Я не участвую в войне...

Их проблемы, помимо автоматической системы обороны здания, разработанной по принципу шаровых молний, возникающих непредсказуемо в пределах периметра, начались с того, что Наташина версия кольца не сработала. Проникновение внутрь затянулось ровно до тех пор, пока Старку не пришла в голову единственная рабочая идея обмануть компьютер, заставив его стрелять в собственный же щит. А для этого кому-то живому и дышащему предстояло станцевать лезгинку в дюйме от энергетического купола, чтобы сработала система наведения. На перспективу, имелся и менее отчаянный вариант: беспрерывно обстреливать щит, терпеливо дожидаясь, пока слетят к чертям предохранители земного производства. При этом надеясь, что после этого адская машина, позаимствованная у инопланетян, не рванет и не образует на месте города черную дыру. На все про все требовалось время и значительная огневая мощь, поэтому гораздо проще было изобразить мишень. В конце концов, ему не впервой было без карты по минному полю ходить. — Черт тебя подери, Барнс! — орала чужим голосом Наташа, и какой-то частью сознания, натасканной на этот голос, Баки ее слышал. Сквозь звон в ушах, глухо и неразборчиво, но слышал, упрямо отмахиваясь от поддержки. Конечно, мишенью он выбрал себя. Потому что Старку в это время пришлось координировать его действия и мониторить уровни энергии, а другие кандидатуры Барнс не рассматривал, потому что ему не сдались трупы раньше времени. — Я тебя ненавижу, Барнс! — едко выплюнула Нат, и это, кажется, стало первой ее фразой, дошедшей до Баки в полном содержании. — Ааа… — собственный голос все еще звучал глухо. — Я уж думал, мы в любовь играем, — Баки подколол с кривой усмешкой, и это все, на что им хватило времени. С падением щита и их проникновением внутрь или, скорее, с выходом наружу всего, что было внутри, им явно стало не до перебранок. — Ниху… — и Солдат не договорил, закрыв голову бионикой, чтобы смягчить удар. Нет, он, конечно, предполагал, что никто не расстелет для них красную дорожку и не развесит указатели кратчайшего пути, но и такого полчища он не ожидал. Когда только успели наплодить? Он вырвал нож, с которым на него напали, и метнул его в более дальнего противника, а ближайшего бросил прогибом, всем весом пройдясь по шее до заветного хруста. Рядом знакомо затрещали разрядами шокеры. На эти звуки Барнс в свое время тоже был очень хорошо натаскан, поэтому не услышать их в гуще боя, среди мечущихся тел, бросающихся с ревом, как оголодалые хищники, он не особо боялся. Треск электричества стал его ориентиром на Романову. — Хэй! — обернувшись, чтобы отбить угрозу от Наташи, он подставил ей левую руку для упрощения маневра, чтобы она смогла оседлать противника верхом. — Давай свой коронный! Благо, она сообразила быстро. Знакомый, отрепетированный во множестве вариаций стиль борьбы в паре. С Ди они это отрабатывали, когда у Баки было настроение на совместный спарринг. Они оттачивали синхрон, каждое движение доводя до автоматизма, до того, что мышцы запоминали уже безусловно, на рефлексах. Общие приемы, единые на двоих, которыми один подсекал, открывая уязвимые места, другой без промедления добивал… — Пригнись! — вдруг завопила Наташа, замахиваясь искрящей напряжением дубинкой, которая с треском рассекла воздух в дюйме над головой Баки. Кто-то, кому достались все вольты, истошно заорал, но Барнс уже не уделил этому должного внимания, полностью игнорируя противника в попытке успеть раньше. Раньше шальной пули. Выстрел пришелся в плечо, в момент, когда он разворачивался корпусом, чтобы прикрыть Романову. Сквозь слои одежды, на границе бронежилета, точь-в-точь на место стыка, потому что никакою другую пулю Баки бы не почувствовал… так. Стрелявшего уже настигла стрела Клинта, так что беспокоиться о нем не пришлось, и в общей суматохе Баки позволил себе то, что позволял крайне редко и лишь в моменты именно таких вот «метких» выстрелов, — взвыть от боли, прокусив до крови губу. Пуля щедро отдала телу всю кинетику, но внутрь сквозь металл не прошла, застряв в коже. Пока Романова замедленно считывала пестроту ощущений у него на лице, он успел вернуть Бартону долг, сняв одного у него со спины. Наташа в это время направила пистолет ему куда-то за спину, чеканя русское: — Замри! — и буквально секунду спустя повторила уже содержательнее. — Замри, или