***
Санс знал, что будет несколько неловко вновь возвращаться к привычной жизни с доктором Гастером, особенно в плане свиданий. Во-первых, он не был обязан делать это, и только это заставило его чувствовать себя иначе. Также теперь он фактически понимал, что это было довольно смело, и поэтому боялся облажаться. Доктор Гастер приложил все усилия, чтобы успокоить те страхи, всегда будучи воодушевляющим и весёлым; он не пытался ускорить или замедлить прогресс в чём-либо без согласия Санса. Санс начал постепенно привыкать, настолько, чтобы можно было наслаждаться положением вещей, не волнуясь о контрактах, или обязательствах, или скандалах. Он был просто скелетом со своим… … своим… … хах. Всё-таки, кем они были? «Бойфренд» не был точным термином, который соответствует кому-то столь величественному, как доктор Гастер, но учитывая, каким образом складывались дела, то это имело место быть. Санс также в свою очередь не хотел преимущественно навязывать своих действий, по-прежнему жалея о том, что ошибся в Гриллби, но было совершенно ясно, что доктор Гастер будет счастлив любому звонку Санса или его желанию быть рядом. И было глупо думать, что они были «просто друзьями», сидя рука об руку за столом в уютном уголке ресторана, или когда доктор Гастер продолжал держать Санса за руку, возвращаясь в квартиру к младшему, или когда, несмотря на поразительную сдержанность, доктор Гастер наклонился и поцеловал его, пожелав доброй ночи. Пятью минутами поцелуев спустя, Санс понял, что да. «Бойфренд» подходил.***
Не только Санс и Папирус ходили в гости в доктору Гастеру, но и доктор Гастер, в свою очередь, много раз заходил к ним пропустить стаканчик-другой кофе, пообщаться, или же заглядывал вечерком на ужин. Папирус, по большому счёту, был в восторге от последнего, имея огромное желание готовить не только для себя и Санса, и, со временем, это только участилось; вскоре после того, как Санс и д-р Гастер восстановили отношения. На этот раз быть в серьёзных отношениях оказалось непросто. Было сложно сориентироваться из-за различий в рабочем времени, и работа в качестве лаборанта была более сложной и трудоёмкой, чем Санс ожидал. Однако, он мог позволить себе взять выходной, что ему сейчас было нужно. Санс считал себя монстром очень устойчивым к жизненным трудностям, но и у него был свой предел, когда тяжесть будней начинала давить на плечи, и не удавалось справляться с напряжением, и ему нужно было время, чтобы отдохнуть некоторое время. Сегодня был такой день. Накопившееся напряжение требовало выхода из-за сверхурочных и двух отмененных свиданий, поскольку у доктора Гастера были дела, требующие вмешательства. Санс улёгся обратно на диван, вяло пролистывая каналы по телевизору, ощущая, что ему стоило хотя бы сделать хоть что-нибудь отчасти полезное, но он не мог найти в себе волю что-либо делать. Он знал, что если он не сделает хоть что-то, то будет чувствовать себя виноватым от того, что впустую потратил день, не избавившись от стресса, позволяя личным проблемам оставаться нерешёнными. Угх. Ему нужен был двухнедельный отпуск, выпивка, и секс прямо сейчас, подумал он, выключая телевизор, и уставившись в потолок. Немного из тех вкусных сладостей в особняке доктора Гастера не помешали бы. Он опустил руку на глазницы, раздумывая скатиться с дивана, чтобы спать на полу, для разнообразия, когда раздался стук в дверь. Санс сел, интересуясь, кто же мог придти. Он не ожидал гостей или посылку, за которую необходимо расписаться, и он уже заплатил за аренду на прошлой неделе. Он подошёл к двери и приоткрыл её; глазницы сузились, когда он увидел на пороге д-ра Гастера, собственной персоной. — Доктор Гастер, — начал он в замешательстве. — Что вы здесь делаете? Мне надо быть на работе. — О, это звучало ни-разу-не-подозрительно и умно, одёрнул он себя. Доктор Гастер невозмутимо улыбнулся. — Я получил сообщение от Папируса, — ответил он спокойно. — Он сказал, что ты сегодня в плохом настроении… так что, я приехал убедиться, что ты в порядке. — Он поднял чашку кофе из любимого кафе Санса и коробки с ирисками. Санс почувствовал, как его скулы окрасились синим, он отошел в сторону