на тщательную укладку. Да ещё и это путешествие во времени… Найрин после него со своими, послушными и вечно собранными в хвост каштановыми волосами долго возилась, а что говорить про поврежденные чужой магией усы имперца? — Вот первый раз слышу! — огрызается долийка, бросая на Павуса сердитый взгляд. — И на крыше конюшни я вот просто так, от нечего делать сижу! — Всегда знал, что долийцы странные, — соглашается Дориан, устраиваясь рядом. Лавеллан посмотрела на мага оценивающе, прикидывая свои шансы. Выходило, что с крыши она его ещё скинуть сможет, а вот вызвать коротковременную амнезию, чтобы он не выдал её убежище, уже нет. Так что придётся договариваться… — Помочь с усами? — предлагает долийка, оглядываясь в поисках Соласа. Имперец молчит, и Найрин приходится посмотреть на него, чтобы увидеть недоверчивый взгляд и убедиться, что имперец не свалил с крыши, чтобы с милейшей улыбочкой выдать Соласу, где находится его возможная ученица. — За Арлатан извиняться не буду, — зачем-то сообщает маг. — А при чем тут?.. — начинает долийка и отсекается. — Ладно. Не извиняйся. Так уж и быть. Разрешаю. — Ну спасибо, — усмехается Дориан, допуская Лавеллан до своих усов. Пара пасов — и структура волос становится нормальной, все повреждения и чужеродные заклинания испаряются. — Магия для бытовых нужд? — уточняет Павус, довольно трогая свои усы. — А ты пробовал мыть длинные волосы в горном ручье? — уточняет долийка. — Мыться холодной водой? — переспрашивает с ужасом Павус. — Какие же ужасы ты пережила! Лавеллан смотрит на него недоверчиво — издевается или холеный имперец просто привык к комфорту во всем и всегда? А Дориан смотрит с таким сочувствием… В общем, ржут они вместе. Лавеллан утыкается лицом в сгиб локтя, чтобы смеяться потише, а имперец себя не сдерживает. Его, конечно, замечают. И — а как могло быть иначе? — именно Солас. — Дориан, — смотрит на имперца этот странный эльф с холодным взглядом, — вы видели Лавеллан? Найрин замирает, боясь не то что пошевелиться, а даже выдохнуть. И подкрадывается острое чувство подставы — вот сейчас этот нахальный имперец её выдаст! — Да, — сообщает Дориан, окончательно убеждая долийку, в том что шемленам верить нельзя, а договариваться с ними бесполезно. — Она в лес пошла за какими-то травами, — продолжает невозмутимо врать имперец. — Солас, я не понимаю, неужели Вестница столь незначительна, что какой-то алхимик может послать её на черновую работу? — Она важна, — вздыхает Солас. — Но предпочитает не выделяться и помогать всем и каждому. К тому же её неуемную энергию нужно направлять в мирное русло. — Эльф хмурится, но все же спрашивает: — Позвольте узнать, а что вы делаете на крыше конюшни? — Здесь хорошая энергетика, — невозмутимо сообщает имперец. — Мне нравится сидеть на этой крыше. Что-то не так? — Нет-нет, — заверяет Солас и поспешно прощается. Дориан и выглядывающая из-за его плеча Вестница следят, как эльф быстро уходит в сторону леса, и молчат. — Значит, любишь сидеть на крыше конюшни, — через минуту не выдерживает Найрин. Дориан хмыкает. — Значит, хорошая энергетика, — продолжает долийка. — Всегда знала, что шемлены странные. Имперец хмыкает и спрашивает: — Можешь научить меня заклинаниям для приведены волос в порядок? Лавеллан окидывает его оценивающий взглядом и строго изрекает: — Знания не передавать! Смотри. И материализует над сложенными лодочкой ладонями схему заклинания.