я выстрелю! Баки прочел нужное в ее взгляде, взглядом же дал отмашку, моментально выворачиваясь из уязвимой позиции и в кувырке уходя в бок. Единственный прозвучавший выстрел принадлежал Наташе. Забыв о ранении, Баки подскочил на ноги, оборачиваясь, и направил на бойца теперь уже свой пистолет, грубо пробасив: «Стоп!» Это прозвучало достаточно внушительно даже на фоне вопля противника, которому Наташа метко прострелила коленно. В таком положении, взятые на мушку, обычно только вопят, корчатся от боли и сдаются, но глаза напротив красноречиво выражали, что угодно, кроме желания сдаваться. Все, кроме адеквата, заметив малейшие признаки которого, Баки был бы готов к диалогу. Вместо этого он успел только толкнуть Наташу в сторону, чтобы самому принять брошенный вызов. Раненный боец дрался остервенело. Абстрагированный от боли, он ревел в слепой ярости, нанося удар за ударом. Непрофессионально, без какого-либо мало-мальски трезвого расчета. Это была агрессия в чистом виде. И мощь. Какие-то удары Барнс успевал блокировать, какие-то пропускал. Пока в конце концов, очередной выпад не пришелся по свежей ране, и тогда Баки взвыл в бешенстве, сгребая бионикой в грубый захват, прижал к груди и жестко зафиксировал шею в кольцо напряженных рук. Баки все еще выл на одной ноте от боевой ярости и боли, которые соединились в нем в единую взрывоопасную смесь, в момент затмившую разум. — Хейль, Ги… — Барнс сжал руки и сместил голову вращательным движением, обрывая фразу хрустом позвонков. Прямо перед ним стояла Романова в обличии той самой Гидры и в немом шоке наблюдала развитие сцены. Когда Барнс разжал руки — тело рухнуло к ногам, и она невольно отшатнулась. — Они все еще… — Наташа побоялась договорить вслух свою же собственную догадку, прикрыв рот в ужасе, который овладел ею слишком быстро, чтобы легко стряхнуть его с себя и никому не показать. Она видела достаточно бойцов, в том числе умирающих за чьи-то убеждения, с чужими именами на губах, но такого… такого ей видеть за всю жизнь еще не довелось. — Они до сих пор преданны… — она почти произнесла «ей», но Барнс вовремя осек ее, взглядом прося заткнуться. Незаметно возникшая позади остальных Алая Ведьма, зеркаля эмоции Наташи, прикрыла рот ладонью, изо всех сил пытаясь сдержать крик боли, раз за разом пронзающей голову. — Он им пообещал… — в ужасе прошептала Ванда, пропуская через себя бесконечные обрывки чужих мыслей. — Пообещал, что она… она доработает Сыворотку, если солдаты достойно покажут себя в бою и… и при… — у нее дрожал и срывался голос. — Приведут ему Зимнего Солдата. — Не лезь в их головы, — Баки грубо оборвал причитания, совершенно не впечатленный планами Шмидта относительно себя. — Завязнешь. Ванда! — Баки прикрикнул требовательнее и схватил ее за руки, которыми она обхватывала голову, очевидно, пытаясь закрыться физической преградой. — Они умирают, — Максимофф вскинула на него совершенно шальной взгляд, полный слез. — Сыворотка была не готова, она дала лишь временный эффект, как доза стимулятора, а…, а потом… — Ванда захлебывалась словами. — Они ходячие мертвецы, охотящиеся за ней, как за последней надеждой на спасение! — она посмотрела за плечо Баки на Наташу. — Шмидту они нужны только как массовка, чтобы спустить на нас, отвлечь. Отвлечь нас от… Баки сжал ее в руках и встряхнул, пытаясь вернуть в реальность, но алые глаза давно растворились в чужих головах и смотрели сквозь пространство. Клинт все это время страховал их уровнем выше и сорваться с позиции сию секунду не мог, а Солдата совершенно не готовили к таким вот поворотам в самый разгар боя… — Ванда, что проис?.. Хрупкое тело вдруг обмякло прямо в его руках, а затем и вовсе выгнулось дугой, испустив в пространство алую волну такой мощи, что Баки отшвырнуло в ближайшую по траектории стену. — Нееееееет! — второй волной стал пронзивший череп насвозь вопль чистого отрицания. Третий импульс уже застрял в мозгу знакомым именем. — Стиииив! Максимофф исчезла из поля зрения раньше, чем Барнс успел связать все фрагменты случившегося в единое связное событие, попутно попытавшись избавиться от навязчивых образов, в компании с которыми он точно трезво соображать перестал бы. — Баки?.. — Романовой понадобилось заметно больше времени прийти в себя, обсуждать подробности было некогда, поэтому Барнс просто поднял ее с пола