и впустил доктора Гастера, принимая предложенный кофе и потягивая его, чувствуя себя немного лучше от вкуса. — … спасибо, — ответил он, всё ещё краснея. — Я хотел сказать… ты не должен был… Д-р Гастер рассмеялся, целуя лоб Санса. — Конечно же должен, — ответил он. — Каким же я бы был бойфрендом, если бы не помог моему кавалеру справиться с плохим настроением? О звёзды и Боги над ними, если бы Санс не знал, что д-р Гастер таким поэтичным образом выражал свою искренность, он бы подумал, что тот играл на его чувствах. Но доктор Гастер никогда так не делал. Санс слабо улыбнулся, прислоняясь к высокому скелету. — … ты просто шикарен, — сказал он. — Спасибо, Дингс. Д-р Гастер обвил Санса руками, целуя верхнюю часть черепа короткого скелета, усаживаясь с ним на диван, щёлкая каналы, пока Санс потягивал свой кофе в благостной тишине. Санс допил кофе и потянулся за коробкой конфет, лишь затем, чтобы Гастер добрался до неё первым; высокий скелет вытащил квадратик и поднёс его к зубам Санса, улыбаясь. Санс покраснел, раскрывая челюсти и кусая, почти застонав от восторга и от осознания того, что это не просто ириски, это были те же оргазменно-вкусные супер-ириски, что он попробовал в тот день, когда впервые занялся сексом с доктором Гастером. У него возникла мысль, что доктор специально их выбрал. Санс опробовал многие ароматы конфет в особняке, но эти, хоть и его самые любимые — были случайным совпадением. Очень счастливым совпадением, думал он, съев остальную часть, чтобы раскрыть челюсти для другой. Д-р Гастер улыбнулся, давая Сансу то, что ему хотелось. — Полегчало? — спросил он после четвертого квадратика ирисок. Санс кивнул, его скулы были уже тёмно-синими от смущения, но он был рад пришедшим воспоминаниям вместе с чувством успокоения. Доктор Гастер улыбнулся, целуя синюю скулу Санса. — Тогда я рад. Череп Санса был почти полностью голубым от бури эмоций — и ирисок — он чувствовал, что почти был готов взорваться, если что-то не сделает. Он не позволил и секунды на размышления о последствиях того, что он хотел, прежде чем повернуть голову и целуя доктора Гастера. Доктор казался немного удивленным тем маршрутом, которым Санс, казалось, следовал, и Санс даже не дал ему возможности для отступления, потянувшись и обхватив череп доктора Гастера, чтобы прижать его ближе, создав язык и сильно лизнув им зубы доктора Гастера. Ему ответили, и другой язык немедленно сплёлся с его собственным, руки обвили тело младшего скелета, потянув его ближе. — Сегодня ты очень… нетерпеливый… — заметил доктор Гастер между поцелуями. — … Я надеюсь, что ты не… Я имею в виду… что ты не должен… — Он резко замолчал, когда Санс опустил тело обратно на диван, потянув доктора с собой. — После всего того дерьма ты действительно думаешь, что я сделал бы что-то, чего не хочу? — парировал Санс, прикусывая челюсть доктора. — Серьёзный вопрос, не так ли? Тот великолепный свет в глазницах доктора Гастера служил предупреждением о том, что Сансу повторно предстоит познакомиться с дьявольским зверем, который был доктором Гастером.***
— … как думаешь, мы должны двигаться? — С дивана или вообще? Потому что я действительно скучаю по тому особняку. — Серьёзно, Санс, Папирус будет дома с минуты на минуту. — У него занятия по баскетболу, Дингс, он не будет дома ещё… Входная дверь распахнулась, и Папирус влетел внутрь, выглядя так, будто только что пробежал марафон от школы до дома, что не должно было быть возможным, учитывая, что ему пришлось ехать ещё и на автобусе. — Санс, я знаю, что ты чувствовал себя не очень хорошо сегодня, так что я успел на ранний автобус, чтобы поехать в город и купить тебе О ГОСПОДИ! Что было у Папируса в руках, то полетело в воздух, когда его рука взметнулась к его глазницам и он прикрыл лицо учебником, выбегая обратно за дверь и хлопая ею. — ИЗВИНЯЮСЬ! — орал он с другой стороны, прежде чем издать страдальческий стон. — СЕРЬЁЗНО, САНС, Я ЖЕ СИЖУ НА ЭТОМ ДИВАНЕ! Санс прикрыл своё тёмно-синее лицо руками, его внутренний крик резонировал в черепе, когда д-р Гастер, сползая с дивана, потянулся за штанами. Позже вечером, когда он пришёл в себя, то во всём обвинил сладости.