Ничего не чувствую

      Они шли молча. Глубже по коридору стали появляться фонари на стенах и, хотя освещение оставалось скудным, больше не приходилось тратить чакру на то, чтобы просто не споткнуться. В какой-то момент их остановил грохот, добравшийся к ним даже сквозь толщу земли, но возвращаться назад означало потерять еще больше времени. Они постояли немного, а потом продолжили свой путь в гнетущем молчании. Сакура была абсолютно разбита. Но когда первая волна горя откатила, она подумала о том, что по сути Сасори тут не при чем. Он сообщил ей чудовищную новость, насмешливо, в самый неподходящий момент. Но он лишь вестник. Хуже было то, как он использовал эту новость, он хотел причинить ей боль. Он из кожи вон лез, чтобы она мучилась. Но что в этом было такого удивительного? Почему каждый раз она находила в себе душевные силы поражаться этому факту? И плакать, и чувствовать. Чувствовал ли он что-нибудь? Насколько сильно нужно было его уколоть, чтобы этот кусок льда хотя бы отдаленно ощутил все то, что намеренно ей причиняет. Как вообще она угодила в эту ловушку?             Сакура пыталась вспомнить хоть какие-то опасные симптомы, которые она вовремя не распознала, но тщетно. Ей, похоже, просто нравилось, когда ее задевают. И она, как истинный мазохист, вычислила в Сасори не истощаемый потенциал надругательств и жестокости. У нее чуть сердце не выпрыгнуло, когда она увидела Сасори там, на поле боя. Промелькнула надежда, что он пришел ее вызволить. Но нет, теперь все ясно. Это Дей-кун имел живое сердце. Это он заставил Сасори плестись сюда, бог весть на какие известные одному ему рычаги надавив. Если бы не он, не его неунывающий нрав, страшно представить то неконтролируемое чудовище, в которое Сасори мог превратиться. То, что Дей-кун жив, было самой искренне чудесной новостью для Сакуры за долгое время. И все же она не преминула воспользоваться этим. Как она только не вздыхала, как ни восклицала, как ни объяснялась своему другу в любви, пытаясь хоть что-то расшевелить внутри его бездушного напарника. Дейдара даже незаметно скорчил ей понимающее лицо, выражая свою готовность подыграть. Но одного взгляда на Сасори было достаточно, чтобы понять: он вовсе не слушает ее приторных восторгов. И сейчас он, уравновешенный и безучастный, просто шел чуть впереди нее. Он не нуждался ни в разговорах, ни во внимании, ни в душевном тепле, ни в тепле телесном. Сасори был непроницаемо самодостаточен. И чем глубже он погружался внутрь себя, чем дольше какой-нибудь случайный вопрос или касание не выдергивали его из черных коридоров собственной души, тем, казалось, безнадежнее он становился.       Бесконечная борьба за выживание на протяжении недели так измотали Сакуру, что она сама себя не узнавала. Куда делась ее взрывная безбашенная сторона? Где была та Сакура, которая могла взбеситься из-за пустяка? Она чувствовала себя слабой и уязвимой. Они шли уже так долго, бесконечно долго. Сакура вдруг нахмурилась.       — Тебе не кажется, что Дейдара уже должен был нас нагнать?       — Он всегда заставляет себя ждать, — ответил Сасори, ничуть не поменявшись в лице. Глядя на его спокойствие Сакура заставила себя отмести все дурные предчувствия. Но Сасори солгал. Ему уже чертовски давно начало казаться, что Дейдара мог бы их догнать. На каждой развилке они оставляли ему знаки. Он не мог свернуть не туда. Что-то случилось там наверху. Но какой смысл был возвращаться? Прошло больше часа. Дейдара был либо жив, либо мертв. Где-то под ребрами кольнуло, и Сасори в который раз проклял своё человеческое тело. Нужно избавиться от него! Приступы эмоциональности стали посещать его с завидной частотой. Сасори остановился.       — Я думаю, пришло время, чтобы ты мне объяснила кое-что.       — Что? — куноичи тоже остановилась, ее зеленые глаза были полны удивления. Сасори презрительно фыркнул.       — Пора бы мне привыкнуть, что ты такая недогадливая, но это так тяжело, — протянул он. — Зачем все это представление с удивленными ахами и хлопаньем ресницами? Ты должна понимать, о чем я. Не можешь не понимать.       — Я правда не понимаю, — искренне ответила Сакура. Сасори изучающе сощурился, пытаясь вычислить обман. Но в ней не было обмана. Едва ли девчонка вообще умела лгать. Она держалась прямо, но без вызова, может быть даже искренне хотела ему ответить.       — Я вспомнил кое-что любопытное.       Никакой реакции. Полное непонимание. И ему пришлось продолжить, хотя он не хотел озвучивать все свое предположение целиком. Сасори не мог на сто процентов положиться на свою память. И все же…       — Сразу после схватки, понимаешь? В тот день, когда я… проиграл. Не вздумай делать такое лицо! — он предупредительно вскинул руку, когда Сакура всего на мгновение сделалась виноватой. — Я хочу разобраться раз и навсегда! Что там произошло!       Куноичи продолжала своим видом олицетворять эталон растерянности. Она отрицательно покачала головой. Сасори поджал губы.       — Немедленно говори, как все было! — рявкнул он, катализируя тем самым, как ему казалось, мыслительный процесс в голове Сакуры. Но на деле только выводя ее из себя. Как он достал своими идиотскими пространными обвинениями. Каждый раз, нападая на нее, Сасори озвучивал малую часть информации, по которой Сакура, словно собирая огромный нудный пазл, должна была достроить оставшуюся часть сама!       — Если ты будешь на меня кричать, — прошипела она, — я тебе вдарю.       Сасори просто опешил от этой тривиальной, лишенной какого-либо интеллигентного подтекста, угрозы.       — Ты не можешь мне так говорить, — произнес он обескураженно. Сакура, застывшая перед ним с угрожающе сжатыми кулаками, чуть подалась назад. Ей тоже отчего-то показалось, что она не может так ему говорить.       — Я не могу тебе ничего объяснить, не понимая о чем речь, — предприняла она попытку наладить диалог без применения силы с обеих сторон. Сасори неосознанно умерил пыл.       — Но ты должна понимать, — сказал он. — Ведь ты что-то сделала со мной, прежде чем уйти, я отчетливо помню!       — Ах, это, — секунду поразмыслив, Сакура поняла, о чем он говорит. И, по мнению Сасори, это было сказано с чрезмерной небрежностью, если речь шла об оживлении мертвого человека. Он живо достроил ее фразу в уме: «Ах, это. Я просто использовала немного чакры, чтобы ты вернулся с того света, пустяки». Но Сакура, конечно, сказала другое:       — Мы с бабушкой Чиё извлекли из твоего тела все оружие. Потом мы перевернули тебя на спину.       — А потом? — с нажимом проговорил Сасори.       Сакура пожала плечами. Она задумчиво посмотрела вверх и влево, вспоминая подробности.       — Да ничего особенного… Бабушка Чиё хотела похоронить тебя в подобающем виде и…       — Что за бред! Какая кому разница, в каком виде хоронить! Зачем вообще хоронить кукольные обломки! — возмутился Сасори, перебивая куноичи.       — Тебе никакой! Но твоя бабушка, она хотела, чтобы все было правильно, и мы использовали одну технику, при помощи моей чакры. Она показала мне правильные печати и…       Сакура подскочила, когда Сасори издал жуткий яростный вопль. А потом он принялся ходить туда-сюда, угрожающе вскинув руку. Со всей очевидностью, он показывал Сакуре, чтобы она не произносила больше ни слова. Но Сакура и без этого не могла бы ничего произнести. От неожиданности она потеряла дар речи.       — Старая перечница! — воскликнул он. — Проклятая старая перечница!!!       — Эй, — возмутилась Сакура, — имей уважение!       — И бестолковая девчонка! — объявил Сасори, указывая на нее пальцем.       — Немедленно прекрати оскорблять! — потребовала Сакура, но кукольных дел мастер даже не думал прекращать. Он был взбешен до такой крайности, что готов был даже раскрыть их местоположение! Он просто был не способен говорить тише и спокойней. Его плащ угрожающе шуршал, развиваясь за спиной своего хозяина. Сасори сжимал и разжимал кулаки. Его по-детски изящные черты лица озлобленно заострились.       — Как можно было поверить в этот бред! Как! — не унимался Сасори, и Сакура боялась уточнить, являются ли все эти оскорбительные вопросы риторическими. И она все еще не могла понять, отчего он так взбеленился.       — Чего ты разорался, объяснишь ты мне что-нибудь или нет? — поинтересовалась она, чувствуя, что тоже теряет терпение.       — Твоя глупость! — заявил Сасори, и его обычно спокойные красноватые глаза метали молнии, — меня воскресила твоя непроходимая глупость!       Долю секунды Сакура слышала в этом только обидную несправедливость. А потом у нее в голове щелкнуло. Как все оказалось просто! Ведь она никак не могла понять, как Чиё смогла пересилить себя и убить единственного внука! А она не смогла! Сакура закрыла рот рукой, как будто бы ее вот-вот вывернет, и опустилась по стене на пол. Сасори мрачно нависал над ней в немом укоре.       — Дура, — снова буркнул он, уже без бурных эмоций, и отвернулся. Ему даже стало немного обидно от того, что она тогда не осознавала, что делает. — Может, что-нибудь скажешь по этому поводу? — требовательно бросил Сасори, впрочем, не отдавая себе отчета в том, что конкретно ему хотелось бы услышать.       — Ты ждешь, что я извинюсь за то, что воскресила тебя? — поинтересовалась Сакура, глядя на него снизу вверх. Он снова было принялся ходить, но потом повинуясь непонятному импульсу, тоже сел на пол, рядом с ней.       — Теперь я пытаюсь понять, как ты с таким уровнем наивности дожила до своих лет? — сообщил он со свойственной бесцеремонностью.       — Ты невыносимый и злой, тебе никогда не говорили? — спросила Сакура, стойко выдержав его скептический взор. Сасори усмехнувшись, запрокинул голову, как если бы ему вдруг стало скучно, и с глубокой задумчивостью принялся изучать потолок. Тусклый свет пробивался сквозь его темные ресницы, отчего создавалась иллюзия, будто они светятся сами по себе.       — Забавно, — сказал он, уголки его губ были едва тронуты улыбкой, — как мы вообще здесь оказались? Я всегда понимал куда иду, а потом меня словно порывом ветра забросило в этот коридор. И сейчас я здесь, — он плавно перевел взгляд с потолка на Сакуру, а потом добавил — здесь, с тобой.       Она не понимала, действительно ли его это забавляет, или же он так выражает свое недовольство ее присутствием, но одно Сакура знала наверняка, где-то в районе солнечного сплетения у нее все сжалось от этого взгляда. Пронизывающего, изучающего, заставляющего сердце пропустить удар. Сакура застыла, чтобы ни единым движением не выдать себя. Пронеслась мысль, что стоит ему разглядеть хотя бы тень того, что с ней происходит, и она пропала. Сасори какое-то время рассматривал ее, а затем наградил очередной колкостью:       — Мне казалось, глупые девчонки, вроде тебя, должны болтать без умолку. А ты любуешься на меня и молчишь.       — Просто откуда тебе разбираться в девчонках? — грубовато ответила Сакура, но он неожиданно рассмеялся. Очевидно, через его скорлупу пробивались только самые острые издёвки.       — Полагаю, мы потеряли достаточно времени, — сказал он и в его голосе еще сохранились крупицы насмешливости, хотя лицо Сасори снова стало серьезным. Он поднялся с земли и отряхнулся. В отличие от Сакуры его крайне волновала опрятность одежды. Сасори не выносил пыльных следов. Покончив с этим, он собирался подать ей руку, но Сакура подскочила, как ошпаренная, избегая прикосновения. Сасори ошибочно списал это на гордость.       