бионикой и поволок за собой, держа автомат наготове. — Она нашла Стива, — пояснил он коротко, не углубляясь, отстранившись эмоциями от всего происходящего. Встречающихся на пути, недобитых волной несдержанных смертоносных эмоций Алой Ведьмы, Солдат устранял без лишней возни и сантиментов. Пулей в лоб, мучаясь лишь тем, что не мог в данных обстоятельствах обеспечить им более мучительную смерть. Не потому, что они ее заслужили или не заслужили, а просто потому, что пуля в лоб — это слишком легко. Это… Это слишком… Слишком мизерная цена! Отпустив Романову на лестнице, Барнс проделал неоправданно сложный маневр, чтобы спрыгнуть в пролет между этажами и найти себе более-менее адекватного противника. Баки думал, кровавый бой поможет. Он думал, полегчает. Но ему достаточно было лишь ударить, как когда-то Ди учила, левой рукой с достаточной силой в нужное место — и он просто достал из проломленной груди горячее, пульсирующее и истекающее кровью между пальцами сердце. Всего лишь сердце, которое никому не нужно, которое не запихнешь также легко в чужую грудь и не заставишь снова биться, продолжая чужую жизнь. Легче не стало. Ничуть. Больше Баки не извращался и просто методично спускал курок, продвигаясь все дальше, спускаясь все ниже и ниже… В самый ад. В личный Ад Джеймса Бьюкенена Барнса, который никогда не отвечал известным канонам и не был создан по образу и подобию. В его аду не горели костры и не кипела смола, в нем царила вечная мерзлота, от которой кровь стыла в жилах, от которой замерзало само время. Сухой холод заставлял все волосы на теле вставать дыбом, каждый новый выдох превращался в пар, каждый вдох сопровождался режущей болью сквозь защитный спазм… Ступив еще буквально пару шагов вглубь, Барнс замер, отчаянно пытаясь унять истерику внутреннего Солдата, который все настойчивее порывался встать у руля над телом и бежать. Бежать отсюда со всей доступной суперсолдату скоростью, лишь бы подальше и навсегда, как очень часто он бегал по обледенелым закоулкам собственного сломанного разума, просыпаясь окоченевшим, как замороженный труп. Баки закрыл глаза, для начала попытавшись просто дышать. Сердце бешено колотилось в груди, словно на высоте лихорадки, несмотря на окружающий холод. — Барнс? «Один раз убежишь — и будешь бегать вечно», — вдруг отчетливо прозвучало откуда-то из недр подсознания, и Солдат распахнул глаза на выдохе. На вдохе сжал кулаки, приказав себе не откликаться. Но после нескольких неудачных попыток дозваться вербально, Романова перешла на тактильный контакт, трогая его за пальцы живой руки. Солдат дернулся, избегая прикосновения, но все-таки не выдержал — повернул голову, чтобы посмотреть на нее. И взгляд этот странным образом никак не отозвался внутри. Он поднял чистую от крови живую руку и попробовал прикоснуться к ее виску, но она резко отстранилась, как если бы он намеревался ударить, а не просто погладить, убеждаясь. Солдат поджал нижнюю губу, так и не завершив движение, и рука сама собой опустилась вниз. Только сейчас нагнавший их Соколиный глаз замер, предусмотрительно держась на расстоянии, наблюдая за ними недоверчиво, вопросительно, профессиональным взглядом стрелка. Подавив инстинкт, Баки растеряно моргнул, после чего кивнул невыразительно в направлении дальше по коридору. — Я туда не пойду. Не хочу на это смотреть, иначе от меня в неадеквате ничего хорошего не ждите, — чересчур туманное вышло объяснение, слишком капризное для бывалого киллера, но на другое у него не осталось сил. — Заберите девчонку и… в общем, выбирайтесь отсюда. Я закончу один. — Джеймс… — Романова насторожилась, протягивая ему руку раскрытой ладонью кверху с раздражающей осторожностью, словно он мог оттяпать ее по плечо в любой момент. — Давай без глупостей, ладно? Мы вместе… — Убирайся отсюда! — взорвался Барнс, теряя всякий контроль над собой. Его трясло. — Просто… — он тщетно попытался выразиться понятнее, при этом так, чтобы не раскрыть, хотя в ее маскараде он был заинтересован меньше всего. — Просто не надо сейчас этого делать, — он поймал ее взгляд, пытаясь глазами передать чувства. «Не надо сейчас быть ею, пожалуйста. У тебя нет ее власти…» — Не надо, — он повторил дрожащими губами и для усиления эффекта медленно покачал головой. — Идем, — Наташа едва заметно кивнула, выражая понимание, и отвернулась к Клинту, беззвучно