***
Даже в тот день Санс не был настолько глуп, чтобы думать, что «ужин раз в неделю» будет длиться очень долго. Сразу же после первой недели, визиты стали два раза в неделю, а после долгой ночи просмотра фильмов в пятницу, Санс и Папирус заночевали. И становилось всё труднее уходить. Д-р Гастер не давил вопросами. Не настаивал, чтобы они остались ещё на час или даже на одну ночь, и отпускал их лишь что-то пожелав на прощание. Санс по-настоящему оценил повседневное дружелюбие, но он все еще испытывал шевеление старых чувств, и от этого становились всё тяжелее и тяжелее возвращаться домой в конце визита. Особенно легче не становилось, когда Санс смирился с Гриллби. Огненный монстр собрался и был готов уехать в Столицу, и Санс пообещал, по возможности, навещать его. Это было… облегчением, наконец, ощущая, как большая часть боли оставила его душу, как только он отпустил свои эмоции. Гриллби был все ещё его другом и тем, который всегда будет частью его жизни. Он продолжал звонить и переписываться с огненным монстром, и рана от тех отношений едва ли ощущалась. Дружба с Гриллби была лучше, чем вообще ничего. Однако, принятие этого захватило его душу, которое, казалось, заполнялось каждый раз, когда они ступали в особняк доктора Гастера. Было невозможно теперь (когда он узнал) не замечать, как доктор смотрел на него с обожанием, нежностью, и — как он смел думать — с любовью в его глазницах. И Санс начал чувствовать, что его тянет обратно.***
Санс в последний раз поправил галстук, в сотый раз проверяя, чтобы убедиться, что он выглядел презентабельно в зеркале автомобиля, пока Папирус не хлопнул его по руке. — Брат, ты прекрасно выглядишь! — ворчал младший скелет. — А теперь давай, доктор Гастер нас ждёт! — Он вышел из машины, стряхивая воображаемую ворсинку с его собственного костюма стального цвета и уверенно направился к особняку, который был полон монстров и людей, собравшихся на благотворительный вечер. Были приглашены спонсоры, как и работники лабораторий со всех четырех районов, плюс из Столицы, и, естественно, Санс и Папирус тоже. Сансу показалось странным, что простой лаборант, как он, будет приглашён, но доктор Гастер так не считал. Санс был одним из лучших умов лаборатории, а Папирус был с многообещающим талантом в инженерии, что, несомненно, поможет в долгосрочной перспективе. В этот раз Санс надел шёлковый паучий костюм, в сочетании с голубым галстуком, а Папирусу был дан серый с красным. Пока Санс думал, что он выглядел слишком вызывающе в своём костюме, Папирус выглядел довольно соблазнительно в своём. Он рассеянно удивился, почему Папирус не настаивал, чтобы надеть красивое вечернее платье, а потом удивился, почему он вообще в первую очередь подумал об этом. Отодвинув эти мысли в сторону, Санс выпрямил позвоночник и вошёл вместе с Папирусом, готовясь сегодня, как он умел, пожимать руки и чесать языком.***
Через несколько часов Санс был счастлив, что Папирус тоже был приглашён; его младший брат был мастером говорить с толпой, очаровав всех спонсоров и директоров лабораторий. Санс стоял в стороне с доктором Гастером, наблюдая, как самый молодой из скелетов поражает спонсора своим остроумием и лестью, и Санс видел, что д-р Гастер выглядел таким же гордым и довольным, как и Санс. Санс проявил немного очарования и сам, крутясь рядом с доктором Спинцем, поговорив с ним о факультете физики и не пожалел, когда его бывший босс из Восточной лаборатории проходил с кислым выражением лица всё это время. Хорошо, подумал он, когда директор Восточной лаборатории ушёл рано, потягивая свой напиток. Его проблемы. Компания постепенно уменьшалась, и Санс потянулся в суставах, пытаясь найти Папируса. Была суббота, но он не хотел ночевать здесь ещё раз, так как начал привыкать к «ночевкам»; он не хотел закапываться глубже в яму комфорта своей же лопатой. Он помахал на прощание доктору Спинцу и отправился искать Папируса, хмурясь, когда понял, что нигде не видел (или слышал) его младшего брата. Если подумать, доктор Гастер тоже отсутствовал. Санс сразу же выбросил первую реакцию-мысль из головы. Нет. Нет, они не сделают этого с ним. Они о нём слишком сильно заботились, чтобы сделать это снова. Они уважали границы, что у них сейчас были. Он повторял эти мысли, как мантру, пока исследовал толпу гостей, почти пошёл наверх—в качестве меры предосторожности—обыскал комнаты, когда заметил, что дверь на террасу была открыта, проветривая зал. Санс подкрался к двери, задержав