Очень скоро они добрались до последней развилки, перед подземной частью города. Сакура была уверена, что есть и более короткий путь, однако о его местоположении она ничего не знала. Вдалеке забрезжил более яркий свет и Сасори, который шел чуть впереди, остановился, прислушиваясь.       — Что там? — шепнула Сакура.       — Ничего, — бросил он через плечо, — но если бы что-то было, твои вопросы пришлись бы совсем некстати. Для этого есть жесты.       — Прости, — снова произнесла она шепотом. Сасори обернулся, чтобы посмотреть на нее со смесью строгости и раздражения. «Жесты!» — беззвучно повторил он. Сакура незаметно передразнила его, стоило ему отвернуться. Тут же, как по заказу, что-то застрекотало за поворотом. Сасори крадучись подбирался ближе, потом достал зеркальце из кармана, зацепил его нитью чакры и с его помощью заглянул за угол. Одинокий охранник упал как подкошенный, не успев и пискнуть. Сакура подумала о том, что любая её техника, кроме лечебной, наделала бы здесь много шуму. Они, наконец, вышли на широкую площадку, с которой открывался вид на подземный городской центр и на запечатанного в сосуде биджу. Сасори какое-то время изучал увиденное, потом они направились к лестнице. Охранников практически не было видно. От кипящей военной подготовки остался только строительный беспорядок. Похоже, все шиноби оказались задействованы на поверхности, и это не могло не радовать. Спуск вниз занял гораздо меньше времени из-за отсутствия эхо и наличия хорошей видимости. Когда они оказались на нижнем ярусе, Сасори заставил Сакуру забиться в какой-то тесный закуток, пока он изучал обстановку. Его терзало дурное предчувствие. Запечатанный биджу находился внутри исполинской клетки. И в качестве охранника, на низком табурете, сгорбившись над каким-то чтивом, сидел хлипкого вида старик. Сасори не мог поверить, что это и вся охрана. Он очень долго напряженно вглядывался в пространство вокруг старика, пытаясь что-либо обнаружить, всё тщетно. Сакура тоже насторожилась от подозрительного отсутствия охраны. Но Сасори был гораздо более внимательным и опытным, поэтому она, покорно притаившись, ожидала его вердикта. Он обернулся к ней.       — Я должен напасть, — сказал он. Сакура, решительно вскинув подбородок, кивнула.       — Ясно! Я готова.       Ее тонкие аккуратные брови сдвинулись ближе к переносице, губы слегка поджаты, щеки вспыхнули розовым. Сасори даже оторопел от этой боевой перемены. Однако в следующую секунду он уже смотрел на нее со снисходительной улыбкой.       — Сакура, — произнес он, — ты не поняла. Я сделаю это сам.       — Даже не думай! — возмутилась она, — я тоже буду сражаться! Я шла сюда ради этого! Я.       Сасори прервал ее пылкую речь одним небрежным движением — накрыв ее губы указательным пальцем. Он сделал это по двум причинам. Во-первых, он не знал, как заставить ее немедленно перестать спорить. А во-вторых, ему вдруг захотелось узнать, каковы ее губы на ощупь. Они оказались приятно мягкими и теплыми. Ее удивленно распахнутые глаза выдавали, что он застал ее этим врасплох. Но он и сам был растерян от того, каким неожиданно электрическим может оказаться простое прикосновение. И палец соскользнул, едва задев её подбородок. Сасори в момент сделался таким серьезным и собранным, что Сакура могла бы подумать, что ей все почудилось.       — Ты должна оставаться здесь, — приказал он и шагнул за угол. Сакура мимолетно приложила к губам кончики пальцев, а затем чуть высунулась из укрытия, чтобы всё видеть. Сасори мерным шагом, не скрывая более своего присутствия, подошел к старику на расстояние удаленного боя и остановился. Старик перелистнул страницу книги. На самом кончике его носа висели очки в тонкой оправе, которые он аккуратно поправил, прежде чем оторваться от чтения.       — Я уж думал, вы никогда не выйдете, молодой человек, — протянул он низким по-старчески скрипучим голосом. Сасори извлек из сумки небольшой свиток.       — В последнее время я слишком часто бьюсь с пенсионерами, — сказал Мастер. Свиток в его руках издал хлопок, являя трех воинственных женщин в красных одеяниях. Они парили низко над землей, застыв в грациозных боевых стойках. Их шелковые одежды колыхались. Старик поднялся с табурета и оказался совсем невысок. Он бесстрашно подошел к куклам и на одной из них поправил подвернувшийся рукав.       — Ты очень амбициозен, — изрек старик, задумчиво разглядывая кукольные лица.       — Если ты отдашь мне биджу, я не стану убивать тебя, — предложил Сасори. В ответ Старик разразился безумным хохотом, он хохотал до тех пор, пока кашель не сдавил спазмом его сморщенное горло.       — И что бы ты делал с биджу? — прохрипел старик, лукаво склоняя голову к плечу. Его глаза, черные и блестящие, сидели глубоко в глазницах, словно две редкие жемчужины, утопающие в илистой донной жиже. Сасори его тон был неприятен, но что-то было в этом дряхлом шиноби, что заставляло его проявить осторожность. Он не хотел нападать, пока не поймет, на что способен противник. Что-то с ним было не так.       — Я получил бы власть, — ответил Сасори. Старик снова неприятно расхохотался.       — Всем нужна власть, — туманно проговорил он и снова переключил свое внимание на кукол. — Они красивы.       — Сестры, — пояснил Сасори с напускным спокойствием. Ему не нравился этот разговор, и старик ему тоже не нравился. От его пронзительного взгляда кровь стыла в жилах.       — Сестры, — повторил старик, сохраняя небрежность интонаций Мастера. — Я бы их отведал, будь они живы.       Сасори зло сощурился, ему все это надоело.       — Отдай мне биджу и я уйду, — приказал он.       — Я подумал над этим предложением, — сказал старик, — и мое решение: нет.       Взмах руки, неприятный лязгающий звук, и три куклы молниеносным движением пронзили старика. Длинные клинки вошли в его тело под всеми мыслимыми и немыслимыми углами. Тело обмякло, наколотое на лезвия. Лужа крови быстро расползалась под его сношенными башмаками. Сакура в ужасе закрыла рукою рот. Ей было жаль этого старика. Но она была рада, что Сасори так просто с ним расправился, не пострадав. Он замер на том же месте, неотрывно глядя на труп. Сакуре не было видно то, что было видно ему. Поэтому она не поняла, почему он вдруг попятился назад. Ей стало страшно, и она выскочила и кинулась на помощь. Увидев это Сасори закричал на неё:       — Нет! Назад! Уходи! Уходи отсюда!       И только когда Сакура подбежала совсем близко, она увидела то, что принудило Сасори отступать, а ее — испытать непередаваемый ужас. Старик смотрел на них. Он был жив, но его лицо потеряло всякое выражение. Оно было пустым, словно выжатая до капли оболочка. А его глаза, распахнутые, черные — не были глазами человека. Их взгляд проникал прямо в душу, сковывая ее леденящим ужасом. Сакура вскрикнула. Лужа крови расползлась до неестественных размеров и почти подступила к их ногам. Сасори отодвинул Сакуру к себе за спину. Кровь начала вспениваться и бурлить, испуская густой пар, от которого во рту появился привкус железа. Затем тело старика дернулось, поползло в стороны, с пластичностью воска. Он растёкся полностью, и из этой массы медленно восстала уже другая, бесформенная фигура минимум в три человеческих роста. Голос, мощный и неестественно низкий, заполнил собой все пространство вокруг:       — Я покажу тебе власть, — прогремел он.       — Бежим! — вскрикнула Сакура. Сасори не сделал ни шагу.       — Я не стану бежать! Уходи! — скомандовал он. Фигура демона начала изменяться, разделяться на части, и обернулась в шесть длинных стрел. Они со свистом ринулись в Сасори, которому дважды пришлось отскочить. Сакура тоже метнулась в сторону, но там и застыла.       — Я сказал, уходи! — снова заорал на нее Сасори. Она с глупым упорством помотала головой. Он выругался. Стрелы нацелились друг на дружку и, сойдясь в одной точке, образовали черный мерцающий шар. Одна из марионеток врезала в него клинок катаны, отчего шар принялся трескаться, и осыпался на пол горстью осколков.       — Ты же понимаешь, что меня нельзя убить, — прогрохотал демонический голос.       — Ты пойдешь со мной, — заявил Сасори, чем вызвал приступ громоподобного хохота. Сакура застыла в немом ужасе. Осколки сущности затрепетали и слились в однородную массу, которая, находясь в непрерывном движении, переливалась и смешивалась сама с собой. Она разрасталась до тех пор, пока в форме ее не появилось четкости. Перед Сасори предстал невероятных размеров волк. Около трех метров в высоту, он нависал над Мастером, и с его оскаленной пасти капала вспененная слюна. Три марионетки обступили волка с разных сторон и двинулись вправо, словно в безумном хороводе. Они закрутились вокруг демона, образовав сплошную красную полосу. Волк клацнул зубами, выцепив одну из них и перекусил ее пополам. Две другие успели вонзить в его толстую шкуру свое оружие. Но демон легко стряхнул их обратно.       — Мне забавно наблюдать за тобой, — сказал волк, наклоняя голову к Сасори. — Твои силы ничтожны по сравнению с моими.       — Что же тебя здесь держит? — спросил Сасори с вызовом. Демон издал задумчивое «мм», он покрутил головой, а потом застыл на месте.       — Мы действительно могли бы договориться, — сказал волк, уставившись на Сасори выпученными черными глазами.       — Сасори, не надо! — вмешалась Сакура, снова подбегая к нему. Волк спокойно проследил за ней, выдохнув в ее сторону облако пара. Оно окружило ее на секунду своей пугающей аурой, а затем развеялось. Сакура вцепилась Сасори в рукав. — Что бы он ни сказал, не делай этого, слышишь? Сасори холодно взглянул на нее, а затем обратился к демону:       — Что нужно сделать? — спросил он. Волк осклабился, и выражение его морды стало напоминать улыбку. Он грациозно потянулся, выпрямив задние лапы, а затем лег, положив свою огромную голову прямо перед Сасори и Сакурой.       — Посмотри на те уродливые надписи вокруг сосуда, — произнес он пониженным тоном, — если ты сможешь их стереть, я буду свободен.       — Свободен?       — Разумеется, я не пойду за тобой. Но ты получишь в награду то, чего ты так жаждешь, — демон облизнул свой черный кожистый нос влажным языком, а затем перекатился на спину, поджав лапы. Сасори чувствовал, как Сакура настойчиво тянет его в сторону и раздраженно вырвал руку.       — Пожалуйста, — тихо поспросила она, — я тебя прошу, не делай этого. Не глядя на нее, он широкими шагами прошествовал к чернеющим на полу надписям. Сакура последовала за ним, но демон легонько подтолкнул ее огромной лапой и она, не устояв на ногах, упала, разбив коленки.       — Отчего ты не хочешь, чтобы я был свободен, глупышка? — обратился он к ней. Сакура испуганно обернулась. Два черных глаза были совсем близко. Демон перекатился со спины на живот, словно ласковый домашний пес. Она ничего не ответила, не в силах оторвать от него взгляда. — Я бы и тебе дал то, что ты хочешь… — протянул волк, — но, боюсь, это не в моих силах.       «О чем он?», — пронеслось у Сакуры в голове, и она зажмурилась, прерывая зрительный контакт. Сасори достал из сумки какой-то вытянутый свиток. Она снова предприняла попытку кинуться к нему, и снова была сбита с ног.       — Я могу стереть лишь правую часть надписей, — объявил Сасори задумчиво. — Но что я получу взамен?       — Сасори! — вскрикнула Сакура. Он не обернулся. Волк задрожал и начал съеживаться, вокруг его огромного тела взвился туман, а когда все осело, перед ними снова стоял дряхлый черноглазый старик. Старик поднял с пола нож, его лезвие стало покрываться красноватым матовым пламенем. Потом он достал из кармана маленький железный сосуд — не больше наперстка по объему. Положил на лезвие большой палец левой руки и принялся его отпиливать. Сакура непроизвольно сжала руки в кулаки, пряча свои собственные пальцы в надежное место. Палец шмякнулся на пол и покатился, оставляя за собой черный смоляной след. Старик поднял палец, сжал в ладони, и отвратительная черная жижа наполнила железный сосуд.       — Ты получишь это, — сказал демон, протягивая Сасори железную бутылочку. Тот забрал ее и принялся изучать.       — И что это?       — Часть меня.       — Что она может?       Старик хитро посмотрел на него.       — В умелых руках она может всё.       Сасори нахмурился. Он долго смотрел на живую черную жидкость, а потом резко вскинул голову.       — Хорошо, — согласился он неожиданно. Сакура чуть не задохнулась от ужаса.       — Ты с ума сошел! Это демон! Это сделка с демоном! Он убьет нас и всех вокруг, когда ты его отпустишь!       — Не всех, — заверил ее старик, — хотя, не стану отрицать, я немного голоден.       Сасори бросил бутылочку в карман. Потом не спеша подошел к связывающим иероглифам. Его ладонь легла на один из них. Сакура кинулась к нему, но на этот раз была перехвачена двумя оставшимися марионетками. Чернила зашипели под тонкими бледными пальцами Сасори и стали впитываться в землю. То же самое он проделал еще с четырьмя иероглифами. Старик с неестественной пластикой сделал сальто и захлопал в ладоши. Последняя надпись, которую Сасори собирался стереть, звучала как «связь». Сакура почувствовала, что кукольные пальцы разжались.       — Будь готова, — предупредил ее Сасори.       — К чему? — прошептала она.       — Бежать, — сказал он. Черная надпись стала бледнеть и, наконец, впиталась, как и все остальные. Старик замер, поднял вверх руки, его облик снова начал меняться, масса расти.       — Бегите, несчастные! — прогрохотало откуда-то извне. И тогда они действительно кинулись бежать. Земля задрожала. С потолка начала осыпаться порода. Сасори подцепил Сакуру за плечо и буквально затолкнул за угол, чтобы ее не придавило обломком стены. Земля в прямом смысле уходила из-под ног, и бежать становилось все сложнее. Они не разбирали дороги, миновали несколько коридоров и лестниц, но вычислить, где выход на поверхность было невозможно. Где-то вдалеке слышался демонический рёв. Они забежали в очередной коридор, когда потолок огромными кусками осыпался позади, отрезая им дорогу обратно. Оба остановились. Сакура упала на колени и расплакалась. Сасори задумчиво привалился к стене.       — Ну что ты разревелась? — поинтересовался он, как ни в чем не бывало. Она не отвечала. Плечи Сакуры мелко дрожали. — Ты боишься, что мы не выберемся отсюда? Мы выберемся, — добавил Сасори, но успеха это не принесло. Сакура подобрала к груди колени, спрятав в них заплаканное лицо. Сасори лениво оттолкнулся от стены и присел рядом с куноичи на корточки. — Глупо плакать без причины, — сказал он и тронул ее за плечо, но Сакура отмахнулась от него и поднялась на ноги. Она медленно, не глядя на дорогу, пошла вперед. Сасори, пораженный тем, что его оттолкнули, догнал ее двумя резкими шагами и с силой рванул за руку. Сакура ахнула. Пальцы Сасори впились ей в плечи. Она в панике уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь освободиться, но он был сильнее. Опьяняющее чувство победы ударило в голову. Она не имела права его отталкивать! Не сейчас! Сакура беспомощно дернулась и затихла. Сасори смотрел на нее, как на пойманную добычу. Она отстраненно подумала, что даже сейчас, когда он закипает изнутри, его руки все равно оставались холодными.       — Не смей вырываться, — угрожающе процедил Сасори сквозь зубы.       — Пусти, — взвизгнула она, чувствуя, как он сминает ее плечи, все ближе притягивая к себе. И в эту секунду Сакура ненавидела его. Ненавидела его насмешливую улыбку, ненавидела его злые прищуренные глаза. Сасори как-то ловко перехватил ее одной рукой, не потеряв преимущества. Им завладевало ощущение подавляющего превосходства. Сакура казалась такой хрупкой, не способной к малейшему сопротивлению. Кончики его пальцев обожгли холодом висок и поползли вниз, слегка задевая ресницы, оттуда по щеке, останавливаясь на её сомкнутых губах. Сакура осознала что дрожит, её страх смешался с поднимающимся откуда-то изнутри напряжением, когда Сасори болезненно зажал в нужных точках ее скулы, заставляя рот приоткрыться. Он хорошо знал это движение, потому что только так можно было заставить человека выпить яд. Сасори усмехнулся этой мысли. Ему нравилось ее нежное, лишенное острых правильных черт лицо, и особенно нравился её испуганный невинный взгляд. Палец скользнул в приоткрывшийся рот и зафиксировался, рискуя быть прикушенным. Но Сакура только судорожно вздохнула.       — Хочу, чтобы ты подчинилась, — хрипло прошептал он, склонившись уже над самым ее лицом. Сакура невольно вдохнула воздух, который он только что выдохнул. Силы совершенно покинули ее. И тогда Сасори вылился на нее наглым, мучительно медленным поцелуем. Он хотел не торопясь распробовать Сакуру на вкус, и ему это нравилось, нравилось то, какая она податливо сладкая. Его дыхание сделалось тяжелым и сбивчивым. Рука от лица плавно переместилась ей на затылок, впуталась в мягкие нежно-розовые волосы. И все изменилось. Теперь Сакура ненавидела саму себя. Ненавидела за то, что не способна сопротивляться. Тело ныло от напряжения. Она всего на секунду позволила себе податься чуть вперед, отвечая на его поцелуй. Но потом что-то внутри нее восстало против этого. Что-то необъяснимое и в то же время правильное. Сасори сразу почувствовал, как она напряглась в его руках, вытянулась, словно струна, а затем отвернулась и дернулась. Это стоило ему усилий, но он все же позволил ей вырваться. Пощечина обожгла кожу, но разве это была боль по сравнению с тем, как он подавил свою собственную волю? Сасори вскинул голову, на его губах проступила насмешливая улыбка.       — Что, — протянул он, — я разве не угадал?       Сакура почувствовала, как у нее стал ком в горле. Сердце бешено колотилось. Сасори снова начал угрожающе надвигаться, и она попятилась назад, концентрируя в руке чакру, но заставить себя ударить его она не смогла. Поэтому она просто вжалась спиной в стену, когда Сасори навис над ней, упершись ладонями по обе стороны от ее лица. Сакура прерывисто выдохнула. Он более не касался ее, но она все равно чувствовала над собой насилие, потому что она могла отшвырнуть от себя кого угодно другого, а его не могла. Ей даже на мгновение стало страшно, что он больше никогда к ней не прикоснется. И Сакура истребила это едва мелькнувшее сожаление. Она гордо вздернула подбородок и посмотрела в его глаза. Сасори улыбался, но глаза оставались холодными.       — Я спрашиваю, — повторил он уже спокойным голосом, — я разве не угадал?       — Никогда, — медленно проговорила Сакура, — никогда больше не прикасайся ко мне.       Все ее тело протестующе взвыло, хотя она не выдала этого ни единым жестом. Уголки губ Сасори растянулись в еще более уверенной улыбке, но она стала неискренне механической. Его рваная челка отбрасывала на лицо длинные темные тени, так, что глаза только поблескивали из темноты. Сакура чувствовала, как он напряжен, как он совершает над собой усилие. Бледная рука снова потянулась к ее щеке, но, так и не коснувшись, опала. Он молча отступал, как-то покачнувшись, сделал один шаг назад, а затем еще один. И, в конце концов, Сакуре стало холодно и больно.