моля того об отсутствии очевидных вопросов. — Идем же! — нетерпеливо схватив лучника за пальцы, она потянула его за собой дальше по коридору. Но в ориентировочно указанном направлении не было ни дверей, ни развилок, куда можно было бы свернуть для продолжения пути. Тупик, со всех сторон замыкающийся ловушкой из голых стальных стен без ручек, индикаторов, замков… Романова порывисто обернулась, но призрак давно растворился в лабиринте, и ждать от него подсказок не пришлось. — Ванда! — позвал Клинт на грани крика и на пробу ударил в глухую стену ладонью, поморщившись от отдачи. — Ванда, куда нам идти? В ответ ему на с виду однородной, с металлическим блеском плоскости начали проявляться красноватые прожилки, постепенно складывающиеся из абстракции в рисунок наподобие головоломок-лабиринтов, которые печатали в журналах для подростков. Еще немного — и непреодолимая преграда прямо у них на глазах распалась в мелкий пазл и осыпалась камнепадом. Прежний тупик продолжился в еще одно огромное помещение, и близко недоступное обзору с одного только взгляда, но в детальном осмотре всего необходимости не возникло. На сплошь светлом фоне, от которого начинали болеть глаза, облаченная в красное Ванда, свободно парящая над полом в алом ареоле из своих сил, светилась ярким пятном, стягивая все внимание на себя. Когда она обернулась, взглянув на них сверху вниз, ее глаза полыхали алым, как два портала в преисподнюю. Клинт отпрянул чисто рефлекторно, хотя знал, что уж ему-то явно бояться нечего. — Ванда? — он начал неуверенно, одновременно пытаясь оценить обстановку и уместить весь объем помещения в целостную картину. В общем, набор стандартный для подобных мест. Не то чтобы Бартон их много повидал и успел заделаться экспертом во всем, что здесь должно или не должно быть, но над опознанием секционных столов и криокамеры долго голову ломать не пришлось. — Это… — как раз над «этим» ему пришлось задуматься, подыскивая наиболее удачное определение. — Новая модель морозилки для людей, да? — за помощью в корректном названии он обратился взглядом к профессионалу, присутствию которой рядом, здесь и сейчас он оказался внезапно очень рад. Да, он сам много чего умел и под бутылку-другую пива в неформальном дружеском кругу мог назвать себя мастером на все руки, но… определенно не в вопросах медицины уровнем повыше наложения индивидуального перевязочного пакета в полевых условиях. — Он мертв… — голос Ванды, несмотря на то, что звучал в обход ушей и вонзался прямо в мозг, слышался потеряно и глухо, как со дна могилы. — Я его не слышу. Даже бессвязных обрывков, даже отголосков бессознательного. Такой тишины от живых не бывает. — Мда… перевязочного пакета явно будет мало, — почесав затылок, чтобы хоть куда-то пристроить руки и урезонить раскрылившееся внутри чувство полной бесполезности в ситуации, когда делу не поможет меткий выстрел, Бартон обернулся к Хартманн. Она уж точно умела быть полезной, не стреляя. Теперь он с большего понимал, что за химия происходила межу ними двумя в коридоре и почему Барнс так активно спроваживал ее сюда. В то время, как они были здесь бессильны и бесполезны со всеми своими игрушками и навыками, она могла бы сойти за бога. Естественно, Клинт ждал от нее если не откровенного чуда, то уж точно скоординированных оперативных действий, которые он сам давно бы предпринял, если бы хоть что-то зависело от него. Увы. А она стояла, за все время едва ли изменив положение тела в пространстве и направление остекленевшего взгляда, которым буравила активную криокамеру, или… чем там оно было? — Эй, док… — Бартон списал все на шок, хотя про себя удивился, как человек с таким прошлым, которое имела эта женщина, голыми руками людей расчленяя, вообще способен впадать в ступор. — Док, рулите процессом и говорите, что делать. Надо вытащить его и самим выбираться, пока мы здесь все не окоченели. — Он же мертвый! — с нажимом повторила Ванда, как если бы во все предыдущие разы с более чем доходчивым объяснением ее не услышали. — Какая разница, мертвый или живой! — Клинт беспомощно всплеснул руками, все еще не получая должной поддержки. И понял, что сморозил чушь, потому что, конечно же, разница была, и он это сказал совершенно в другом смысле. — Мы же не оставим его здесь, правильно? Хорош столбом стоять, Госпожа Гидра! — это прозвище явно не было