дыхание, выглядывая и замечая двух других скелетов, разговаривающих на балконе. — … произвёл прекрасное впечатление на них, — говорил Гастер, его голос был полон гордости. — Особенно на доктора Альфис. Она казалась особенно впечатлена твоими инженерными идеями. Санс увидел, как Папирус смущённо почесал затылок. — Ну, я бы не сказал, что поразил их, — скромно ответил он, — но, по крайней мере, я надеюсь, что произвёл достаточное впечатление, чтобы я был у кого-то на примете. — Он вздохнул, прислонившись к перилам балкона. — Все-таки, скоро наступит лето, а я еще даже не выбрал, в какой колледж пойду. Доктор Гастер встал рядом, повторяя позу Папируса. — Ну, мы всегда можем вернуться к этому, — предложил он. — Я уверен, что Санс захотел бы сойтись, и я могу достать нам билеты на поезд, чтобы попутешествовать. — Он сделал паузу, и Санс мог видеть выражение его лица, выглядящее слегка смущённым в лунном свете, когда он смотрел на Папируса. — … что-то не так? Папирус потянулся и молча потёр переносицу. — … Этого не произойдёт, — он ответил так тихо, что Санс почти его не слышал. — Санс не пойдет на это. — Что заставляет тебя так думать? Папирус вздохнул. — Доктор… Я знаю… мы пришли, к своего рода, соглашению здесь… — осторожно сказал он, — … но… кроме этого, мы до сих пор имеем большого слона в комнате насчёт… нас. Доктор Гастер затих на мгновение. — … Ох, — сказал он. — … Понимаю. — Санс нахмурился, наблюдая, как доктор Гастер чуть-чуть увеличил расстояние между ним и Папирусом. — … Папирус… ты знаешь, что я очень сильно забочусь о тебе… но… — Я знаю, — плечи Папируса устало поникли. — Но… — Его голос сменился на обнадеживающий, его рука поднялась и опустилась поверх гастеровой. — … Если… если мы поговорим об этом с Сансом, тогда… возможно… мы можем… — Он затих, когда доктор Гастер выпрямился и осторожно отдёрнул руку. — … Папирус… ничто не сделает меня счастливым, если я снова буду с вами… — тихо ответил он. — … Но я не буду выбирать между вами обоими, или усугублять эту ситуацию. — Он сделал шаг в сторону от Папируса. — Я… доволен дружбой с Сансом… и с тобой. И я ценю эту дружбу, и я так рад, что вы оба ещё в моей жизни. Я… не хочу рушить это, мне даже не хочется иметь возможность это испортить. — Он сделал ещё один шаг в сторону. — … Сходи и найти Санса, Папирус. Становится поздно. Плечи Папируса слегка сгорбились. — … Да… конечно… — сказал он. — … Я просто хочу побыть здесь ещё немного. Санс направился обратно в дом, прежде чем доктор Гастер смог бы обнаружить его, едва думая о том, куда он шёл, пока не оказался в гостиной. Он подошел к креслу и уселся, глядя на тлеющие угли в камине, пока он думал. И чувствовал. И жалел, чтобы не был причастен к этому разговору, в желании Папируса о «семье» из них троих; д-р Гастер держал Папируса на расстоянии вытянутой руки. Он честно не предполагал, что у его брата и доктора Гастера даже не было такого, где нежные, невинные прикосновения были запрещены. Он слышал едва сдержанную боль и надежду в голосе Папируса, то задумчивое желание д-ра Гастера… Но он также чувствовал уверенность, что они вели себя так, чтобы снова не навредить ему. Санс вздохнул, переворачиваясь в кресле на бок. Он не хотел делиться с ними своей болью, такой компромисс его вполне устраивал. Но если только одна сторона причиняла боль, то об этом не могло быть и речи. Он оглянулся, когда услышал приближение Папируса, осторожно зовущего его, делая паузу, чтобы подумать на мгновение, прежде чем сбросить пиджак и накрыться им, укладываясь поудобнее и закрывая глазницы. Уловка сработала. Папирус нашёл его, затем ушёл искать доктора Гастера, который мягко ответил, что распустит гостей и даст Папирусу комнату, чтобы остаться на ночь. Вскоре, после этого, Санс действительно провалился в крепкий сон.***
Санс потёр глазницы, смаргивая размытость, рефлекторно проверяя время на старинных часах в комнате, показывающих, что было почти полчетвёртого утра. Он не знал, что его разбудило, но, увидев разожжённый в камине огонь, согревающий комнату и ощущая мягкое, тяжёлое одеяло на нём, у него возникло несколько мыслей. Он вздохнул, откинувшись назад и начиная потихоньку засыпать, когда услышал шевеление на полу рядом с диваном. Он посмотрел вниз и его глазницы смягчились, когда он увидел рядом крепко спящего Папируса, лежащего на расстеленном одеяле. Санс улыбнулся, вытаскивая руку из-под одеяла, опуская её и погладив череп брата, прежде чем завернуться обратно и провалиться в сон.