у Хартманн в фаворе, Клинт об этом прекрасно знал и употребил его целенаправленно, чтобы хоть немного расшевелить. — И Ванда, спустись, в конце концов, на землю! «Девчонки, да что с вами такое, в самом деле? Как будто первый раз! Хотя… такое, чтоб не монстры, да не пришельцы… вправду, наверное, первый…» — Старк, прием! — по старой привычке коснувшись уха, Бартон воззвал в коммуникатор. — Здесь дохрена навороченных кнопок, сенсорики и… — но еще прежде, чем Клинт успел углубиться в подробности того, как важно с первого раза во всем разобраться, наушник ответил ему шипением помех от местной, очевидно, не менее навороченной глушилки частот. — Зашибись поворот! Соколиный глаз впился взглядом в управляющую панель, или что-то, что было на нее похоже и встраивалось в стену, полностью основываясь на сенсорном управлении. Клинт по-прежнему слабо представлял, что они будут делать, окажись сенсор заточен под чью-то биометрику. — Хартманн, как работает эта штуковина? Клинт обращался к ней, и краем сознания Наташа понимала, что близка к провалу. Потому что, как ни пыталась, она не могла заставить себя соответствовать поведению той, чью роль исполняла. Диану со Стивом не связывали даже жалкие несколько лет знакомства, он для нее ничего не значил. Ее едва ли возможно было пробить на слезу видом тела в криогене. И уж тем более заставить впасть от этого в оцепенение. Она являла собой воплощенное хладнокровие, отстраненность и профессионализм, до которых Наташе, как оказалось, было еще очень далеко. Она перевоплотилась в Гидру, чтобы обмануть доверие русских. И чтобы у остальных был шанс попасть в Кронос. Этот шанс не оправдался, у нее больше не было никакой мотивации продолжать бессмысленную игру лиц. И лишь внутренний голос, лишь вбитая в нее в Красной комнате выучка «Идти до конца!» остановила ее от того, чтобы сдаться прямо сейчас. — Ванда… — она позвала как-то совсем потеряно, даже не пытаясь придать голосу необходимую уверенность или озаботиться тем, что ее последующие слова прозвучат откровенно разоблачающе. — Ванда, — она повернулась к Максимофф и взглянула на нее почти вровень — девушка повиновалась Клинту и опустилась вниз. — Мы что-то подобное отрабатывали, помнишь? Но Ванда по-прежнему смотрела на нее влажными алыми глазами и никак не реагировала. Романова отвлеклась, чтобы еще раз оценить обстановку и про себя проклясть обстоятельства. Здесь должна быть Харманн! Обязана быть! — В криосне, как в анабиозе, жизненные показатели снижаются и могут вовсе не фиксироваться, — Наташа била вслепую, сочиняла подходящие объяснения из ничего, из туманных аналогий со спячкой, в которую впадали медведи зимой. — Если попробуем взломать программу капсулы, рискуем запустить защитный механизм. Неважно, подразумевает ли он моментально действующий Техасский коктейль или отключение жизнеобеспечения — это, в любом случае, Стиву шансов не оставит. Нужно достать его оттуда как можно быстрее, чтобы система не успела заподозрить взлом, понимаешь меня? Наташе казалось, она несла чушь, которая не то, что не соответствовала действительности, так еще и звучала так по-детски, что удивительно, как Клинт до сих пор ее еще не пристрелил. Криокапсула, как и панель управления, была заподлицо вмонтирована в стену, очевидный доступ к ней был только один — с фронтона, а на поиск возможных других у них совершенно не было времени, потому что не было ни единого права ошибиться. И хоть Наташа не могла с уверенностью утверждать, что именно произойдет в ответ на их вмешательство, было вполне логично ожидать, что ничего хорошего. Иначе они бы не оставили его вот так… Ведь не оставили бы? — Я не… — алые всполохи отделялись от Ванды подобно солнечным протуберанцам. — Мы никогда… такое не отрабатывали. — Ванда, твою нерешительность мы обязательно обсудим позже, ладно? — Клинт приближался медленно, осторожно. — Я со своими как раз в Диснейленд собирался. Поедешь с нами, развеешься, отвлечешься от всей этой мути… — Я давно не ребенок, Клинт! И когда я последний раз пыталась что-то не разрушить … — А Диснейленд не только для детей, — Бартон не дал закончить. — И нам сейчас надо именно разрушить. Основательно и побыстрее, так, чтобы вся вот эта, — Клинт указал в защитное стекло, — жидкая дрянь, чем бы она ни была, долой, и чтобы кэп не задохнулся. — Но он же там, внутри! Вы не понимаете. Когда я… зла и расстроена… А сейчас я очень зла на них всех, на того, кто сделал это, будь то Шмидт или кто-то другой, мои способности… они убивают. Уничтожают и разрушают без разбора. Так случилось, когда брат умер. И сейчас снова, когда я искала Стива в их сознаниях… — Вариантов у нас не так уж и много, если только не сесть на задницы ровно и не надеяться, что Старку все же приспичит сюда заглянуть и покопаться в электронике, — Наташа сказала это Ванде более чем откровенно, в очередной раз давая Клинту понять, что она вовсе не та, за кого себя выдает. — Давай же! Мы подстрахуем. Максимофф в нерешительности поджала губы. Дальнейшие события, как и предсказывала Ведьма, превратились в хаос. Сперва алые всполохи объяли панель управления, чтобы избежать преждевременного отклика системы, затем медленно наползли и на стекло, словно пытаясь забраться внутрь, не нарушая целостности. Пол под ногами задрожал, задрожала стена, а жидкость по ту сторону резервуара равномерно окрасилась в неоновый красный. Прерывистый звуковой сигнал прозвучал одновременно или даже на пару секунд позже, чем толстое стекло треснуло, и давлеющие на него изнутри галлоны жидкости хлынули наружу, брызгаясь, смешиваясь с осколками стекла и алым свечением. Сориентировавшись в стремительно меняющейся ситуации, Наташа бросилась поймать падающее тело, Клинт отзеркалил ее движения с другой стороны, но способности Ванды оказались быстрее даже самой тренированной реакции. Тело Роджерса, мокрое и обнаженное до белья, а потому открыто изувеченное повреждениями, происхождение которых Романова запретила себе предполагать, даже без стабилизирующей жидкости, осталось свободно висеть в опустошенном резервуаре, поддерживаемое телекинезом, как до этого сама Алая Ведьма. От него, объятые красным, одновременно отделились все трубки и провода. В обозримых местах их креплений тут же проявились свежие следы, стремительно образующие кровавые натеки на внутренней стороне мертвенно бледных рук. — Он не дышит… — Ванда прошептала едва слышно, и дрожь ее голоса моментально отразилась на стабильном положении тела. И пусть Наташа понятия не имела, что делать дальше, интуитивно знала, что нужно делать хоть что-то и желательно оперативно. И делать предстояло именно ей, потому что, вопреки всему разоблачающему, что прозвучало, Клинт совершенно иррационально предпочитал верить, что перед ним Хартманн, которая непременно должна была уметь откачать суперсолдата. — Хорошо… — Романова нервно сглотнула. — Хорошо, Ванда, опусти его на пол. Дальше мы… — но «мы» упрямо не клеилось, хотя сама она была уверена, что в одиночку Стива не откачает. — Дальше я сама, — произнося это, она чувствовала, будто подписывает смертный приговор. Себе или Роджерсу, она пока не решила, да это и неважно. Тело было холодным, как лед. Оно, казалось, излучало этот холод в пространство. Было белым с морозно-голубым оттенком, словно в нем совершенно не осталось крови. И если даже налитые красным язвы говорили об обратном, интерпретировать трупное окоченение как-то иначе было проблематично. Ей Богу, перед Наташей, под ее руками был самый настоящий труп, она повидала достаточно подобных, чтобы быть уверенной — качать нечего, а дышать — не в кого. Это всего лишь труп очередного мужчины, которого Черная Вдова имела неосторожность прописать в своем сердце, как кого-то важного, как дорогого. И в тот же миг обречь его на смерть. Даже такого как Стив. Даже суперсолдата, с повышенными способностями к выживанию. Жидкость стыла при низкой температуре помещения, прямо на теле превращаясь в иней. Слезы, которые правдоподобия ради, не скрывала голограмма, ослепили. Ее пальцы, не обнаружившие пульса, блуждали по телу бесцельно, обжигаясь холодом, спотыкаясь об открытые раны. Наташа по-прежнему не думала об их происхождении, о том, что они могли быть заразны. Сперва она давилась рыданиями, рефлекторно пытаясь их сдерживаться, потом рыдала уже открыто. Барнс не пошел сюда, потому что знал, Ванда ему показала, и он не захотел смотреть собственными глазами. Киллер, лично совершивший и подтвердивший ни один десяток убийств, отказался… Бартон наблюдал со стороны и откровенно не знал, что делать. Что вообще он мог в этой ситуации? Да, ему хотелось всадить стрелу в белобрысый затылок, просто потому что… Потому что он все-таки ждал от нее чуда? Или хотя бы того, что она не растечется в желе на трупе? А ведь, на секундочку, и она человек. Но почему-то это утверждение Клинта не остановило. Слишком многого он ждал от нее, слишком много надежд она не оправдала. Приблизившись к ней сзади, Бартон сначала попытался оттащить ее осторожно, но когда она грубо стряхнула его руку, последние сдерживающие механизмы где-то внутри сорвало, и Клинт решил, что с нее не убудет. Схватив под руку, он грубым рывком оттянул ее в сторону от тела. Неожиданно вышло так, что почти отшвырнул на добрые полметра, потому что вовсе не рассчитывал, что будет так просто, что она, чертов суперсолдат, так легко поддастся. — Приди в себя! — получив возможность вклиниться между ней и телом Роджерса, Бартон отвесил ей звонкую пощечину. — Мы все еще… — удар вернулся в полной мере и заставил запнуться. Клинту на миг показалось, что он ударил не в лицо, а в стену, хотя подробности он предпочел не выяснять. — Мы все еще у твоего Черта на рогах, а не на похоронах в часовне! Соберись! Ванда кинулась к ней. Сдержать или успокоить — Клинт не разбирался, склонившись над телом. Не потому что до сих пор не верил, а потому что хотел почувствовать сам. Ну и потому что с большего именно ему выпала сомнительная честь тащить мертвый груз Капитана к выходу из этого ада. Он приложил в шее три пальца, те, которыми брался за стрелу, те, которые ощущали малейшую дрожь тетивы за миг до спуска. Им передалась лишь каменная твердость и мертвецкий холод. И сердце лучника пропустило удар, потому что надежда — слишком живучая тварь. Бартон тяжело выдохнул облако пара и закрыл на мгновение глаза, пальцами свободной руки надавив на веки, чтобы избавиться от лишней влаги. Когда, пару секунд спустя открыл, то первое, что попало в фокус — он мог поклясться, с его-то зрением — это как едва проступающая синяя жилка дрогнула. Зоркий взгляд моментально прошелся от шеи вверх к лицу в поисках подтверждения. Закрытые глаза в неестественно запавших глазницах, скулы острее, чем раньше, в густых зарослях щетины, синие губы с розоватым пенистым затеком у одного из уголков… Еще толком не сообразив, Клинт по наитию повернул голову еще сильнее вбок, чтобы дать отток жидкости, а ухом припал к обнаженной груди. — Клинт, ты что?.. Бартон молчал. Только слушал и про себя отсчитывал секунды. Долго, на извод терпению и нервам, но когда заветный, за больше полминуты единственный стук подтвердил, что зрение его все также остро, Клинт подумал: «Твою маму, Роджерс!», а вслух хрипловато сказал: — Живой! — и громче, почти крича: — Живой, чертяга! Больше пока говорить была нечего, да и нужно ли? С тем, что там потом будет, они потом и разберутся. Наташа с Вандой шмыгнули носами почти синхронно. Жажда активных действий, обретя мотивацию, вспыхнула в них с новой силой. — Надо будет на обратном пути раздеть кого-нибудь схожей комплекции… — Клинт стаскивал с себя куртку, хотя и полагал, что даже такой Капитан Америка, изможденный и заметно скинувший массу, маловероятно, в нее влезет, особенно в бессознательном состоянии. Одеял или хотя бы полотенец здешние изверги не припасли, одежды тем более, притом, что холод поддерживали стабильно собачий. — Погнали отсюда… — не без труда Бартону удалось отвести в сторону скованную окоченением руку, чтобы сперва хотя бы оценить и прикинуть. Бессознательный Роджерс даже после пары недель плена весил, как… В общем, не мало весил, и в одиночку Клинт бы его ни за что не вытянул. Он ожидал, что ему поможет Хартманн, но в очередной раз обломился, когда инициативу на себя взяла Ванда. Хотя,.. с ее телекинезом оно, может, и к лучшему. В любом случае, с этим он не спорил, но когда явно оживившаяся Хартманн, вместо того, чтобы бежать к выходу, стала возиться с компьютером в поисках порта для флешки, Бартона сдержал только вес на плечах. — Ты в своем уме? — Мы не знаем, что с ним делали и предстоит ли это исправлять! — она пояснила, даже не обернувшись и не отрывая пальцев от панели ввода. — Если мы планируем уничтожить это место, то искать ответы надо сейчас. Идите! Я догоню! — Черт с тобой! — в сердцах ругнулся Клинт и, крепче перехватив ношу, двинулся к выходу. С учетом того, как умело Ванда телекинетически распределила на двоих нагрузку, двигаться получилось неожиданно легко и на удивление быстро. Но «быстро» длилось недолго. Вторая ли это была волна, или недобитая первая, она настигла их еще до выхода на злополучную лестницу, ведущую прочь из ледяной преисподней. Ванда спроецировала вокруг них щит, сдерживая пули, и вес тела на плечах Клинта мгновенно увеличился раз в десять. Ему еще отстраненно подумалось, что, с одной стороны, это хорошо, и крови в бессознательной тушке кэпа явно на пару литров больше, чем ничего, а значит, сердце скоро разгонится. Но ноги подгибались под весом, тяжелое мокрое тело скользило, за обмороженную голую кожу было бесполезно цепляться, ища точки опоры… — Их слишком много, — натужно процедила Ванда, и Клинт почувствовал, как ее пальцы ощутимо царапают его обнаженное плечо. Их зажимали в кольцо по сценарию самых дешевых сериалов, в которых полчища зомби прут на своих живых жертв без остановки. Бартон не видел ни одного лишнего дюйма, ни малейшего зазора между приближающимися солдатами с красноречивым безумием на лицах и с жаждой крови в глазах. — Сможешь одна удержать его и щит вокруг вас? Выстрел в воздух все переиграл. Солдаты остановились, как отпугнутые оружием звери и уставились кровавыми глазами туда, где грохнуло. Сам Клинт и рад был повиноваться боевым рефлексам и тоже посмотреть, но понадеяться на сдерживающую силу одного лишь выстрела неизвестного происхождения и отвлечься было смерти подобно. — Назад или я выстрелю! — позади раздался знакомый голос Хартманн, произносящий незнакомую фразу на русском, смысл которой, впрочем, интуитивно угадывался. Вот только она при всем желании не смогла бы подобной угрозой сдержать сразу всех, если только… Ванда провернула какой-то новый фокус, и Клинт вдруг, абсолютно не двигаясь и даже фокусировку взгляда не смещая, совершенно ясно смог увидеть происходящее за их спинами. И услышать в голове, прочувствовать, насколько это возможно, значение иностранных слов. — Назад, я сказала! — Хартманн твердой рукой прижимала пистолетное дуло к собственному виску, держа палец на курке. — Дайте им уйти, или я себя убью! Факту, что она собиралась застрелиться, Бартон в итоге удивился намного меньше, чем тому, что толпа разъяренных безумцев повиновалась ей моментально и безропотно, словно свора цирковых зверей под голос дрессировщицы. Опустив оружие, перестав напирать, они расступились, открывая путь к лестнице. — Уходите! — тот же голос приказом обратился теперь уже к ним. В данной ситуации Клинту совершенно не улыбалось спорить и отказываться от заманчивого предложения, потому что в противном случае их буквально растащат на куски. Но и по-скотски свалить он тоже не мог. — Без тебя не пойдем, и в этом случае смерть кэпа будет на тебе! — Ты… — на миг Наташа лишилась дара речи, абсолютно не ожидая подобного выпада. — Ты совсем идиот, Бартон?! — Это кто тут идиот? — нетерпеливо огрызнулся Клинт, частично понимая, что хера с два Нэнси уйдет отсюда без своего Сида. — Они тебя живой не выпустят! Выйди вперед нас и веди! За чужим обликом Наташа знала, что друг, все еще понятия не имеющий о ее присутствии, прав. Живой она не уйдет. Но ведь Барнс все еще был где-то там, где-то там, вероятно, была и настоящая Гидра… Где-то там. В то время как здесь, с ними, был Стив, который нуждался в помощи. Этого оказалось достаточно для расстановки приоритетов. По-прежнему прижимая к виску пистолет и угрожая суицидом, Наташа вышла вперед, чужим голосом на русском командуя: — Назад! — Назад! — кричал лейтенант Смирнов, уже охрипшим голосом, дрожащими, скользкими в крови руками сжимая пистолет. Он отступал, все отчетливее понимая, что еще немного — и станет некуда. Их группа схлестнулась с пятью бойцами Шмидта на подступах к нижним уровням. Он один выжил, против двоих живучих суперсолдат. Без каких-либо признаков поддержки в этом смертельном лабиринте. У него в обойме оставалась одна пуля. На поясе висела граната. — Назад! — медвежьим басом послышалось Солдату за мгновение до того, как раненный, хромой и вымазанный кровью Стив вывалился в коридор и плохо скоординированными, но тяжелыми ударами раскидал противников, словно слепых щенков. — Я дожал бы их сам! — отчего-то Солдату пришли на ум именно эти странные слова и он испытал острую необходимость их озвучить, интуитивно зная, что они правильные. По неназванным, забытым критериям из чужой жизни — правильные. Он ждал такого же правильного ответа. И не получил.